Вы
Цинсюань, он хочет подарить мне эустомы
Цинсюань╰(*°▽°*)╯ скажи сразу мне радоваться или нет???? o((⊙﹏⊙))oВы
Эустомы означают любовь
Цинсюань╰(*°▽°*)╯ опа!!! ну и прекрасненько~ o(*^＠^*)o (✿◡‿◡) ← ты в ближайшем будущем кстати Се Лянь тепло улыбнулся, радуясь дружеской поддержке. Ши Цинсюань — искренний и эмоциональный человек, своими качествами дополнявший спокойного и привыкшего заминать собственные ощущения Се Ляня. Смотря на стиль общения, поведение, предпочтения и даже на внешний вид своего друга, он чувствовал, как освобождается от гнетущих убеждений сам. Не так давно расставшиеся друзья общались еще долго. Се Лянь наконец нашел время высказать свои впечатления о показе, сопровождавшиеся большим количеством комплиментов, каждый из которых Ши Цинсюань одаривал своим каомодзи. Похвалу модель любил и даже считал необходимой, но реагировал на нее, как на нечто должное — он ведь старается и добивается результата, разве может его труд не заслужить многочисленных комплиментов? Руководствуясь такой логикой, он получал огромное количество поддержки со стороны других, и пришел к закономерному итогу: никакие ненависть или хейт-спичи не способны вызвать в нем сомнение относительно его навыков и успехов. Переписка оказалась прервана сообщением, на которое Се Лянь нажал, даже не задумавшись. К тому моменту он и Ши Цинсюань начали просто перекидываться смешными картинками и стикерами с милыми животными. Отправителем, так легко отвлекшим Се Ляня от одного из любимейших занятий, был Хуа Чэн, приславший фотографию, вот только о содержании получатель подумал, лишь открыв чат. Быстро опустив телефон экраном вниз в страхе увидеть свою собственную фотографию, он не знал — смеяться ему или плакать. Стоит ли его нежелание увидеть самого себя на экране слез или улыбки? В конце концов он перевернул экран в течение примерно секунд десяти. Вдруг там фотография самого Хуа Чэна, которого хотелось увидеть несмотря на то, что с разлуки прошло не больше часа? Ожидания оправдались, но частично; причем «часть» эта была очень маленькой. Сань Лан <3 [Фотография] гэгэ, эмин очень по тебе скучает Се Лянь увидел, как милый кот, выглядящий донельзя грустно, даже печально, свесил лапы, телом пребывая на бедрах хозяина. Раньше бариста никогда не доводилось отмечать физический уклад постоянного гостя кафе и по совместительству объекта своей влюбленности, но облегающие черные джинсы подчеркивали то, на чем фотография явно не делала акцент. Квадрицепсы без стеснения, которое не было присуще и их владельцу, выделялись рельефом и тенями на жесткой матовой ткани. «Красиво…» — задумался Се Лянь, рассматривая фотографию. Когда он осознает, на что и по какой причине засматривается, ощущает желание ударить себя по щекам, но отступается: если он себя ударит, точно запомнит это стыдливое восхищение надолго.Вы
Эмин такой милашка (*/ω＼*)
Может, раз он тоже скучает, мне стоит навестить его завтра?
Се Лянь отправил, забыв перед этим подумать. Он явно был не в состоянии увидеть Хуа Чэна еще раз, не бросившись на него с тесными объятиями; скорее всего, и от поцелуев он удержаться не сможет, если не встретит активного сопротивления. Поэтому следующее полученное сообщение Се Ляня даже порадовало, хотя на лице все равно неконтролируемо отобразилось разочарованное и загрустившее выражение. Сань Лан <3 гэгэ хочет навестить только эмина?(( шучу извини, ужасная жизнь забирает нас с эмином в пекин он попросил меня сфоткать, зная, что нескоро с тобой снова увидится!!!Вы
Ужас :(
И надолго вас забирают?
Сань Лан <3 нет всего на пять дней, в среду уже буду рядом <3 Вновь получив текстовое сердечко, Се Лянь в очередной раз потерял осознание, что сделать предпочтительнее — засмеяться или заплакать. Далее он обсудил с Хуа Чэном их съемочные встречи. Фотограф снова предложил встретиться в первый же выходной Се Ляня, несмотря на боязнь последнего, что сам Хуа Чэн не успеет отдохнуть после своей командировки. К концу разговора, подошедшему как раз к затемнению пейзажа за окном, в чате появились пожелания о добрых снах, и оба уснули, оставив чат открытым. Им обоим не хотелось закрывать настолько ценные сообщения от настолько ценных для них людей. .・。.・゜✭・.・✫・゜・。. Проснувшись в четверг, Се Лянь ощутил тяжелую неловкость. Казалось, что он должен был отправиться на работу, но странным образом не мог обнаружить себя в графике. Он и не должен был там быть, но все равно испытывал озадаченность. Бариста не уставал даже работая по десять дней подряд — в конце концов, работа, может, и утомляющая, но вовсе не тяжелая, — а сейчас, проработав всего четыре, чувствовал гнетущую отрешенность. Изменилось не только количество рабочих дней. Качество, если так можно выразиться, тоже сменилось. Многое меняло восприятие: знавший, что его ожидает отдых, Се Лянь позволял себе вкладывать больше сил в работу. Ярче улыбаться, делать более разнообразные рисунки на кофе и даже украшать авторские напитки уникальным образом. Он начал получать больше отдачи и положительных реакций, хотя и раньше не пренебрегал обязанностью быть тактичным и приятным для гостей. Самым ярким изменением было вовсе не это. Хуа Чэн. Се Лянь ждал его появления в каждом увиденном вдали красном пятнышке. Слышал его голос, стоило гостю подойти и спросить что-то у бариста. Хотя знал, что тот физически не может прийти. Он считал это странным. Возможно, даже неприятным. Но не мог перестать радоваться каждой фотографии Эмина с частичкой его хозяина, отправляемой ежедневно утром, в обед и вечером с милыми подписями и вопросами о самочувствии получателя. Се Лянь рассматривал эти фотографии, радуясь просто тому, что Хуа Чэн вспоминает о нем, интересуется им, и, быть может, думает о нем в течение дня, как то делает сам Се Лянь. Сегодня он получил сообщение схожего содержания, что и ранее. Чат открылся мгновенно, стоило Се Ляню, открыв телефон, увидеть имя, коим он называл Хуа Чэна. Рефлекторное действие въелось в мышцы пальцев Се Ляня. Сань Лан <3 [Фотография] гэгэ, доброго утречка :) когда я могу заехать за тобой? На фотографии был Эмин, разлегшийся под утренними слабыми лучами солнца на большой кровати с черным матрасом и насыщенно-красным одеялом. От предыдущих фотографий эту выделяло разительное отличие — она была снята на переднюю камеру, и первым в глаза бросался вовсе не кот, а его хозяин, ставший одновременно и фотографом, и моделью. Се Лянь, кажется, впервые видел Хуа Чэна без макияжа, и, увидев объект влюбленности в новом свете, невольно задался вопросом: «Зачем Сань Лану вообще макияж?..» Черные волосы красиво обрамляли и без того выразительное лицо, в дополнении с «мысом красавицы» справляясь лучше любого контуринга. Яркие, густые брови, очерчивали глаза, лишая своего владельца необходимости одновременно и в подводке, и в карандаше для бровей, и в фиксаторе — лежали брови тоже прекрасно. Губы тонкие и на вид несколько суховатые обладали четким цветовым контуром, явно не нуждающемся в тинте или блеске, в которых Се Лянь раньше видел постоянного гостя. Однако высказать это оказалось слишком тяжело для неуверенного в своих ощущениях Се Ляня. Признаться самому себе — то еще испытание, а высказать чувства тому, к кому их испытываешь, и вовсе выходило за все рамки, которые устанавливал себе Се Лянь.Вы
И Эмин, и ты такие красивые ヾ(≧▽≦*)o
Я в целом уже готов к выходу
Сань Лан <3 о, здорово буду через 20 минут!!¡Вы
[Фотография]
В ответ на чудесную новость, Се Лянь отправил фото миленькой Жое, промывающей лапки от пыли. Как и Эмин, та была на постели своего хозяина, но, в отличие от Хуа Чэна, Се Лянь запечатлять себя не осмелился. Стоило ему только представить, как получатель фотографии спрашивает о причине, по которой лицо Се Ляня окрашено ярче всех его красных футболок, как желание поделиться своей фотографией тут же исчерпывало себя. Его собеседник, как и обычно, о своих временных рамках не соврал, и уже чуть больше чем полчаса спустя он и Се Лянь оказались в квартире фотографа. Радуясь встрече с любимым другом, он даже не заметил отсутствия столь долгожданного букета. Все же, чувства, теплимые им по отношению к Хуа Чэну, были значимей потенциального ответа и, уж тем более, значимее бессмысленных догадок о смысле еще даже не существующего букета. — Что же за интересную композицию Сань Лан подготовил на этот раз? — воодушевленно спросил Се Лянь. Пусть он и не мог уважать в себе это, избавиться от желания представлять, что увидит за дальней дверью, не получалось. Ожидания в понимании парня всегда только портили жизнь человеку, который неизбежно столкнется с разочарованием. Но Хуа Чэн мог превзойти любые, даже самые необыкновенно завышенные ожидания. — Ничего особенного, — сказав это, хозяин квартиры взял Эмина руки, когда тот попытался запрыгнуть на колени к присевшему Се Ляню. Он не был из тех, кто свободно располагается чужим пространством: сесть на удобное кожаное кресло его попросил Хуа Чэн. Се Лянь грустно посмотрел на объятого сильными и красивыми руками кота, от чьей компании на своих коленях точно бы не отказался. — Гэгэ, ты помнишь, как я спрашивал тебя про макияж? — отвлеченно продолжил Хуа Чэн, пока относил кота к миске, наполненной едой, в надежде отвлечь его хотя бы этим. — Помню. Ты еще спрашивал про женские наряды, ха-ха! — немного неловко засмеялся Се Лянь, сетуя на то, что тогда не высказал ничего против. Его ведь явно посадили, чтобы накрасить, а делать это явно будет Хуа Чэн! Се Ляня уже красили в юности, и даже тогда, со случайными и незначимыми людьми, этот опыт казался довольно приватным: позволять кому-то трогать твое лицо руками и кистями казалось и было довольно близким взаимодействием. Се Лянь определенно не имел даже представления, как сможет стерпеть нечто подобное, если его визажистом будет человек, в которого он влюблен. — У гэгэ отличная память! — звучавший вне контекста абсолютно лишним комплимент в устах фотографа окрасился искренностью и мягкостью. Продолжив, он сменил тон на еще более аккуратный, надеясь не спугнуть сидящего на кресле. — Я хочу, чтобы ты был в образе невесты в традиционном стиле. — Неужели теперь вместо повозки свадебный паланкин? — скрывая смущение, Се Лянь сам пошутил и посмеялся. Ему предстоит одеться в красное. И Хуа Чэн, конечно же, сам традиционно был в красном, будто бы всегда готовый сыграть жениха. Будто бы любимый цвет он выбирал специально, чтобы смущать и без того смущенного Се Ляня еще сильнее. — Да, — серьезно ответил Хуа Чэн, после чего внес в поле зрения гостя большой кейс с косметикой. Выражение лица Се Ляня тут же сменилось с неловко-веселого на пораженное: сложно было осознать, что для съемки был обустроен или даже просто куплен паланкин. Модели хотелось верить, что все атрибуты съемок с ним хотя бы используются на других перфомансах или тех же фотосессиях. Стоило Хуа Чэну подойти, как его гость наконец обратил внимание на то, что стоящий напротив него накрашен, хотя на присланной ранее фотографии макияжа на нем не было. «Вряд ли он бы успел за двадцать минут и накраситься, и приехать до меня. Неужели прислал фото не сразу, а уже когда подготовился к выходу?» — про себя высказал Се Лянь после отбрасывания в сторону мысли о том, что фото было сделано не этим утром — Хуа Чэн был одет в ту же одежду, которую сложно было назвать домашней, и, что важнее, вряд ли стал так обманывать. «Если Сань Лан и прибегнет к обману, то только ради чего-то стоящего», — обосновал в своей голове Се Лянь. Влюбленное сознание разглядело в таком решении заботу о Се Ляне. Раз Хуа Чэн отправил фото только тогда, когда полностью подготовился к выходу, значит, быть может, не хотел заставлять Се Ляня ждать слишком долго. «Или сам хотел встретиться как можно быстрее к моменту моего пробуждения…» — дополнил он, наблюдая, как объект его рассуждений перебирает явно новую косметику. В голове невольно возник новый вопрос, который высказать в отличие от предыдущих возможным представлялось. — Сань Лан, все выглядит таким новым… — Верно, у меня есть неиспользованные запасы. Клянусь, гэгэ, у меня нет ни акне, ни чего бы то ни было схожего: просто на всякий случай, — ответил Хуа Чэн, не дождавшись, пока Се Лянь сформулирует вопрос. — Что? — спросив, он не понял сам, к чему вопрошает: сомнения вызывали и слова об акне, и в целом подразумевающаяся его связь с косметикой хозяина квартиры, и зачем вообще хранить такой объемный кейс с неиспользованными кистями и другой косметической атрибутикой. — Мне просто кажется, что использовать новое будет безопаснее. Вдруг твоя кожа окажется чувствительней к условной пыли, оставшейся на рефилах после долгих и многочисленных процессов нанесения макияжа? — сказал Хуа Чен, зажав три кисти между пальцами и раскрыв их, словно фокусник. — Сань Лан, не подумай, что я в чем-то сомневаюсь! Я просто впервые буду краситься лет с семнадцати, и тогда требования к визажистам, конечно, были совсем иными… — завороженно наблюдая за действиями фотографа и бросая взгляды на то, что он принес с собой. — Я новых принадлежностей и палеток вообще никогда не видел. — Гэгэ заслуживает лучшего отношения. Се Лянь густо покраснел; настолько, что можно было бы подумать, что он желает избавить Хуа Чэна от необходимости тратить румяна. Терпеть такие слова было невыносимо и даже больно. Соглашаясь встретиться и в целом принимая решение продолжать общаться, Се Лянь понимал, что будет вынужден принять страсть своего возлюбленного, которому не желает признаваться, к флирту — в конце концов, именно благодаря этой страсти они познакомились еще в кафе. И все же это было тяжело. Се Лянь подозревал, что нанесение макияжа окажется еще более болезненным, но не представлял степень своего поражения. Сначала Хуа Чэн практически массировал кожу лица Се Ляня, очищая поверхность от пыли, а после нанося крем длинными пальцами, едва касаясь чувствительных щек ногтями. Он чувствовал, что по крайней мере эти этапы мог бы сделать сам, но его визажист даже не стал предлагать — просто делал, при этом внимательно следя за реакцией модели. Отслеживая, выступает ли он против его действий. Лицо Се Ляня, однако, краснело вовсе не из-за нанесенных средств и воздействия рук на кожу, а из-за увеличивающегося с каждым почувствованным действием смущением. Иногда Хуа Чэн просил закрыть глаза, но чаще наоборот — просил открыть и держать их в естественном состоянии. Се Ляню было тяжело смотреть на визажиста, но и отказаться от желания смотреть на него он не мог — внимательный, сосредоточенный, очень аккуратный и нежный, с волосами, собранными в пучок и закрепленными личной тонкой кистью Хуа Чэн казался настоящим эстетическим чудом. Будто бы именно он был моделью, которую стоило запечатлеть на снимках талантливого фотографа. Се Лянь неизбежно задумался о том, что ему стоит поискать информацию, участвовал ли Хуа Чэн где-то в качестве модели. Лицо визажиста было неприемлемо близко, и вынужденная обстоятельствами модель прикладывала максимум усилий, чтобы смотреть куда угодно, кроме красивых глаз напротив. Попытки были бесполезны и, как и ожидалось, безуспешны. Темные карие глаза не давали и шанса оставить себя без внимания. Не дав Се Ляню полюбоваться и секунду, Хуа Чен отвернул сначала взгляд, а потом и голову, к кейсу с косметикой. И он наконец увидел. На правом глазу была цветная линза. И хотя цвет за ней разглядеть не удалось — должно быть, радужка была немного ýже цветной, — было заметно, как «цвет» на белой поверхности глаза сдвинулся чуть позже смены объекта наблюдения. Се Лянь еще глубже убедился в том, что про глаза до должного знакомства спрашивать не стоит. Повернувшись к Се Ляню снова, Хуа Чэн спрашивает: — Гэгэ, ты не против, если я закажу нам еду? Чтобы мы поели после съемки. Или гэгэ хотел бы сходить куда-нибудь? — О, Сань Лан! Отличная идея, я буду очень тебе признателен. Скажешь, сколько мне скинуть тебе, когда закажешь? — поинтересовался Се Лянь, все еще помнивший, что вернул долг за ресторан практически ничем: маленькой кружкой кофе и круассаном, который Хуа Чэн неоднократно дарил самомý несчастному должнику. — Нисколько. Считай, что ты работаешь за еду, — фотограф свободной рукой прогладил Се Ляня по волосам, будто бы боясь задеть кожу. Казалось смешным вспоминать все те разы, когда Хуа Чэн, как и сейчас, стремился не касаться Се Ляня и его кожи напрямую, — буквально десяток минут назад он, пусть и со всей нежностью, но вовсе беззастенчиво разминал мягкое лицо пальцами. — Вообще-то, я работаю за прощение… — с наигранной обидой, подражая самому Хуа Чэну, ответил он. Кисть в рабочей руке двинулась к глазам, и Се Лянь их послушно прикрыл. — Неужели гэгэ правда думает, что мне требуется извинение за то, что он не отвечал десять минут? Я сам виноват, что переволновался. А потом ощутил такую прекрасную возможность пригласить тебя на фотосессию с тобой в главной и единственной роли. Ну разве не чудо? Невозможность видеть выражение лица Хуа Чэна лишала Се Ляня возможности полностью осознавать, что тот говорит. Фотограф был очень харизматичным и артистичным, будто бы пленил своими эмоциями, несмотря на то, что их спектр при Се Ляне редко выходил за рамки позитива: доброго и нежного или озорного и немного насмешливого. — Сань Лан, неужели ты так бесстыдно меня обманул? — Я во многом лишен стыда, — он вновь провел кистью по чужому лицу; на этот раз самой мягкой из всех касавшихся Се Ляня до этого. Спустя еще пару секунд молчания и бездействия, Хуа Чэн продолжил: — Открой глаза. Се Лянь послушался. Открыв глаза, он лишился слов ровно таким же образом, как когда впервые зашел в ручную фотостудию, но уже смотря не на красоты осеннего кленового леса, а на собственное лицо в отражение представшего перед глазами зеркала. Лицо не изменилось кардинально, но будто бы ожило в неком сокровенном смысле. Брови, отличавшиеся по обыкновению чуть более светлым оттенком, чем волосы, оказались умело подчеркнуты и по цвету встали в ряд с каштановыми прядями, заколотыми наверх. Немного расширенные поры на носу и подбородке стали вовсе не видны. Блестящая кожа на лбу приобрела матовую текстуру, лишенную всяких недостатков. Глаза были украшены четырьмя стрелками, по две около каждого века. Нижние из них были тоньше, исполнены в теплом красном цвете, переходящем в рыжину рядом с янтарными глазами. Верхние же были насыщенно-черными, удлиняя большие глаза толстыми у века, но утончающимися у периферии линиями. Губы окрасились в персиковый оттенок, контур был несколько темнее, а в центре губы наполнялись насыщенным красным — будто Хуа Чэн хотел оставить частичку себя на нежных лепестках. Черты приобрели более женственный характер, но не выглядели нелепо на довольно маскулинном лице Се Ляня; наоборот, умело развивали его мужественные черты в более красивые и нежные, при этом не лишая их уникальности и собственной привлекательности. Хуа Чэн явно постарался на славу, и Се Лянь предполагал, что тот гордится своей работой. Он завороженно смотрел на лицо своей модели, то ли оценивая результат, то ли просто любуясь получившейся красотой. Совершенно невольно Се Лянь вспомнил слова о том, что «красота на фото — лишь на треть заслуга фотографа». Параллель провелась сама собой. «Интересно, относится ли он таким же образом к труду визажистов? Считает ли мое лицо… красивым?» Се Ляню раньше никогда не приходилось задумываться над тем, привлекателен он или нет. Проблем с восприятием внешности у него никогда не было, и он признавал в себе миловидного, но не лишенного мужественности человека, которого счесть красивым не было чем-то за гранью фантастики. Даже воспринимая Хуа Чэна красивым, он не чувствовал желания сравнить его с собой до этого момента. — Боюсь, удобства на этом закончились, — сказал Хуа Чэн, жестом предлагая Се Ляню встать со стула и в следующую же секунду протягивая ему свадебные одеяния. — Буду ждать тебя, — и счастливо улыбнулся, предвкушая то ли съемку, то ли вид ее главного героя. Красные одежды оказались набором из множества слоев разной по прозрачности, текстуре и плотности ткани. Надеть нечто подобное не представлялось затруднительным, но неизбежно было довольно длительным процессом. Возможно, помощь Хуа Чэна потребуется, когда надо будет рассмотреть то, как лежат слои, и поправить их, но не более того. Самым сложным оказалось вовсе не облачиться в свадебные одеяния, а не испортить едва нанесенный макияж — каждое движение требовало втрое больше сконцентрированности, чем обычно. В юности его лицо тоже украшали до того, как одеть, и такая же тенденция прослеживалась в работе гримеров и стилистов с Ши Цинсюанем. Се Лянь не знал, чем это обусловлено, но считал, что раз так принято, значит смысл и обоснованность в такой последовательности точно есть. Однако в прошлом накрашенного Се Ляня никогда не оставляли с необходимым нарядом наедине: его могла одевать целая команда из стилистов или просто обученных людей, но точно не он сам. Как и ожидалось, Се Лянь одевался долго. Попросить помощи Хуа Чэна для ускорения процесса не было бы чем-то странным — фотограф сам предложил свою помощь в прошлый раз. Однако между помощью после одевания, когда все нужные принадлежности на модели уже есть, и помощь с того самого этапа, как на модели нет ничего, кроме нижнего белья — виды помощи совсем разные. Даже согласиться на предложенную помощь Се Лянь бы вряд ли осмелился, а попросить о таком самому и вовсе было за гранью всего дозволенного честью модели. И Хуа Чэн, кажется, осознавал это в той же степени, что и сам Се Лянь, не предлагая ничего и не мешаясь, сколько бы времени не было проведено в его ванной. Полностью одевшись, Се Лянь вышел из своей комнаты для переодеваний, взяв красную вуаль, которую не смог закрепить в волосах сам. Те еще не были уложены, да и в целом «невесте» не самым ясным образом представлялось, как крепить подобные аксессуары. Ходить было несколько трудно, но не тяжело: шаги пришлось сделать несколько уже, а движения рук ограничить. Сказать, что это причиняло ощутимые неудобства, было трудно и довольно лукаво. Се Лянь полагал, что увидит Хуа Чэна сразу, как выйдет из ванной, но в гостиной его не оказалось. Ходить по квартире в поисках ее хозяина Се Лянь счел неуместным и неправильным, потому не стал прибегать к такому методу, предпочтя просто позвать. — Сань Лан? Отозвался, увы, вовсе не тот, кого звали. Из-за угла вышел черный одноглазый котик, прильнувший к красным тканям и потершийся о них пушистым боком. — Ох… Эмин, ты не видел своего хозяина? — спросил Се Лянь, на что кот, будто бы понимавший человеческую речь, грустно мяукнул. Спустя мгновение Хуа Чэн предстал перед Се Лянем, лишив того необходимости дожидаться внятного ответа от кота. Радость от преодоления неловкой ситуации быстро сменилась на еще большее смущение, чем одолевавшее модель весь этот день. Если Се Лянь был одет как невеста, то представший перед его глазами Хуа Чэн… явно был женихом.