Double Min

Чимин знает этих альф. Если быть совсем честным, то нет такого студента, который бы их не знал. Крупные, с широким размахом плеч, словно сошедшие с глянцевой обложки журнала для течных омег, близнецы Мин не привлекали внимание разве что фригидных. Чимин таким не был. Он иногда засматривался на них, раз за разом мысленно подкидывая монетку: с кем бы он мог встречаться. Казалось бы, они абсолютно идентичны. В выборе специальности — оба поступили на музыкальное продюсирование; в одежде — предпочитают тёмный, местами небрежный стиль и броский пирсинг; в татуировках — пусть рисунок и был разный, но места повторялись у обоих. В наглости. Чимин жадно облизывался на каждого близнеца, но только по отдельности. И вот в этом кроется основная его — их — проблема. Потому что Мины идут только в комплекте. Два по цене одного. Без шанса на нечто большее хотя бы с одним из них. А Чимину… его поганой романтичной душе хочется большой и светлой любви. Желательно навсегда. Он грустно и тяжело вздыхает, напрягаясь каждой мышцей тела, когда Юнги и Агуст, демонстративно переглянувшись, подходят ближе. Они не усаживаются по бокам от Чимина, но, даже стоя чертовски близко, словно нависают. Для маленького, компактного, можно даже сказать миниатюрного омеги они кажутся огромными. Чимин ёжится, но совсем не потому, что ему некомфортно. Плотно сжав бёдра, он незаинтересованно листает ленту новостей в инсте. — Привет, детка, — Агуст всегда фамильярен. Его грубый низкий голос волной проскальзывает вдоль позвоночника Чимина, без прикосновений, но ощутимо, проникая под бельё. С лёгкостью можно представить, как большие, длинные, с крупными костяшками пальцы повторяют этот же путь. Чимин всё так же незаинтересованно ведёт плечом, нехотя откладывая телефон в сторону и поднимая взгляд на Юнги. Этот близнец ему всегда нравился чуть-чуть, но больше. Неожиданно тёмные волосы бросаются в глаза. Ещё вчера оба близнеца были белоснежными, пусть и с темнеющими отросшими корнями. Чимин юрко проскальзывает кончиком языка от уголка рта к уголку, зная, что жест заметят. — Рад видеть тебя, Чимини, — Юнги ухмыляется, как зачарованный, замирая взглядом на пухлых, покрытых блеском губах, — что делаешь завтра? — В пятницу-то? — Чимин ехидно вскидывает бровь, предвкушая момент, когда густой феромон близнецов от неконтролируемой ревности затопит пространство вокруг. — Трахаюсь. Вас не приглашаю. Чимин подскакивает с места, собираясь уйти, зная, что сильная и крепкая рука его остановит. Это происходит всегда, по одной и той же схеме. Игра, которая вроде как нравится всем троим, но больше всего — Чимину. Он замирает, стараясь унять дрожь и скользнувшее по телу откровенное возбуждение, но, конечно же, это не скрывается от внимательного взгляда альф. Жадного. Жаждущего. Умноженного на два. Жгучий насыщенный запах раздраконенных альф — Чимин наслаждается тем, как легко их вывести из себя такой простой фразой — растекается по довольно большому помещению столовой, в которой они находятся. Все привыкли к тому, что если Мины чего-то или кого-то хотят, то получают без проблем. Поэтому затянувшаяся на целый месяц сценка «Чимин не даёт и отшивает» является главным развлечением кампуса. Он даже слышал, что некоторые делают ставки. — Может, мы тебя приглашаем, — Юнги наклоняется достаточно близко, чтобы его горячее дыхание ошпарило щёку Чимина, — только не в постель. На выступление. — О, в ход пошло разнообразие, какая неожиданность, — Чимин язвительно улыбается, дёргаясь в слабой безуспешной попытке вырваться из захвата, — отпусти меня, младший из Минов, ты делаешь мне больно. Юнги отпускает моментально. Чимину было не настолько больно, но если бы прикосновение продлилось бы ещё хоть одно мгновение, то его влажный омежий запах просочился бы наружу, выдавая с потрохами. Сложно играть в недотрогу, истекая от возбуждения. Чимин растирает кожу в том месте, где его удерживал Юнги, и делает шаг в сторону, не заметив, что там его ждёт Агуст. Чимин упирается спиной в сильную крепкую грудь, как ошпаренный отскакивая в другую сторону. Где его ждёт Юнги. Чёртовы Мины так сильно любят ловить его в ловушку, зажимая с двух сторон, что Чимин готов заскулить от негодования. Маленький безвольный звук почти слетает с губ, когда пытка неожиданно прекращается. И прям перед носом Чимину показывают флаер. — И что это? — Выступление, детка, — Агуст наклоняется к ушку, скрытому волосами, — наше с Юнги. Если, конечно, твои трахательные планы не настолько интересные, чтобы пропустить, как мы будем разрывать сцену на куски. Чимин гулко сглатывает, понимая, что не может отказаться от такой возможности. Как бы сильно он ни ерепенился, живое выступление Минов… Это редкий шанс. Они перешли на последний курс и всё меньше времени уделяют вот такой не самой легальной деятельности, отдавая предпочтение более реальным планам на будущее. — Я подумаю, — Чимин скашивает взгляд сначала на Юнги, потом на Агуста, — это может быть интересно. — Вот и славно, детка, — Агуст, не сдержавшись, скользит кончиками пальцев по шее Чимина, раздразнивая лёгким касанием, — и не убегай от нас слишком быстро, мы… Агуст запинается, поглядывая на Юнги словно в поисках поддержки. Это что-то новенькое. Они изменили тактику? Чимин сжимает пальцы на флаере, внутренне напрягаясь. — Мы хотим кое-что обсудить, — Юнги с ухмылкой поддевает подбородок Чимина указательным пальцем, вынуждая смотреть в глаза, — думаю, есть один вопрос, который требует уже однозначного ответа, да? — Я не буду с вами двумя трахаться, — Чимин резким движением дёргает подбородок вбок, ускользая от жеста Юнги, — мне кажется, это вполне однозначный ответ. — Тогда выбери? — Юнги и Агуст переглядываются, и есть в этом молчаливом диалоге какая-то тайная мысль, недоступная Чимину. Он чует подвох, но пока что не может понять в чём. — Глупо отрицать, что мы или кто-то из нас тебе неинтересен. Кажется, это понимает весь кампус. Раз уж ты настолько принципиально моногамный, то без проблем. Скажи кто, и мы… — Просто секс? — Чимин глупо моргает. Просто секс ему неинтересен. — Спасибо, но нет. Он понимает, что упускает такой шикарный, чертовски невероятный шанс, но не может пересилить свои закостенелые принципы. Никакого инцеста, а Мины всё же братья, чтоб их. Никакой полиамории, а Минов всё же двое, чёрт бы их побрал. Не могла ли эта вселенная впихнуть такую дикую животную необузданную энергию в одного человека? Так сложно, что ли? Чимин мысленно кричит, ненавидя себя до чёрных точек перед глазами. — Не просто секс? — Агуст делает шаг назад, складывая руки на груди, чем подчёркивает бицепсы и накачанную грудную клетку. Иногда, да, Чимин очень слаб, он ласкает себя, думая о том, как, наверное, классно зарываться лицом в эти мышцы. — Ты хочешь отношений с кем-то из нас? — Ну вы-то всё равно заинтересованы только в похотливом сексе, так что… — Нет, — Юнги неожиданно перебивает, но смотрит не на Чимина, а на Агуста, — раз уж ты не хочешь секса втроем, окей, просто скажи, с кем ты хочешь встречаться. Или ты не можешь выбрать? Монетка делает очередной переворот в воздухе, падая ребром. Чимин действительно не может выбрать. Проблема в том, что он не знает их по отдельности. Знает только вместе, когда они зажимают с двух сторон, когда их густой насыщенный запах подавляет, подчиняя себе и соблазняя упасть на колени, чтобы послушно отсосать. Поджав губы, Чимин молчит, не зная, что сказать. — Отношения — это намного серьёзней простого секса, — Агуст цокает, перекатываясь с носков на пятки, — тут нельзя выбрать наобум. Я понимаю. — Подумай до завтра, Чимини, — Юнги вновь приподнимает его точёный подбородок, но в этот раз смотрит даже как-то непривычно ласково, — а потом или пошли нас уже окончательно, или перестань дразнить, потому что у любого терпения есть предел. И наше на исходе. Больше они ничего не говорят, не давят, не нависают и уходят. Даже не прощаются. Без ставших уже привычными прикосновений Чимин чувствует себя до пустого растерянным. Он хлопает ресничками, глядя на оставшийся в руках флаер, и понимает, что действительно должен сделать выбор. Но какой?

──────── • ✤ • ────────

Чимин может заниматься самообманом сколько угодно, может оправдываться, может приводить с десяток жалких аргументов, но одевается он на это выступление максимально сексуально. Короткие шортики с обтрёпанной бахромой по низу и выглядывающие из-под них подтяжки для чулок. Без самих чулок, потому что Чимин не самоубийца. Если альфы увидят на нём что-то такое в людном месте… он легко от них не отцепится. Не то чтобы полупрозрачная рубашка с широким вырезом поможет ему сохранить благочестие, но Чимину слишком сильно нравится дразнить Минов. Безусловно, их внимание, их влияние, их подавляющая энергия притягивают, заманивают рискнуть и попробовать нечто довольно интересное. Чимин не знает. Ему нравится фантазировать о том, как братья Мин прижимаются с двух сторон, ласкают хрупкое тело в четыре сильные, мощные руки, а шею покрывают поцелуями два голодных рта. Одна только мысль об этом растекается горячей волной по телу, устремляясь к паху. Но Чимину не нравится представлять это в реальной жизни. Каков шанс, что они смогут ужиться? Ему кажется, что минимальный. Словно и нет такого пути, при котором отношения втроём не приведут к провалу. Кто-то обязательно будет тянуть одеяло на себя, и Чимин сомневается, что в реальности альфы смогут поделить одну омегу. Метки, запах… беременность, в конце концов. В них слишком много от животных, а Чимин не уверен даже в себе, что не будет ревновать… а что же тогда альфы? С их природной доминантностью и стремлением к собственничеству. Встряхнув головой, он выбрасывает эти мысли из головы. Не сегодня. Не сейчас. Он задастся этим вопросом после выступления. Чимин заканчивает сборы неброским, но подчёркивающим черты лица макияжем и выходит ровно к моменту, когда подъезжает такси. Обычно Чимин опаздывает, но сегодня делает всё, чтобы успеть. Атмосфера в клубе такая, что хочется спрятаться в самый дальний, самый тёмный угол и оттуда наблюдать выступление близнецов Мин. Они предпочитают закрывать сцену, вынуждая задерживаться на тусовке до последнего, но в этот раз словно всё должно быть иначе. Чимин не знает, откуда у него взялось в душе это предчувствие, сжимающееся в плотный узел из возбуждения и страха. Ожидание Чимин скрашивает слабоалкогольным коктейлем, лишь чуть-чуть дурманящим голову, дающим ровно тот немного безумный уровень эйфории, который раскрепощает. Он ловит на себе десятки жадных, липких взглядов, хотя в действительности нуждается только в двух. Сейчас на сцене выступают какие-то не самые известные и зажигательные ребята, поэтому тусовка кажется даже какой-то… скучной. Минов нет, да и до тех пор, пока они не появятся на сцене, пересечься с ними нереально. За кулисы Чимин, может быть, и смог бы попасть, но боится, что тогда натворит глупостей. Глупостей, о которых он действительно будет жалеть, но… Это не мешает ему прикрыть глаза и представить. Чимин плотно сжимает бёдра, позволяя себе погрузиться в сладкое марево мечтаний, как Юнги прижмётся сзади, а Агуст с силой проведёт ладонями по бокам и нависнет спереди. Жар от них настолько ощутимый, что он же первым и потянется стянуть с себя мешающую одежду. Альфы не отстанут. Чимин влажно проводит языком по губам, с придыханием распахивая рот. Стон, даже если он сорвётся наружу, в этом шуме никто не услышит и не заметит, как одна маленькая омега потекла, воображая то, что никогда не случится. — Ну что, готовы к шоу? — рычание знакомого голоса разносится по небольшой сцене, отчего Чимин моментально подбирается, хищно сосредотачиваясь на Юнги. Агуст подходит следом. — Сегодня такой день, что надо оторваться на полную, забыть о скучной, блять, реальности и отдаться биту. Погнали? Толпа ревёт в ответ, сливаясь в единый звук, пока Чимин пытается не задохнуться. Близнецы в майках, которые совершенно не скрывают их идеальные полуголые тела, наоборот даже — подчёркивают плавные изгибы. Когда Агуст поднимает руки вверх, то нуждающийся в подтверждении взгляд Чимина моментально соскальзывает к низу чужого живота. О да. Эти косые линии мышц, ничем не прикрытые, так и манят заглянуть под пояс джинс. Чимин облизывается, быстро оглядываясь по сторонам, но никому нет до него дела. Все поглощены тем, как тяжёлая, грубая музыка качает зал, как Агуст начинает с рычания, не сдерживая своего феромона. У них с Юнги запахи поразительно похожие, совершенно не конфликтующие друг с другом, а наоборот, даже словно поддерживающие. Тонкие нотки мандарина и грейпфрута переплетаются с чем-то ещё настолько неуловимым, что Чимин не сможет ощутить на расстоянии. Вот если бы он был рядом, на сцене, если бы вжался носиком в пахучую железу, если бы слизал юрким язычком солоноватый пот… Каждое выступление братьев Мин оставляет на его теле тёмный отпечаток желания. Чимину нравится прикрывать глаза, чтобы видеть два скользящих из стороны в сторону смазанных силуэта сквозь пелену страсти. Нравится превращаться в слух, гадая, как эти голоса меняются во время секса. Нравится покрываться мурашками из-за несуществующих касаний, которые порождает его похотливый разум. Чимин спрятался в тёмном углу не просто так. Он чуть шире раздвигает ноги, чтобы провести своей маленькой ладошкой по ноге прямо к местечку между бёдрами, и надавливает подушечками пальцев на клитор. Медленными круговыми движениями он растирает одну точку, не проникая под ткань, хотя мог бы сразу скользнуть во влажную, текущую киску, игнорируя перемычку. Никто бы и не заметил. Но ему нравится ласкать себя, слушая, как сплетаются низкие, бархатные голоса Минов. Если прикрыть глаза ещё сильнее, чтобы смотреть только сквозь ресницы, то легко можно представить, что это не братья, а один альфа. Это бы решило все вопросы. Чимин прикусывает губу, разрываясь между фантазией, где его в стену вжимает кто-то один, и тем, как его зажимают между двумя пышущими жаром телами. Как было бы славно на мгновение, совсем на крошечную минутку просто забыться и отдаться, не думая о последствиях для своей души. Чимин постанывает, импульсивно стискивая бёдра, когда возбуждение достигает пика, но вместо того, чтобы дать себе кончить, отдёргивает руку, застывая в этом сладком моменте прервавшегося оргазма. Тело содрогается от маленьких электрических импульсов, пока Чимин переводит дыхание, улучая минутку, чтобы рассмотреть сцену. Юнги качается всем телом, взмахивая рукой — он управляет толпой. Агуст не отстаёт, но откровенно ждёт своей очереди. И Чимин тоже ждёт его партии, потому что стоит музыке вмиг умолкнуть, а повизгивающим и подпрыгивающим слушателям затаить дыхание, звучит: — У меня есть всё, о чём я мечтал, а остальное — так, потешить самолюбие, — Агуст осматривает живущую своей жизнью толпу тяжёлым, придавливающим к полу взглядом и — Чимину так сильно хочется в это верить — задерживает взгляд на одной точке. На нём. На дрожащем, нуждающемся в разрядке Чимине. Агуст продолжает, порыкивая, читать рэп, но до поплывшего сознания доносится только финал: — …пришла пора и вниз поглядеть, наконец встать на ноги. Юнги умело оттеняет злое звучание брата своими выкриками и короткими, удивительно уместными звуками. И тоже смотрит в ту же сторону, что и Агуст. Чимин не верит, что в этой темноте, в этом океане из людских тел альф и омег, они действительно смогут разглядеть его или хотя бы почуять. Да и это не так и важно. Он вскидывает ладошку, расстёгивая небольшие пуговки, чтобы вырез на рубашке заканчивался где-то над уровнем сосков. Он пусть и феминная омега, но сочной и полной груди не имеет, больше взяв от мужского типа телосложения. Поэтому может позволить себе немного наготы и фривольности, как порой делают альфы. Чимин знает, что его не смогут рассмотреть, но поддразнивающе скользит ладошкой к краю шорт и проскальзывает под них. Мягкие подушечки пальцев обласкивают гладкую кожу, спускаясь ниже и ниже, пока не смыкаются вокруг пульсирующего от возбуждения и отсутствия разрядки клитора. Чимин водит между ног, чуть оттягивая шортики пониже, чтобы дать себе больше свободы для действий. Он торопливо оглядывается, но никто не обращает внимания, полностью сосредоточившись на Минах. Чимин делает так же. Закрыв глаза, он погружается в пространство, где есть только они. Где нет голосящей толпы, нет тёмного клуба, который впитал в себя запахи сотни других альф и омег. Нет ничего больше. Юнги. Чимин. Агуст. Покалывание между ног достигает своего пика в очередной раз, отзываясь на грубый, полный властности рык одного из альф. Чимин не видит, кого именно, погружаясь в свою фантазию и проскальзывая пальцами по промежности ниже. Его колотит от потребности ощутить что-то внутри себя, даже несмотря на то, что он никогда этого не ощущал. Насколько странно, когда во влажную, изливающуюся, истекающую дырочку толкается что-то большое и горячее? Чимин хотел бы знать. Он возвращает пальцы выше, круговыми движениями обласкивая клитор. Налившийся кровью, пульсирующий от жара, он чутко реагирует на ласку. Чимин едва не забывает отдёрнуть пальцы, когда зуд собирается под пупком и мощной волной скользит вниз, подталкивая и требуя того, чтобы Чимин кончил. Но нет. Ещё нет. Слишком рано. Он отдёргивает руку, не давая себе закончить всё здесь и сейчас, наслаждаясь тем, как его потряхивает, а с распахнутого рта, в такт голосам близнецов, звучит стон. В уголках глаз собирается предательская влага, и Чимин быстрым жестом стряхивает её, не давая пролиться по щекам. Он переводит дыхание, пытаясь усмирить перевозбуждённое тело, взять его под контроль, но это сложно сделать, когда на сцене продолжают буйствовать альфы. Их дикая энергетика накрывает раздразнённого Чимина с головой. Не надо даже возвращать ладошку между ног, потому что возбуждение тугим узлом собирается в паху. Он стискивает бёдра, и шортики тугими складками собираются между ног, надавливая на киску и особенно сильно на клитор. Чимин вскрикивает, цепляется ладошкой за стенку и заставляет себя подумать о чём-то другом, просто чтобы не кончить слишком рано. В голову лезут только Юнги и Агуст. Их горячие, большие тела, которые прижимаются с двух сторон. Зуд между ног становится почти нестерпимым, выдавливая из Чимина жалкий скулёж. Альфам бы понравилось? Понравилось бы слышать, как омега хнычет для них, отчаянно прося в себя член? Чимин шустро возвращает ладошку на промежность, не стимулируя, но накрывая её, удерживая, пытаясь усмирить животную потребность. Шумное тяжёлое дыхание, по ощущениям, перекрывает гомон толпы и звучание голосов братьев Мин. Чимин понимает, что это просто невозможно, но зажимает рот ладошкой, пытаясь отдышаться. Успокоиться хоть немного. Когда в голове перестаёт барабаном стучать пульс, Чимин принимается за прежнее. Он надавливает пальцами на клитор, почти до боли, до искр в глазах стимулируя бусинку. Ему так мало, всегда мало простой игры, хочется подвести себя до грани, до полубезумного состояния, чтобы уже никогда ни о чём не думать. Хотелось бы, чтобы этот маленький концерт не кончался. Чимин прикусывает губу, мягко прожёвывая её, зная, что та станет чертовски красной, словно его несколько часов безжалостно целовали. И продолжает свои омежьи игры. Он водит пальцем по всей киске, всё же дразняще просовывая одну подушечку внутрь, но не толкаясь вглубь. От этого, казалось бы, простого жеста, его передёргивает так, что пальцы на ногах поджимаются, а в ушах на мгновение становится тихо и глухо. Чимину мало. И он не знает, как долго сможет удерживать себя от потребности попробовать переспать с альфой. Братья Мин без передышки переходят к следующему треку, ещё более тёмному и мрачному. Чимина от этого подкидывает, особенно когда мощная волна музыки словно надавливает на кожу, подталкивая двигаться в такт со всеми. Он двигает пальцами. Продолжает ласкать промежность, больше не проникая внутрь — ему всё ещё хочется, чтобы это впервые в жизни сделал тот самый единственный альфа, — но вдоволь играется с чувствительной бусинкой клитора. Между ног горит от возбуждения и потребности разрядиться, но Чимин упрямо не даёт себе кончить. Он массирует, стимулирует, растирает клитор, раз за разом замирая ровно за миг до финала. С каждым новым витком такой игры с собой он дрожит всё сильнее, ощущая, как подкашиваются слабые ноги. В другой ситуации его могли бы подхватить сильные руки альфы, но Чимин только беспомощно опирается о стену, не давая себе сползти по ней на пол. Рано. — Ну что, заканчиваем? — толпа сливается в единогласное «нет», пока Чимин, не сдерживаясь, стонет, зажимая ладошкой промежность. — Нет? Агуст, слышал их? Они хотят ещё. — Значит, будет ещё, — Агуст рычит, чем доводит всех чуть ли не до экстаза. Чимина так точно. Он беспомощно оглядывается, не зная, что лучше: послушать последнее выступление на бис или сбежать пока не поздно. Если он уйдёт, то сможет какое-то время избегать Минов, но если останется… Властные голоса, сливающиеся в один, но словно с эхом, припечатывают Чимина к одному месту. Он, задрожав, замирает, не в силах сдвинуться в сторону, не в силах начать двигать рукой. Киска пульсирует, истекая смазкой до того обильно, что она протекает по внутренним сторонам бёдер вниз. Так развратно. Чимин облизывает высохшие губы, мечтая, чтобы альфа опустился на колени и слизал эту влагу. Юнги. Нет, Агуст. Нет, Юнги. Чимин скулит, растерянный от невозможности сделать выбор. Поплывший мозг подсказывает: зачем выбирать, если они предлагают тебе двоих? Но рациональная сторона, пусть и придавленная похотью, трепыхается, сопротивляясь до последнего. Как и Агуст с Юнги, которые раскачивают сцену, выжимая из слушателей и Чимина последние связные мысли, вынуждая бессвязно стонать от надежды на большее. Перед глазами всё темнеет, когда очередная волна оргазма не накрывает с головой, застывая между ног до болезненного приятным зудом. До чёрных точек. До звонкого гула в ушах. Не дав себе кончить, Чимин вытаскивает из шорт ладошку, придирчиво обнюхивая её. Густой древесный запах, который так не подходит омегам, но принадлежит ему. Лизнув кончиком языка вязкую смазку, Чимин невольно думает, какая же на вкус сперма. Он быстро поправляет на себе одежду, чтобы хотя бы попытаться выглядеть прилично, и ждёт финала, не касаясь себя, но изнывая от возбуждения. Стоит последним нотам отзвучать, и Чимин, пошатываясь, направляется к выходу. Тело горит из-за долгой стимуляции и отсутствия хоть какой-то разрядки. Это пьяное состояние делает его всемогущим — неважно, что перед глазами всё плывёт, сливаясь в слишком яркие, красочные цвета. Чимин осоловело моргает, когда застывает у развилки: на выход или в коридоры, где ему быть не положено. В сторону к братьям Мин. Судорожно вздохнув, он разворачивается на выход, когда его сгребают за тонкую талию, прижимая к крепкой груди. — Попался, — чужой нос — Чимин сразу не может определить, кто это — жадно вжимается в пахучую железу. Из-за возбуждения она сейчас скользкая от выступающего феромона и немного воспалена, поэтому, когда горячий язык слизывает влажные капельки, даруя такое необходимое прикосновение, Чимин выгибается всем телом. Он громко стонет, импульсивно стискивая бёдра и надавливая ладошкой на промежность. — Блять, Чимини. Агуст, надо… — Давай к нам, я скажу, чтобы не лезли, — Чимин слышит их голоса, но не понимает, что происходит, где он и куда его несут. Он запоздало вскрикивает, обхватывая ладошками широкие плечи Юнги, чувствуя жар голой кожи. Покрытая испариной, она мягко продавливается под пальцами Чимина, темнея в этих точках. Кажется, он перестарался, удерживая себя на грани оргазма, и сейчас не может не только кончить, но и успокоиться. Сердце заполошно бьётся, разгоняя по телу кровь, согревая изнутри и подталкивая к тому, чтобы раздеться. Особенно, когда рядом альфа — сильный, уверенный в себе альфа, не отпускающий, а даже наоборот — удерживающий в объятьях. Чимин рвётся ладошками к рубашке, желая её стянуть и скинуть куда-то в сторону, но Юнги — теперь он чётко видит, кто, — перехватывает руки, крепко зажимая их, не давая совершить непоправимого. От этого жеста внутри что-то ёкает, и он невольно думает: Агуст поступил бы так же? Стоит подумать о втором брате, он тут же появляется на пороге какой-то комнаты, куда его притащил Юнги, и прижимается сзади. — На тебя так сильно влияют наши выступления, детка? — голос Агуста звучит словно из-под толщи воды, смысл сказанного не сразу доходит до Чимина, зато доходит кое-что другое: его зажимают с двух сторон. — Милая, такая сладкая крошка, которая растекается в наших руках подобно тающему маслу. И что бы нам с тобой сделать, м-м-м? — Ничего, что не понравилось бы Чимину, — Юнги звучит чуть резко, грубо, переругиваясь с братом, но тут же делает голос мягче, очевидно чувствуя, как Чимина потряхивает от перевозбуждения, — но и оставлять его таким нельзя. Мы можем отвечать за себя, но не можем говорить за всех альф, да, брат? — Нельзя позволить кому-то воспользоваться такой доверчивой омежкой, — Агуст ведёт кончиком носа по загривку, отчего мурашки поднимают короткие волоски, — мы же не будем переходить черту, только поможем… обрести спокойствие. Ты же не против, детка? Как в одной из тайных, порочных фантазий. Чимин скулит, пытаясь не то вырваться, не то прижаться теснее, и совсем затихает, когда два крупных бугорка вжимаются в его промежность. Ни один из близнецов не раздевает Чимина, но они всё равно трутся, толкаются, потираясь сзади и спереди своими членами. Чимин чувствует, насколько они большие и горячие. — Скажи нам, Чимини, — Юнги прижимается открытым ртом к его уху, — отпустить тебя или нет? — Н-нет… — Чимин действительно не хочет, чтобы его отпускали, хотя где-то внутри теплится потребность в побеге. Он цепляется за плечи Юнги, откровенно потираясь в ответ на плавные толчки. Одежда не мешает представить, каково было бы, будь они голыми. Чимин жалобно хнычет, подпрыгивая на месте, не зная, как попросить… чего-то. Чего-то грубого. Вульгарного. Животного. Чимин утыкается лицом в шею Юнги, вдыхая, как и хотел в начале выступления, горьковатый феромон. Ему всегда казалось, что грейпфрутами пахнет Агуст, но сейчас он чует иное. И ему отчаянно хочется запечатлеть на себе, в себе этот запах. Показать всем, что братья Мин его трогали, что толкались своими членами в его дырочки, что не отпускали, а помечали, отмечали собой. — Давай-ка… — Юнги говорит что-то ещё, но слова растворяются в стоне Чимина, когда его, подхватив в четыре руки, приподнимают вверх, а одну ногу укладывают на сгиб локтя. Он теперь неприлично раскрытый, позволяет использовать себя для разрядки. Или это Чимин использует двух альф для собственной разрядки? — …малышка, — слух возвращается вместе с хрипловатым низким голосом Агуста, — такая невинная и чистая детка, блять, как же мне хочется сорвать с тебя эти грёбанные шортики, опуститься на колени и долго-долго вылизывать. Твои маленькие, ещё не растянутые дырочки нуждаются в том, чтобы с ними хорошо поработали, крошка. — Тебе бы понравилось чувствовать в себе два языка, — Юнги вторит брату, ритмично толкаясь в киску, — понравилось бы, как мы ласкаем, вылизываем тебя, а потом медленно… или грубо, как тебе захочется, берём в два ствола. — Тебе стоит только попросить, крошка, — Агуст с рычанием, от которого у Чимина дрожат бёдра, прикусывает рядом с пахучей железой, обозначая возможность оставить метку, — стоит только поманить нас пальчиком, и мы, как послушные пёсики, будем у твоих ног. — Если тебе нравятся послушные пёсики, — Юнги хмыкает, подкидывая Чимина на руках, из-за чего давление на промежность с двух сторон становится сильнее, — или может, ты хочешь иного? Чтобы мы не подпускали к тебе никого? Чтобы брали тебя в любой удобный момент? Тебе надо просто решиться, согласиться… Чимини, ты слишком желанный, чтобы мы так просто отступили. Чимин прикрывает глаза, прогибаясь в пояснице и откидывая голову на плечо Агуста. Все слова просто растворяются в его ничего не соображающем мозгу. А нуждающееся в оргазме тело, как и растекающаяся от удовольствия внутренняя омега, трепетно отзывается на мощные толчки. Даже сквозь одежду Чимин чувствует, насколько оба альфы доминантные: их огромные ладони грубо впиваются в нежную кожу, наверняка оставляя следы, пока два жарких рта покусывают и вылизывают шею. Чимин послушно поворачивает голову то в одну, то в другую сторону, давая Минам возможность всласть насладиться омежьей покорностью. Может быть, в Чимине говорит подкатывающий к киске оргазм, может быть, он просто плавится из-за того, как чужие зубы прихватывают загривок, но желание сбежать пропадает. Он только довольно стонет, слабо пытаясь двигаться в такт сильным толчкам то Юнги, то Агуста. Как бы это ощущалось внутри? Его девственные дырочки смогли бы принять в себя сразу два члена? Чимин бы не разрушился от того, как двое альф, сграбастав его, зажимают на постели, не давая и шанса на свободу? Жар волнами перекатывается от макушки до пят, точечным импульсом отдаваясь в местах, где они соприкасаются. Чимин может точно назвать каждое, но его волнует только два. Одно с Юнги — его член ритмично трётся о клитор, надавливая ровно с той силой, которая не причиняет дискомфорта, но дарит идеальное наслаждение. Второе — Агуста. Крупный ствол проскальзывает между ягодиц, каждый раз задевая нежные мышцы ануса. Чимин уже довольно долго на грани, поэтому не чувствует себя пристыженным, когда из-за очередных синхронных ритмичных толчков братьев содрогается всем телом, крупно вздрагивая и цепляясь за чужие руки. Он широко распахивает рот, не сдерживаясь и вскрикивая, и кончает. Чёрт подери. Всё то напряжение, скопившееся в его теле, сейчас находит выход из-за прижимающихся с двух сторон членов. — Давай, детка, кончи для нас, покажи, как тебе нравится наслаждаться сексом, — Агуст мощно двигает бёдрами, вбиваясь в пухлую попку, пока Чимин содрогается в непривычно длинном и долгом оргазме. Когда он играется с собой сам, никогда не может добиться подобного эффекта. Сейчас словно всё его тело становится импульсом, замкнутом в ограниченном пространстве, без шанса выскользнуть наружу. Чимин не может сомкнуть бёдра, потому что Юнги продолжает удерживать его ноги разведёнными, а Агуст надавливает на внутреннюю чувствительную сторону. Альфы рычат, не останавливаясь ни на миг в попытке получить и для себя желаемую разрядку. Чимин не может даже позволить себе подумать о том, чтобы вырваться или не дать им кончить. Это было бы слишком нечестно. Чтобы мысли не заполняли его глупую головку, Чимин обхватывает дрогнувшими ладонями лицо Юнги и притягивает к себе для поцелуя. Чужие губы грубо впиваются в мягкие омежьи, не отказываясь от такого щедрого подарка. Альфа моментально перехватывает инициативу, проталкивая в рот язык. Его кончик скользит по ровному ряду зубок, поддразнивающе касается нёба, а потом переплетается с чиминовым. Даже в поцелуе не получается молчать, и наружу выскальзывают сладкие маленькие всхлипы. Когда последние толчки стихают, а Юнги отстраняется, Чимин, недолго думая, разворачивается, чтобы поцеловать и Агуста. Поцелуй со вторым братом не менее горяч. Жгучий, кусачий, с нетерпеливо врывающимся в рот языком… Это так похоже и не похоже на Юнги, что Чимин отстраняется первым. Он чувствует себя маленькой похотливой омегой, которая почти дала близнецам то, что они всегда получают. От осознания ситуации он резко втягивает воздух и неверяще переводит взгляд с одного брата на другого. Между ног так мокро, что это не то что неприлично, это почти отвратительно. Дрожащие бёдра липнут друг к другу с неприятным влажным звуком, практически склеивая их. Чимин делает несколько шагов куда-то в сторону, не давая возможности остановить себя. Он осоловело смотрит в пол, не зная, что думать. Голова пустая, а в теле растекается приятная нега, что только сильнее злит. — Чимини, мы… — Юнги начинает первым, делая неуверенный шаг в сторону Чимина и протягивая руку, но он отталкивает её. — Слушай, давай поговорим. — Нет, — Чимин крупно вздрагивает. Он торопливо расталкивает несопротивляющихся альф, отвоёвывая себе дорогу к не запертой двери. В мыслях бьётся только одна мысль: надо сваливать. — Нет, просто нет. Нет-нет-нет. Юнги и Агуст, кажется, слишком ошарашены не только произошедшим, но и реакцией Чимина, поэтому даже не успевают остановить его, позволяя сбежать. Торопливо петляя по коридорам, ему даже удаётся быстро найти выход и, украв чей-то заказ, заскочить в такси. От него несёт сексом, сильным, доминирующим феромоном альф, а Чимин только диктует адрес своего дома, позорно убегая от ответственности.