Саван

Чимин ставит на поднос последнюю кружку и забирает счётницу. День сегодня выдался относительно лайтовый, разносить пришлось в основном кофе да закуски к нему, но стоптанные пятки всё равно ноют, и Пак выдохнул с облегчением, когда смена всё-таки закончилась. Пока Хосоку неподалёку что-то сердито выговаривает женщина в синем костюме, он проходит на кухню и сгружает поднос с кружками и блюдцами на помывку. Усталая замотанная посудомойка в больших жёлтых перчатках принимает их, не поднимая глаз, только утирая со лба выступившую испарину. Чимин обтирает руки о фартук и вспоминает об оставленной счётнице. Помимо оплаты по чеку, в соседнем кармашке лежала немаленькая купюра, обёрнутая в розовый стикер. Купюру Пак бросает в отсек для чаевых, а стикер разворачивает. На нём ручкой был выведен номер телефона, подписанный фразой: "Напиши мне, красавчик. Ты очень милый♥". Чимин уставляется в стену и вспоминает, кто бы это мог быть. За этим столиком сидели офисные работницы лет тридцати-сорока. Крайняя справа очень активно ему улыбалась, но его голова была забита результатами коллоквиума по социологии, и он не обратил большого внимания. Хорошая попытка. Чимин сминает розовый листок и бросает его в мусорную корзину. Он не первый и не последний. На кухню вваливается взмыленный Хосок. — На меня жалобу накатали, прикинь, — смеётся он. — За что? — поднимает брови Чимин. — За то, что у нас нет гарначи, — Хосок сгружает поднос на стол. — Так его и не было никогда. Откуда оно должно было взяться? Они что, упоротые? — Видите ли, мы не имеем права называться рестораном, если у нас нет всего ассортимента розовых вин. Чимин качает головой. — Забей. Директор — мужик адекватный, он поймёт. — Да это понятно, — отмахивается Хосок, — Просто не устаю удивляться людскому идиотизму. — А по-моему, это не идиотизм, а охуевшесть, — Чимин стягивает фартук через голову, — Чуть денег заработали и сразу ноги на стол, и все вокруг усраться должны. — Во-во. Хосок упирается кулаками в стол и выдыхает. — Тебя подбросить? — предлагает Чимин. Чон мотает головой. — Не. Мне сегодня в другую сторону. — Куда это ты собрался на ночь глядя? Хосок смущённо улыбается. — В гости. Пак смотрит на него испытующе, прищурившись. — Что? — разводит руками Чон. — Тортик хоть возьми по дороге. Нехорошо в гости с пустыми руками ходить, — подначивает его Чимин. Ну понятно, в какие там "гости" старший собрался. — Не учи учёного, — Хосок хлещет его полотенцем, — Без сопливых разберусь. Чимин только смеётся в ответ, закрывая смену в компьютере. Распрощавшись с Хосоком, он волочёт ноги к машине. Бросив сумку рядом на пассажирское сиденье, Чимин вставляет ключ в зажигание, поворачивает... А отклика не получает. Машина не заводится. — Какого?.. — хмурится Чимин и поворачивает ключ снова. Глухо. Взгляд падает на приборную панель и обнаруживается совсем неожиданное — бензин на нуле. Немыслимо, когда он оставлял её на парковке, было ещё полбака. Неужели пробил? Пак включает фонарик на телефоне, выходит на улицу и опускается корточки, подсвечивая под брюхом. Ни тёмных пятен на асфальте, ни лужи — протечки точно нет. Не испарился же он, в самом деле... Чимин поднимается и идёт к крышке бензобака. Цепляя её пальцем, он понимает, что сидит она неплотно. Берётся за крышку — та навинчена кое-как, будто бы второпях. Пак освещает пространство вокруг и замечает неподалёку в траве грязную прозрачную трубку. — Да вы, блядь, издеваетесь... — всплёскивает он руками. Последний эпизод в его жизни, когда он слышал, как у кого-то сливали из машины бензин, был, наверное, лет десять назад. Вот уж не думал, что это возможно было на парковке ресторана, где всё время снуёт куча народу. Чимин лезет в приложение и пытается заказать такси. "Машина приедет через сорок две минуты". Вот как назло. Час пик, чтоб его. — Через сорок две минуты можете ехать сразу нахуй, — сквозь зубы цедит Чимин. Он оглядывается вокруг и устало вздыхает. — Надеюсь, тебе было вкусно, скотина, — зло бросает Чимин в пустоту. Он забирает сумку из машины, запирает её и раздражённо бредёт пешком. По пути он пинает мелкие камешки и мысленно желает неизвестному вору лучей поноса. Идти предстояло хоть и не через весь город, но путь неблизкий, а автобусы уже не ходят. Мало ему гудящих после смены ног, теперь ещё и это... — Чтоб у тебя этот бензин из ушей полез, уёбище болотное, — ворчит Чимин под нос, метко пиная камешек в звякнувшую металлом урну. За своим ворчанием он не замечает, как за ним пристроился "хвост". Пройдя ярко освещённую остановку, Чимин легкомысленно ныряет в тёмный проулок. Он думает о том, завтра четыре пары с самого утра, и что, видимо, придётся досыпать на первой, потому что и так уже поздно, а теперь на сон осталось всего... — Эй, ты! Тормозни-ка, — раздаётся за спиной. Пак сразу замирает как вкопанный. Видимо, он сейчас вступил на чёрную полосу своей жизни. Сейчас у него опять начнут требовать пояснить за внешний вид, а сил бежать нет совсем. Чимин закатывает рукава и поворачивается к своим преследователям. — Полиция у меня на быстром наборе, суки, — без обиняков начинает Пак, — Какие ещё срочные вопросы? Из темноты выступает сразу четверо парней. Все разной фактуры, но самый первый из них выглядел довольно угрожающе. Плечи как у любого пальто из коллекции Луи Витон — едва не задевают противоположные стены узкого переулка. Тусклый фонарь выхватил россыпь веснушек на курносом носу. — Ты — Пак Чимин? — басом спрашивает этот шкафообразный. Чимин на миг теряется. Он был уверен, что это очередные челики с райончика, которым его крашеные волосы и серьги в ушах — что красная тряпка для быка. Но тут, похоже, претензия адресная. — А кто спрашивает? — Пак чуть приподнимает подбородок. — Значит, ты, — набычивается тип. Его дружки расходятся вокруг в попытке окружить Чимина и взять его в клещи, но тот отступает на пару шагов назад, — Разговор есть. Ты брательника моего обидел и ходишь теперь, как ни в чём не бывало. Нехорошо. За свои дела отвечать надо по-мужски. Чимин возводит глаза в небо и цокает языком. — Этот лысый, что ли, твой брат? Как там его... Копилка, что ли... — нахально бросает он, — Так если он такой мужикастый мужик, что ж сам со мной не разберётся, а брата присылает, да ещё и с группой чирлидерш? Шкафообразный на миг торопеет, а потом встряхивает головой. — Какая ещё, к едрёной матери, копилка? — спрашивает он, — Ты ещё кому-то поднасрать успел? Чимин непонимающе хмурится. — А чей ты тогда брат? — Ян Джено. Если вдруг помнишь такого. А то тут, кажется, очередь из желающих набить тебе ебало. Чимина будто огрели по голове лопатой. Это вот так Джено решил отыграться? Решил отправить Чимина на больничную койку, чтобы он не доставался никому, если не достался ему? — Мы с Джено уже разобрались и разошлись, как в море корабли, — цедит Пак, — Какие ещё ко мне вопросы? — Разобрались? Что-то непохоже, — качает головой старший Ян, — Он ходит по дому как в воду опущенный, с лица весь спал. А за тобой я наблюдал пару дней. Бегаешь, как ни в чём не бывало, хвост распушил. Не стыдно? Чимин раздражённо вздыхает. — Если у Джено остались ко мне какие-то вопросы, он всегда может подойти и высказать их мне в лицо. Он ведь мне уже врезал. Или ему необходимо, чтобы у меня вообще лица не осталось? — Врезал? — озадаченно переспрашивает шкафообразный. Его дружки переглядываются между собой. — Я объяснил ему, что у меня появился другой. Сердцу не прикажешь и все дела. Я не собирался его унижать или играть с его чувствами. Мне жаль, что так получилось, но ты лучше бы уделил время брату, чем таскаться за мной по подворотням. Старший Ян окончательно теряется. — Другой?.. Играть с чувствами? Ты о чём вообще? — переспрашивает он. Чимин прищуривается. — Что он вообще тебе сказал? — уточняет он, вдруг понимая, что они, кажется, говорят не совсем об одном и том же. — Он просто слоняется, как тень, и пырит в одну точку, — говорит Ян, — А потом подбухнул и что-то плёл про тебя, как он не может тебя забыть. Пак запрокидывает голову. — Бля-а-а, — тянет он, — Я поговорю с ним сам и объясню, что у нас бы всё равно ничего не получилось. Я пытался это ему донести, но, видимо, не донёс... У нас же не дошло ни до чего серьёзного... — Блядь, да о чём ты? — прикрикивает на него Ян, — До какого "серьёзного"? — До секса, блядь, чего ж ещё, — в тон ему отвечает Чимин. У парня отпадает челюсть. Кто-то из его дружков присвистывает. — До какого ещё, к чёртовой матери, секса? — угрожающе шипит Ян, — Ты что, пидрила, пытался моему брату присунуть? — Это называется "встречаться", долбан, — напрягается Пак, — Мы с Джено встречались, хоть и недолго. Но я ему всё объяснил... — Мой брат не педик! — орёт Ян, так, что с проводов вспархивают голуби, — Это ты его совратил, сука? — Охренеть, — качает головой Чимин, — Ты бы лучше с донсэном почаще общался, чем чистить рожи всем подряд втихаря. Твой брат гей, хоть и тяготится этим. — Врёшь, сука!.. — А ты приди домой, посмотри ему в ясные очи и спроси напрямую. — Заткни пасть, пидор. — А почему он, по-твоему, так убивается? Разве о друзьях, которых знают всего пару-другую месяцев, так убиваются? — Слышь, Доюн-щи, — подаёт голос один из дружков шкафообразного, — Может, лучше у Джено уточнить, что этот радужный ему сделал? А то "обидел" — как-то слишком размыто... — Да срать я хотел, что этот шакал брешет! — зверем ревёт разозлённый Ян Доюн. Внезапно, без предупреждения, он бросается на Чимина. Тот успевает лишь выставить перед собой руки, упираясь в широкую грудь. Доюн толкает его в стену, перекрывая обзор своим торсом, хватает его шею и сжимает. — Не смей клеветать на моего брата! — бешено хрипит он Чимину прямо в лицо, — Никакой он не гей! Это ты хотел его оприходовать, паскуда ебливая? Только через мой труп! Он придавил Пака к стене так, что тот не может двинуться. Даже пнуть его в голень или в пах. Старший Ян предусматривает и это — наступает своими огромными ножищами сорок пятого растоптанного размера на туфли Чимина. Тот хрипит. — Пусти меня, — выдавливает из себя Пак, чувствуя, как кадык упирается в давящую ладонь, — Задушишь, сука! Пусти! — Доюн! — один из друзей пытается образумить Яна и дёргает его за плечо, — Ты же его убьёшь! Ян отмахивается от друга, тем самым позволяя Чимину вздохнуть. — Отвали! — рычит он. — Мы собирались его напугать, а не убивать! — Это было до того, как я узнал, что он пытался сделать с Джено-я! — надрывается Доюн, — Теперь этот педик так просто не уйдёт! Я ему покажу, что бывает с теми, кто лезет к моему брату! Друг испуганно мотает головой и отступает назад. — Да ну нахуй, — сокрушённо выдыхает он, — Я на это дерьмо не подписывался. Я сваливаю. — Вали! — прикрикивает ему вслед Доюн, — Может, кого-то ещё что-то не устраивает? Оставшиеся дружки отрицательно мотают головами. — Ну ты это, мокруху лучше и правда не устраивать, — осторожно говорит один из них, — Не стоит он того, чтоб за жопу его голубую сидеть. Ебальник ему разбей, и всего делов. Мы, если что, на самом деле все были в другом месте. — Какие вы продуманные ублюдки, — сипло выдавливает Чимин. Доюн вновь пригвождает его за шею к стене, перекрывая кислород. Он разглядывает его лицо и морщится. — Много бабла ввалил в это личико, а? — садистски ухмыляется Ян, — Ну и зря. Сейчас твои труды пойдут прахом. — От того, что ты мне его разобьёшь, твой брат не перестанет быть геем, — упрямо хрипит Чимин. Терять всё равно нечего. Так или иначе, целым ему из этого переулка не уйти. Ноздри Доюна раздуваются. Носом и веснушками он похож на своего донсэна. А всё остальное совсем другое. Чимин зло улыбается и прикрывает глаза в ожидании удара. — Он никогда им не был, — цедит Ян, замахиваясь, — А ты будешь знать, что свой хер надо держать пода... Умф! Давление с шеи Чимина исчезает. Доюн глухо валится на землю, но тут же перекатывается и подскакивает на ноги, держась за ушибленные рёбра. — Ты ещё, блядь, кто? — едва успевает проговорить он, как на него набрасывается чёрный силуэт. Он проходит здоровяку в ноги и, несмотря на разницу в росте на целую голову, опрокидывает его на спину. Доюн падает, а силуэт тут же прыгает ему на грудь, фиксирует одну руку ногой, придавливая запястье кроссовком, а коленом втыкается в яремную впадину. — Пиздуй отсюда по-хорошему, пока зубы не посчитали, мудель, — шипит он хрипло и от души проезжается по челюсти Доюна. Второй удар ему нанести не удалось. Ян перехватил его руку и рванул в сторону. Разница между шкафообразным Доюном и питающимся одними сигаретами Мин Юнги была не только в росте, но и в весе. Благодаря этому преимуществу Яну удалось сдёрнуть его с себя и повалить на землю. Но Мин не собирался сдаваться так быстро. Он подскакивает как пружина. Доюн осторожно трогает ушибленную челюсть. Приходится возвращать её в сустав. — Сука, — от боли у Яна на миг спирает дыхание, — Ты покойник, тварь. — Юнги, сзади! — вскрикивает Чимин. Как раз вовремя — Мин успевает отскочить ровно тогда, когда один из дружков Доюна пытается схватить его сзади за кофту. Второй бросается ему на помощь, но Чимин прыгает ему на спину. Вместе они валятся на выщербленный асфальт. Пак больно прикладывается плечом. Чимин вцепляется в трепыхающееся в его руках тело и тратит все свои силы на то, чтобы просто удержать друга Доюна от того, чтобы тот присоединился к окружению Юнги. Они катаются по земле, пока Чимин не находит опору ногой о стену. Этого ему хватает, чтобы придавить незнакомого парня своим весом к асфальту. От натуги он трясётся всем телом и не может даже поднять голову, чтобы посмотреть, что происходит совсем рядом. Может только слышать. — Держи его! — Я пытаюсь! Ай, бля, больно, сука! — Отсосите, чепушилы! — Твою мать! Зуб выбил, мразота! Ты у меня сейчас землю жрать будешь, мудак! — Сам её жри, долбан! По тому, как раздаются вскрики Доюна и его дружка, Чимин делает вывод, что Мин им пока не дался. Но преимущество было явно не на его стороне. Он скакал по тёмному проулку, как горный козёл, отбиваясь от того из двух парней, кто дотягивался до него первым. Сыпались глухие удары, прилетающие по телу, громкое шарканье подошв об асфальт и сдавленное уханье. Краем глаза Чимин ловит то, как друг Доюна валится на землю навзничь. — Моя бабка с артритом дралась лучше, чем любой из вас! — Ах ты, блоха вертлявая! — взвывает в какой-то момент Доюн, — Дерись нормально, как мужик! Чё ты пляшешь, как контуженная балерина? — Это как ты — трое на одного? — парирует Юнги, — Очень мужественно, ебануться. Чимину удаётся повернуть голову, чтобы хоть искоса бросить взгляд на стычку. Как раз тогда, когда дружок Доюна отыскал в ближайшем мусорном бачке широкую штакетину и подкрадывался к Мину сзади. — Юнги! — надрывно кричит Чимин, но поздно. Доска обрушивается на загривок Мина и с треском ломается о его спину. Юнги на миг теряет ориентацию в пространстве, и Доюну удаётся его схватить. — Не-ет! — в отчаянии воет Чимин. Парень, которого он держит, взбрыкивает под ним и пытается сбросить. Пак снова придавливает его к земле и упускает момент, когда Ян делает Мину подсечку, и тот падает на колени. — Это тебе за челюсть, утырок, — мстительно шипит он и одним движением выкручивает Юнги правую руку. Раздаётся ужасный тихий хруст. Мин пронзительно вскрикивает. Его спина на миг выгибается дугой. Доюн бьёт его наотмашь кулаком по лицу. Юнги падает на асфальт и плюётся кровью. Ян размахивается ногой и врезается ею в живот Мина. — Перестань! — вопит Пак. От вида согнувшегося на земле Юнги душу рвёт на клочки. Чимин хочет добраться до него, но если он отпустит парня, которого держит, все они втроём просто втопчут их двоих в этот раздолбанный асфальт. — Да слезь ты с меня! — хрипит тот, елозя руками по грязному асфальту и пытаясь найти опору. Пока дружок Доюна молотит поваленного Мина ногами, Ян утирает нос и делает шаг в сторону Чимина, но тут в переулок врывается свет нескольких фонариков. — Стоять! Полиция! Зажатое домами пространство заполняется людьми в форме. Ян Доюн и его друг замирают испуганными сусликами. — Руки! — Оружия нет! — кричит им Доюн. Вместе с другом они поднимают руки. Полиция вяжет всех без разбора. Чимина грубо спихивают со второго дружка Доюна и утыкают лицом в землю. Вывернув голову, тот успевает краем глаза заметить, что один из полицейских наклонился над лежащим Юнги. — Скорую вызови, — говорить он напарнику, — Этот в крови. — Вызвали уже, — откликается тот, — Она на перекрёстке встряла. Скоро будет. Чимин облегчённо выдыхает. Он поднимает голову и видит на четвёртом этаже ближайшего к ним дома, прямо над их головами, единственное горящее светом окном, а в нём — молодую женщину с телефоном в руке, который она прижимала к груди. Глядя на неё, Чимин одними губами говорит "спасибо". Видимо, она и вызвала полицию. Не нагрянула бы она так вовремя — неизвестно, как далеко в своей мести зашёл бы старший брат Джено. Пока Чимина, закованного в наручники, бесцеремонно вздёргивают, ставя на ноги, он замечает, что Юнги слабо перебирает руками, пытаясь встать. Полицейский не даёт ему этого сделать. — Лежите, — буркает он, — Сейчас носилки прибудут. — Чимин... — хрипит Юнги, — Где Чимин? Душу Чимина рвёт от нежности. Глаза горят, а в горле встаёт комок. — Я здесь, Юнги-я! — помешано улыбаясь во весь рот, кричит он, — Всё хорошо! Всё закончилось! Доюна и его дружков уже увели через арку, на стены которой отбрасывала дрожащие разноцветные блики полицейская мигалка. Один из людей в форме тянет его за локоть. — Сейчас проедем в участок для дачи показаний, — говорит он, — У Вас с собой есть документы, удостоверяющие личность? Чимин бросает последний взгляд на Юнги и позволяет увести себя к машине. — Водительские права. В сумке. — Хорошо. Пройдёмте. Уже сидя в машине, Чимин смотрит, как Юнги на носилках вынесли из арки и погрузили в машину скорой помощи. Больше всего он сейчас жалел, что не может поехать рядом с ним. Сердце сжималось от неизвестности. Насколько сильно Доюн успел его покалечить? Чимин не знает, как Юнги его нашёл, как вообще узнал, что с ним происходит. Но он влетел в драку, абсолютно не задумываясь над последствиями. На трёх крупных мужиков, которые вполне могли вбить его в землю как гвоздь. Он бился отчаянно, как загнанный зверь. Его ласковый и нежный зверь. Его большой вредный котяра, мурлыкающий под руками Чимина и скалящийся на всех остальных. Он боялся, что Чимин наиграется с ним и бросит. Но после того, что видел Пак, после того, как Юнги бросился очертя голову вытаскивать его из безнадёжной, казалось бы, передряги, после того, как он трогательно звал его, лёжа на земле в крови... После такого Юнги так просто от него не отделается. А настоящие наручники действительно натирают.

***

Чимин сидит в узком коридорчике и потирает красные следы на запястьях. Его отпустили минуты две назад. Скучающий следователь выслушал и записал его показания и не стал удерживать Пака в стенах участка, но Чимина немного потряхивало, и он приземлился на скамью в коридоре, чтобы передохнуть и привести мысли в порядок. Доюна и его дружков увели в неизвестном направлении. Пак откинул голову назад, прикладываясь затылком о крашеную стену. Едва он прикрывает глаза, как в самом начале коридора раздаются торопливые шаги. Повернув голову на звук и прищурившись, Чимин отмечает знакомую светлую макушку. Джено цепляется за него взглядом и полубегом направляется в его сторону. — Чимин-хён! — добежав, он упирается руками в колени и пытается отдышаться, — Чим... Чимин-хён, ты как? Пак поднимается со своего места и мягко улыбается донсэну. — Я огурцом, заяц, — отвечает он. Джено уставляется на него своими широко распахнутыми глазами. — Мне следователь звонил... Доюн, ты... Я так и не понял... Что произошло? Он тебя ударил? — Да нет, — усмехается Чимин, — Чутка горло пожал и отпустил. Глаза младшего Яна округляются ещё больше. — Горло? Боже... — он прижимает сжатые в кулаки руки к щекам, — Блин, я по пьяни наговорил лишнего и сам толком не помню, чего... А он всё ходил за мной и нудил, мол, кто там такой этот Пак Чимин, может, его отпиздить... Боже... Джено роняет лицо на руки. Чимин треплет его по плечу. — Я и подумать не мог, что он тебя как-то вычислит, — продолжает сокрушаться донсэн, — Вот вечно он творит всякую херню, а мы потом всей семьёй вытаскиваем его из... Из таких вот... Задниц. Ян опускает руки и страдальчески смотрит на Чимина. — Хён, мне безумно жаль, что так вышло... Пак кусает нижнюю губу и потирает шею. — Тут такое дело, заяц... — начинает он, но Джено его перебивает: — Что? Что он натворил? Не щади меня, говори всё, как есть! Чимин качает головой. — Дело в том, что... Что я тебя сильно подставил. Брови Джено сходятся на переносице. — Как? Пак виновато поджимает губы. — Прости. Я не думал, что твой брат может не знать о твоей ориентации. Джено замирает. Он медленно облизывает губы и переводит взгляд на стену над плечом Чимина. — Что ж... — вздыхает он, — Шила в мешке всё равно не утаишь. Он оставался последним, кто не знал. Теперь пришло время Чимина таращить глаза. — Как? А родители? — Родители в курсе, но я просил их не говорить Доюну. Он вообще как-то резко реагирует на подобное... — Мне можешь не рассказывать, — хмыкает Чимин, — Он сейчас уверен, что я тебя совратил. Джено сжимает кулаки и фыркает. — Решальщик хренов, — цедит он, — Мы всего год назад отвалили немалые деньги, чтобы его не закрыли за дебош в ресторане. Теперь это... Ох, папа будет рвать и метать. Донсэн вздыхает и прикрывает глаза. — Ладно. Я пойду к нему. Родители только завтра будут. Пришлось срочно выкупать билеты на ближайший рейс. Я... Я рад, что он не успел тебя побить... Чимин смотрит на его поникшую голову. Милый мальчик Джено... И почему жизнь любит такие жестокие насмешки? Пак приподнимает лицо донсэна за подбородок. — Доюн сказал, что ты убивался по мне. Скулы Джено вмиг наливаются румянцем. — Преувеличивал, — смущённо бормочет он, — Ну, не прикольно, конечно, когда тебя бросают, но чтоб прям убиваться... — Вот и правильно, — кивает Чимин, — Поверь, я совсем не подарок. Не думай, что потерял какой-то золотой клад. У тебя таких как я ещё очередь до горизонта будет. — Если все они будут свинчивать к другим ещё до первого раза, то лучше не надо, — невесело усмехается Джено. Чимин невольно улыбается. — Вот именно, — подтверждает он, — Видишь, какая я свинья? — Наверное, — с такой же улыбкой пожимает плечами Джено. Чимин заключает его в объятия. Донсэн отвечает на них и сжимает спину хёна руками. Чимин обнимает крепко. Потому что прощается насовсем. — Береги себя, заяц. Джено вздыхает над его плечом. — И ты, Чимин-хён. Сойдя со ступенек крыльца полицейского участка, Чимин неспешно бредёт на остановку. Забавно — ещё недавно самой большой его заботой был слитый бензин, долгая дорога пешком и пары. А сейчас небо бледнеет от занимающегося рассвета, Чимин заходит в полупустой ранний автобус и едет в городскую больницу, куда машина с красным крестом увезла Юнги. Пак бросает сумку на сиденье рядом и приваливается плечом к стеклу, за которым проплывает город. Не хотелось причинять ни в чём не повинному Джено столько неприятностей. Но если бы Чимину прямо сейчас предоставили возможность вернуться в прошлое и переиграть начало этой истории, он выбрал бы не давать Джено ложной надежды. Но даже думать о том, чтобы оттолкнуть Юнги в тот самый их первый раз... Ужасный, кровавый, нелепый первый раз... А потом снова, в гараже... Ни за что.