Под маской войны

      Связь молча оборвалась, и он поднял глаза вверх. Перед ним возвышался марлийский воин, с вызывающей ухмылкой и автоматом, прицелившимся в его сторону. Леви вздохнул, но следовало собраться.        - Ну что? Поговорил? - марлиец громко засмеялся.       Леви лишь бросил на него взгляд, пропитанный ненавистью. Через секунду, пока самодовольный враг удовлетворялся собой, капитан высоко поднял ногу и одним резким движением лишил его оружия. Захватив в руки ружьё, он быстро вскочил и уже сам держал на прицеле противника. Леви нужна была всего лишь секунда, чтобы нанести выстрел. Пуля из его оружия лишила жизни ещё четверых марлийцев. Оставшийся один враг успел лишь крикнуть, когда его подстрелила пуля, вылетевшая с обрывистого холма неподалеку от лагеря.       Остальные марлийские бойцы выбежали на шум во дворе, но их обзор смущал мрак ночи и всё, что они смогли разглядеть, были мёртвые тела их товарищей. Леви обогнул лагерь и незаметно подкрался к столовой. Его глаза привыкли к темноте, и он усмехнулся, перед тем, как подготовить автомат к следующему возможному залпу.       Марлийцы разбежались по окрестностям, и капитану повезло - один из них направился именно в его сторону. Леви молниеносно вытащил нож из сапога и одним резким движением, перерезал горло противнику прежде, чем тот осознал свою ошибку. Леви отодвинул безжизненное тело в сторону и двинулся дальше. Он уже понял, что его солдаты готовы нарушить приказ, и оставалось только надеяться на их сообразительность.       Аккерман ринулся дальше, сжимая автомат в крепких руках, и разрывал тишину непрерывными выстрелами, не задумываясь о цели. Ему не оставалось времени на размышления - он должен унести как можно больше марлийцев в могилу пока есть возможность. Противники отреагировали мгновенно, овладевая пулеметами и повторяя его бездумные выстрелы. Перед тем, как одна единственная пуля сможет достичь его, Леви сошел с дистанции, укрывшись за задней стеной столовой, спрятавшись во мраке ночи.       Пять оставшихся элдийцев выбежали из своих укрытий, и лагерь снова наполнился горьким запахом крови и дыма. Весь пейзаж слился в единое неразберимое месиво, где было почти невозможно различить отдельные силуэты. Леви продолжал свой путь сквозь толпу, пронзая противников и отстреливаясь от них. Чувство страха отключилось в его мозгу, и он стал смертоносным орудием в этой безумной битве.       Крики слились в единый шум, и Леви, подступая к врагу, изогнулся от сильной раны, пронзившей его копьем автомата, но обидчику не дали выполнить своё мрачное намерение. Выстрел другого элдийца пронзил его, разбрасывая мозги в стороны. Собравшись с последними оставшимися силами, Леви схватил автомат у павшего марлийца и возобновил свою атаку. Он не знал, сколько врагов было повержено его руками, но видел, что их численность уменьшилась. Так же мало осталось и его товарищей - он насчитал лишь троих.       Им нечего терять, они остались одни в этой лесной гуще. Им оставалось лишь отчаянно биться, собрав последние осколки сил. Страх, беспокойство и паника исчезли в прошлом. Сейчас они были руководимы одной целью - отомстить за своих павших братьев. Воздух насыщался атмосферой отчаяния и жажды избавиться от врагов.       Когда остатки сил почти иссякли, и Леви думал, что они встретят свою гибель, солдаты двенадцатого лагеря замелькали в его поле зрения. Он выдохнул с облегчением и истерично расхохотался - они больше не были одни. Прибывшие солдаты с новой силой подчистили тех, кто остался из марлийцев.       Леви опустился на колени, изможденный и изнуренный, но радостный, что снова уцелел. Он никак не мог предвидеть, каким образом сложится его жизнь, но теперь, сжимая свою рану в попытке остановить кровотечение, он смотрел на своих товарищей и улыбался.

***

26 октября 923 года.

      Тёмные стены неразберихи, гул и стоны солдат – все это Хедель воспринимала уже как обыденность. Её движения стали автоматическими: она выливала тазик с кровавой водой, и он моментально исчезал в земле, поглощая его как губка. Вернувшись в палату, она вновь приступила к обработке ран, быстро зашивая их на истерзанных телах солдат. Весь этот ужас, окружавший её, казался теперь неотъемлемой частью её жизни или, может быть, даже её отсутствием, высасывающим из неё прежнюю радость. Глаза девушки, искренние раньше, теперь излучали лишь пустоту.       Она машинально схватила иглу, быстро просунула нитку и заштопала рваную рану солдата на кровати. Взгляд её скользнул к Софи, которая держалась лучше всех остальных и сразу приметила, кто ещё из сестёр употреблял морфий. Впервые она вспомнила слова блондинки и поняла, зачем они делали это, почему тоже стали принимать эту одурманивающую жидкость.       Тяжело вздохнув, Хедель вытерла руки о свой светлый фартук и, собирая силы, встала. Ей просто необходим был свежий воздух. Хоть его свежесть и вызывала сомнения, это все же было лучше, чем затхлый запах местных стен, пропитанный кровью и отчаянием.       Стоя у дверей госпиталя, Хедель окинула взглядом раненых солдат. Впервые она заметила нескончаемую печаль в их глазах и с трепетом осознала, что сама выглядела не лучше. Зелёные глаза скользнули к машине, приближающейся с рёвом, который затмевал все окружающие звуки, сливаясь в хоровод шума.       Из машины вышел главнокомандующий, одетый в военный парадный костюм, и многочисленные медали на его груди засверкали на солнце. Хедель сжала челюсти и кулаки, издавая невнятный недовольный звук, и резко двинулась к отцу, полностью забыв о своей усталости. С быстрым движением она бросилась к нему и пронзила его грудь ударами, её кожа царапалась об медали, но это уже не имело значения. Рычание и безграничная ярость, это всё, что исходило из неё.        - Не надо! - указал рукой Хирам Ройт солдатам, которые собирались отвести его дочь. Он схватил её за руки и задержал.       Хедель поняла, что сейчас упадёт, ноги непослушно подкашивались, и она повисла в руках отца. Слёзы стекали с глаз и теперь она всхлипывала, собираясь с силами, чтобы снова напасть на отца. Собрав себя в кучу, она всё же выкрикнула:        - Ты мерзавец! Подлец! Негодяй!        - Тихо! - резким командным голосом прозвучал приказ отца.       Окинув взглядом окружающих и поняв, что вокруг собираются ненужные любопытные зеваки, Хирам, не отпуская дочь, настойчиво потащил ее в штаб. При входе он приказал всем выйти из помещения и с громким хлопком захлопнул дверь. Оглянувшись на дочь, его строгий взгляд тесно следил за ней, руки грозно вцепились в бока, а его губы сжались, явно выражая недовольство сценой, которую они только что устроили.        - Как ты смеешь вести себя так при моих подчинённых? - резким голосом произнес Хирам.        - А что? Давай, ударь меня снова! Ублюдок! - Выплюнула Хедель повторив за отцом и выставив руки в бока.        - Будешь так разговаривать и тогда, капитана не увидишь никогда. - Спокойно вымолвил Хирам и двинулся к креслу, он уселся в него как король, чувствуя своё превосходство, над собеседницей, что не имела никакой власти над происходящим.       Хедель лишь шикнула, но воздержалась от последующих ругательств и язвительных замечаний.        - Жив твой капитан - он в двенадцатом лагере, жив и почти здоров, - Хирам зажег сигарету и глубоко втянул дым, пристально следя за дочерью.        - Правда? - Хедель подскочила к столу и упёрлась в него руками, впервые радуясь встрече с отцом, как добрым вестником.        - Но я сюда приехал, говорить не о нём. Я приехал, чтобы убедиться, что у тебя всё хорошо, - Хирам протяжно вздохнул.        - У меня всё отлично, - Хедель глядела на отца, стараясь скрыть усталость и грустный взгляд.        - Вижу я, - мужчина встал и приблизился к ней. Его глаза заметили потрепанное и окровавленное платье, пряди волос, небрежно выпавшие из прически, а руки, если посмотреть внимательнее, дрожали.        - Правда, - уверенно продолжила лгать девушка, не отрываясь о светлых отцовских глаз.        - Тебе стоит отправиться домой, я все понял. Понял, что ты не сдашься и будешь стоять до последнего. Не такую жизнь я хотел для тебя, -        - Уже поздно, я буду ждать Леви здесь, - прорезался её голос с некоторым раздражением.        - Как знаешь, но я это не одобряю, у нас нет военных сил, беречь этот лагерь сильнее чем сейчас, - Хирам прислонил пальцы к вискам и потёр их, он боялся потерять своих детей, страшился того, что не сможет защитить их или противостоять их напору.        - Я справлюсь, - поспешила успокоить Хедель, обхватив его руку, - пока я не увижу Леви и не буду уверена, что с ним всё в порядке, я не вернусь домой.       Не дожидаясь ответа от отца, Хедель вышла из кабинета. Ей не хотелось слушать его, не хотелось спорить, и больше не хотелось смотреть в его глаза. Её любовь к нему смешалась с ненавистью, и эти чувства гнили внутри, не оставляя ясности относительно того, что она испытывает на самом деле.       Хедель прошла дальше, сквозь лагерь, среди зданий и палаток. Она уже не чувствовала запахи, не понимала, что она здесь делает, не видела никого. Она просто шла вперед, проходя через весь лагерь, и двинулась к морю. Казалось, несколько километров пройдено незаметно. Пустая голова не выдавала мыслей, шум внутри лишь перемешался со звуком волн, что отдавали приятным стуком друг о друга.       Усевшись на бревно, которое покоилось недалеко от края берега, Хедель направила свой взгляд вдаль. Солнце игриво озаряло водную гладь золотистыми бликами, хотя оно уже готовилось сойти за горизонт. Волны громко и нежно перетекали на берегу, смешиваясь с песком и куда-то исчезали, возвращаясь в объятия моря. Где-то за недосягаемым горизонтом находился Леви, живой, подобно этому солнцу, которое собиралось уйти. Но она верила, что солнце вновь вернется, так же как и Леви. Он обещал.       Рука Хедель скользнула в карман её пальто и сжала лист бумаги, но она не рискнула его вытащить. Письмо оставалось недописанным, она не знала, что написать Леви. На тот момент она не могла предугадать, доставят ли это письмо ему, сможет ли он прочесть его. Пальцы непослушно отпустили бумагу, и её рука снова освободилась. Она решила, что вернется к этому позднее, когда у неё будет точный ответ на вопрос, получит ли Леви её послание.       Возможно, старшая медсестра сейчас ругается за её отсутствие, а возможно она даже не заметила её пропажи. Но это уже не имело значения. Хедель не желала возвращаться внутрь этих душных стен, сталкиваясь с видом этих измученных солдат. Она не хотела допускать мысли, что Леви может оказаться в таком же состоянии. Окружающие не волновали её, даже если эти мысли могли показаться эгоистичными. В данный момент ей хотелось лишь снова увидеть его, окунаясь в его теплую область объятий, и, возможно, услышать хотя бы ещё несколько чувственных строк его творений.       Уединение Хедель было нарушено знакомым и слегка хриплым голосом, что стал родным. Невнятные бурчания привлекли её внимание. Она повернулась и увидела женщину, которая, уверенно и не спрашивая разрешения, села рядом.        - Сидишь? - С усмешкой спросила Ханджи.        - Сижу, - улыбнулась Хедель в ответ.        - Я знаю где наш дружбан, - двигая бровями и зазывая к интриге продолжила шатенка.        - И я знаю, - рыжеволосая прикрыла глаза и теперь на её лице играла улыбка полная тепла.        - Откуда же это? - задала вопрос Зоэ, наклонившись ближе и немного расстроившись, что оказалась не первой, кто должен был принести хорошие новости.        - Отец приехал.        - Видела его... И скандал ваш видела.        - Какой там скандал? Просто припомнила ему, кем его считаю.        - Да вас ещё долго обсуждать будут, у нас то тут всё однообразно, и вдруг драма посреди лагеря, - проговорила Зоэ, пытаясь отвлечь Хедель от грустных мыслей.        - Иди ты! - Хедель чуть отвернулась.        - В двенадцатом лагере захудалый госпиталь, глядишь к нам отправят, твоего капитана, - Ханджи ухватилась за плечо новой подруги, стараясь отогнать всю грусть.        - Думаешь? - Хедель обняла Ханджи от радости, будто она была единственным человеком, который мог понять её состояние.        - Конечно.       Ханджи обняла её в ответ, и сама улыбнулась. Она не меньше скучала по капитану и не меньше переживала за него. Как никак это их первая разлука, они с Леви шли рука об руку столько лет и расстаться вот так, без вестей и не зная где он и что с ним, для неё оказалось лишним стрессом.       Обе женщины, испытывающие тоску по одному и тому же мужчине, остались сидеть у моря. В тишине и объятиях друг друга. Словно их объединяла общая беда, которая воссоединила их вместе и давала хоть какую-то надежду на то, что вскоре всё изменится и станет лучше, чем было вчера.