8-9 ноября 923 года.
Леви тщательно осмотрел письма и проверил их ещё раз. Среди них он заметил одно письмо, написанное несколько недель назад. Буквы на нём уже немного размылись, но всё ещё оставались разборчивыми, словно последние островки надежды на бумаге. На обратной стороне листка привлёк внимание рисунок военного штаба, детали которого были тщательно проработаны. Леви нежно повертел письмо в руках, и убедившись, что оно не повреждено, принялся к чтению._____________________
Милый мой Леви,Во мне слишком много эмоций забушевало, как только ты снова покинул Элдию. Вспоминая наши прекрасные две ночи, эти мысли о воссоединении не покидают меня. Может быть, это может показаться глупым и смешным, но я надеюсь, что ты поймёшь меня. После того, как я была так близка с тобой, я не могу не желать быть рядом навсегда. Моё решение может показаться спонтанным и необдуманным, но я надеюсь на твою поддержку. Став медсестрой в военном лагере, я не только буду рядом, но и смогу наконец-то делать что-то полезное. Моя жизнь до сих пор состояла из развлечений и бесконечных прогулок по садам. Я показала тебе лишь малую часть своей жизни, а теперь я хочу увидеть и понять больше о твоей жизни. Просто хочу, чтобы ты знал, что это мое собственное решение, и ты ни в чём не виноват. Всё-таки мы можем угаснуть в любой момент… …Именно поэтому я хочу извлечь из оставшегося времени всё, что только возможно. До сих пор у меня не было свободы решать хоть что-то в своей жизни, и потому, надеюсь на твоё понимание.
Всецело твоя без остатка, Хедель Ройт.
_____________________
Будто она его услышит, Леви тихо прошептал: — Я обязательно вернусь… Собрав остальные высохшие письма, Леви аккуратно сложил их в стопку и спрятал в глубоком кармане, присоединяясь к товарищам. Они направились вглубь леса в поисках пресной воды. Жажда уже стала надоедливым спутником, который сжимал горло всё крепче. Путь до реки, откуда раздавался слабый шум воды, казался вечностью. Силы медленно покидали их, но как только река наконец показалась из-за деревьев, мужчины не раздумывая бросились к её берегу, погружая свои лица в прохладную воду. — Ооо, блаженство! — воскликнул Клаус, радостно обливая своё лицо водой. — Ещё бы помыться, — Леви скривил губы, он прекрасно понимал, что времени на это совсем нет, — Нам следует как можно быстрее двигаться дальше, надо оповестить соседние лагеря. — Так точно! — Иван резко подскочил от воды и последовал за капитаном по камням на другой берег. — Он как солдатик, — посмеялся Клаус, указывая на Ивана. — Он и есть солдат, — пробормотал Дино, закатывая глаза и следуя за остальными. — Зануды, — Клаус тяжело вздохнул и поспешил сделать ещё глоток. Путь пролегал сквозь густой лес, и тропинка медленно, но настойчиво стремилась вверх. Многим хотелось есть, но никто не спешил предложить эту идею, ведь время поджимало, поиски и поимка способны отобрать драгоценные минуты. Оставалось только надеяться, что капитан предложит перерыв первым. В то время как все продолжали идти вперёд, Клаус не терял надежды и осторожно осматривал гнёзда в поисках хоть какой-нибудь закуски. — Я нашёл! — Радостно воскликнул Клаус, удерживая в руках горного голубя. — Это ты молодец, — Иван с удовлетворением потёр руки, — пускай и немного, но это лучше, чем ничего. — Нам надо идти, — произнёс Леви монотонным голосом, хотя сам был не меньше остальных рад этому улову. — Я разведу костёр, — Дино радостно принялся искать кремень и подходящее место для костра. — Возьми это, — Леви конечно не хотел отдавать попорченное письмо, но всё же отдал его ради остальных. Дино удивлённо вскинул бровь, но благодарно улыбнулся, приняв письмо для розжига, — спасибо, капитан… Маленькая птица, которую смог поймать Клаус, оказалась ничтожно малой, а мяса в ней было ещё меньше. Но когда они, с трудом разделив тушку, наконец-то принялись за еду, двухдневный голод прорвался наружу. Мужчины, истощенные дорогой, словно голодные звери, с рыком впились в кусочки мяса, обгладывая косточки. Это придало второе дыхание к продолжению пути и хоть немного сил. Всё вокруг было наполнено звуками чавканья и хруста, когда Клаус внезапно повернулся к Дино и, пробиваясь сквозь этот симфонию голодных желудков, задал ему вопрос: — Слушай, у тебя сестра симпатичная? — на вопрос появилось недолгое молчание, а затем всеобщий громкий смех. Дино, ошеломлённый таким неожиданным вопросом, от испуга даже поперхнулся и начал стучать себя по груди, словно пытаясь вернуть в себе потерянные слова — Даже не думай! Иван, откинув обглоданную косточку, не упустил возможности подшутить: — А вдруг он влюбится и женится на ней. Смех прозвучал вокруг громче, но взгляд Дино, полный ужаса, расширился, и он недовольно шикнул, отвергая сказанное: — Не надо мне такого зятя! — Какого такого? — Клаус поджал губы, знать правду он на самом деле и не хотел. Впрочем, Дино ответом его не удостоил. — Сержант, почесав лысину, привлёк внимание капитана, который славился своим одиночеством, — А Вас как угораздило? — Её зовут Хедель, — Леви достал из кармана фотографию, спрятанную в белый платок. Его руки аккуратно развернули шёлковую ткань, открывая снимок, на котором была запечатлена Хедель. Он показал фото Ивану, наконец делясь своей личной историей с другими. Сержант всмотрелся в побледневшее фото, на котором была изображена девушка в платье и шляпке, и не мог не признать: — Выглядит благородно. — Покажите! — Клаус подскочил с места и присвистнул, — ничего такая. — Это же дочь главнокомандующего Ройта, — Дино сидящий рядом приоткрыл рот от удивления. Иван, потрепав Леви по плечу, понимающе склонил голову: — Понятно всё теперь, тринадцатый, двенадцатый… туда просто так не отправляют. Леви провёл пальцами по инициалам «ХР» на платке, который уже меньше пах фиалками, и завернул фото обратно: — Какая разница, я всё равно здесь. — Живучий капитан, скоро снова увидит свою принцессу, — посмеялся Клаус, но вновь получил пинок от Дино, — да я просто шучу, — обидчиво добавил он. На лице Леви скользнула слабая улыбка: — Она медсестрой в двадцать первом работает. — Тогда нам точно нечего рассиживать, — строго заметил Иван и принялся ботинком тушить костёр. Дорога оказалась длиннее, чем они представляли, и ночь уже мрачно нависла над Парадизом. Темный лес закрывал им видимость, оставляя только тусклый свет отдалённых звёзд. Оставалось надеяться, что безоружные солдаты не столкнуться с местными хищниками. Отбиваться голыми руками было бы слишком даже для них. Наконец, они выбрались на широкий обрыв, и все трое едва сдержали тяжелый вздох облегчения. Времени на обход или пролаз через преграду просто не было. Клаус радостно воскликнул: — Кажется там есть мост! — Он указал, вдаль чуть ли не подпрыгивая от восторга. — Отлично, пойдём посмотрим, — решительно сказал Леви и ускорил шаг, ведя остальных вперёд. — Мелкий, но такой прыткий, да? — Клаус толкнул локтем рядом идущего Дино, широко улыбаясь. — Закрой рот хоть на минуту, — протяжно выдохнул Дино и поспешил оторваться от него. — Да ладно тебе, — лишь добавил Клаус, стараясь не отставать, и продолжил движение. Темнота окружала их, мешая разобраться в окружающей обстановке. Старый мост был явно заброшенным, и сколько лет он продержался без ремонта, оставалось только гадать. Они были вынуждены полагаться на ощущения. Леви осторожно потянул за канаты, ощущая, как они дрожат от долгих лет, прожитых под воздействием времени. Собрав всю свою смелость, он поставил ногу на первую доску. Обернувшись к товарищам, он молча кивнул и сделал первый шаг. — Капитан, не думаю, что это хорошая идея, — заключил Иван, поглаживая торчащие нити каната. — У нас выбора нет, — резко бросил Дино и двинулся следом за капитаном. — Я после Вас, си-ир, — протянул Клаус, уступая дорогу Ивану. Иван медленно двинулся вперёд, следуя за остальными, осторожно ощупывая ногой доски, словно ища подтверждение их прочности. Клаус более уверенно повторял за старшим по званию. Треск досок, доносящийся от впереди идущих, не вселял в путников большой надежды на безопасный путь. Этот звук пронизывал их души, вызывая тревогу и сомнения. Однако Иван, несмотря на все опасения, ухватился за канат, надеясь на его прочность. Но внезапно по его коже пронеслась жгучая полоса, когда толстая нить оторвалась и оставила на своём пути ощутимый след. — Канат рвётся! — взрывным криком пронёсся голос Ивана, проникновенно звучащий во всей темноте. Он закричал во всё горло, отчаянно пытаясь ухватиться за канат как можно сильнее, словно его жизнь зависела от этой единственной нити. — Быстрее! — воскликнул Леви, сделав ещё два решительных шага и совершив длинный прыжок, который перенёс его на другую сторону. Его движение было быстрым, плавным и уверенным. — Иван не тормози! — раздался голос Клауса, прорываясь сквозь темноту и наполняя воздух паникой. Иван ухватился лишь за одну сторону каната и ускорил шаг, не оставляя себе времени на раздумья. Доски под его ногами с треском ломались и звук их разбивания эхом отражался в тёмной низине, пророча гибель. Клаус судорожно пытался следовать ровно, но досок впереди становилось всё меньше, как и каната в его руках. Он начинал кричать всё громче, но его голос утопал в безмолвии, не принося никакого облегчения. Когда он наконец догнал Ивана почти к концу пути, его доска лопнула, не выдержав напора, и Клаус, в отчаянной попытке уцепиться хоть за что-то, ухватился за ногу Ивана. Сержант поспешил ухватить Клауса за руку, пока Леви и Дино пытались всеми силами удержать канаты. Клаус извивался в адской агонии, ухватывая руку сильнее. Иван, держась за канат, пытался притянуть товарища, но сил на это категорически не хватало. Клаус, полный любви к жизни, несмотря на все ужасы, которые он пережил на войне, сопротивлялся мысли о своей смерти. Он не хотел умирать. Однако перед ним стоял непростой выбор: либо он погибнет один, либо потащит за собой многодетного отца, обрекая его на ту же участь. Клаус не желал оказаться последней сволочью, каким его часто считали. Собрав все свои последние остатки надежды, он отбросил их в сторону и с нескрываемой болью в сердце отпустил руку сержанта. Иван, сжимая зубы от боли и отчаяния, боролся из последних сил. Он ощущал, как пот от его рук медленно скользит по его коже, не обращая внимания на его тихие мольбы о спасении жизни молодого товарища. Из его темных глаз выступили слезы, расплываясь на его изможденном лице. Едва различая черты Клауса, он знал, что тот испытывает ужас перед неотвратимой смертью. В последний миг рука его товарища выскользнула из его хватки, и в тишине Иван услышал слабый шёпот: «Спасибо». Его челюсти сжались от боли и горечи, а затем Клаус исчез во тьме. Издалека раздался звук ломающихся костей, который отдавался тихим эхом, наполняя пространство. Дино и Леви замерли, с трудом различая происходящее во мраке ночи. Они могли лишь слышать, как Иван плачет, приближаясь к ним. В этой удушающей тишине, с ними остался лишь слабый всхлип мужчины, чьё сердце разрывалось от сожаления. Элдийские воины, стоя у обрыва, склонили головы и молча проводили своего брата. Сохраняя молчание, они приложили пальцы к вискам, отдавая воинское приветствие и глубоко запоминая в своих душах память о беззаботном весельчаке Клаусе Нойманне. Весь дальнейший путь проходил в полном молчании, ни одно слово они не проронили. Никто не желал обсуждать произошедшее или вспоминать его. Однако это всё равно занимало их мысли. Ориентируясь практически на ощупь, они достигли берега моря, и Леви знал, что они уже близко. Рассвет приближался, но ни один из путников не был готов насладиться его красотой. Им просто хотелось, чтобы всё это побыстрее закончилось. Здания двадцать первого лагеря уже начали проступать на горизонте, и Леви ускорил шаг. Он жаждал отдохнуть, нормально поесть и, наконец, увидеть знакомые лица. Приближаясь, он почувствовал, что что-то не так. Половина зданий была сожжена, а вокруг царила мёртвая тишина, пропитанная запахом гари. Капитан бросился к центру лагеря, кружа и осматривая разрушения. От госпиталя осталась только чёрная груда обугленного дерева. И ни единого человека вокруг. — Хедель! — Закричал Леви схватившись за голову, — Ханджи! Иван, услышав крик, прибежал к нему: — Что случилось? — Лагерь разгромили? — Дино в ужасе упал на колени окуная пальцы в светлые волосы. Перед его глазами маячило только лицо сестры, наполняя его душу отчаянием. — Ребят, я нашёл нескольких… — Произнёс Иван, заглядывая в казарму. Как один, в тишине и ужасе, все последовали за ним, вступив в комнату. Внутри царила пугающая тишина, разбитая только его собственным дыханием. Там, в конце помещения, предстал ужасный вид — солдаты лежали один на другом, словно мёртвая гора. Леви почувствовал, как охватывает его живот страхом и отвращением перед этим зрелищем. Он мог лишь проклинать обстоятельства возникшие в этом лагере. С трудом встрепенувшись, Леви выбрался из комнаты. На улице его ожидал свежий воздух, но он все ещё ощущал тревогу, которая окутывала его мысли. Он искал возможность успокоиться и найти хоть какой-то выход из этого кошмара. Немного придя в себя, капитан побрёл дальше. Капитан не мог смириться с мыслью, что могли сделать с женщинами эти кровожадные солдаты, но мысли сами лезли в голову нескончаемым потоком. Он прошёл немного от лагеря и облокотился на дерево, пытаясь собраться. Взгляд зацепился за Ирэн. Женщина была аккуратно уложена в своём тёмно-синем платье на траву. Её руки безмятежно лежали на груди, а в голове красовалась дыра от пули. Леви склонился над старшей медсестрой и молчаливо спросил об остальных, но ответа, как и ожидалось не последовало. В его глазах отражалось сожаление, когда он провёл рукой по её волосам. Они не были друзьями, но Леви всегда ценил её строгость и требовательность в работе. Тогда Леви встал и прошёл дальше, обходя хвойные деревья и торчащие корни. Леви Аккерман остановился. Перед глазами встала леденящая душу картина. Местные медсёстры лежали в ровные ряды. Их голубые платья были поблёкшие, подобно бледности их кожи. На лицах отсутствовали любые признаки жизни — ни румянца, ни прежней усталости в глазах. Они все были мертвы. Капитан замер на месте, он не мог пошевелиться, его ноги казалось вросли в землю, а сердце бешено колотилось в груди. Он робел продолжать двигаться взглядом дальше, боясь того, что увидит в ряду за ней. Все это время Леви стоял неподвижно, не отрывая своих глаз от Софи. Каждая слеза, текущая по его щеке, была свидетельством его внутренней борьбы и ужаса перед правдой, которую он не хотел видеть. Увидеть в этом ряду Хедель он бы просто не мог и не хотел. Он стоял неподвижно, сверкающие слёзы текли по его щеке, словно бесконечный поток боли. Несправедливость, которую он наблюдал, проникала в его душу, пожирая её изнутри едким ядом. Он продолжил стоять, не отрывая взгляда от блондинки, боясь зацепиться глазами за длинные рыжие волосы.