Привязанность

Агни XIII

Вещи нужно беречь. Это я понял практически сразу, как начал носить одежду. Хозяева всегда делились на тех, кому всё равно во что раб одет, как он выглядит, лишь бы работал усердно, и на тех, кому категорически не всё равно. Если с первым вариантом я задумывался об одежде и обуви только когда изнашивал их до дыр, то со вторым возникали проблемы буквально с первого дня. Не вымажи, не порви, не потеряй. Я всё это понимаю, раб должен быть бережливым и аккуратным, но когда-то меня с особым усердием отходили кожаной сандалией за то, что я вырос из своих вещей. Мне было так горько от этой несправедливости, что я даже заболел и провалялся неделю с температурой. Вот что происходит, когда ставишь под сомнение строгость наказания. Скверна переполняет раба и тот тяжело болеет. С хозяином Куртом всё немного иначе. Вчера я чуть не отхватил, когда хозяин узнал, что свои вещи я стираю отдельно, руками, без порошка или мыла. Но... я же экономный, разве это плохо? Спрашивать я конечно не стал, когда ругают вообще лучше помалкивать, верно ведь говорят: под палкой - помолчи, под лаской - щебечи. А ведь до палки даже не дошло. Смею признаться, меня вообще не бьют. За определенные проступки я довольно больно получал по рукам или подзатыльник. Но мне тяжело назвать это битьём. Раньше подзатыльник был всего лишь запятой в диалоге со мной, что всегда предшествовало настоящему наказанию. Сейчас это полноценный восклицательный знак. Я снова стал чувствителен к лёгкой боли, как в раннем детстве, когда пара ударов ремнем служили полноценным наказанием без багровых синяков и крови на одежде. Порою мне кажется, что лёгкая боль так же эффективно очищает от скверны, как полноценная порка. Но делиться этими мыслями я не посмею, уж слишком эфемерна черта между своеволием и невинным предположением. В любом случае, в ящике комода всё ещё лежит арапник и в моих целях - не дать ни единого повода его использовать. Пока что судьба благоволит мне и этот плетёный монстр не впитал ни капли моей крови. Сегодня хозяин вернулся с учёбы в час дня и я не успел доварить суп к его приходу. -Не страшно,-хозяин подбородком уперся мне в плечо, из-за спины глядя на редкие всплывающие пузырьки на поверхности супа. У нас заметная разница в росте и, вероятно, ему пришлось наклониться.-Ты же не виноват, что профессор так жаждал слинять домой, что лекция закончилась за пятнадцать минут. -Вы очень голодны? Может кофе? -Не надо, я подожду. Его волосы щекочут мне ухо, но я не смею дёргаться. Во-первых, это легко расценить, как грубость, а во-вторых, меня завораживает запах. Его сложно почувствовать, если не стоишь совсем близко. Так пахнет морская соль для ванн, мокрая трава и хвоя под палящим солнцем. Мужчины востока любят пряные, сладкие, фруктовые ароматы, которые тянутся шлейфом за их обладателем. Так повелось ещё со времён султаната, для повелителя создавали такой состав парфюма, чтобы его можно было распознать среди тысячи других ароматов, чтобы подданые, заслышав неземное сочетание благовоний и масел, испытывали благоговейный трепет, целовали ковры и ступени, по которым ступала нога падишаха. Но мой хозяин - вовсе не восточный человек. Мне кажется, в его родной стране холодно, он пахнет прохладой, в его голубых глазах - холодное море. Никогда прежде я таких людей не видел, мне редко выпадала возможность встретить иностранца, да и то, в глаза я им старался не смотреть. Жизнь с человеком другой страны и культуры оказалась не так страшна, как я себе рисовал, но это не мешает мне испытывать благоговейный трепет и страх в его присутствии. -Что ж, готовь, а я пока переоденусь,-хозяин провел рукой по моим волосам и добавил:-Себе тоже порцию возьмёшь, я помогу глотнуть. -Да, хозяин,-киваю, хоть и не охотно, но соглашаясь с дальнейшей судьбой. Будь у меня возможность отказаться есть суп, я бы с радостью ею воспользовался. Раз на раз не приходится и я все равно давлюсь юшкой, как бы хозяин не помогал. И в итоге в супе оказываюсь я, хозяин и ковер на полу. Ужасно стыдное чувство и, хоть меня не ругают, но в такие моменты я чувствую, что заслуживаю удара и пока последнее пятнышко на столе, на полу или на одежде не будет вычищено, предчувствие наказания меня не оставит. Наконец-то закипает. Выключаю плиту, беру тарелки и другой рукой кастрюлю, заблаговременно вооружившись прихваткой. Как вдруг она смещается, горячее железо обжигает ладонь. Взвизгиваю от боли и не замечаю, как кренится кастрюля. Внезапно кипящее варево окатывает меня, и даже раньше, чем боль заглатывает руку и живот, я вижу, как густой суп растекается по грязному полу. Когда же накатила боль, я чудом не заорал. Стал судорожно стряхивать с себя остатки супа, а внутри неугомонно вопил страх. Я испортил еду! Хозяин Базилис приходил в бешенство, когда я что-то ронял или не дай бог выбрасывал, даже если еда давно стухла. А здесь целая кастрюля супа! Свежего! -Агни!-раздалось из соседней комнаты.-Что это было? Я услышал шаги и в беспамятной панике бросился под стол. Сам не знаю, что душило меня сильнее - нестерпимая боль или животный страх, но я забился в самый дальний угол и зажимал руками рот, из которого рвался истошный вой. Я рыдал и не мог остановиться. На правой руке вздулись волдыри, некоторые пленки лопнули и жёлтая жидкость вместе с кровью потекла по рукам и одежде. -Твою ж мать!-воскликнул хозяин. Я в истерике вжался в угол, увидев, как мужчина, обступая лужи супа, приближается к моему укрытию. Его лицо появилось так же внезапно, как молния на грозовом небе. -Не бейте! Пожалуйста! Не надо!-рыдал я, закрывая лицо.-Прошу! Я не хотел! Только не бейте! Я всё вымою, вычищу, не надо! -Горе ты мое, выходи, живо!-даже не дав время вылезти, он сам схватил меня за ногу и потянул на себя. Страх сковал тело, я не мог сопротивляться. Потому что за такое прилетает вдвойне. -Нет! Нет! Не надо!-я скулил и умолял не бить, как вдруг меня рывком подняли на ноги и под локоть здоровой руки повели в ванную. Босые ноги зашлепали по ещё теплому болотцу из супа, оставляя за собой жирные следы. -Живо, живо, в ванную,-хозяин повернул вентиль с синим ободком и заставил встать под холодную струю. Блаженная прохлада обвила воспаленную кожу, едва заглушая боль. Я всхлипывал, чувствуя, как по лицу текут горячие слезинки, а за слезами надвигается туман. Не надо! Не снова! Липкая пелена утянула меня и всё, что удалось сделать - это опуститься на колени, крепко вцепившись в края ванной, чтобы не грохнуться с высоты собственного роста. Снаружи доносился голос, может быть звал, может кричал, я не знаю. Биение собственного сердца оглушительным набатом гудело в ушах. Но боли не было, ничего не было. В такие моменты я слабо ощущаю пространство, бросает в жар, подступает тошнота. Я и тело остаёмся наедине невыносимо долго. Но к нам пытается пробиться голос. Размытый, низкий, он что-то спрашивает, зовёт, всё приближаясь и приближаясь. Мысли ворочаются невообразимо тяжело, перекатываются слизким комом от картины разлитого супа до разгорания кончика сигареты прямо перед глазом. -Давай, давай, Агни, возврашайся,-наконец слышу четко. Силуэт превращается в моего хозяина, он кончиками пальцев мнёт мочки моих ушей. Но прежде, чем я осознаю зачем, боль от ожогов радостно вгрызается в кожу руки и живота. -Простите,-мне рыдать, как с горы катиться, раз уж началась истерика, она не отступит, пока боль и страх не перестанут кормить её.-Это в-вышло случайно. -Часто ты так... выпадаешь?-хозяин снова включает прохладную воду.-Подержи руку ещё немного. -Иногда,-послушно делаю, что просят.-К-клянусь, я не нарочно! -Сиди здесь, пока я не вернусь. Куда он уходит? Зачем? Из коридора доносится скрип ящика комода. Нет! Только не сейчас! Осознаю, что сижу в ванной, насквозь промокший. В комоде аптечки нет, там только... "Только не арапник, только не арапник!"-одними губами умоляю, сжимаясь единым комком нервов. Я не мог думать ни о чем, кроме предстоящего наказания, хотелось убежать и спрятаться, быть может обо мне забудут, а через время о проступке и вовсе не вспомнят. Но так работало только с Базилисом. В большом поместье, где помимо меня ошивалось до десятка слуг и дюжина рабов. Но как спрячешься в небольшой квартирке? Больную руку я прижал к телу, мокрая холодная рубаха обернула её, как бинт, лицом уткнулся в колени, прикрыв голову здоровой рукой. Это всё, на что я сейчас способен. Единственное моё укрытие - это я сам. -Эй, мышь, не сворачивайся клубком,-хозяин выключает воду и легонько стучит пальцами по плечу.-Не бойся, в этот раз без спирта. Бросаю быстрый взгляд на руки, в них только одежда. Шальвары, которые хозяин выделил мне ещё в первый день в этом доме. Пока что я обходился лишь рубахами, да домашними штанами, а остальное убрал в комод за ненадобностью. -Так, переодевайся в сухое и пойдем разбираться с рукой. Хозяин помог стянуть мокрую одежду и бросил её в стиралку. Я старался одеться быстрее, но каким-то образом запутался в штанинах. Мало того, что руки дрожали, как у пьяницы, так правая ещё и сгибалась с трудом из-за обширного ожога. Наконец, я утонул в широких шальварах, размера на два-три больше положенного, и последовал в спальню, где на матрасе меня ждала аптечка. "Спирта не будет,-напоминал я себе обещание хозяина, пока из аптечки появлялись баночки с непонятными мне символами, бинты и пара ампул.-Всё хорошо, Агни, тебя не накажут сейчас, успокойся и не дрожи. И главное, не забудь поблагодарить за лечение. Ты явно нужен хозяину здоровым, будь благодарен и успокойся." -И как ты умудряешься,-вздохнул хозяин, обильно забрызгивая ожоги на руке белой пеной из яркой бело-оранжевой баночки.-Скажи мне только, зачем под стол забился? -Простите,-выдавил я, не в состоянии найти себе оправдание,-само как-то получилось. Я не хотел, чтобы еда испортилась, клянусь, это случайность. -Да ясно, ясно,-прямо поверх пены руку обернули тонкой марлей, зафиксировав булавкой.-Но вот тебе же было больно, почему под стол? Ложись на спину. Ни к крану, ни за полотенцем, чтобы вытереться, почему под стол? -Думал, вы будете злиться,-укладываюсь как было велено. Та же пена, та же марля, только на живот. -По-твоему, я такая тварь, что за пролитую кастрюлю супа готов запороть тебя до смерти?-хозяин зубами отрывает пластырь и фиксирует марлю к коже.-Или как ты себе это видишь? На глаза наворачиваются слезы. Я не знаю, что отвечать. Ну не до смерти. Может до полусмерти, может до потери сознания, откуда мне знать когда, чем и сколько? Если я наказан, то бейте сейчас, не надо ждать, не надо этих вопросов! Я не знаю правильного ответа! Не знаю! Хозяин вскрыл ампулы, вылил их содержимое в стакан, разбавил водой и помог выпить. -Болеть должно меньше,-он убрал лекарства, коротко кивнул на моё "спасибо за лечение" и вышел. Понурой виноватой тенью я последовал за ним и искренне удивился, когда мужчина взял тряпку и принялся оттирать полы от супа. -Давайте, я вымою,-я попытался отобрать тряпку, но меня тут же отогнали. -Прочь с глаз, чтобы под ногами не мешался!-гаркнул хозяин. Меня как ветром сдуло. В спальню возвращаться я не посмел, но и под горячую руку попасть не хотелось. Опустившись на колени сразу перед поворотом на кухню, я стал ждать. И перед глазами не маячу, и в случае чего услышу, если позовут. Не помню, как долго я стоял, но узор на ковре теперь смогу воспроизвести в мельчайших деталях. Боль действительно поутихла, Я знал, что скоро всё заживёт, восстанавливаюсь я и правда как собака, быстро и с минимумом шрамов. Было так стыдно и обидно одновременно. Вляпаться на ровном месте. Из-за кастрюли чертового супа! В конце концов, меня хотя-бы подлечили, иначе что бы я делал этими... граблями. Я уже и не помню, когда обо мне так заботились, чтобы после лечения боль уходила. -И чего ты тут сидишь?-хозяин заметил меня, когда выливал грязную воду.-Иди хоть на кухне посиди, а не на полу. -Правда можно?-я несмело поднялся на ноги. Хозяин не ответил, но вроде как его слова не были сарказмом, или чем-то таким. -Простите пожалуйста, я правда не хотел, чтобы так вышло,-наблюдая за тем, как ловко хозяин нарезает овощи, я пытался придумать, как загладить свою вину. Хотя бы немножко, но на ум ничего не приходило.-Могу я чем-то помочь? -Да, если не будешь ничего трогать,-отрезал мужчина, отгоняя меня от шкафчика, в котором лежала кухонная утварь. В его интонации было столько презрения и обиды, что меня передёрнуло. По ощущениям, сердце моё сидело где-то в районе желудка, а мозг прокручивал тысячу и один вариант грядущей расправы надо мной, при чем каждый последующий хуже предыдущего. Но в то же время мне хочется быть чуть ближе. Как кот потереться о руку, хоть как-то проявить то, что я действительно благодарен за терпение и лечение. -Хозяин, может глупый раб сделать что-то, чтобы искупить свою вину? Или хотя-бы её часть?-снова опускаюсь на колени, мне больно стоять, даже не столько физически, сколько морально. Неуютно настолько, что начинает кружиться голова. -Конечно можешь. Не забивайся больше под стол.