Дожить до Нового года

В комнате кромешная темнота. Только едва видный бледно-голубой свет исходит от электронных часов, стоящих на письменном столе. 23:58. Юноша сидит, положив подбородок на сцепленные пальцы, не сводит глаз с горящего циферблата. От черноты вокруг светящиеся белым символы слегка расплываются, но это не так важно. Дышит, на удивление, мерно, спокойно, однако чутко ловит каждое дуновение ветерка, каждый случайный скрип половиц в кажущейся мертвой квартире, каждое легкое колыхание штор… Человек пребывает в таком коматозном состоянии недолго. Едва на часах возникают четыре нуля, он поднимает голову, чуть щурится. Ниже цифр, оповещающих о полуночи, горит: «24 сентября». Можно начинать. Наклоняется, держась одной рукой за край стола, а второй отодвигая нижний ящик. Копается среди кое-как сложенных бумаг, извлекает тетрадь. Вещь с невероятной силой тянет вниз – настолько она кажется тяжелой и неподъемной. Сердечный ритм понемногу учащается. На обложке мерзким пятном чернеет смазанный кровавый отпечаток. От него тошнотворно несет, но человек старается это игнорировать. Как тогда любовно, с предвкушением гладит тетрадь, будто пытается успокоить ее, а не себя. Сглатывает вязкий комок, тянется к стаканчику с канцелярией, чуть шуршит, когда на ощупь ищет синюю шариковую ручку. Порезы все еще ноют, уже не горят, но, будто затухающие алые угли, разносят жар и режущую боль по бледным холодным конечностям. Открывает первую страницу. На секунду замирает, а после оборачивается. Белые глаза все так же смотрят на него. Она всегда рядом, всегда пронизывает взглядом. Как каждый человек видит свое отражение в любой зеркальной поверхности. Кажется, эта тварь скоро тоже станет его отражением, мерзким, искаженным. Длинные волосы скатались, падают на костлявые плечи, прикрывают изломанные руки до локтей, слегка прячут лицо. Кожа белая, как снег, с синюшно-фиолетовыми, начинающими становиться черными трупными пятнами. Платье порвано, висит объемным, испачканным кровью и следами от передавленных и выпотрошенных внутренних органов мешком, из под которого выглядывают костлявые ноги. Смотрит, не моргая, челюсть безвольно свисает. Тварь не пытается что-то сказать, лишь молча, выжидающе таращится. - Что? Будешь помогать мне писать? – говорит недовольно, отвечает твари таким же пронизывающим взглядом. Она не отвечает. Никогда этого не делала. Не реагировала на вопросы, просьбы уйти и оставить его в покое, крики и истерики. Все брошенные предметы проходили сквозь ее призрачную плоть. Тварь лишь стояла и наблюдала. Ждала. С места тоже не двигалась, будто прикованная. Лишь изредка, очевидно, теряя терпение, тянула руки с костлявыми пальцами, мотая головой и судорожно шевеля челюстью и хрипя. Приглашала к себе, к находящемуся за ее спиной окну. Сейчас она тоже молчит, только в мутных белых глазных яблоках можно различить что-то вроде упоения и предвкушения. Юноша вздыхает, отворачивается. Перед ним чистый лист, расчерченный на множество мелких клеточек. Но скоро каждая страница в этой тетради будет заполнена, начинена буквами, словами и предложениями, написанными чуть корявым почерком. Подносит ручку и замирает. Трудно пошевелиться, сделать усилие над собой. В голове мелькает мысль: «Еще не поздно. Остановись». Ее тут же перебивает вторая: «Нет. Я так больше не могу». И она побеждает. Человек оставляет в верхнем левом углу короткую надпись. Это придает ему сил, и он начинает писать, отражая муки души на клетчатом листочке. «День 1». Он так больше не может. Назад дороги нет. Отсчет начался.

***

Дазай всегда был рядом. Практически никогда не оставлял Накахару, бредя за ним высокой тенью. Его громкий озорной голос повсюду преследовал Чую, даже тогда, когда Осаму не было поблизости, а шатен лишь мелькал в воспоминаниях. Теперь первая парта третьего ряда не считалась собственностью одного рыжего, класс привык к их шумному дуэту. Дазай поддерживал общение с одноклассниками, теми, кого не смущал факт приобщенности Осаму к компании черно-розовых ребят. Радикально настроенные не скрывали своего негативного отношения к новенькому, однако дальше нелестных разговоров за спиной не заходило. Все как-то опасались открыто проявлять агрессию в его сторону, потому что большей части людей шатен нравился: учителям, часто хвалившим его за острый ум и эрудицию; некоторым парням из класса, которым Дазай иногда помогал в мелких проказах, подкидывая изощренные и до невозможного смешные идеи; девушкам, считавшим, что общение с эмо придает ему какую-то особую загадочность и непохожесть на остальных. Осаму не боялся выделяться, будь то специфичный юмор, порой не всегда понятный, поведение или выбор компании. Он все так же держал остальных одноклассников на некотором расстоянии, не отдавая кому-то предпочтения, не позволяя им перейти грань и стать, как это обычно называется, друзьями. Не соглашался на предложения затусить после уроков или на выходных, а на проявления симпатии отвечал сухой вежливостью, лишая смелых красавиц и шанса на взаимность. Чуя чувствовал себя особенным, ведь Дазай, казалось, сам тянулся к нему. Да, глупо было бы отрицать, что временами Осаму выводил рыжего из себя, практикуясь в изобретении прозвищ и шутя на уроках, особенно тех, когда боишься лишний раз шумно вздохнуть. Но он бывал и серьезным, собранным, показывал умственные способности, даже старался ассистировать Накахаре на лабораторных работах, они помогали друг другу на проверочных, все так же не обходясь без подколов, написанных на черновиках или мелких обрывках из тетради. Эти записки, заполненные чернилами до отсутствия чистого места, изрисованные карикатурными портретами учителей и неприличными изображениями, оставленными рыжим с просьбами отстать от него в весьма грубой форме, стали неотъемлемой частью их общения. Дазай все чувствовал и понимал. Эта истина для постоянно наблюдавшего за ним Чуи открылась практически сразу. Осаму никогда не переступал черту, когда начинал в край надоедать. Он будто видел, когда следовало малость отступить и снизить напор, дабы дать окружающим отдохнуть от него. Ловко балансировал на грани своего отсутствия и постоянного нахождения рядом. Потом снова, словно поняв, что его нехватку начинают замечать, появлялся, неся с собой веселье, смех и шум. Знал, как с каждым человеком нужно себя вести, чуть видоизменял свою форму, представляясь для других идеальным компаньоном и собеседником. Для Чуи Дазай был чем-то комфортным и странным одновременно. Осаму действительно не мог не понравиться, не зацепить какой-нибудь своей изюминкой. И это немного настораживало, поскольку для обычного человека подобное было просто несвойственно. Он появлялся неожиданно, оставляя после себя небольшой, но явный след, так что каждый, кто когда-либо был с ним знаком, услышав его имя, воскликнул бы: «О, да, точно! Я знаю его! Это… Это…» - и не сказал бы ничего конкретного. Дазай по-прежнему оставался чем-то неясным, слепленным из множества мутных черт. Он не показывал отрицательных эмоций, привычек и особенностей, которые другие люди могли бы сочти неприятными, да и в целом того, что могло бы оттолкнуть от своей персоны. И Чуя не знал, как к этому относиться. С одной стороны, хотелось припереть Осаму к стенке и заставить выложить всю подноготную или содрать с него лицо-маску, дабы обнажить нутро, понять, что он тоже нормальный человек со своими недостатками, доказать, что нельзя быть таким ненормально идеальным для кого-то для Чуи. Но одновременно с этим Накахара не понимал, зачем ему это делать. С Дазаем действительно было, на удивление, комфортно. Даже его уходы-приходы уже стали казаться чем-то обыденным, можно сказать, удобным, в хорошем смысле этого слова. Возможно, тогда, в первый день учебы, Накаджима оказался прав, сказав, что Осаму еще сможет показать себя с лучшей стороны. И сейчас Чуя пытался понять, вспомнить, почему во время встречи после линейки Дазай вызвал в нем такой шквал неприязни, желания оттолкнуть и держаться подальше. С эмо он тоже по-своему сошелся. Ацуши и Рюноске спустя какое-то время привыкли, что место рядом с Накахарой теперь занимал вечно улыбающийся шатен. Хотя внутри не понимали, как такие непохожие люди не то что на одной планете, но и за одним столом могли мирно сосуществовать. Разница в общении с друзьями Чуи у Осаму тоже была заметна. Ацуши принял Дазая легче, чем Акутагава. Шатен расспрашивал Накаджиму о внутришкольных событиях и мероприятиях, а тот был только рад поделиться. Парень сам по себе был таким - общительным и дружелюбным, – потому, увидев в Дазае друга Чуи, посчитал, что ему можно доверять. С Рюноске было чуть иначе. Акутагава в принципе долго привыкал к новым людям, присматривался и открывался не перед всеми. Он никак не показывал своего отношения к новенькому, просто не проявлял такой же инициативы и энтузиазма, как пепельноволосый. Казалось, они оба, Дазай и Рюноске, старались держать друг друга на небольшой дистанции. Осаму не позволял себе отпускать в сторону брюнета безобидные шутки, что временами делал с Накаджимой, парни лишь изредка обсуждали уроки и учителей, и, кажется, обоих подобное общение устраивало. В любом случае, сам Накахара был рад такому мирному исходу. О той ситуации с ножом Чуя и Рюноске решили помалкивать. Рыжему не хотелось давать Осаму лишнего повода для подколов, и юноша лишь надеялся, что тот разговор в коридоре Дазай забыл. Кое, к радости Накахары, не стала докладывать Юмико о произошедшем. В один день только Акутагава передал Чуе свой диалог с трудовиком, что, по словам мужчины, в мастерскую заходила Озаки, поинтересоваться насчет дисциплины и попросить сильно не ругать ребят. Чуя до последнего надеялся, что подготовка ко Дню учителя обойдет его стороной. Вести уроки он не хотел по весьма очевидным причинам, а бонус в виде дополнительной отметки по любому предмету не особо прельщал. Накахара бы с бо́льшим удовольствием остался дома, устроив себе лишний выходной. Однако этому не суждено было сбыться. Чуя и Дазай привычно сидели за столиком, ожидая опаздывающих Ацуши и Рюноске и вместе с тем ведя нешуточный бой. Осаму за одну минуту успел запихнуть в себя свою сосиску в тесте и сейчас покушался на тарелку Накахары. Хлеб ему удалось каким-то чудом стащить под недовольные вопли рыжего, а в данный момент парень примерялся, как бы свистнуть еще и куриную котлетку. Даже за вилкой специально для этого сбегал, упырь! - Чуечка, ну пожалуйста, ну кусочек! – вымаливал Дазай, параллельно стараясь ухватить Накахару за руку, в которой рыжий держал четырехзубчатое орудие убийства. - Пошел на хуй! Это моя котлета! – Чуя не сдавался, всеми силами защищая обед. Ему удалось извернуться и стукнуть кулаком по вихрастой макушке. – Купи себе сам! - У тебя вкуснее! Чибик, ну поделись!.. Внезапно Осаму вскрикнул: чуть жирные от масла зубчики весьма ощутимо укололи его в руку. Дазай заныл, спрятал раненую конечность под стол и уложил голову на прохладную поверхность, из-под каштановых прядей наблюдая за победным выражением лица рыжего. - Так тебе и надо! – Чуя нахально улыбнулся и демонстративно запустил кусочек котлеты в рот. Жаль только, что остыло. К ним подсели Накаджима и Акутагава. Ацуши коротко пожелал присутствующим приятного аппетита, плюхнул на стол лист А4 и с мольбой посмотрел на Накахару: - Чуя, выручай, одна надежда на тебя! Парень удивленно глянул на товарища, даже не донес вилку с макарошками до рта. Ацуши пододвинул к нему листок с распечатанным расписанием уроков на четвертое октября, когда в школе будет проводиться День учителя. Одного взгляда для Чуи было достаточно. - Сразу нет! - Пожалуйста, это только один день! Кое-как учителей на началку наскребли, а предметников почти нет. Никто не хочет, всем лишь бы домой свалить! - Так я тоже домой хочу! И вообще, почему тебе поручили набор преподавательского состава? Этим Актив школы должен заниматься! За Ацуши, с вымученным стоном уронившего голову на стол, ответил Акутагава: - Нас Озаки по пути к вам поймала. Попросила поинтересоваться, кто захочет выручить Актив и вести уроки. Чуя из любопытства заглянул в расписание. В начале стояли младшие классы. Фамилия Ацуши красовалась напротив 2 «А». «Ну, это было очевидно». Скользнул взглядом ниже и с удивлением обнаружил напротив химии подпись «Акутагава Рюноске». - Нифига себе! - Не спрашивай, - по виду брюнета было понятно, что он сам не в восторге от этого. – Уверен, я сяду за непреднамеренное убийство. Накахара посмеялся, осмотрел пустующие клеточки. Были вакансии учителей математики, биологии, географии и физики. У Чуи на мгновение промелькнула мысль: «Может, попробовать?» - но парень постарался отогнать ее, представив себе двадцать, а то и тридцать орущих тварей, запертых в одном кабинете. - Ого! Какой-то сумасшедший записался на литературу!.. - Интересно, а меня взяли бы вести биологию? – неожиданно интересуется Осаму. Он склонился над плечом рыжего, тоже разглядывая расписание. – Буду рассказывать детям про пестики и тычинки… - Тебя даже уборщицей не возьмут! – Чуя отпихивает от себя Дазая ударом локтя по ребрам, все еще злясь на парня за съеденный хлеб и настрадавшуюся котлету. Накаджима, оживившись, поднимает голову и с энтузиазмом смотрит на шатена. - Боюсь, что так не получится. Все-таки ты человек в школе новый. Хотя, если с кем-нибудь в паре, то, думаю, Кое с радостью одобрит! - Супер! Тогда мы с Чу… - Закрой рот! – Накахара громко хлопнул по столу, взбудоражив напитки в стоящих на столе стаканах. – Я сказал, что не буду! Особенно - с тобой! - Чуя, ну пожалуйста, - Ацуши сложил руки в молитвенном жесте, уставился на рыжего большими жалостливыми глазами. – Это не так сложно, как кажется. Нужно только попросить задание для ребят у учителя, а домашнюю работу проверять не обязательно. В конце концов, можно просто найти видео-урок или фильм с соответствующей тематикой! Да и день будет сокращенным: три урока по сорок минут. И лишнюю пятерку по литературе никто не отменял. Здесь Чуя был вынужден согласиться. На словах это действительно выглядело не таким уж страшным, а как может оказаться на деле? Предложение в некоторой степени казалось заманчивым. Парень вспомнил, как в прошлые годы учителей у его класса заменяли старшеклассники, и некоторые делали это по-настоящему хорошо, уроки проходили в непринужденной и комфортной обстановке. Может быть, у него тоже получится? Возьмет какую-нибудь интересную тему, расскажет так, как самому хотелось бы услышать ее в первый раз, посоветуется с учительницей физики, как лучше провести занятия… Да и в некоторой степени было жаль товарищей, ставших безвольными участниками событий: Ацуши, попавшегося под руку Кое и вынужденного помогать с набором преподавательского состава из-за своего неумения отказывать, и Рюноске, которого наверняка записал на химию Актив, чьему решению противиться было нельзя. Рыжий тяжело вздохнул, еще некоторое время помучил Накаджиму ожиданием, а после нехотя выдавил из себя: - Записывай на физику. Ацуши благодарно улыбнулся и полез в сумку за пеналом. - Замечательно. Тогда вы будете вдвоем? – поинтересовался, грызя кончик ручки и поглядывая на Чую и Дазая. Накахара медленно разворачивается и убийственно смотрит на Осаму. - Последний шанс передумать. Учти: если будешь мешаться, я наглядно продемонстрирую тебе Закон всемирного тяготения. - Вдвоем! – не раздумывая, ответил шатен и, пока Накаджима вновь склонился над расписанием, доверительно заглянул рыжему в глаза, добавив чуть тише: - Обещаю, что буду послушным ассистентом. От Дазая это звучало неправдоподобно, но Чуя неожиданно для себя решил ему поверить. Все-таки Осаму был человеком непредсказуемым, открывавшимся с неожиданных сторон. Может, в этот день Накахаре повезет, и новенький продемонстрирует хорошие навыки учителя или хотя бы примерного слушателя? - Теперь мы в одной лодке, - подводит юноша итог. - Ага. Надеюсь, нас поселят в одну камеру, - добавляет Рюноске, ковыряясь вилкой в салате. - Ты их хотя бы отравить можешь. Я им, скорее, головы гирями разобью. Все за столом смеются. Может, все будет не так уж плохо? В конце концов, вместе веселее. Перемена скоро закончится, поэтому ребята возвращаются к еде. Накахара опускает взгляд на свою тарелку. Остававшаяся половина котлеты пропала.

***

Чуя подошел к подготовке ко Дню учителя ответственно. Заглянул к учительнице по физике, с которой состоял в довольно хороших взаимоотношениях, поинтересовался насчет классов, у которых должен был вести уроки, взял для них задания. Женщина подсказала ему, как себя следует вести в некоторых внештатных ситуациях, поделилась лазейками, сайтами, на которых можно было найти хорошие видео-уроки, посоветовала составить план, чтобы было легче. И юноша по-настоящему загорелся этой идеей. Представлял себя в роли учителя, как будет деловито расхаживать по кабинету, уверенно отвечать на вопросы учеников, показывать с помощью приборов и макетов различные законы в действии… В воображении это выглядело круто, и Чуя надеялся, что справится. Однако одно белое пятно все же было. В некоторые моменты юноша сомневался, стоило ли соглашаться на командную работу с Дазаем. Вероятность того, что Осаму не сдержит обещание и устроит на уроке клоунаду, была равной вероятности противоположного исхода событий, если не больше. Но Чуя все равно верил в наличие хоть малой крупицы благоразумия у шатена. Дазай в День учителя, скорее, должен был быть на подхвате и выручать Накахару с помощью подвешенного языка, усмиряя ребят. Ведение уроков рыжий взял на себя, не потребовав от Осаму особой подготовки и лишь пересказав лайфхаки от учительницы физики. В день X молодые педагоги пришли в школу пораньше и собрались в рекреации для общего инструктажа и переклички. Некоторые, в основном учителя начальных классов, тоже были в парах. Старшеклассники, все в одинаковых белых рубашках и черных брюках, с висящими на груди подписанными бейджиками, слушали однодневного директора. Предметники и учителя началки разделились на две группы, и Ацуши пришлось отделиться от товарищей. Он слушал девушку, заменявшую Кое. Старшеклассница напоминала, что им с малышами нужно будет доделать поздравительные плакаты для классных руководителей. Чуя заметил, как стоявший рядом Рюноске поймал взгляд Накаджимы, указал на него пальцем и сделал вид, что укачивает ребенка. Пепельноволосый рассмеялся в ладошку, а после показал скрещенные пальцы, желая друзьям удачи. После инструктажа им удалось ненадолго собраться вчетвером и быстро переговорить. Чуя немного переживал: все-таки это его первый опыт в такой роли. Накаджима был настроен весьма оптимистично. Он, не изменяя своей традиции, принес букет белых георгинов, заранее набрав в вазу воды и оставив цветы на столе классной руководительницы вместе с маленькой записочкой с поздравлениями. Рюноске сохранял спокойное выражение лица, очевидно, не беспокоясь о предстоящих уроках. Чуя попытался представить, как Акутагава мог бы ругаться на учеников, и пришел к выводу, что брюнет с большей долей вероятности молча схватил бы непослушного ребенка за ухо и выставил за дверь. А, может быть, и вправду отравил бы… Первый урок, к радости Накахары, прошел вполне хорошо. Работать с седьмым классом было несложно. Чуя, по подсказке учительницы физики, замотивировал ребят, предложив поставить тем положительные отметки за небольшие конспекты и активное участие на уроке. Включил красочную анимированную презентацию, заранее потратив время на ее поиски, и был доволен тем, что семиклассники ее оценили, подсказывал, что следовало бы записать, задал несколько вопросов по прошлой теме и оставил время для самостоятельной работы с текстом параграфа. Дазай тоже не подвел и на первом уроке вел себя спокойно, практически все время проведя за последней партой третьего ряда и иногда выбираясь поразглядывать макеты и приборы, размещенные в шкафу у дальней стены. На перемене в кабинет физики на пару минут заглянул Ацуши поинтересоваться, как у них обстоят дела, с воодушевлением рассказал про свой 2 «А». Чуя с гордостью поведал об успехе, сказав, что все не так уж и страшно. Спустя пять минут он пожалел о сказанном, поскольку идиллия была с крахом разрушена. На смену спокойному и любознательному 7 «Б» пришел пассивный и довольно гадкий 8 «А», продемонстрировавший Накахаре все прелести пубертатного периода. Чуя до последнего пытался сохранять спокойствие и не уклоняться от намеченного плана урока, однако все пошло по одному месту, поскольку нож в спину Накахары нанес Дазай. То ли он устал ничем не заниматься, то ли захотел присоединиться к насмешкам подростков, чтобы продемонстрировать все свои навыки комика, но его предательство окончательно выбило парня из колеи. Шутки были жестокими, пошлыми и весьма разнообразными, начиная чертовой эбонитовой палочкой и заканчивая внешностью учителя. Вернуть дисциплину в наполненный едким смехом и шумом класс никак не удавалось, Осаму не реагировал на просьбы замолчать, позднее переросшие в требования выйти из кабинета вон, кто-то набрался наглости запустить самолетик. Для Чуи это было ударом ниже пояса, его хорошее отношение и доверие к Дазаю сильно пошатнулось. Накахара смирился с тем, что довести урок до конца не удастся и лишь просил подростков сохранять тишину, но уже чувствовал, как у него подергивается глаз. Осаму нагло смотрел прямо на него, улыбаясь и насмехаясь не хуже 8 «А», будто это не он чуть больше недели назад так искренне обещал сотрудничать с Чуей. Накахара внутри негодовал, что могло спровоцировать внутри шатена такое непреодолимое желание поиздеваться. Он ведь наверняка видел, как рыжему было тяжело и обидно, так почему продолжал? Ситуация дошла до точки кипения, парень едва сдерживался, чтобы действительно не запустить в Дазая чем-нибудь, как вдруг прозвенел освободительный звонок. Кто-то из восьмиклассников не постеснялся напоследок бросить нахальное «Спасибо за урок!», толпа подростков вывалилась в коридор со смехом и гулом, довольная сорокаминутным шоу. Едва дверь за ушедшими закрылась, Чуя налетел на Осаму и со всей силы ударил того кулаком, выплескивая всю накопившуюся боль и злобу. - Ты ублюдок! Ты мне обещал! Тогда какого хера все это устроил?! Удар будто отрезвил Дазая: он стоял, согнувшись пополам и держась одной рукой за щеку, с его глаз словно слетела какая-то безумная пелена. Чуя на одном не остановился, следом толкнув шатена к стене. Осаму влетел в нее спиной, слегка стукнувшись затылком и устремив темные глаза в наполненные яростью и обидой небесно-голубые очи Накахары. - Ты просто сволочь! Это бесчеловечно! Я тебе поверил! Что, мать твою, мешало держать язык за зубами?! И кто ты после этого?! Дазая схватили за ворот рубашки и с силой встряхнули. Когда юноша поднял глаза, посмотрев на напарника через завесу каштановых растрепанных волос, Накахара с удивлением обнаружил на его лице растерянность и малую каплю страха, что на мгновение умерило пыл рыжего. Но лишь на мгновение. - Чуя, я… - Заткнись! Я не желаю тебя больше видеть! Юноша выпустил из рук чужую одежду и стремительно направился в сторону лаборантской. Он почувствовал, как Осаму попытался схватить его за руку, однако рывком освободил конечность, схватил со стола наушники и телефон и захлопнул дверь перед самым носом шатена. Закрылся на замок и обессилено сполз на пол. Его внутри колотило. Он давно не испытывал подобного. Дазаю удалось разбередить старую рану, а сам парень сейчас стоял за дверью. - Чуя, пожалуйста, прости, я сам не понимаю, что на меня нашло… - Катись к черту! Оставь меня в покое! - Чуя, поверь, мне действительно стыдно за то, что я сделал. Клянусь, я больше никогда так не поступлю с тобой… Чуя, открой. - Я ненавижу тебя за то, что ты сделал! Ты предатель! - Нет, Чуя, пожалуйста, пусти!.. Парень неожиданно почувствовал, как Осаму стал стучать в дверь. Вибрации от ударов по дереву отдавались рыжему в спину. Он ничего не ответил Дазаю, надеясь, что тот просто уйдет. - Чуя, пожалуйста, открой дверь! Юноша замер, так и не надев наушники. Истеричные и испуганные нотки в голосе Осаму его напрягли. «Да что с ним не так?!» В дверь прилетело еще несколько быстрых судорожных ударов. - Чуя! - Ты совсем ебнутый?! Я сказал оставить меня в… Но в один миг все прекратилось. Тишина за дверью наступила резко и неожиданно, что напрягло Чую. Он все так же сидел без движения, прислушиваясь к происходящему снаружи. В один момент раздался грохот, от которого юноша вздрогнул: дверь кабинета с силой распахнулась и ударилась о стену. У Накахары неприятно засосало под ложечкой. Его разрывало от желания выбежать из лаборантской и посмотреть, какого черта там происходит. Чуя молниеносно вскочил на ноги, все еще сомневаясь в правильности своего поступка, быстро открыл дверь и выглянул в коридор. Он мельком увидел стремительно спускающегося по лестнице Дазая. Его лицо было бледным и напуганным, глаза широко раскрыты. Накахара так и замер на пороге, не в силах сдвинуться с места и гадая, что могло спровоцировать у Осаму такое поведение. Что могло его настолько сильно напугать. Возможно, Чуя не был способен этого увидеть…

***

- А почему у Вас такая прическа? - Захотел. - А почему Вы ведете у нас химию? - Потому что умный. - А делать пирсинг больно? - А ты проколи себе губу иглой и узнаешь. - А в какой кислоте можно растворить труп? - Слушайте, - нескончаемый поток вопросов, на которые Акутагава не горел желанием отвечать, довольно вымотал его. Брюнет устало облокотился о демонстрационный стол, поставив на него локти, - я уже задолбался. Вы третий класс подряд, который у меня это спрашивает. Вам зачем эта информация, преступники малолетние? Класс снова загалдел: каждый присутствующий всей душой жаждал поделиться тем, как будет применять полученные знания. Рюноске бессильно закрыл глаза, выдохнув. Задания, взятые у химички, с горем пополам выполнялись, однако это требовало от парня достаточного количества усилий и терпения. Ученики, партиями приходившие к нему на урок, считали своим долгом узнать у Акутагавы, как изготовить наркотики, какую кислоту можно пить и что будет, если смешать то-то и то-то. На уроках было шумно, как и на переменах: в честь праздника на первом этаже громко играла музыка, и Рюноске окончательно пожалел, что они с Чуей еще первого сентября не поразбивали у колонок динамики, отсиживаясь во время перерывов в лаборантской. Брюнет открыл глаза, когда класс притих, смирившись с молчанием мрачного учителя, как вдруг с задней парты раздался громкий запоздалый ответ на вопрос: «Училку по литературе отравить!». Ребята радостно подхватили идею и стали жалобно просить приготовить кислоту или хотя бы написать формулу. Рюноске глянул на часы и повиновался: получать замечание от директора, хоть и однодневного, бродившего по коридорам и следившего за дисциплиной, за несоблюдение тишины не хотелось. А так хоть сам малость развлечется, да и класс будет чем-то занят. - Ладно. Раз уж такое благородное дело. Учитель оттолкнулся от стола, прошел к доске, взял кусочек мела и обернулся к классу. - Есть предложения по кислоте? Ребята молчали, что было неудивительным: они только начали проходить химические элементы, что уж говорить об оксидах и щелочах. Неожиданно девочка с третьей парты смущенно подняла руку. - Давай. - Может быть… плавиковая кислота? Рюноске хмыкнул. - Слышал что-то подобное. Это из сериала? Девочка кивнула, неловко качнув блондинистым каре. Акутагава развернулся к доске, крупно вывел формулу HF, потом вновь облокотился о демонстрационный стол. - Не верьте, дети, всему, что показывают по телевизору. Если не ошибаюсь, в сериале главным героям удалось растворить тело человека, расплавить ванну и пол за некоторое количество часов, использовав лишь несколько галлонов фтороводорода – это второе название плавиковой кислоты. Бред. В жизни повторить такое практически нереально. Плавиковая кислота, несмотря на свою агрессивность и способность растворять и вступать в реакции со многими веществами, считается слабой. Плоть она способна окислить и растворить примерно за восемь часов, и то полного растворения не произойдет. Навскидку для получения хотя бы приблизительно схожего эффекта, как в сериале, потребуется взять около 90 литров данной кислоты, при этом смешав ее с 45 литрами катализатора. Катализатор – это химическое вещество, ускоряющее реакцию. Но и он не способен расплавить ванну и пол. Класс оживленно загудел, впечатленный знаниями учителя, и Рюноске не сдержал усмешки. Произведенный на школьников эффект приятно грел изнутри. Вдруг среди общего восторженного шума раздалось тихое, но явное: «Хигучи дура!», и девочка, предложившая плавиковую кислоту, сжалась, окончательно спрятав лицо за светлыми волосами. Взгляд Акутагавы посерьезнел. - Я сейчас кину мелом в того, кто это сказал. Она молодец, что попробовала. Не знать чего-то и все равно пытаться понять – похвально, тем более не стыдно. У Рюноске перед глазами промелькнули моменты, когда он сам чего-то не знал. Как стоял в нерешительности у доски, мялся и не находил ответа, вспомнил то захлестывающее и топящее чувство стыда и обиды. Как литераторша отыгрывалась на учениках, а химичка в дни плохого настроения – на Ацуши, заставляя Акутагаву закипать внутри. Кричала на Накаджиму, негодовала, «как можно быть таким идиотом», отбрасывала тетрадь с домашним заданием как нечто противное и мерзкое, будто грязь, ломая и втаптывая и без того низкую самооценку юноши еще ниже. Но Ацуши все равно старался, не унывал, пытался улыбаться и всегда тихим голосом произносил: «Ну, ничего страшного. Всякое бывает. В следующий раз постараюсь получше». Взгляд Рюноске смягчился. - Ну и? У нас труп. Что будем делать? Воодушевленный класс стал выкрикивать наугад названия кислот, желая назвать правильную. Акутагава, услышав удовлетворительные ответы, щелкнул пальцами. - Да. Азотная и серная кислоты вполне подойдут, - он отвернулся, записывая формулы, - потому что они не просто кислоты, но и сильные окислители. Их смеси с соляной кислотой довольно хороши. К слову, сильные щелочи ничем не хуже кислот, особенно в присутствии кислорода… А теперь, - Рюноске закончил писать, оглядел класс, - перейдем от голливудских выдумок к суровой реальности. Далеко не всякая кислота способна растворить труп. Даже большинство сильных кислот при комнатной температуре с этой задачей не справляется. Они могут разъесть кожу, но не растворить мясо. На худой конец подойдут горячие серная кислота или раствор щелочи. Как показывает практика реальной криминальной хроники, слегка подогретая серная кислота действительно хорошо растворяет кости и органику, но не жировые отложения, импланты и элементы гардероба. Даже с криминалистической техникой второй половины 40х годов после нахождения «места захоронения» удавалось идентифицировать жертву. При этом сам процесс растворения занимает несколько суток, выделяет не самые полезные газы и требует постоянного человеческого присутствия. Полагаю, в эти моменты жертве было не намного хреновее, чем убийце. В любом случае, нужно понимать, что растворять труп - это не «просто опусти тело в чан и забудь про него навсегда, без единой улики». Если для вас на первом месте стоит надежность, выбирайте что-то поэлементарнее. Кислота – это, конечно, круто и эффектно, но взять то же расчленение с последующим захоронением по частям. Это как минимум проще, поскольку не требует специального оборудования. Ладно, мы отошли от темы урока… Но класс было не остановить. Слышались перешептывания вперемешку со словами восхищения и удивления, просьбы рассказать что-нибудь еще и очередная взбудораженная волна вопросов. Рюноске отбросил мел на стол, протер руки. Он не помнил, когда в последний раз так много говорил, в обычной жизни ограничиваясь емкими фразами. - Так, - Акутагава слабо хлопнул ладонью по столу, - а теперь тишину образовали. – Он дождался, пока класс угомонится, и продолжил: - Вернемся к уроку. Вы в курсе, что меня химичка попросила провести у вас проверочную на знание химических элементов? По возмущенным возгласам было понятно, что да. Только ребята до последнего надеялись, что сегодня пронесет. - Сегодня же праздник! - Можно не надо? - Давайте Вы нам просто так пятерки поставите!.. Рюноске только набрал в легкие воздух, как раздался стук. «Ну вот, доорались» Надеясь, что директор не услышал его россказни про кислоты и трупы, Акутагава направился к двери, бросив на ходу: - Открыли учебники и повторяем таблицу Менделеева. Молча! Отпер замок и распахнул дверь. - Ацу. - Привет, - Накаджима приподнял уголки губ, - не сильно отвлекаю? Как твои дела? - Нет, все нормально. Ты уже закончил? - Да, у начальных классов два урока, а не три. Мы уже со 2 «А» их классную руководительницу поздравили. Меня даже тортиком угостили! Рюноске улыбнулся в ответ. - Здорово, - он заметил в руках юноши небольшой прозрачный контейнер с кусочком медового торта и пластмассовой вилочкой, и Ацуши пояснил: - Это для тебя. - Спасибо. Подождешь пять минут? - Конечно! Брюнет отступил в сторону, пропуская Накаджиму в кабинет. Качнул головой на место учителя, а сам направился к демонстрационному столу за заранее приготовленными листочками. - Здравствуйте, дети! – поприветствовал класс Ацуши, усаживаясь на офисный стул и располагая рядом с собой сумку-почтальонку. Среди общего гула, вызванного приходом пепельноволосого, раздалось радостное и гордое: «А мы тут труп растворяем!» Класс поддержал крикуна, с энтузиазмом стал перечислять кислоты и условия успешного сокрытия преступления. Парень удивленно посмотрел на ребят, после перевел взгляд на Рюноске. Тот закатил глаза: - Стукачи. Не буду у вас химию больше вести. Данное заявление весьма огорчило учеников. Стали поступать предложения, чтобы Акутагава преподавал в школе вместо старой и скрипучей химички. - Не хочу. - Почему? - Зарплата маленькая, - коротко бросил Рюноске, отдавая часть листочков третьему ряду. - Давайте мы будем Вам платить! - Вы? Мне? – класс одобрительно загудел. Юноша выгнул бровь, не скрытую черными прядями, а после легко заявил: - Окей. Тогда выкладывайте по штуке на парту за пробное занятие. – Денег у школьников, как и ожидалось, не нашлось. – Раз так, то пишем проверочную работу. Акутагава облокотился о стол, привычно сложил руки на груди. - Фамилия, имя. Вариант у всех один. Записываем только символ химического элемента. Итак, - выждал пару секунд, пока ребята приготовятся, а после стал перечислять, - водород. Углерод. Азот. Кислород. Последние парты, сильно палитесь. Натрий. Калий. Цинк. Ацуши останется после урока за подсказки, - брюнету не нужно было оборачиваться на сидящего позади парня, чтобы услышать, как тот тихо шебуршал ручкой по бумаге, крупно записывая химические элементы и поднимая лист вверх, помогая ребятам. Накаджима смущенно рассмеялся, пожал плечами, мол, простите, не прокатило. – Хлор. Железо. Медь… Это все. Сдаем листочки, повторять не буду. Работы уныло поплыли на первые парты. Акутагава быстро пробежался глазами по исчирканным листам. - Двоечники. Такую ерунду списывать… - А мне не нужна химия! – раздалось уверенно с задней парты. Рюноске бросил туда взгляд, и сосед выкрикнувшего парня прошептал тому: - Сейчас увидишь, как трупы растворяют. Учитель еще пару секунд изучал работы, а после откинул те на стол. - У всех все верно. Поднимите стулья и свободны. Обрадованные ребята с шумом повыскакивали из-за парт, и через десять секунд в классе никого не было. В кабинете воцарилась тишина. Акутагава облегченно выдохнул, подошел к двери и запер ту на замок. Потянулся, чуть похрустев позвоночником. - Нда, ребятню воспитывать – это не мое… Ладно. Хочешь чаю? - Хочу, - Ацуши выскользнул из-за стола, не убирая привычной улыбки с лица. – А как? Акутагава приглашающе махнул в сторону лаборантской. По обеим сторонам узкой комнатки разместились большие деревянные полки с пыльными колбочками, пробирками, весами, баночками с веществами и спиртовками. У окна расположился небольшой столик, накрытый полинявшей скатеркой, с электрическим чайником, кружкой и упаковкой чайных пакетиков. Чуть запыленное окошечко выходило на передний двор школы. Рюноске порылся в одном из шкафов и достал второй стакан. - Я тут все перемены просидел. Грех было не воспользоваться такой возможностью. - Уютненько, - Ацуши поставил контейнер с кусочком торта и огляделся. – А учительница не будет против, что мы у нее тут хозяйничаем? - Полагаю, с нее не убудет, - брюнет разлил еще не остывшую воду по кружкам, бросил чайные пакетики, а после присел на приютившийся у стола стул. - Сейчас еще один принесу, - Накаджима развернулся, но Рюноске аккуратно схватил его за запястье и чуть потянул на себя. - Не надо. Иди ко мне. На щеках Ацуши расцвел бледно-розовый румянец. Он кротко заглянул в светло-серые глаза, а после осторожно присел к парню на колени, приобняв того за шею. Руки Акутагавы обвились вокруг его талии, чуть сильнее притягивая к себе. Кругом тишина, разве что за окном раздаются озорные голоса ребят и тихое пение птиц. Музыку на первом этаже больше не включали: церемония поздравления учителей кончилась, основная масса детей покинула стены школы, только по коридору стайками ходили старшеклассники, снимая украшения со стен и перил лестниц, убирали и закрывали кабинеты. - Устал? – Ацуши говорит едва слышно, не желая тревожить витавшее вокруг, как светящиеся в лучах солнца пылинки, умиротворение. Рюноске неопределенно мычит, укладывая голову Накаджиме на плечо. Какой-то барьер внутри всегда мешал парню признаться, что временами он уставал. Вероятно, в этих словах он видел свою слабость, считал, что сделал недостаточно, чтобы заслужить отдых, старался всегда быть сильным в глазах других, поддерживать внутри себя твердый стержень. Только с очень близкими людьми он позволял себе дать слабину расслабиться, подставляться под ласковые, дарящие тепло и нежность прикосновения. Ацуши не требует ответа, потому что все чувствует. Аккуратно запускает ладонь в черные волосы, пропускает сквозь пальцы чуть жесткие от лака и пенки для укладки пряди, трепетно движется подушечками пальцев по шее, задевая ворот белой рубашки, и обратно вверх. Чувствует, как Рюноске крепче обнимает его, мерным дыханием щекочет призывно открытую шею. Они молчат, наслаждаясь тишиной и друг другом. Им не нужно говорить, чтобы не испытывать неловкости. Акутагава поднимает голову с плеча Накаджимы, заглядывает тому в глаза. Проводит рукой по волосам, заправляя пепельные пряди за ушко и оглаживая большим пальцем щеку. Приближает их лица, и они соприкасаются лбами, у Ацуши сбивается дыхание. - Чай остынет… - шепчет Накаджима, пытаясь усмирить сумасшедшее биение сердца. - Все равно на него, - Рюноске выдыхает, накрывая чужие губы своими в нежном поцелуе…

***

Чуя вернулся в лаборантскую и провел в ней всю оставшуюся перемену. На душе было неспокойно. Накахару взволновала такая резкая смена настроения у Дазая и его ничем не объяснимый приступ страха. В кабинете, кроме них, никого не было, как и резких шумов или чего-то подобного, что могло бы напугать. Да, Чуя ударил его по лицу и толкнул в стену, но удар не был настолько сильным, чтобы можно было предположить кратковременное возникновение галлюцинации. Зачем Осаму так ломился к нему, словно пытаясь от чего-то спрятаться? Неприятные мысли и ничем не подтверждающиеся гипотезы одолевали. Накахара не стал закрывать входную дверь, потому сейчас в кабинет с топотом и гамом вваливались девятиклассники, урок с которыми был у рыжего заключительным. Самое сложное и неприятное осталось напоследок мерзким десертом к полностью испорченному настроению. С этими ребятами справиться было еще труднее. Урок обещал выйти таким же ужасным, как и предыдущий, если не хуже. Чуя не был настроен на работу. Голову наполнили вопросы о том, куда в таком состоянии мог убежать Осаму и где он находился сейчас, вернется ли он. Парень не знал, стоило ли Дазаю приходить обратно. После произошедшего доброе отношение Чуи к новенькому пустило трещину, он не хотел его видеть и слышать. Было больно и обидно, для Накахары его поступок являлся ударом в спину: Осаму пообещал помогать Чуе и как минимум не мешать, а на деле присоединился к унижениям, хотя видел, как рыжему тяжело и горько. Он все так же сидел, прислонившись спиной к двери. В наушниках играла музыка, Накахара листал чаты, не решаясь написать кому-то и пытаясь успокоиться. В кабинете слышались звуки передвигаемых парт и стульев, что-то периодически грохотало. Мел чуть скрипел по доске, подростки безбожно матерились, кто-то кричал, с издевательским смехом зовя учителя. До звонка оставалось несколько минут, а Чуя все никак не мог взять себя в руки и хотя бы встать с пола. Ему казалось, что стены в загроможденной лаборантской давили на него. Он старался размеренно дышать, отгоняя навязчивые мысли подальше и утешая себя скорым возвращением домой, где нет травли, оглушающего шума и жестоких подростков. В дверь, выходящей из лаборантской прямо в коридор, постучали. У Чуи не было сомнений, кто это пришел, но он все равно раздумывал, стоило ли открывать. Не знал, был ли готов посмотреть Осаму в глаза сейчас. Зачем он пришел? Почему вообще появился в их школе?.. - Чуя, открой, пожалуйста. Мне очень жаль, прости. Я хочу поговорить, пусти меня… Сердце Накахары отбивает несколько ударов. На негнущихся ногах он встает и подходит к двери. Дазай за ней молчал, будто чувствовал, что Чуя сейчас был рядом, прямо напротив него. Все гневные речи, которые рыжий был готов высказать Осаму, неожиданно пропали, оставив после себя звенящую в черепной коробке тишину. Он резко протягивает руку, отпирает замок и распахивает дверь…