О чем думают люди, когда летят с крыши вниз? Когда с камнем на шее или грузом в карманах погружаются на глубину реки, касаются коленями илистого дна или тянут руки вверх, к мутному дребезжащему свету, открывая рот в немом крике и выпуская истеричную стайку пузырей, рассыпая ее на поверхности воды? Или делают последний в своей жизни смертельный порез на запястье, накладывающийся на десятки таких же предыдущих? Когда заталкивают с водой таблетки в глотку, приставляют ствол к виску, затягивают на шее петлю?
«Я ненавижу эту жизнь, наконец-то я буду свободен»? «Я не виноват в том, что умираю»? «Фу, у таблеток мерзкий вкус»? «Я точно со всеми попрощался? Не уверен, что достаточно точно изложил мысли в предсмертной записке»? «А я и не замечал, какие красивые цветы растут у меня во дворе, пока не вышел в окно»?..
Это ведь до одури страшно – захотеть жить в последнее мгновение, когда сознание кричит «Нет! Стой! Я передумал!», а исправить уже ничего нельзя: курок нажат, стул с грохотом упал на пол, заставляя ноги танцевать в воздухе, кровь не перестает течь из порезов, как ни зажимай, таблетки уже действуют, из-за чего сознание погружается в тошнотворную смертельную кому…
Зачем Почему Как ты могла так поступить?
Что видела последним, о чем думала, когда делала шаг в небытие?..
Человек почти беззвучно хмыкает, слышит, как тварь за спиной шевелится, немного волнуется. По тихому шебуршанию сзади, хриплому и сиплому дыханию юноша догадывается: «Все-таки она видит то, что я пишу». Он не оборачивается, поскольку знает, что существо не сможет приблизиться к нему, хотя человек до сих пор не совсем понимал, как она способна различать в темноте комнаты его чуть кривоватые предложения. Глаза у твари мутно-белые, юноша не сразу заметил тонкие, словно оставленные окрашенным кончиком иглы, черные точки-зрачки, затерявшиеся в паутине красно-желтых сосудов.Когда-то у тебя были мои глаза.
Едва человек поставил точку, как тварь за спиной засипела, прошуршала лохмотьями, поднимая и протягивая к нему руки, чуть не ломая от напряжения суставы на пальцах. Юноша не сдерживает усмешки, однако все так же не оглядывается, не смотрит на существо: он не боится подставлять ей спину, хотя раньше от одного только аморфного воспоминания, картинки, всплывавшей в голове, дрожал осиновым листом, а его рубашка впитывала в себя струящийся по спине холодный пот. Сейчас все иначе. Теперь не она его изводит, а он ее, и даже осознание того, кем было это существо при жизни, не смягчает человека, не отдается голосом совести в сознании.Стремиться к счастью так же естественно для людей, как и дышать. Дыхание – это жизнь, а вместе с ней и желание обрести благодать.
Дыхание есть счастье, а воздух – страдание. Кислород может отравлять, но даже так без него нет жизни. Человек не способен обрести счастье, не познав страдание. Они просто неотделимы.
Эти строки юноша пишет уже не назло. Хотя знает, что тварь жаждет увести его на тот свет. Он действительно не хочет умирать. По крайней мере, уже не так сильно, как раньше. Лишь крупицы тех помыслов, осевших в голове, временами напоминают о себе, когда начинают острыми песчинками тереться о черепную коробку, навязывая вместе со свербящим и раздражающим чувством желание в очередной раз нажать на лезвие сильнее. Он все так же пишет сталью по венам, не выводя букв или вразумительных слов, только чертит и намечает прямые, иногда чуть кривоватые дорожки, одна из которых может привести его к нежеланной смерти. Но человек знает меру, потому лишь гуляет по грани. Бывает, песчинки трутся сильнее, вызывая в голове невыносимые скрежещущие боли и мерзкие протяжные скрипучие звуки, с гулом отбивающиеся о черепную коробку и мутирующие в слова, сливающиеся в одно протяжное «СДОХНИСДОХНИСДОХНИТВАРЬБОЛЬСДОХНИСМЕРТЬУМРИ»... Но спустя секунды мучений этот гул перебивается чем-то иным, живым, громким, заставляющим выйти из комы и дышать, открывать глаза и просыпаться: «ЖИВИЖИВИНЕБОВОЗДУХВОЗДУХНЕБОНЕБОЖИВИ». …Временами, сидя в белой до рези в глазах ванне, прижимая сочащееся кровью лезвие к руке, он действительно различал в плоском кусочке стали блеск ласкающей взор светлой и чистой синевы, способной затмить своей голубизной тяжесть бордового озера, растекающегося по кафелю…***
Чуя: «Где тебя носит?! Урок уже начался!!» Накахара бросил взгляд на учительницу биологии, записывающую что-то на доске, посмотрел на открытый чат, вверху которого горела надпись, что человек по ту сторону экрана прочитал сообщение и сейчас печатает. Рыжий аккуратно, стараясь не издавать лишнего шума, отложил телефон на парту, поправил висевшие на шее кулоны и многочисленные черные шипастые браслеты на руках, откинул спадавшие на лицо пряди. Ответ пришел через десять секунд:Осаму:
«Что такое? Скучаешь?))»
«Потерпи, принцесса, рыцарь на коне уже выехал»
Чуя на это прыснул, пальцы с накрашенными черным лаком ногтями тихо застучали по экрану. Чуя: «Поторопись, конь, иначе дракониха тебя сожрет»Осаму:
«Не сожрет. Через минуту буду»
Накахара отправил напоследок забавный стикер и выключил телефон, записывая в тетрадь дату «15 октября» и тему урока. Дазай ввалился в кабинет через полторы минуты, однако никто на произведенный им шум не отреагировал: все привыкли к его частым опозданиям. Шатен бросил на парту рюкзак, перед этим кратко извинившись за задержку, плюхнулся на стул и уронил голову на сумку, стараясь отдышаться. - Что на этот раз? – поинтересовался Чуя, не отрываясь от тетради. – Долго носки искал? - Нет, - тяжело выдохнул Осаму, - рыцаря в стойло отвозил. Рыжий усмехнулся, коротко взглянув на Дазая: тот поднял голову, откинул с лица растрепанные и чуть влажные от выступившей на лбу испарины волосы, поправил рукава толстовки. Чуя привык к его опозданиям, но только он один из их класса по-настоящему радовался приходам шатена. С момента их побега с последних уроков прошло чуть больше недели. К сегодняшнему дню Чуя был уверен, что Дазай стал для него хорошим, если не лучшим, другом. Все-таки с линейки первого сентября минуло уже около полутора месяца, парни едва не каждый день проводили вместе, сидя за одной партой и дурачась на переменах, постепенно узнавая друг друга все лучше. Такая динамика Накахару первое время немного беспокоила, поскольку чтобы привыкнуть, довериться и открыться Ацуши и Рюноске, в конечном итоге дав им статус лучших друзей, рыжему потребовалось несколько месяцев. Свою тень на их взаимоотношения отбросили следы травм и рубцов, обретенных Чуей в детстве и на первом году обучения в новой школе, из-за чего ему было сложно сближаться с новыми людьми. Благодаря положительному опыту начала и поддержания общения с эмо из параллели, а в дальнейшем – с целой компанией ребят, состоявших в их субкультуре, Накахара спустя время переборол себя. Он справился с опасениями и осознал, что пробовать и не сходиться с кем-то характерами или расставаться, так и не перешагнув ступень простых знакомых – нормально и нестрашно, а заводить новых друзей – классно, то, от чего точно отказываться не стоит. Чуя не назвал бы себя ни интровертом, ни экстравертом: он временами уставал от взаимодействия с товарищами, из-за чего иногда вежливо отказывался от предложения вместе собраться и погулять, не боясь, что это могут расценить как желание отстраниться и выйти из общей тусовки, но долго без общения тоже не мог. Таким образом, он чередовал способы восполнения своей жизненной энергии: в кругу друзей или наедине с собой, в компании любимых наушников и швейных принадлежностей или красок. Появление Дазая перевернуло его жизнь с ног на голову. В одну из прогулок Накахара осознал, что до этого никогда не встречал такого человека, с которым мог бы постоянно находиться рядом, при этом не уставая и не испытывая потребности отдалиться на некоторое время и отдохнуть. С Осаму было комфортно, ненапряжно и весело. Они могли говорить бесконечно долго, не прерываясь на уроках, используя жесты и обрывки бумажек, аккуратно обходя некоторые темы, чувствуя, когда кому-то становилось неприятно. Хотя во время очередной их беседы Чуя неожиданно для самого себя подумал, что хотел бы открыться шатену больше, осторожно подвести и выговориться, показать, что доверяет и надеется на нечто подобное в ответ. Узнать то, что Дазая гложет, тревожит, что когда-то ранило его, но не использовать в подлых целях, а помочь освободиться от оков и сбросить камень с плеч. У них появились общие шутки, понятные только им двоим. Это невероятно приятная вещь, повод для вашей дружеской гордости и зависти других, когда кому-то достаточно сказать одно слово, чтобы пробудить в сознании невероятно смешную шутку или воспоминание – и вот вы оба скрючиваетесь от смеха, держитесь за животы и едва не заливаетесь слезами и задыхаетесь. А другие смотрят на вас с недоумением и некоторой опаской, но так плевать на них в этот момент, потому что вас связывает нечто прочное, как золотая нить, призывая забыть об остальных и наслаждаться обществом друг друга. Чуя и Осаму гуляли после школы, посещали парк в восточном районе – рыжий нисколько не жалел, что поделился когда-то его существованием с Дазаем, - просто бродили по улицам, делая исключения в дни непогоды. О своей компании Накахара старался тоже не забывать, однако временами чувствовал, что разрывается: Осаму не относился к их тусовке, и рыжий горел желанием пригласить его к ним, пусть он даже и не будет считаться на сто процентов своим (хотя кто знает?), но все не решался. Не знал, как на это отреагируют другие эмо и сам Дазай, захочет ли он. Однако Чуя грезил, как они все вместе собираются в излюбленных местах, фотографируются, и улыбающееся лицо Осаму отпечатывается на снимках с забавными подписями, как рассказывает шатену об их эмовской философии и отношении к жизни, о распределении районов и взаимоотношениях с другими субкультурами, делится любимой музыкой и, невероятно, сделанными своими руками значками и фенечками. Он хотел, чтобы Дазай стал к ним ближе, к самому Накахаре. Рыжий был уверен, что со своим характером парню удалось бы влиться в компанию, к нему бы привыкли, и его непринадлежность к эмо не считалась бы преградой, но, как ни крути, без желания Осаму этого бы не произошло. Может, Чуе стоит в один день закинуть удочку и пригласить Дазая к ним?.. - …Афигеть… А видео есть? - Только дома, на ноуте. Хотя когда-нибудь, наверное, и вживую сыграю. - Круто. Я бы послушал… Вспоминая этот разговор в парке, Чуя с восторгом и предвкушением понял, что ему в ближайшем будущем представится такая возможность. В тот день ребята, как обычно, собрались в столовой во время большой перемены. Гул, царивший в просторном помещении, разорвал громкий басистый крик: - Уроды! Какого хрена вы меня подводите?! У нас новогодняя программа еще даже толком не разработана, а уже какое-то дерьмо происходит!.. Накахара и Дазай, недавно присевшие к Акутагаве и Накаджиме, каждый раз вздрагивали и недовольно морщились от вылетавших в воздух ругательств и возмущений. Эмо, пришедшие в столовую на несколько минут раньше, предусмотрительно надели наушники, стараясь заглушить музыкой оры Тачихары. В очередной раз, когда в столовой проревело: «И что мы будем делать эти два месяца?! Зато на скейте покатался, сволочь!», а у Чуи от внутреннего микро землетрясения с вилки слетел наколотый кусочек курицы, все четверо раздраженно оглянулись в сторону эпицентра катастрофы. Недалеко от входа в столовую стояла музыкальная группа в практически полном составе – одного человека не хватало – и что-то бурно обсуждала. В основном орал Мичидзо, в руке старшеклассник держал телефон, иногда размахивая им и тыкая гаджетом товарищам в лица. У каждого участника группы на шее были завязаны особым чуть ослабленным способом черно-серые шарфы-арафатки с орнаментом «гусиная лапка» – неотъемлемый атрибут, которым ребята очень гордились и не снимали его практически никогда. В основном этим кичился Тачихара. Накахара со смехом вспоминал, как Мичидзо каждый раз, когда замечал вдалеке идущих эмо, выпячивал грудь колесом, вскидывал нос, непонятно зачем заклеенный пластырем, демонстрируя шарф и свою принадлежность к касте, пользовавшейся популярностью в школе. Несмотря на не совсем обычный внешний вид и подборку одежды – если уж говорить о пристрастии Тачихары к клетчатым рубашкам темно-зеленого и бордового цветов, несменяемой арафатке, пластыре, с большей долей вероятности использовавшегося в качестве своеобразного аксессуара, нежели по его прямому назначению, коротких и растрепанных, как колючки дикобраза, рыжих с медным отливом волосам и имевшейся в мочке одного уха небольшой золотой сережки, – Мичидзо демонстрировал к представителям любых субкультур неприязнь. Возможной причиной этому был их андрогинный внешний вид или выбор в музыке. Группа Тачихары, помимо каверов на популярные песни, исполняла на крупных школьных мероприятиях и всех дискотеках собственные, тексты и музыку к которым сочинял сам лидер. Из-за этого Мичидзо считал, что имеет полное право комментировать и осуждать чужие музыкальные предпочтения, а так же раздавать рекомендации другим группам и певцам. - Пусть им повариха выйдет и половником по котелкам надает, - прошипел Накахара, накалывая на зубчики упавший кусочек курицы. - А кто это? – Дазай кивнул в сторону разговаривающей на повышенных тонах кучки подростков. - Школьная музыкальная группа. Вон тот, который орет громче всех, - Чуя раздраженно махнул рукой, - их лидер, Тачихара из одиннадцатого. Поет и на басухе играет. Еще и песни сам пишет. - Ого, - Осаму чуть присвистнул, - и про что пишет? - Про звенящие на запястьях цепи, затушенные в кофе сигареты и разбитые сердца, - прыснув, бросил Акутагава, и все сидящие за столом рассмеялись. «Оригинально», - съязвил Чуя. - На самом деле они круто играют, у них каверы прикольные, - скромно заметил Ацуши, сгребая остатки риса на тарелке в одну кучку. - Я как-то ведущим на новогоднем празднике был, они тогда выступали. Наверное, их главная проблема в том, что Тачихара относится к своему поприщу слишком серьезно и очень остро реагирует на критику. Еще и роль вокалиста на себя взял, просто потому что захотел, хотя поет, честно говоря, не очень. Дазай с пониманием кивнул. - А что сейчас за кипиш? Накаджима пожал плечами. - У них, кажется, электрогитарист руку сломал, а Тачихара психует, что их концерт на новогодней дискотеке не состоится, хочет замену в кратчайшие сроки найти. Не думаю, что получится: у него требования ого-го, еще и характер сложный. Мало, кто смог бы работать под его руководством… Но дальше Чуя не слушал. На словах про электрогитариста и замену его как током ударило, а в голове вспыхнул их давний разговор с Дазаем. Он быстро перевел взгляд на Осаму. Тот еще некоторое время слушал Накаджиму, а после произнес: «Вот как», и стал с задумчивым видом ковыряться у себя в тарелке. Накахара легонько подтолкнул его коленом под столом. Дазай с пониманием посмотрел на него, усмехнулся как-то застенчиво и вернулся к еде. Всю перемену Чуя провел как на иголках, сгорая от желания расспросить Осаму и узнать его мысли по поводу музыкальной группы. За несколько минут до звонка ребята отнесли на мойку тарелки, Накаджима бросил парням напоследок предложение заглянуть к ним в спортзал после уроков и поиграть в волейбол, после чего ребята разошлись в разные части школы. - Что думаешь насчет музыкальной группы? – Чуя положил ручку на парту, перестав слушать разъяснение задачи по алгебре от учительницы, повернувшейся к классу спиной. Дазай пожал плечами, так же шепотом ответил: - Не знаю. Муторно это все. Да и не люблю я в подчинении у таких людей, как Тачихара, быть, прогибаться, истерики его еще слушать, - он чуть сморщил лицо и устало прикрыл глаза. - Может, он не будет орать. Наоборот, станет вокруг тебя по струнке ходить и пылинки сдувать, раз такого классного гитариста на замену нашел. Осаму чуть усмехнулся. - Откуда ты знаешь, что классный? – шатен подпер голову рукой, с озорством глянул на Накахару из-под пышных черных ресниц. Следующие слова рыжий произнес неожиданно, в первую очередь - для самого себя, уверенно: - Потому что я в тебе не сомневаюсь, - и не солгал. В один миг глаза Осаму распахнулись, а после он сделал вид, что очень смутился, замахал в сторону парня рукой, но от Чуи не ускользнуло, что в кофейных омутах вспыхнула искра, а сам Дазай, немного притихнув, на полном серьезе задумался. Спустя несколько секунд шатен вновь развернулся к Накахаре и спросил: - Ты когда-нибудь ходил на дискотеки? Слышал, как Тачихара поет? Чуе доводилось слышать крики Мичидзо в микрофон. В прошлом году, в конце декабря, устраивалась новогодняя школьная дискотека для средних и старших классов, на которой выступала группа. Накахара с самого начала не хотел туда идти, но Кое попросила его ради приличия поприсутствовать несколько минут, пока в самом начале мероприятия она и директор не огласят результаты и победы учеников в различных мероприятиях и не произнесут торжественную речь. На выступление классной руководительницы Накахара и так бы остался, но вот новость о существовании музыкальной группы его очень заинтересовала. Музыка была неплохой, разве что работа вокалиста немного подпортила впечатление. Тачихара скорее кричал, нежели пел, старался вложить в громкость голоса всю трагичность и чувственность песни, временами не попадал в ноты, но ощущал себя в тот момент, кажется, на вершине славы, да и другие на эти косяки не обращали особого внимания. Долго эта пытка не продлилась: эмо отыскали Накахару в толпе и предложили поехать в центр города, где залили каток и поставили огромную украшенную елку. В тот день рыжий впервые попробовал встать на коньки… - Слышал. Такое себе. Не фонтан, конечно, но для их уровня нормально. Им бы вокалиста сменить, тогда другое дело. Осаму тихо рассмеялся, понимающе кивнул. - А на дискотеки ходишь? Чуя немного удивленно приподнял брови: - Да нет, не особо. Почему спрашиваешь? Но вместо ответа Дазай с лицом серьезно настроенного человека задал вопрос: - А если я буду петь, пойдешь? У Накахары аж рот приоткрылся. «Что?!» Неожиданная прямолинейность Осаму его смутила, так что Накахара долго не находил, что бы ему ответить. Значит, Дазай готов присоединиться к музыкальной группе, если Чуя согласится пойти на дискотеку? Только из-за этого? Что за бред? Зачем ему это? Он умеет петь?.. Парень не успел вылить на Осаму ушат вопросов, как тот его опередил: - Да или нет? - …Да. Рыжий усердно размышлял над тем, зачем он согласился, к чему приведет их авантюра и «А почему бы и нет?» до тех пор, пока не прозвенел освободительный звонок и они с Дазаем не пошли искать расписание уроков одиннадцатого класса. На глаза Тачихара попался им довольно быстро, успокоившийся парень все так же находился в сопровождении своей свиты. Чуя предусмотрительно отошел подальше, дабы не скомпрометировать своим присутствием Осаму, лишь наблюдал со стороны, скрываясь за стенкой рекреации. Шатен вел себя спокойно и уверенно, размеренным шагом подошел к группе и заговорил с Мичидзо. Тот первое время смотрел на шатена скептично, и Накахара только сейчас вспомнил о ещё одной детали: помимо общения с эмо, положение Дазая немного усугубляло то, что в школе он был новым человеком, до того никому не знакомым. Из-за этого Чуя уже готовился к тому, что их затея с большей долей вероятности потерпит крах. Однако, к его удивлению, разговор парней затянулся. Они зашли в рекреацию, где было меньше людей и потише, и Накахара был вынужден сменить место наблюдения, аккуратно скользнув в сторону и теперь уже притаившись за колонной. Вопросы в основном задавал Тачихара, стоявший со сложенными на груди руками и немного нахмуренными бровями – очевидно, он старался поймать новенького на непрофессионализме, а Дазай все не клевал. Чуе издалека не было слышно, о чем именно они говорили, потому приходилось догадываться о продвижении разговора по мимике лидера, участников группы и стоявшего чуть спиной к рыжему Осаму. Лица у музыкантов в удивлении вытянулись, кто-то с восторгом что-то произнес, когда Дазай, достав телефон, показал, как догадался разведчик, фотки электрогитары. Да, такая красавица не могла не впечатлить. Неожиданно раздалось пронзительное дребезжание звонка, оповещающее учащихся о начале восьмого урока. На краю сознания у Накахары всплывает приглашение Накаджимы поиграть вместе в волейбол – у них с Рюноске последним, седьмым, уроком стояла физкультура, поэтому парни сейчас были свободны. Надо бы поторопиться. Школьники, учащиеся во вторую смену, уже разбежались по кабинетам, потому коридор опустел, и Чуя смог различить голоса говоривших в рекреации. - …Да, быстро выучу, - это Дазай. - А как учишь? – это уже Тачихара, все так же глядевший на шатена с долей подозрения, но уже не так наступательно. - Ноты или табулатуры. И так и так могу. Но табы проще. Мичидзо замолчал, а один из участников группы стал что-то ему оживленно нашептывать. Спустя пару секунд Тачихара выдал: - Когда на неделе свободен? Послушать тебя надо. Сердце у Накахары забилось в предвкушении. Неужели получилось? - Хоть завтра. После уроков ничем не занят. Участники группы зашевелились, переглянулись, кто-то заулыбался. Мичидзо старался сохранять все то же пафосное выражение лица, что Чую немного раздражало: на Тачихару чуть ли не с неба в нужный момент свалился так необходимый ему электрогитарист, а он еще рожу корчит. И чем недоволен? Вот бы Дазай ему своей игрой мозги вправил и самооценку подкрутил… - Ладно. Тащи инструмент, завтра после седьмого урока в актовом зале. - Окей, - Осаму легко пожал плечами. На том и разошлись. Накахара выждал момент, когда участники группы пройдут мимо колонны, за которой он скрывался, и скользнул в противоположную сторону, столкнувшись с улыбающимся Дазаем. Они еще некоторое время молчали, пока Тачихара с товарищами не ушел на достаточное расстояние, а после Чуя с нетерпением спросил: - Ну как? Губы Осаму растянулись еще сильнее, а в прищуренных довольных глазах заблестели искорки. - Готовься к дискотеке. С тебя медленный танец. В спортзале раздавались отголоски мерных ударов по мячу. Чуя и Дазай, приоткрывшие дверь и тихо вошедшие внутрь, наблюдали за игрой Ацуши и Рюноске. Акутагава стоял к ним спиной, Накаджима находился за сеткой на другой половине площадки. Оба были разгоряченными, парни изредка посмеивались и переговаривались, подзадоривая друг друга отрывистыми громкими фразами. Брюнет в основном использовал верхние подачи, стараясь резать рядом с сеткой, Ацуши принимал нижними и отправлял мяч обратно. - Теряешь хватку, - смело бросил уже довольно красный, явно уставший Накаджима. - Я только разогрелся, - раздался смешок в ответ. Следующую подачу Ацуши кое-как поймал, а со второй уже не справился: мяч прошелся по руке, ударившись с глухим звуком и улетев куда-то в сторону, а сам парень запутался в ногах, охнув, упал и чуть проскользил на спине по гладкому покрытию. - Фух… Ладно, ты победил, - устало просипел юноша, улыбнувшись и раскинувшись на полу звездой. Его грудная клетка мерно поднималась вверх-вниз. - Больно? – Рюноске, быстро сбросив боевой настрой, прошел под сеткой и присел рядом. Накаджима медленно покачал пепельной макушкой, успокаивая дыхание. Он заметил стоявших в проходе Чую и Дазая и радостно улыбнулся. - Ну наконец-то! Мы вас заждались! – его громкий голос разлетелся по всему залу, отдавшись коротким эхо. - Дела были, - Накахара откинул на скамейку рюкзак, положил рядом телефон, посмотрев перед этим время. Оказывается, с начала восьмого урока прошло пятнадцать минут. Он снял с себя кулоны и некоторую часть браслетов, завязал волосы в пучок, открыв вид на индастриал, хеликс, а так же проколотые мочки ушей с сережками в форме черных крестов. - Разогреваться будете? – Акутагава, переведя дыхание, поднялся на ноги, взял мяч и бросил его Чуе. Тот пожал плечами, принимая снаряд и становясь на одну из половин поля. - Ладно уж, в процессе разогреемся. Играем до двадцати пяти. - А на что? – поинтересовался Дазай. – Просто так? - На килограмм бананов, - выдал первое пришедшее в голову Накахара. Рыжий предупредительно глянул на Осаму. Чуя немного переживал: по какой-то неизвестной ему причине шатен никогда не занимался на уроках физкультуры. Честно приходил, но из раза в раз лишь отсиживался на скамейке, изредка делая вид, что читает выданный ему учебник с рассказами о том, как появились Олимпийские игры, кто придумал тот или иной вид спорта, и последовательными картинками выполнения какого-нибудь упражнения («Учебник по физкультуре? Что за бред?!»). Из-за этого Накахара никогда не видел, что бы Осаму переодевался. Юноша немного переживал за него. Вдруг у Дазая какое-нибудь сердечное или легочное заболевание, о котором он не рассказывал? Чуе, конечно, импонировало, что шатен старался не отставать от друзей и жить полноценную жизнь, да и рыжему было по-настоящему интересно посмотреть, как играет одноклассник, но зачем же рисковать своим здоровьем, если ему нельзя? Или шатен не занимался физкультурой по какой-то другой причине? Осаму поймал взгляд обеспокоенных голубых глаз, кивнул, мол, все в порядке, и встал на сторону Накахары. Дазай заранее снял с себя серую толстовку и теперь был в черной водолазке и темно-синих джинсах. Чуя окончательно успокоился и ушел на подачу. У него уже в предвкушении чесались руки, очень хотелось выпустить давно накопившийся запал. Накахара остановился в конце зала и развернулся. На противоположной половине встали Акутагава и Накаджима. Игра началась. Чуя, несколько раз отстучав мячом по полу и взглядом выбрав место подачи, подбросил мяч в воздух, сделал несколько шагов и в прыжке ударил. Ацуши, хорошо игравший в защите, принял быстро летящий снаряд и отправил его обратно. Накахара, молниеносно рванувший вперед, вдруг сбавил скорость, увидев, как Осаму с неожиданной ловкостью и точностью поймал мяч, сыграв в роли связующего, и послал его Чуе. «Да, такой шпале в волейбол только и играть», - пронеслось у рыжего в голове, прежде чем он, подпрыгнув, ударил по снаряду, постаравшись открыть счет. В команде Накаджима и Акутагава играли лучше, чем по отдельности, – Ацуши снова принял сильный удар, отправив мяч вверх для последующей атаки, разве что юношу по инерции чуть занесло в сторону, и он упал на бок. Рюноске сделал второй удар, повторив прием Накахары, уже более успешно: Осаму не успел выполнить блок, и преимущество оказалось на стороне соперников. - Вот блин… - недовольно прошептал Чуя, под сеткой перекидывая мяч на другую половину поля. Акутагава поймал и ушел на подачу. Накахара, проходя мимо Дазая, шепнул: - Я возьму. Осаму кивнул и отошел чуть в сторону. Рыжий встал на середину поля, уперевшись руками в колени и приготовившись. Рюноске, помимо хорошего нападения, мощно подавал, но Чуя уже приноровился: все же не зря они втроем столько времени играли в волейбол. Брюнет несколько раз отстучал об пол, подбросил вверх и без прыжка ударил. Закрученный мяч быстро пролетел низко над сеткой… Спустя несколько минут напряженной игры Накахара сравнял счет. Сердце громко стучало, а тело двигалось автономно, знало, что делать. Чуя быстро входил в раж, разогревался за считанные секунды. Он уже направился на подачу, как вдруг Дазай попросил: - Можно я подам? Накахара удивленно хмыкнул, бросил шатену мяч: - Давай. Умеешь? - Не особо, - честно признался Осаму, застенчиво почесав затылок. Он встал на позицию, тоже постучал снарядом по полу, словно соблюдая условия ритуала, несколько раз неловко подбросил, примеряясь. Задумчиво пожевал губами. - Не переживай, у тебя получится, - неожиданно раздался голос Ацуши с другой половины зала. Дазай усмехнулся, а после несильно подал. Мяч высоко перелетел через сетку, Накаджима мягко отбил двумя руками. - Молодец! Чуя не сдержал смешка. Да, в этом весь Ацуши. Накахара никогда не понимал, как можно так искренне радоваться свершениям соперника. Вот Чуя и Рюноске другие: они готовы были зубами вгрызаться, лишь бы одержать победу, сдерживая пыл только в дружеских соревнованиях, и то не всегда. Игра продолжалась. Команды шли вровень, никто не хотел уступать. Ребята выкрикивали отрывистые фразы, негодуя или торжествуя, подзадоривая друг друга свистом и смехом. Играть в команде с Дазаем Накахаре невероятно нравилось: Осаму был где-то на периферии, подстраховывая, позволяя Чуе занимать излюбленную им центральную позицию и предоставляя рыжему возможности для атаки. Накахару переполняло веселье и захлестывал азарт, а Дазай дополнял это своей рассудительной игрой. Он с каждым разом подавал все увереннее, научился ставить блок, и парни сплотились не хуже Рюноске с Ацуши, отчего вторым порой приходилось несладко. Команды верно приближались к заветным двадцати пяти, когда раздался звонок, объявляющий о начале перемены. Через пару минут в зал вошел физрук. - Все, заканчивайте и освобождайте помещение! У меня сейчас урок с восьмым классом! Внутри у Чуи что-то неприятно зашевелилось. В голове промелькнули отдававшие горечью воспоминания о Дне учителя. Как к нему на урок пришел 8 «А» класс, облил грязью с головы до ног, а помогал им в этом Дазай… Неужели Осаму когда-то делал это? Поступал так с Накахарой? Сейчас Чуя бы не поверил в это. Он даже забыл, каким острым на язык может быть его друг… Но не повезло Акутагаве. Со звонком в зал влетела толпа кричащих ребят из параллельного 8 «Б», а после, заметив играющих, радостно заверещала: «О, смотрите, наш химик играет!.. Он урок у нас вел!». - Твою мать, опять они… - недовольно пробубнил Рюноске, наблюдая за растекающейся по залу куче детей. Восьмиклассники расселись по скамейкам, полностью игнорируя требования физрука идти переодеваться в раздевалки. По итогу мужчину накрыла волна протеста, и тот согласился выждать завершения игры. По залу разносились крики поддержки, вопросы о том, кто с кем играет и какой счет, а также просьбы присоединиться. - Вот это у тебя команда болельщиков, - рассмеялся Накахара, отдавая мяч Акутагаве. Брюнет с тяжелым вздохом закатил глаза, принял снаряд и направился на позицию. - Не сбивайте, двоечники, - бросил на ходу зрителям юноша, - на кону килограмм бананов. Сказанная серьезным тоном фраза вызвала у ребят смех. Рюноске несколько раз отстучал мячом, и в зале воцарилась восторженная тишина. Едва раздался глухой звук от удара, послышались шепотки со словами одобрения, среди которых можно было различить довольно громкий, но смущенный девчачий выкрик: «Удачи, Акутагава!». Ограничение во времени распаляло еще сильнее, желание одержать победу возрастало. Восьмиклассники не сдерживали криков и визгов, когда мяч касался чьего-то поля. 24:24. Чуя устало утер пот со лба. Внутри его сотрясало от нетерпения завершить игру с преимуществом на своей стороне, а руки и ноги немного подрагивали от усталости: все-таки ему приходилось много прыгать и ударять по мячу. Сейчас была их подача, и Накахара немного волновался. Только бы не закосячить в такой ответственный момент… - Чуя, давай я. Рыжий оглянулся: Дазай смотрел на него уверенно, а его щеки были красноватыми. Накахара на некоторое время задумался, осмотрел шатена, а после, облизав губы, кивнул, передав тому мяч. Да, так будет лучше: Осаму метко подаст, а Чуя встанет в нападении. Дазай отошел на позицию. Он выглядел очень сосредоточенным, смотрел пронзительно, выбирая, куда бы кинуть снаряд. Юноша привычно отстучал об пол, замер и через несколько секунд подбросил мяч вверх… Чтобы потом пнуть его ногой и отправить в потолок. У Накахары аж рот приоткрылся. Он некоторое время ошеломленно молчал, а после заорал, перекрикивая смех восьмиклассников: - Какого черта?! Осаму озадаченно почесал затылок, а после рассмеялся: - Упс, секретный прием не сработал… - Какой секретный прием?! Ты идиот?! Мы чуть не выиграли! - Да ладно тебе, Чу, куплю я эти бананы, не расстраивайся… - но угрожающе медленно надвигающегося Накахару это нисколько не успокоило. - Я тебе эти бананы в задницу запихаю, шпала недобитая! Весь килограмм! Рыжий подобрал с пола волейбольный мяч и ускорил шаг, а пятившийся до того момента Дазай перешел на бег, поняв, чего ему будет стоить его неудавшийся секретный прием. Топот за спиной подгонял, и Осаму, благодаря своей долговязой комплекции, удалось бы убежать, однако физическая подготовка и хлещущая через край досада от проигрыша из-за напарника давали Чуе разительное преимущество. Дазай пустился на противоположный конец зала, когда у него над ухом просвистел брошенный мяч, и он испуганно заверещал, не переставая смеяться и задыхаться – все-таки долгая и напряженная игра его довольно вымотала. - Чуя, подожди, давай спокойно обсудим! - Осаму притормозил у стены и обернулся: рыжий вытащил лежавший под скамейкой баскетбольный мяч и двинулся в его сторону. - Сейчас, добью до двадцати пяти, и мы обязательно побеседуем! – Накахара недобро скалился в улыбке, угрожающе отстукивая снарядом по полу, а после резко рванул вперед. С криком Дазай оттолкнулся от стены и побежал в сторону замерших от удивления Накаджимы и Акутагавы. Схватил Ацуши сзади за плечи и продолжил пятиться, прикрываясь шокированным происходящим парнем. - Ага! Что, обосрался, сука?! – Чуя, кажется, тоже начал смеяться от комичности происходящего, в широкой улыбке растягивая рот и не снижая скорости. – Отвечай за свои поступки! - Мне не нравятся твои методы ведения разговора! - Осаму пришлось сильно скрючиться, чтобы укрыться за худощавым Накаджимой, выглядывая из-за плеча парня. Тот широко распахнул глаза и неловко перебирал ногами, урывками ведомый шатеном куда-то назад, изредка махал руками, стараясь удержать равновесие. - Не переживай, ты сполна ими насладишься, крыса волейбольная! – Накахара притворно замахнулся, будто готовясь к броску, заставив Ацуши взвизгнуть и закрыться руками. - Чуя! – раздался где-то сзади предупреждающий крик направляющегося к ним Акутагавы. Рыжий на мгновение отвлекся, Дазай выпустил Накаджиму из хватки и из последних сил рванул к мужской раздевалке. - Думаю, я откажусь! - А ну стой! – баскетбольный мяч с грохотом влетел в закрывшуюся за секунду до того дверь раздевалки. – Выходи и сразись как мужчина, сука! Взгляни в глаза своим страхам! – смех Чуи был свистящим от нехватки воздуха и громким. Парень пнул по деревянной преграде ногой, подобрал мяч, одной рукой обхватывая себя за сводящий от хохота живот. Всему этому хаосу положил конец физрук, и парни были вынуждены покинуть зал под свит, аплодисменты и смех восьмиклассников. Следом за ними через минуту из зала опасливо выглянул Дазай, натянувший свою серую толстовку обратно. На него сразу же налетел и сбил с ног Накахара, повалив на пол. Парни перекатывались, шуточно дерясь и хохоча до болей в животе, откинув в стороны рюкзаки и не боясь замарать одежду - не до нее было. Но все же хорошо, что Осаму надел толстовку. Иначе Чуя точно бы увидел влажные от крови следы на рукавах черной водолазки…