Дожить до Нового года

День 31. Больше человек пока что ничего не написал. Он в задумчивости сидел, слегка постукивая концом ручки по бумаге. Лицо его было абсолютно спокойным, застывшим восковым изваянием, но вот внутри него бушевал океан, что-то копошилось, горело и сворачивалось. В руках и ногах была легкая слабость, а в груди теплился огонек, согревающий все его существо. Невероятное ощущение. Он никогда не испытывал подобного до этого. Настолько сильного, неугомонного, заставляющего нечто густое и сладкое, как мед, течь по венам, а голову идти кругом, вынуждая дыхание сбиваться, язык заплетаться, а ноги и руки отправляя в пляс или склоняя тело, лишенное возможности мыслить разумно и хладнокровно, к быстрому бегу, судорожным и вместе с тем осторожным, пропитанным доверием прикосновениям… Нет, кажется, испытывал. Тяга. Хотя… нечто похожее, но в основе своей и по сути абсолютно иное. Тогда было отчаяние, когда человек находился на грани. Трясся по ночам, плача, задыхаясь, моля и прося не умирать, а жить, но вместе с тем желая уже наконец-то сдаться и сделать шаг в пустоту, лишь бы не мучиться, не скитаться, не влачить на себе израненную внутри и снаружи оболочку. Он искал. Пытался найти помощь, понимание, чтобы его услышали, почувствовали. Не нашел, хотя невероятно надеялся. Был призраком. Таскал свое тело по земле, не различая дороги впереди из-за густого тумана и запаха гнили и других примесей, только черно-розовые тени мелькали перед глазами яркими всполохами и шумели громкими голосами в ушах, будто фонарик у рыбы-удильщика. Словно издевательство, только приманка, ведь, возможно, он никогда им и не был нужен. Почти год назад это было… Но юноша не хочет вспоминать. Сейчас все иначе. Совершенно. У него по-настоящему есть шанс. Притяжение… Человек решается поднести ручку к странице, проходится языком по пересохшим губам. Для него писать эти слова – страшно, волнительно и одновременно невероятно маняще и желанно.

У него действительно маленькие руки и хрупкие плечи.

Такой теплый и живой…

Первые предложения даются ему с трудом, дальше становится легче, и юноша уже не может остановиться, выплевывает из себя рваные строки, не тратя время на поиск конкретных описаний и сравнений – лишь бы написать, оставить на бумаге волны из кривоватых предложений.

Воздух невероятно вкусный. Сладкий и свежий

А еще после горячей и вкусной еды хочется поваляться перед телевизором, а не бежать в ванну, потому что желудок не способен нормально воспринимать пищу

Я словно забыл на некоторое время, каким чистым бывает небо, а сейчас вспомнил

Слушать музыку и создавать ее невероятно

Эмоции

Их так много, и все - настоящие

Нет гнили, ее все меньше и меньше

Стены не давят

Я хочу жить у меня есть шанс нужно делать…

ПОЖАЛУЙСТА ОТПУСТИ МЕНЯ!!!!!

Он резко отстраняется от тетради и облокачивается о спинку стула, чуть запрокидывает голову и дышит. Пальцы слегка подрагивают, а желудок немного сводит, но человек продолжает писать.

Хочу окунуться и утонуть, ни о чем не думая…

Что это внутри?..

В один миг юноша замирает. Чувствует, как пространство за ним нервно дрожит и вибрирует, а воздух словно сжимается. Подобного раньше не происходило, и человеку на мгновение становится страшно. Тварь здесь. Юноша медленно оборачивается к окну... Да, смотрит, как и всегда, но уже иначе. Напряженно, пронизывающе, выжидающе. Белые глаза ненормально, одержимо распахнуты, едва не вываливаются из орбит. Она чуть шевелит челюстью, раскрывая ее до невозможного широко, словно собирается в следующую секунду завопить. Человек напрягается, весь сжимается, у него чуть сводит мышцы. Он стискивает зубы и кулаки, стараясь мысленно подготовиться к каждому возможному исходу. Тут тварь делает нечто неожиданное. Существо всегда до этого смотрело только на обитателя комнаты, ему прямо в глаза в душу, сознание или спину, ни на секунду не отрывалось. Сейчас мутно-белые шары медленно провернулись, опустились, а черные точки уставились на тетрадь. Она читала. Буквально пожирала глазами текст. Ее едва не трясло. Человек засомневался, что она не может отходить от окна… Однако тварь стояла, молчала, лишь по-рыбьи пучила бельма и шевелила ртом. Немо указывала на тетрадь и издавала звуки, похожие на свистящее шипение и сиплое кряхтение, будто в астматическом приступе. Она явно была недовольна тем, что увидела. Хотела вырвать у юноши дурманящие мысли вместе с порхающими в животе бабочками. Или желала предупредить. Отговорить. Уберечь от ошибки, к которой тянулся человек. Самообольщения и самообмана, в которых увидел для себя свет…

***

Обычно, если Чуе долго не удавалось уснуть, причиной тому могло быть нечто из следующего короткого списка: кошмары или мысли. Страшные сны после переезда, неумолимо преследовавшие его до этого каждую ночь, со временем все больше и больше уходили в прошлое. Если и возвращались, то были скорее тревожными, нежели пугающими. Накахара, вздрогнув и распахнув глаза, подскакивал на постели, скидывал с потного тела одеяло, а после лежал, усердно и напряженно вглядываясь в темноту дверного проема, прислушиваясь, долго ворочался, не находя удобного положения. Иногда, набравшись сил, вставал и шел на кухню, где утолял жажду и смотрел из окна на черноту безлюдной улицы, разбавленную густым желтым светом, расслабляя глаза и сознание и гоня кошмар прочь. Только потом, успокоив дыхание и умерив сердцебиение, отпускал напряжение, позволяя сном овладеть собой. С мыслями было чуть сложнее. Еще одной неприятной чертой в себе, помимо вспыльчивости, Чуя считал привычку долго прокручивать в голове прошедший день, анализируя сказанные слова и совершенные поступки, стыдясь неловких и глупых ситуаций, вспоминать и накручивать, не задел ли он кого-нибудь резко брошенной необдуманной фразой или действием, корить себя за несдержанность и грубость, пусть даже в некоторых случаях и обоснованную. Он мог продолжительное время мысленно «ощупывать» себя, вспоминая возникавшие в определенные моменты чувства и эмоции, пытаться понять, почему что-то произошло именно таким образом, а не иначе. Если парня вдруг озаряла какая-то идея, ему нужно было сделать где-нибудь запись или оставить заметку в телефоне, чтобы к утру не забыть. Мысли бывали и приятными. Случалось, что Чуя, завернувшись в теплое одеяло, мог поджимать ноги к груди, жмурить глаза и улыбаться от накрывавших его услады и остатков пережитого восторга. Ярким примером тому было справленное в нынешнем году шестнадцатилетие. Впервые он отмечал свой день рождения без страха. Сначала – с друзьями (с настоящими друзьями!), шумно, весело, с горой подарков, потом по возвращении домой – тихо и уютно с матерью, домашней едой, чаем и сладким кремовым тортом, с долгими теплыми объятиями и рассказами о планах на год. Осаму стал новой причиной его бессонницы. С самого начала, с сентября, мысли были неприятными, гневными: «Сука, как он меня бесит!», «Хочу ему врезать, задрал по-клоунски улыбаться и ржать!» или «Когда-нибудь я точно его в сортире утоплю!». Потом - более спокойными, нейтральными, со светлым позитивным оттенком, а еще спустя время… Накахара даже не заметил, как их взаимоотношения с Дазаем стали такими теплыми, тесными и доверительными. Когда шутки стали веселить, а не бесить, когда подколы уже не задевали, лишь по-дружески подзадоривали и, наоборот, укрепляли. Когда дошло до того, что без шатена ему становилось тоскливо, одиноко и скучно. Ацуши и Рюноске, конечно, затмевали это, но уже не настолько, чтобы Чуя мог забыть о пустующем месте рядом с собой за партой или обеденным столом. Раньше Накахару поражала способность Акутагавы и Накаджимы практически постоянно находиться близ друг друга, при этом не уставая, не желая взять хоть на пару часов тайм-аут, дабы посидеть в одиночестве, перевести дыхание. Они, как попугаи-неразлучники, две противоположные половинки чего-то целого, дополняли друг в друге недостающие черты, вместе образуя нечто невероятно, просто парадоксально крепкое и единое. Не переставали любоваться и восхищаться, так нежно и аккуратно держались за руки, не утратив ни капли чувств даже спустя… сколько времени отношений? Кажется, уже больше года. Наверняка они через многое прошли вместе. В глубине души Чуя надеялся когда-нибудь найти себе такого человека. Чтобы так же смотреть друг на друга по-особенному, видеть глубже других, понимать с полуслова, быть на одной волне. Чтобы поодиночке вы были хуже, чем вместе… И вот он, кажется, нашел. От проведенной в мыслях параллели захотелось смущенно засунуть голову в песок. Накахара переворачивается на другой бок, накрываясь одеялом с головой и поджимая ноги. Очевидно, даже темнота ночи не была способна утаить вспыхнувшего у юноши на щеках жара. Он и сейчас думал, все никак не мог забыть тот день, когда Дазай впервые показал ему ту подсобку, сыграл на гитаре вживую, когда… Чуя зажмурил глаза, стыдясь и не понимая осознавая, но боясь признавать источник и причину этого чувства, чуть задрал пижамную футболку и положил руку на живот, прислушался. Там что-то все так же копошилось, ворочалось и сладостно, взбудоражено тянуло, почти подпрыгивало от малейших воспоминаний, как они стояли близко друг к другу, соприкасались ладонями и висками, как чужое дыхание обжигало его шею, а он лопатками чувствовал прижавшуюся к нему грудную клетку с мерно бьющимся сердцем… Юноша не выдержал, схватил подушку и прижал ее к лицу, борясь с желанием заорать. «Да что за черт?! КАК?!.. Что это внутри?..» …Если бы Накахара каким-нибудь невероятным образом заранее знал, чем закончится их вечерняя прогулка с эмо, все равно вряд ли бы отказался от идеи собраться всей компанией на Хэллоуин. Даже ценой нескольких нервных клеток. Шла последняя неделя четверти, поэтому Чуя немного расслабился: напрягов с оценками не было – огромное спасибо Осаму, при содействии которого у рыжего каким-то чудом выходила четверка по литературе, - учителя не грозились контрольными, так что переживать было не о чем. В один из вечеров (кажется, это был понедельник), когда эмо переписывались в общем чате, делясь последними новостями, Ацуши отправил скрин с прогнозом погоды: на эту неделю обещали неожиданное потепление, без дождей и облаков, - с предложением как-нибудь собраться и погулять. И с этого закрутилось. Сразу активизировалась Наоми, выдвинув идею отметить окончание четверти в один день с Хэллоуином. «Отметить» - довольно громко сказано. Скорее планировалась прогулка в их парке допоздна, с горячими напитками и страшными историями. Идея, в целом, очень даже неплохая: праздник выпадал на пятницу, в субботу никому уже не нужно было идти на уроки. Одно омрачало картину, и Рюноске сразу высказался по этому поводу. Нападения на эмо с кошмарной стабильностью продолжались. Раз в неделю-полторы в каком-нибудь паблике да появлялся пост с очередной нехорошей новостью. С каждым новым столкновением члены субкультуры впадали во все больший ужас, ходить по улицам становилось по-настоящему опасно. Один невероятно странный факт вводил в ступор, пробуждая внутри неподдельный сосущий страх и волнение: охота велась только на эмо. Беда обошла стороной анимешников, тусовавшихся в центральном районе, не было постов о проявлении агрессии в сторону готов с северной окраины города. Терроризировали только черно-розовых ребят. Данный факт по-настоящему поражал: до всей этой ситуации группировки с запада не различали членов других субкультур, для них все кучкующиеся подростки с неординарной внешностью, кроме обычных «серых» людей, являлись «цветными», которых по их жестоким законам можно было избивать, унижать и стращать. Как вдруг такой парадокс. На что это походило? На месть. Только непонятно, кому и за что. Если бы западники неожиданно решили «почистить» город, не поздоровилось бы всем. Однако опасные и явно решительно настроенные группировки преследовали конкретную цель, что не могло не пугать. К тому же с течением времени нападения происходили все чаще, с бо́льшей, ничем не контролируемой агрессией. Накахара был согласен с Акутагавой: сейчас собираться привлекающей внимание окружающих компанией и выходить на прогулку в город было небезопасно, тем более – в поздние часы, когда солнце уходило за горизонт. Почему бы не затусить на выходных, в светлое время суток, когда на улице хотя бы будут люди, или просто не встретиться у кого-нибудь дома? Но вдруг свое мнение высказал Джуничиро, и его слова звучали неожиданно убедительно. Нападения происходили в обеденное время, реже – вечером, но никак не позднее восьми часов, когда начинало темнеть и горожане стремились как можно скорее разойтись по домам. Вдобавок ко всему, группировки еще не успели добраться до восточного района, на территории которого находился их парк: западники пока что обчищали центр города, занимавший довольно большую площадь. Окончательно высказывание Джуничиро подкрепили слова Наоми: к сожалению, эмо в данной ситуации должны были пользоваться случаем, ибо через некоторое время, как бы ужасно это ни звучало, у них просто не будет больше возможности устраивать подобные вылазки. Так уж в их городе работает полиция: пока в морге не станет на один или несколько трупов больше, пальцем не пошевелят, а с остальным, вроде как, разбирайтесь сами. И плевать, что некоторых ребят чуть не порезали, многим оставили травмы, физические и эмоциональные, испортили здоровье и вещи. А что будет дальше?.. Мысли о том, что эта прогулка может стать их последней, после которой придется затаиться ради собственной безопасности, эмо очень огорчили. Несколько минут в чате висела тишина, а после все единодушно согласились. Условились: с каждого фонарик, термос с чем-нибудь горячим, теплая одежда и страшная история. Так сказать, проводить в прошлое беззаботную и спокойную пору… Всю неделю Чуя изводился в предвкушении: ему наконец-то выпала возможность пригласить Дазая в их круг, и ребята могли бы провести время одной большой веселой компанией. Юношу это не могло не радовать. Почему-то он был уверен, что Осаму согласится. В один из дней, когда троица старых друзей возвращалась из школы по домам, Накахара, постаравшись сделать свой тон как можно более непринужденным, предложил: так и так, почему бы не позвать в пятницу на прогулку Дазая. Немногие хорошо относились к их субкультуре, а тут человек, который сам к ним потянулся, еще и собеседник приятный, остроумный и эрудированный, наверняка без труда сойдется с ребятами. Почему бы и нет? Реакция эмо была тепло оптимистичной. Особенно бодро отреагировал Ацуши, искренне обрадовавшийся, что у Чуи и Осаму так хорошо сложились взаимоотношения, несмотря на все их терки в прошлом. У Накахары отлегло от сердца, теперь оставалось дело за малым: пригласить Дазая. Разговор с шатеном о прогулке Чуя завел в четверг перед уроками, когда они с Осаму сидели на скамейке напротив закрытого кабинета и ожидали учителя. Дазая предложение парня впечатлило и, кажется, весьма завлекло. Он с интересом, стараясь не перебивать, выслушал одноклассника, а после воскликнул: - Ого! Прям настоящая эмовская туса? - Типа того, - Накахара пожал плечами. – У гопоты совсем крыша поехала, наших не по-детски шпыняют. Из-за этого, возможно, последний раз так встречаемся: непонятно, когда обстановка поутихнет или полиция решит зашевелиться. - Вот как, - задумчиво произнес шатен, потирая подбородок. – А не боитесь? Чуя помотал головой. - Восточный район пока еще чист. Поэтому хотим как можно скорее полным составом собраться. На каникулах, думаю, намного напряжнее будет. Да и похолодает уже к тому моменту. - Небезосновательно… И сколько вас всего человек? - Шесть, включая меня. - М-м-м, - понимающе протянул Осаму, некоторое время помолчал, а после кивнул: - Хорошо, я согласен. Мне нужно как-то… эм… специально одеться? - он неловко почесал затылок, рассмеявшись. - Нет, - хотя внутри Накахаре было невероятно любопытно посмотреть, как бы Дазай выглядел в каноничном образе субкультуры. Ему очень импонировало, что шатен подумал о такой вещи, как внешний вид, захотел проявить к их компании уважение. – Будь собой. Это самое главное… Пятничный учебный день пролетел незаметно. Около половины одноклассников не было: оценки выставили, так что зачем ходить в школу, если можно пораньше выйти на каникулы? Чуя с самого утра был как на иголках. В теле мешались приятная слабость и нега от осознания приближающегося недельного отдыха, а также радостная взбудораженность. Учителя, тоже весьма уставшие за всю четверть, проводили уроки в ненапряжной обстановке, некоторые просто давали задания, не спрашивая у учеников домашний материал и ретируясь куда-то по делам, кто-то включил фильм на все сорок пять минут, предоставив десятиклассников самим себе. Потому Накахара и Осаму в открытую перешептывались, бездельничая и предвкушая вечернюю прогулку. Настрой у Дазая, кажется, тоже был весьма позитивным. Он с неподдельным интересом расспрашивал Чую об их компании, как они познакомились, о чем обычно разговаривают и как коротают часы, и Накахара окончательно утвердился в том, что они классно проведут время. Вот бы Осаму понравилось, настолько, что он стал бы в их компании постоянным седьмым участником. Ведь такой шанс есть... В условленное время Чуя, закрыв квартиру и поправив висящие на шее наушники, быстро спускался по лестнице вниз, слушая тихое бульканье горячего чая в термосе и бряканье значков на рюкзаке. Юноша достаточное количество времени потратил, сначала тщательно сканируя взглядом шкаф, а после долго крутясь перед зеркалом, поправляя волосы и завязывая свою черно-красную арафатку. Хотелось одеться соответствующе температуре на улице, но в то же время эффектно. Открыв подъездную дверь, он увидел ожидавшего его Дазая. Шатен приветливо улыбнулся. Накахара невольно подумал о том, что Осаму выглядел сейчас довольно привлекательно: одежда на парне была весьма простой, но подобранной со вкусом, в темной гамме цветов и без каких-то дорогих аксессуаров или брендовых вещей. Разве что юноша нетипично заправил с одной стороны вьющиеся пряди за ухо. Если для Дазая подобное – быть собой, то ему это очень шло. Погода, как и обещали синоптики, была чудесной. Небо уже чуть розовело, мешаясь со слегка сероватой голубизной. Зима в этом году, видимо, решила отсрочить свое появление и порадовать горожан лишними теплыми деньками, позволяя одеться довольно легко для последнего дня октября. Следы от периодически выпадавших дождей на предшествующей неделе, омывавших листву, крыши домов, асфальт и заставших непогоду на улице прохожих, высохли, из-за чего бордовые, оранжевые и желтые лодочки хрустели под ногами. Порядок встречи со всеми членами компании был нерушим. Сначала Чуя и Дазай оказались на развилке, к которой вскоре подошли Рюноске с Ацуши. Накахара еще на приличном расстоянии разглядел светлую макушку Накаджимы. Ацуши был очень расстроен тем, что серебристо-пепельный цвет, которым он сверкал на линейке, быстро вымылся и превратился в неприглядный серый, поэтому в очередной раз перекрасился в чисто белый. Поверх его темно-фиолетовой ветровки спускался обмотанный вокруг шеи широкий полосатый черно-белый шарф, доходивший парню едва не до колен. Издали заметив товарищей, он помахал рукой, продемонстрировав большое количество цветастых браслетов, сделанных из нитей, пластмассовых бусин и силиконовых резиночек, на запястье. Темный силуэт рядом с Накаджимой – Акутагава. Брюнет не изменял себе: оделся во все черное, разве что из-под расстегнутой куртки с отделанным мехом капюшоном выглядывала темно-пурпурная футболка с неразборчивым рисунком какого-то кричащего, шипастого, колючего, переполненного шрамами и цепями месива. Многочисленные заклепки на его тяжелых ботинках чуть звенели при ходьбе. Ребята поздоровались, в предвкушении перебросились парой фраз и направились к следующему пункту назначения. «Предупрежден – значит вооружен» - неплохое утверждение, однако к Наоми никак не применимое. Чуя заранее рассказал Дазаю про остальных членов компании, вкратце описав внешность и характер каждого, и предусмотрительно сообщил о гиперактивности и чрезмерной тактильности девушки. Осаму на это легко пожал плечами и махнул рукой, мол, ничего страшного. Ага, сейчас. Наоми, едва разглядела приближающуюся к месту встречи компанию, бросилась к ним навстречу, на бегу крича приветствия. - Ацуши-и-и! – долетел ее веселый голос. Накаджима радостно улыбнулся и ответил в тон девушке, соблюдая традицию встречать друг друга таким шумным и энергичным образом: - Наоми-и-и! – и ускорил шаг, благородно принимая первый и самый мощный удар на себя. Они столкнулись, крепко обнимаясь, раскачиваясь из стороны в сторону, из-за чего едва не валились на асфальт, не переставая громко переговариваться и хихикать. - Наоми, осторожнее! – это уже Джуничиро. Парень неловко рассмеялся и почесал затылок, приблизившись к друзьям. Стоявший рядом с Дазаем Чуя аккуратно наблюдал за шатеном. Осаму на происходящее реагировал спокойно, с улыбкой глядел на эмо и, как показалось Накахаре, практически не испытывал смущения. Танидзаки сразу признали новенького. Наоми, переобнимав всех присутствующих, уже кинулась в сторону Дазая, как вдруг замерла и во все глаза уставилась на высокого юношу. «Ого!» – первое, что девушка смогла произнести. Затихла на пару секунд, а после растянула рот в улыбке, и ее уже было не остановить… Завершающий пункт – автобусная остановка. По городу уже собирались небольшие пробки, поэтому Сигма немного задерживался. Накаджима периодически поглядывал в телефон, читая от парня сообщения и извещая друзей о примерном времени его прибытия. - Ты как? – тихо поинтересовался Чуя у Осаму, задумчиво глядевшего на медленно проезжающие мимо них машины. Дазай повернулся к нему, приподнял уголки губ: - Все хорошо. Мы последнего ждем? Рыжий кивнул. - Ты общался с Сигмой, когда учился в лицее? - Да нет, как-то не доводилось. Честно говоря, у меня там было немного товарищей, - Осаму усмехнулся. Долго ждать шестого члена компании не пришлось: через пять минут к остановке подошел автобус, из которого вышел чуть вымотанный длительной поездкой товарищ. Его взгляд сразу зацепился за Дазая, из-за чего Сигма помедлил, замешкавшись с приветствием. Накахара не смог распознать, какая эмоция промелькнула тогда у юноши в глазах. Что-то вроде удивления и настороженности. - Ну, что? Пойдем? - А ну стоять! – Наоми встала, перекрыв дорогу и уперев руки в бока. – Сначала нужно познакомиться! Осаму посмотрел на Чую слегка вопросительно, на что получил тихий вздох в ответ. «Так мы, кажется, уже познакомились…» - «Жди. Сейчас игра идет по ее правилам». - Итак, - громко произнесла девушка, когда все встали в небольшой круг. Она обвела присутствующих взглядом, остановившись на новеньком. – Дазай Осаму, - упомянутый сразу вытянулся по струнке, - ты удостоен чести познакомиться с шестью… - Всадниками Апокалипсиса, - закончил за сестру Джуничиро. Все рассмеялись. - Не перебивать! – вверх взметнулся наманикюренный указательный пальчик. Девушка вздохнула и приложила ладошку к груди, сделав книксен: - Я Наоми. Рядом со мной стоит самый очаровательный и замечательный парень на свете – мой братик! – юноша помахал всем рукой. - Дальше! Противоположные, как Солнце и Луна, но неотделимые, как какао и зефирки – Рюноске и Ацуши! – Накаджима на ее слова рассмеялся и придвинулся чуть ближе к Акутагаве. – Рядом с тобой, - Наоми обратилась к Дазаю, - наш огненный лучик света – Чуя! – Накахара, поймав на себе смеющийся взгляд Осаму, порозовел и провел рукой по волосам. – И, наконец, наш талантливый, но скромный котик – Сигма! – названный парень поднял умоляющие глаза к небу. Накахара его полностью понимал. - Всех запомнил? - Думаю, да, - Дазай, перестав хихикать в кулак, улыбнулся и обвел одетых в одной цветовой гамме ребят взглядом: - Рад со всеми познакомиться!.. Осаму довелось видеть компанию эмо в ее привычном состоянии. Больше всего Чуе в их коллективе нравилось то, что, как ребят ни сочетай – все друг с другом хорошо взаимодействовали и совместно создавали необычайный дуэт со своей уникальной изюминкой. Будто химические элементы: возьмете два, три или сразу все – и в любом случае получится качественная реакция. Ацуши и Наоми – главный движущий механизм и основной генератор шума и идей. У обоих голоса звонкие и громкие, а внутри имелся почти неиссякаемый запас энергии. В начале прогулки они привычно идут впереди, смеются во все горло, шутят и едва не задыхаются, сгибаясь от хохота пополам. Танцуют и поют, не боясь показаться неуклюжими и дурашливыми, таким образом заряжая остальных ребят и мотивируя веселиться вместе с ними. Они всегда первые побегут и прыгнут в гору листьев или снега, будут вышагивать по поребрикам, размахивая руками и теряя равновесие. Танидзаки каждый раз громко выкрикивала слова песни, делая акцент на особенно важных по смыслу строчках, из-за чего быстро теряла воздух, смущенно смеялась и возмущалась, когда забывала текст, зато танцевала ритмично, энергично и по-своему грациозно, весело подпрыгивая и хлопая в ладоши. Ацуши пел красиво, протяжно и проникновенно, не переставая вызывать у Чуи табун мурашек, да и двигался, почти не уступая Наоми – несколько лет танцев и вокала определенно делали свое дело. Особенно эффектно смотрелось, когда эти двое, заранее разучив хореографию, синхронно двигались под музыку, игравшую у кого-нибудь на телефоне, получая в конце импровизированного выступления шквал аплодисментов. Чуя, Рюноске, Джуничиро и Сигма – нечто спокойное и размеренное, при этом не лишенное своего юмора и периодически всплывающей откровенности. Это приятная дискуссия, подкрепленная аргументами и личным опытом каждого, но не нацеленная на отстаивание своей правоты. Они могли серьезно обсудить мировые новости или чьи-то межличностные отношения и взаимодействия, когда возникала потребность высказаться о накипевшем или назревшей идее, или, шутя и остря, отшлифовать кости надоевшим учителям, одноклассникам или знаменитостям. И Накахаре в эти моменты было невероятно комфортно, приятно от осознания, что с его мнением считаются, его слушают, понимают и принимают таким, какой он есть. Когда Наоми уставала, выплеснув в танце часть давно накопившейся энергии, она липла к брату, виснув у того на руке и доставая разговорами. Танидзаки – крепкий, взрывной и неотделимый симбиоз. Джуничиро – здравый голос рассудка для своей сестры, а девушка – пружинный элемент, дающий толчок к тому, чтобы сбросить с себя страх и стеснение и наконец-то веселиться на всю катушку. Порой парню приходилось сдерживать рвущийся через край энтузиазм Наоми, хотя в глубине души он сам был тем еще выдумщиком. Время от времени между братом и сестрой случалась перепалка из-за разногласий в чем-либо, однако они всегда стояли друг за друга горой, защищая родного человека перед другими людьми и только наедине высказывая: «Нет, здесь ты был/а неправ/а». Пожалуй, самое милое, теплое и уютное, даже сахарное сочетание – Сигма и Ацуши. Это аккуратные касания за руку или плечо и тихие вопросы: «Как ты? Все хорошо?». Это безграничное доверие и забота, долгие откровенные разговоры и необходимая в редкие моменты тишина. Накаджима приносит для юноши сделанное своими руками печенье, получая в ответ смущенные слова благодарности и вырванные из скетчбука рисунки и даже портреты в качестве подарка. Ацуши собирает опавшие листья, цветы и травы, принося их застенчивому парню для гербария, поскольку второй пока еще немного стесняется попросить подождать его, чтобы он мог отойти и некоторое время провести на разукрашенной поляне или изобразить что-то в своем блокноте. Они оба заботливые, предпочитающие отдавать, очень наблюдательные и тонко чувствующие. Сигма и Накаджима – тандем света, благотворения и созидания в их компании. Антиподы, но в то же время нераздельные между собой элементы, вместе дающие крепкое и, кажется, вечное по своей структуре вещество – Рюноске и Ацуши. Это аккуратные поглаживания по ушибленным во время катания на роликах местам, подбадривающие выкрики, шуточное соперничество и готовность в любой момент поймать и поддержать. Это долгие объятия и сцепленные в замок пальцы. Это сила и прямолинейность одного, смягчаемые аккуратностью и трепетностью второго. Акутагава укутывает подрагивающего от промозглого ветра или промокшего под дождем Накаджиму в свою куртку или кофту, а Ацуши накрывает его бледные ладони своими и согревает теплым дыханием, оглаживая пальцами костяшки и бледно-голубые тонкие паутинки вен. «Ацу, они всегда холодные. Не переживай. Лучше сам грейся» – «Нет, не всегда. Теплые, а сейчас смотри, какие ледяные. Не хватало, чтобы ты из-за меня еще заболел…» Накаджиме приходится привставать на носочки, чтобы ему удалось обвить брюнета руками за шею, а Рюноске во время крепких объятий чуть нависает над Ацуши, будто стараясь спиной, как щитом, закрыть юношу. Есть в нем что-то такое – желание всегда защищать и оберегать… Накахара, Акутагава и Накаджима – одна большая центральная шестеренка, содержащая в себе практически все возможные и необходимые для сплочения элементы: веселость, доверие, поддержка, серьезность, стойкость, аккуратность, щепотка риска и пара десятков крупиц безудержного юношеского бунтарства, максимализма и безумия. Их дружба перетерпела огонь и воду, давление со стороны окружающих, травлю из-за общения и принадлежности к порицаемой субкультуре, время и периодически возникавшие трудности. Поэтому сейчас Чуя был уверен: он доверяет этим двоим, как самому себе. Неожиданно накатившее осознание словно ударило Накахару электрическим разрядом. Еще шаг, день или два, и Дазай окажется на этом же уровне, а может быть, даже выше. Почему? На каком основании у Чуи такое сильное желание верить и полагаться на Осаму? Год общения с Акутагавой и Накаджимой на одной чаше весов уравновешивал чашу с месяцем теплых и доверительных взаимоотношений с Дазаем. Как так? В чем причина? Кажется, ее не замечал только сам рыжий… Искренне радостная улыбка Осаму служила Накахаре маячком, придавала уверенности, что все идет хорошо и шатен не испытывает дискомфорта. Для Чуи он был тем самым удивительным седьмым элементом, способным создавать качественную реакцию со всеми. Дазаю удавалось поддерживать диалог одновременно с несколькими ребятами, отвечая на вопросы о себе и параллельно с этим что-то обсуждая. Для рыжего стало неожиданным и весьма приятным открытием, что Осаму разбирается в таких вещах, как идея квантового бессмертия или теория вселенского оледенения. В один момент Накахара подумал о том, что Дазай на самом деле не настолько плох в физике, чем он до этого демонстрировал. Быть может, он делал это для того, чтобы был лишний повод повзаимодействовать с Чуей? От этих мыслей у парня внутри потеплело и вновь что-то затрепетало. Ацуши и Наоми в этот раз были чуть шумнее обычного: вероятно, чувствовали, что в ближайшем будущем им не представится подобной возможности повеселиться, поэтому отрывались на всю катушку. Девушке даже удалось один раз отвлечь от беседы Осаму и вытащить парня за руку вперед. - Давай танцевать! - Ох, честно сказать, я не особо… - Это не сложно! – и начался мастер-класс. Наоми показывала шатену какие-то замысловатые движения руками, прыжки и комбинации, а парень старался повторять. Накахара согнулся пополам от смеха, когда Дазай, копируя какой-то вращательный элемент, задержался, повернувшись к ребятам лицом, забавно выпучил глаза и стал ладонью активно «отрубать» себе голову, шепча одними губами: «Помогите!». В конечном итоге юношу отпустили, наградив свистом и аплодисментами, а Чуя сохранил видео с уморительными экзекуциями к себе в галерею. Когда компания дошла до парка, солнце уже скрылось за горизонтом, утащив за собой все светлые: желтый, оранжевый и розовый - цвета. Танидзаки включил один фонарик, светя им под ноги, чтобы ни обо что не запнуться. Хотя эмо знали это место как свои пять пальцев и, кажется, могли ориентироваться здесь с завязанными глазами, перестраховаться все же стоило. Чем дальше вглубь парка они заходили, тем тише становился шум города. Деревья, лишенные фонарной подсветки, были черно-синими, ветер колыхал их ветви, похожие на темные сухие костлявые руки. Ребята переговаривались тише, уже никто не смеялся: все прочувствовали довольно жуткую атмосферу. Накахара передернул плечами. - А тут точно маньяков нет? – наивно поинтересовалась Наоми, цепляясь за локоть брата и чуть теребя полосатую черно-розовую митенку. - Конечно, нет. Все маньяки дома сидят, телевизор смотрят, - заверил девушку Джуничиро. Компания, шурша листвой и оглядываясь, добрела до скейтерской площадки. Белый луч фонаря осветил черную рампу. Хорошо, что после дождей поверхность успела просохнуть, иначе посидеть бы не удалось. Взобравшись и устроившись по кругу, ребята достали фонарики и термосы. Пространство вокруг осветилось белыми лучами, и Накахара подумал о том, как бы они выглядели с высоты птичьего полета: чернота парка, и где-то в ее глубине меж деревьев прорываются яркие полосы маленьких маячков. Лишь бы на этот свет не явились нежеланные гости… - Кто будет первым? – поинтересовалась Наоми. Из ее термоса шел парок и тянуло чем-то клюквенным. - Сделаем так… - Джуничиро чуть вытянулся на середину, положил фонарик и раскрутил. Каждого из присутствующих несколько раз быстро осветило белым, после чего луч замедлился и по итогу остановился на Дазае. Послышались предвкушающие возгласы, а сам парень усмехнулся, чуть прищурившись от прямого света. - Какая честь, - Осаму протянул руку и взял фонарик. – История должна быть реальной или вымышленной? - Давай реальную! – воскликнула Наоми. - Хорошо, - Дазай кивнул, выдержал небольшую паузу, а после начал: - Не помню, когда именно это произошло. Утром учебного дня я пришел в лицей и обнаружил, что где-то оставил свой телефон, и не мог вспомнить, брал ли его с собой вообще или нечаянно выронил по дороге. Я попросил мобильник у одноклассника и позвонил на свой номер в надежде, что если кто-то нашел пропажу, то сможет ответить на звонок. - Осаму чуть помолчал. – Сначала шли гудки, а спустя пару секунд вызов приняли. По ту стороны была тишина, на вопросы не отвечали. Я подумал, что телефон глючит, сбросил звонок и перезвонил еще раз. Трубку опять взяли, но все так же молчали. Больше звонить не стал. Расстроился, конечно, но в течение дня про потеряшку забыл… Ровно до того момента, пока не вернулся домой и не обнаружил телефон лежащим на столе в моей комнате. Не знаю, кто принимал вызовы, поскольку в то время в квартире никого не было. Кратко, но жутко и таинственно. Чуя был впечатлен. - Ужас какой. Ты позвонил в полицию? Вдруг в квартире были посторонние? – с волнением спросил Ацуши. - Да нет, - Дазай пожал плечами. – Дом был пуст, ничего не пропало. Но, скажу честно, перетрухнул я тогда здорово… Кто следующий? – парень повернулся к сидящему рядом Накахаре. - Давай я, - рыжий взял фонарик, чуть поерзал. Он долго искал в интернете перед прогулкой достойную страшилку, чтобы впечатлить друзей. – История не моя. Называется «Суицид в чат-рулетке». И Чуя затянул длинную жуткую страшилку про собравшихся на дому друзей, ставших свидетелями ритуального самоповешения психически больного на трансляции. Его голос звучал очень проникновенно, он играл интонацией, озвучивая разных персонажей, делал в нужных местах паузы, дабы создать интригу. Произведенный эффект ему очень понравился. Жути истории добавлял темный парк: история сама по себе страшная, а тут она звучит посреди деревьев с ужасающими тенями и мерещащимися звуками из глубины. Финал был эпичным: Накахара закончил словами о том, что никогда и ни при каких обстоятельствах нельзя откликаться на предложения посетить чат-рулетку, как вдруг телефон Наоми пропиликал из-за всплывшего уведомления. Девушка заорала, вцепилась в брата руками и едва не разрыдалась. Окончательно Наоми успокоилась, только когда Джуничиро показал сестре, что за уведомление ей пришло: это было обыкновенное сообщение от одноклассницы, отправленное в очень неподходящее время. - Ох, я, наверное, пас, - тихо сказал Сигма, которому фонарик перешел по часовой стрелке. Может быть, он тоже сильно испугался, поэтому решил не сгущать краски своим повествованием. Однако, если вспомнить весь сегодняшний день, юноша был непривычно молчалив - больше, чем обыкновенно для него. Чуя подумал, что это связано с появлением Осаму, хотя до их прогулки он полагал, что этим двоим будет о чем поговорить. Напротив, Сигма был весьма сух в ответах, даже как-то сторонился шатена. На вопросы заинтересованного Дазая об обстановке в лицее, как у них там с учебой и учителями, отстреливался короткими фразами. Последним, что он сказал в этом одностороннем диалоге, было: «Спокойнее», когда Осаму спросил, какой в образовательном учреждении сейчас климат. Больше Дазай юношу не беспокоил. Да, стоит признать: Сигма не такой уж и котик, каким его представила Наоми, но подобное неприветливое поведение было ему несвойственно. Упрямость и молчаливость – да, но грубость – далеко нет. - Тогда я могу рассказать, - Ацуши взял фонарик и на некоторое время задумался. – Наверное, нужно что-то не особо страшное, - произнес, предупредительно поглядывая на Наоми. Джуничиро кивнул. - Давай что-нибудь загадочное, необъяснимое. - Необъяснимое, - протянул Накаджима, задумчиво вертя фонарик в руках. – Сложновато. Хотя… - он некоторое время раздумывал, а после четко сказал: - Наверное, я бы хотел узнать, что за история произошла тогда, с аквариумной обезьяной. Воцарилась тишина. О какой истории он говорит? Чуя с недоумением посмотрел на Ацуши, произнесшим эти слова на полном серьезе. Это такая страшилка?.. И вдруг Акутагава расхохотался. Все взгляды сразу обратились на него. - Черт… Как я мог об этом забыть? – брюнет смахнул невидимые слезинки. - Ну правда! - Накаджима резво обернулся к нему. – Я как увидел те фотки, подумал: «О Господи, Аку, что произошло?»… Рюноске почти успокоился, потрепал Ацуши по волосам. - Извини, не хотел тебя тогда напугать. - Да что за история?! – порывисто воскликнула Наоми. Накахара тоже пребывал в жутком нетерпении. - Ох, честно говоря, я сам мало чего знаю, поскольку меня там не было. Наверное, Аку расскажет больше, если он не против… - Накаджима поглядел на Рюноске. Тот усмехнулся и протянул руку за фонариком. - Ладно. Думаю, этой истории уже давно пора стать достоянием общественности, - брюнет устроился поудобнее, чуть подогнув ноги, и начал повествование: - Был у нас в классе парень. Имя называть не буду, поскольку это разрушит весь его комический образ. Скажу только, что было у него весьма подходящее прозвище – Кабан. С этим Кабаном у нас была нелюбовь с первого взгляда: то он мне в кофе плюнет, то я ему – в компот, он подножку поставит на эстафете, а потом баскетбольным мячом в ответку от меня получит. Вот так жили… Сама история произошла в мае, когда начались годовые контрольные работы, а конкретно в тот день была контроша по химии. Затягивать с описанием не буду, здесь важно только то, что на перемене перед химией мы с Ацу сидели в столовой, и я отошел на пять минут, а когда вернулся, издалека увидел, что этот ушлепок вылил на Ацуши кипяток. Наоми взволнованно вздохнула, прикрыв рот руками. Акутагава с пониманием кивнул. Накаджима поморщился от неприятных воспоминаний. - Он нес два стакана с горячим чаем и, когда проходил мимо, специально выплеснул содержимое Ацу на руки и конспекты. Признаю́сь: приложить этому Кабану по морде хотелось прямо в столовой, но это не было возможным. Проводил Ацу до медкабинета, побыл с ним некоторое время и потом пошел на химию. А внутри чувствую, что уже закипаю. Дальше – просто судьбоносное стечение обстоятельств. Наверное, кто-то там наверху понял, что должно свершиться возмездие, и помог мне. - Чуя прыснул со смеха. Рюноске тоже не сдержал усмешки. – Кабинет был практически пустым: училка ушла контрольные распечатать, все одноклассники были ещё в столовой, а за последней партой сидел один только… правильно, Кабан. Забыл уточнить, что любил он очень читать комиксы про вот этих Человеков-пауков в трико, поэтому везде со своими журналами таскался. Кабан прервался, когда я вошел, посмотрел на меня и давай смеяться, «как там ручки поживают после чаепития». - Реально уебок, - не сдержался Накахара. - Полностью согласен... Руку на сердце: я его и тогда не тронул, хотя очень хотелось. Сел за парту и стал изобретать. А в то время, пока ещё кабинет новой мебелью и оборудованием не снабдили, стоял рядом с дверью старый большой шкаф со стеклянными окошками и трубой наверху… Думаю, уже понятно, к чему я веду, да? Послышали смешки. Ребята улыбались и хихикали в предвкушении продолжения. Наоми окончательно отошла от чат-рулетки и тоже внимательно слушала. - Ну, я так пораскинул немного, расчеты в голове сделал. Потом пошел в конец класса, будто окно хочу закрыть. Кабан бдительность потерял, а мне только этого и надо: рванул у него из рук комикс, на ближайшую к шкафу парту запрыгнул и в эту трубу его журнальчик скомканный и запихал. Кабан мгновенно озверел, давай меня матом крыть и гоняться. Что уж говорить, Кабан, он и в Африке Кабан: бегает между рядами и едва в повороты входит. А я от него по партам перемахиваю и параллельно на доступном жестовом языке объясняю, кто он и куда ему нужно идти. Месть – блюдо холодное, как говорится. Чуя схватился за живот, смеясь во все горло и представляя себе эту картину, а Акутагава рассказывал дальше: - Недолго это продолжалось: Кабан устал, махнул на меня рукой, взгромоздился на парту и стал пробовать из трубы комикс достать, но его комплекция ему в этом помешала. Короче, этот идиот решил залезть в шкаф и изнутри проникнуть в трубу. И вот свершилось то, ради чего весь этот цирк был устроен: я его под зад пнул и шкаф на шпингалет закрыл, - Рюноске пришлось выдержать паузу, чтобы подождать, пока хохочущие ребята немного поутихнут. – Кабан сообразил, что в капкан угодил, весь покраснел со злости, давай рычать и двери дергать. Бесполезно. Кричит, мол, «открой, и я тебе рожу разобью». А я головой качаю и думаю, типа, все, заебись, сейчас фотосессию забабахаем. Я его и так и этак пощелкал. Кабан, кажется, сам был не против, позировал. Сидел там, как обезьяна аквариумная, зубы скалил и лбом в стекло тыкался. Я отсмотрел снятый материал, даже ему через стекло несколько фотографий показал. «Сейчас на телемарафон отправлю, и на вырученные деньги мозги тебе купим». Потом оставил его на некоторое время подумать над своим поведением, дверь прикрыл и ушел ждать звонка на урок. Заодно решил Ацу настроение поднять, написал ему: «Хочешь аквариумную обезьяну посмотреть?» - и скинул пару фоток. Когда вернулся в кабинет, там стоял невероятный ржач. Химичка в ауте, всех одноклассников от смеха скосило, кто-то тоже решил с Кабаном пофотографироваться, так что отснятый материал даже отправлять никуда не пришлось, а некоторые пытались открыть шпингалет. Безрезультатно: так сильно я его задвинул, что он каменно заел и в этом положении застрял. А Кабан с ноги на ногу переминается, за штаны хватается и орет: «Откройте дверь, суки! Ссать хочу!»… Все уже задыхались. Чуя, не удержавшись, повалился на бок и несколько раз стукнул ладонью по деревянной поверхности. Ацуши тоже заливался, уткнулся Рюноске в плечо и трясся от смеха, время от времени утирая слезинки в уголках глаз. - В общем, прошло около получаса, пока искали слесаря. За это время полшколы в химию поржать прибегало, на диковинного зверя полюбоваться. Кабан с мокрыми штанами вывалился из шкафа, испепелил меня взглядом и ушел. Приятным бонусом было то, что контрольную по химии решили отменить, всем выставили годовые отметки и распустили по домам, - Акутагава закончил говорить и отложил фонарик, ожидая, когда все успокоятся. - Пиздец… Я не могу… Загадочная история… - Накахара тяжело дышал. У него болели рот и живот от безудержного смеха. – И ты об этом не рассказывал?! Рюноске просто пожал плечами: - Да ладно. Было бы, о чем рассказывать, - он поглядел на Ацуши, голова которого покоилась у него на плече, осторожно взял юношу за руку, переплетя их пальцы, и прикоснулся губами к запястью, где когда-то был ожог. Ребята еще некоторое время переговаривались, вспоминая особенно забавные моменты и пытаясь изобразить Кабана. Дальше фонарик перешел Джуничиро. - Что ж, моя история не такая смешная, но все-таки… Больше он ничего произнести не успел. Откуда-то из глубины парка раздался ехидный зычный голос: - Смотрите-ка, челкари собрались!.. Звучавший за минуту до этого смех в одно мгновение растворился. Ребята на секунду замерли, казалось, даже их лица, освещенные белыми лучами от семи фонарей, окаменели. А потом эмо одновременно выключили единственные источники света, и в парке наступила непроглядная тьма, как если бы кто-то разом задул все свечи. Сердце Чуи колотилось от страха, отдаваясь шумом крови в голове. Все вокруг оцепенели, напуганные не меньше. Зловещая тишина прерывалась приближающимся топотом нескольких пар ног – шесть человек, как минимум – и еще одним веселым выкриком: - Да вы чего? Испугались? Группировка. Западники добрались до восточного района. Они здесь. Они их заметили. Пусть даже наступила темнота, нежеланные гости наверняка запомнили, откуда шел свет фонариков. Пришли в парк, на их белые маячки. У Накахары тряслись ноги и руки, тело его не слушалось. Было страшно даже дышать: звук выходящего из легких воздуха казался оглушительным, способным служить ориентиром чужакам. Шаги приближались. Он расслышал, как ребята отмерли и стали потихоньку приподниматься, стараясь издавать как можно меньше шума. Эмо знали этот парк. Нужно было только спуститься с рампы, а дальше – бежать. Как можно быстрее бежать. Чуя попытался встать на негнущиеся ослабевшие ноги. Однако затекшие конечности его подвели: он не удержался, Накахару повело назад, спиной с рампы. Он успел только судорожно вздохнуть… Чьи-то руки обхватили его поперек туловища и, потянув вперед, прижали к себе. Знакомое тепло и запах. Чуя вцепился в куртку Осаму, как утопающий за спасательный круг, боясь разжать пальцы и вновь отклониться в бездонную темную яму. - Я держу. Не бойся. Дыхание Дазая пощекотало его лицо. Они так близко друг к другу. Осаму стал аккуратно приподниматься, не отпуская подрагивающего Накахару. - Ну вот, детишек распугали!.. Медлить нельзя. Ценна каждая секунда. И вдруг: - Чума, мать твою, напугал! – крик совсем рядом. Зажегся один фонарик. Недоумевающий Чуя мысленно завопил: «Какого черта?! Кто включил фонарь?! Заметят!». Он обернулся: Акутагава преспокойно встал, съехал на ногах с рампы и пошел в сторону толпы. «Что?! Рюноске их знает? Как?!». Навстречу брюнету полетело весьма удивленное: - Дракон! Ты че тут забыл? Закладки по ночам ищешь? - Да пошел ты! – послышался смех Акутагавы. Брюнет осветил толпу. Кожаные шипастые куртки. Увешанные цепями клетчатые штаны. Тяжелые ботинки и покрашенные в неестественные яркие цвета ирокезы. Черепа, булавки, нашивки, повязки, дырки на одежде, тяжелые ботинки и напульсники. Это не гопники и не скины. Панки. Рюноске и парень, которого брюнет назвал Чумой, размашисто пожали руки. - Ты тут каким ветром? - С товарищами Хэллоуин отмечаем, - Акутагава повел подбородком в сторону замерших на рампе эмо. У Чуи в голове стоял белый шум. «Какого хера здесь происходит?..» Панк широко улыбнулся. - Ни хрена себе, что придумали!.. С товарищами, говоришь? А Белоснежку где потерял? Накахара выпал окончательно, когда рядом с ним весело отозвался Ацуши: - Чума! Ужас, у меня чуть сердце не остановилось! Накаджима тоже зажег фонарик и спустился, на ходу оглянувшись: - Не бойтесь, пойдемте! Это свои! Не «наши», то есть не эмо. Но свои. - Привет, мелкий, - Ацуши и Чума стукнулись кулаками. Незнакомец повернулся к Рюноске: - Ты приглядывай за ним. Время сейчас неспокойное. - Естественно, - Акутагава приобнял Накаджиму за талию, подтягивая парня к себе. Дыхание Накахары постепенно успокаивалось. Кажется, опасность миновала. Вот только откуда Рюноске и Ацуши знают их? - Чуя, уже можешь отпустить, - раздался тихий голос Дазая сверху. Рыжий только сейчас осознал, что все еще цепляется пальцами за куртку Осаму. Он поднял голову и столкнулся взглядом с карими омутами. Совсем близко. Чуя отстранился, потупившись. Эмо медленно двинулись в сторону толпы. Накахара расслышал их разговор. - …Сквозняк? - Баще. Черниль почти во всем городе, - голос Чумы звучал весьма сурово. Акутагава хмуро кивнул. - И что вы, керосин гасите? - А как иначе-то? – парень развел руками. Они говорили на каком-то особом диалекте, и Чуя практически не понимал смысла их беседы. Накахара никогда до этого не замечал в речи Рюноске подобных выражений: он не использовал их в обыденной жизни. Словно брюнет в один момент переключился на другой язык, общаясь с людьми из другого круга. Все панки были чуть старше эмо. Самый младший среди них выглядел лет на восемнадцать. - …Их развелось как собак нерезаных! Будто по амнистии всех выпустили. И мусора ничего не делают, жопозащитники херовы! Мы ведь в курсе, что у вас там происходит. Чуя догадался, что разговор идет о группировках и нападениях на эмо. Но каким образом в этом деле замешаны панки? Они поддерживают западников или противостоят им? «Гасят керосин»? Значит, панки на стороне эмо?.. - И как шагаете? Чума чуть сморщился: - Хреново. Вы вовремя, конечно, решили зависнуть. Еще неделю-две, и район бы замарали, - парень повернулся к ребятам, - уж простите, ребятки, стараемся, как можем. Акутагава нахмурился: - Береги себя… - То есть, - послышался робкий голос Наоми, - вы боретесь с теми группировками? - Да. Совсем этим уродам крыши посносило. Надо бы на место вправить. - А зачем вы это делаете? – вдруг спросил Дазай. Чума как-то недоуменно и вопросительно посмотрел на Осаму, потом повернулся к Рюноске: - Бемби, что ли? - Типа того. - Брюнет пожал плечами, оглянулся на товарищей: - Я чуть позже объясню... Ладно, пойдем мы. - Бывай, - они вновь пожали руки. – В салон хоть иногда заглядывай, давно тебя не было. Пока, малыши! Панки размеренной походкой двинулись вглубь парка, эмо нестройным шагом направились к выходу. Некоторое время никто не произносил ни слова. Первой не выдержала взвинченная произошедшим Наоми: - Может, вы уже расскажете, что только что было? - Товарищи мои. Летом в тату салоне подрабатывал, так и познакомились. Они там на полной ставке, - обыденным тоном произнес Акутагава. - Почему Дракон? – Накахара вспомнил, как к товарищу обращался панк. Брюнет усмехнулся: - Потому что сокровище охраняю. Чуя не сразу догадался, что сокровище Рюноске сейчас шло рядом с ним, держа парня за руку. Прозвище Белоснежка для Накаджимы не требовало дополнительных пояснений. - Отвечаю на твой вопрос, - Акутагава обратился к Дазаю. – Панки что-то вроде санитаров в лесу: борются с прокаженными и одичавшими, такими, как западники сейчас. Всегда так было. Кто-то воспринимает их как быдло, которое лезет на рожон и поколачивает гопоту. Но на самом деле панки сдерживают напор и сами попадают под раздачу. Если бы не они, все эмо давно бы уже лежали по больницам и моргам. В нынешней ситуации – только эмо. Обычно достается всем. - А кто такой Бемби? – спросила Наоми. Рюноске прокашлялся, подбирая слова: - Когда в лес к волкам забредает олень, его судьба имеет два возможных направления: хозяева территории его либо съедят, либо обратят в себе подобного. Такая у панков философия: они против полумер, есть только дружба или вражда. - Значит, Бемби – это враг? – Чуя с тревогой посмотрел на Осаму. - Нет-нет, - быстро заговорил Ацуши. – Так говорят о людях, не относящихся к какой-либо субкультуре, но по какой-то причине взаимодействующих с ними. Это что-то нейтральное. Обычно такие люди не посвящены в отношения между компаниями и не поддерживают чью-либо позицию. Больше вопросов не было. Все шли, измотанные такими эмоциональными перепадами. На улице сильнее похолодало, а город окончательно погрузился в сон. Необычное начало каникул.