Я — фанатка

Весь следующий день Филиппа терзали сомнения: он никак не мог решиться рассказать другу, привыкнув хранить страшную тайну как зеницу ока. Он не смог поделиться даже со мной, подозревая меня в том же целый год. Мне, признаться, тоже никогда не доводилось говорить с кем-либо о собственной тайне, но дело казалось стоящим, чтобы рискнуть. Мы оба понимали положение Ксении и Кирилла не только потому, что они не были посторонними людьми, особенно для Филиппа, выросшего рядом с ребятами, но и потому что эти чувства были слишком понятны нам, чтобы поверить, будто отказ от них будет простым и не сделает их несчастными. Пока Филипп размышлял, Ксения справилась, и донесла отцу, что, похоже, Филипп выдал тайну и что я, возможно, тоже являюсь магом смерти. Хорошо, что эта новость не явилась полной неожиданностью для Серафима Никифоровича, иначе бы дом сгорел дотла в приступе его гнева. Вместо этого нас пригласили в кабинет, где мы имели весьма интересную беседу с главой семейства. Мне пришлось подтвердить Серафиму Никифоровичу и Ксении, что я действительно маг смерти. Он тут же попросил доказательств, и я продемонстрировала простейшие умения, призвав духа одного из слуг этого дома, как сделала в День Всех Духов для Елены, в отместку за обман. Но тоже исключительно после того, как они признали, что практикуют запретную магию. После Серафим Никифорович хотел выпытать, насколько хорошо я владею магией смерти. Я говорила обще, намеренно не вдаваясь в подробности, он ответил тем же, но не потому, что упрямилась я. Просто отцу Филиппа, как и мне, приходилось быть осторожным и скрытничать, иначе бы всех нас давно извели. Как и намекал Филипп в игре, хранительницей традиции магии смерти в семье стала Ксения. Та вообще почти не разговаривала, засев в кресле в углу и наблюдая за происходившим хмурой тучей. Нельзя было не почувствовать, как тлели головешки её недавно выплеснутых чувств. Наверное, разговор прошлым вечером оказался именно таким, как и можно было ожидать. С болью в сердце Ксения отвергла Кирилла, которого мы, кстати, не видели с утра. Ещё я ощущала негодование девушки и зависть, которую могла разглядеть в оттенках её пламени. Она любила младшего брата, но это не мешало ей завидовать тому, что у нас всё так хорошо складывалось. О том, что это была только видимость, ведь я сама являлась наследницей, она не могла знать. После меня попросили рассказать об истории моей семьи с наиболее раннего момента. Насколько я знала, мы тоже когда-то жили в столице. В глубокой древности наша фамилия была хорошо известна, но после всё, что было связано с магией смерти, было предано забвению, и наше родовое имя в том числе. Мой прадед — умный и ушлый маг — уехал так далеко, как смог. Женился, добавил к фамилии рода фамилию жены, и стал использовать только её. Род женщины принадлежал к дворянству, но почти изжил себя. Однако в окружных землях всегда пользовался почтением и уважением. Этого хватило, чтобы начать жизнь с чистого листа. Прадед не стал развивать бурную деятельность, предпочитая жить скромно и тихо. Спрятал богатства подальше и позволил воспользоваться ими только внуку в небольшом объёме, дабы и дальше не привлекать лишнее внимание. — А что же семейный склеп? — осторожно поинтересовался Серафим Никифорович. Вопрос был непростым. Семейный склеп — источник силы мага смерти. Его закладывает маг смерти, решивший основать род. Глубоко под домом роется глубокий колодец. На его дно в небольшую нишу укладываются кости мага-основателя рода после его ухода. Останки следующих членов семейства складывают в ниши повыше, пока те не достигнут верхних ступеней колодца. После этого ныне живущим наследникам надлежит углублять колодец и перекладывать кости в изначальном порядке по мере необходимости. Семейный склеп Филиппа должен был быть под этим самым домом. Это было главным доказательством, используемым против магов смерти в случае обвинений. — Предок перевез все кости на новое место, туда, где моя семья живёт и поныне. Я намеренно избегала говорить «мой отец и я», огибая важный угол в этой истории, для которого ещё не пришло время. Пока мне это удавалось. Серафим Никифорович был заинтересован преданием старины глубокой, и я пыталась, по мере возможности, удовлетворить его любопытство маловажными деталями. Как только я закончила, то попросила поведать мне, каким образом родичам Филиппа удалось выстоять в столице. В тёмные времена члены семейства Филиппа, практиковавшие магию смерти, были казнены. Их обезглавили и сожгли. Карательные войска отыскали склеп, вынесли всё до последней косточки и предали очистительному огню прямо в саду, сам склеп засыпали. Остальных членов семейства пощадили. Так поступили, чтобы истребить магию, но сохранить достаточное количество благородной крови для нового будущего. Уцелела и младшая дочь. Никто не знал, что тогдашний глава рода решил научить всему не только старших детей. Он разглядел в девочке силу и предрасположенность. Та сама написала об этом много лет спустя в книге семейного архива. Другим немаловажным обстоятельством давней трагедии явилось то, что кости, поднятые из склепа, были заблаговременно заменены останками бродяг, прислуги и окрестных крестьян. Глава рода занялся этим, как только вокруг пошли опасные толки. Кости рода припрятали до лучших времен и только век спустя решили откопать колодец, вернуть скелеты на место и добавить новые. Новых костей оказалось немного. Запрещенная магия передавалась под плотным пологом тайны лишь избранным. Помимо того, что такой склеп являлся доказательством принадлежности семьи к магии смерти, останки были основным источником силы для ныне живущих магов. Кости предков, десятилетиями, а иногда и долее, практиковавших магию, становились магическим предметом — артефактом, проводником магии смерти в наш мир. Беседа об истории затянулась. Когда все основные моменты были освещены и можно было переходить к настоящему, я удачно вспомнила о том, что Филиппу удалось заподозрить меня благодаря книге. Я упомянула об этом не случайно: это были расставленные мною силки, чтобы увести Серафима Никифоровича в удобное мне русло беседы. Книги и другие письменные источники, хранившие знания о магии смерти, были настоящей редкостью. Многое было уничтожено в годы истребления. По лицу Серафима Никифоровича я поняла: уловка сработала. Он помялся немного и произнёс: — Должен признаться, Марта, что я пытался влезть в ваш сундук, чтобы взглянуть на книгу, — он пристально посмотрел на меня, наблюдая за реакцией, но я осталась безучастной; он не знал, но я тут же почувствовала в один из вечеров, что кто-то касался моих личных вещей и пытался вскрыть сундук магией. Это было невозможно. Магия на сундуке была настолько мощной, что понадобились бы усилия нескольких мастер-магов, чтобы его открыть. — Но потерпел неудачу, — я спрятала улыбку, чтобы ненароком не уязвить самолюбие опытного мага огня. — Скажите, Марта, вы могли бы позволить мне на неё взглянуть? — Конечно, Серафим Никифорович. Более того, вы можете переписать из неё всё, что сочтете нужным, — глаза мага алчно вспыхнули. — Единственное — я прошу сделать это до моего отбытия в академию. Книга всегда находится при мне. Если появится другая необходимость изучить её подробнее, позже мы можем найти подходящее время. — Само собой, Марта. Вы очень любезны и мне бы и в голову не пришло разлучать вас с книгой. Я кивнула. — Если вы не против, я бы хотела отдохнуть немного, — намекнула я, что беседа меня утомила. Мы оставили кабинет. Я поспешила предложить Серафиму Никифоровичу книгу, понимая, что так займу его на некоторое время и опасные разговоры продолжатся позже. *** Григория и Максима мы отыскали в комнате Кирилла. Маг воды ничком распластался на кровати и сопротивлялся всяким попыткам себя поднять. На нём всё ещё была одежда для сна. Длинная белая рубаха по щиколотки, с широкими рукавами, собранными вокруг запястий. Завязки на груди свободно болтались, открывая впадинку ключицы. Я заметила родимое пятно в основании шеи, обычно скрытое воротником. Его сложная коса растрепалась, но Кирилл не выглядел от этого хуже. Хуже он выглядел поскольку явно пил всю ночь. Отекшее лицо, рассеянный взгляд. — Может, тебе лучше подождать снаружи? — неуверенно спросил Филипп. Я прошла в спальню и уселась в одно из кресел, откуда могла всё слышать без того, чтобы слишком внимательно разглядывать не самую приглядную картину. — Отстаньте от меня, — путавшимся языком мямлил Кирилл. — Ты выглядишь отвратительно, — отвечал Максим, пытаясь ухватить друга за руку, но тому удавалось отмахиваться. — Что, если придет Ксения и увидит тебя таким? — Она не придет! — взвыл тот горестно. — Ей плевать на меня! — Не придумывай. Мы все видели, как страстно вы лобызались вчера в гостиной, — поспорил Григорий. — Я тоже думал, что всё прекрасно. Но я ей не нужен. Что с меня взять? — с жалостью к самому себе всхлипнул расстроенный до глубины души парень. Я не удивилась услышанному. В свете открывшейся правды это было предсказуемым. — Я младше, — продолжил истязать себя он. — Слаб магически и физически не слишком силён. Не то что этот маг земли. — И всё же маг земли укатился восвояси, — напомнил Григорий. — Ну и что? А следом покатился я! — взревел Кирилл и завозился, мешая Максиму стянуть себя с кровати. — Она объяснила почему? — спросил последний. Втроем им удалось скрутить Кирилла и утащить его в ванную комнату. — Ничего она не объяснила! — С обидой булькнул тот — ребята затолкали его в воду. Приятный аромат трав для купания разнесся по комнате. — Кто я такой, чтобы мне что-то объясняли? — в голосе Кирилла звенели слезы. Я никогда не видела такого припадка у мага воды. Было очевидно, что случившееся его основательно подкосило. — Мальчишка, — продолжал вопить он. — Никто! А она… Она… — голос потерял запальчивость, раздался глубокий вздох — слова иссякли. — Кто их поймёт, этих баб. Филипп одернул Григория, напоминая, что я в другой комнате. — Женщин… девушек, в смысле. Я не стала задерживаться, давая парням потолковать между собой, спустилась в малую гостиную. Там отыскала Ксению. После нашего разговора она не стала подниматься к себе и не осталась с отцом изучать книгу. Очевидно, было кое-что ещё, в данный момент волновавшее её больше магии смерти. В комнату Кирилла она пойти не могла, поэтому осталась там, где можно было надеяться его увидеть. — Страдаешь? — спросила я, усаживаясь напротив. — Я не в том настроении, чтобы шутить — послала мне Ксения предупреждающий взгляд. — Я вижу. Я только что оттуда, — кивнула я на второй этаж. — Он выглядит ещё хуже. И он не то чтобы не в настроении, он пьян. Раздавлен. Убит. Лицо Ксении дрогнуло, на глаза выступили предательские слёзы. Она отвернулась к окну. — Тебе не понять. Вам с Филиппом повезло. Я подумала немного и решилась: — Я одна в семье. Наследница рода. До Ксении не сразу дошел смысл моих слов. Её глаза расширились. — Ты закончишь род? — она имела в виду, собираюсь ли я стать последней в своём роду, перейдя в их семью. Я отрицательно покачала головой. — Мой отец никогда не позволит… — выдохнула она. — Я не собираюсь его спрашивать, — холодно ответила я. — Филипп, конечно же, знает. — Да. — Вот же… мелкий предатель. — Надеюсь, свои шутки ты оставишь при себе. Он любит вас, но у каждого свой человек в жизни. Твои мать и отец нашли друг друга. Он не наследник, так зачем ему жертвовать собой? Ксения нахмурилась и снова вышла взглядом в сад, наблюдая за тем, как тихо падает снег. — Ты права. Достаточно и одной жертвы. — Даже не поборешься? Ксения ощерилась: — Не лезь, куда тебя не просят! — То есть, ты так долго избегала замужества, чтобы в конце концов выйти за того, на кого укажет отец? — Марта! — зарычала Ксения, глаза её налились кровью — терпение девушки было на пределе. — Ты правда думаешь, что наследник рода — это послушное существо? К чему тогда вся эта ответственность? Магия? Сила? Посмотри, твой отец не сомневается, разыгрывая карты по-своему. — Предлагаешь выйти против отца? — Предлагаю надавить на него, всего-то. Ты любимая дочь, первенец и невероятно сильна. Полютует и простит. — Легко говорить за других, — в её голосе я уловила слабину, вызванную не мной, надеждой. — Я не стала мастер-магом прошлым летом, — решила я попрощаться с ещё одной тайной. — Я мастер-маг уже очень давно. Не могу рассказать всего, но мне пришлось выдать себя, потому что так было лучше для Филиппа. За раскрытую без дозволения тайну мой отец изводил меня пару месяцев. Истязал на поле боя, корил глупостью. А потом остыл. Ксения слушала внимательно. Задумалась. — Ты же не врешь? Я скорчила гримасу. — Я пытаюсь сказать тебе, что будучи наследником великого рода, — с пафосом произнесла я, — сильным магом огня и сама знаешь чего, ты всё ещё чувствуешь себя девушкой. Слабой девушкой. Как ты поведешь за собой семью? Как позаботишься о близких? Лицо Ксении наливалось кровью, пока я говорила. — Отец простил меня, потому что растил так, чтобы я думала своей головой и принимала решения без оглядки на него или на кого бы то ни было. Только на свою совесть и долг. И не после того, как его не станет. Ведь разве можно вдруг стать личностью к назначенному дню? — я покачала головой. — Ты становишься сильнее только когда совершаешь усилие в тяжёлую для себя минуту. И делаешь всё так, как считаешь правильным и нужным, а не удобным, тем более кому-то. Тогда ты становишься достойной вести за собой остальных. Ксения пылала гневом. Лицо красное, глаза опухшие. — Я тебя ненавижу, — прошипела она возгоравшимся огнём, ведь каждое моё словно было истинной правдой.