Ничто не вечно

      Стражники ушли. Тишина окрылила уши Локи, который, сложив скованные руки под головой, лежал на боку — на спине не осталось и живого места. В очередной раз выдохнув, трикстер почувствовал, как живот скрутило спазмом от бесконечных ударов. Колени, содранные в кровь, потихоньку прекращали ныть, так же как и челюсть. Лёжа в углу и глядя на каменные плитки, узник размышлял о милости Одина. Что же верховный ас решил? Сколько времени ему придётся торчать, истекая кровью, без лекарей, вздрагивая от каждых слышных шагов?       Больше всего из ран на теле дико болела спина, Локи прежде ни разу не ощущал такую адскую боль, заставляющую забыть всё сразу. Осознание того, что он попусту сдерживал крики и терпел каждый свист хлыста над его кожей, трикстер пытался прогнать из головы. Возможно, не будь этой невыносимой боли, он бы и не решился. Ошейник, сдерживающий магию, был как нельзя кстати — останавливал регенерационный процесс, так что опальный принц даже не мог облегчить свои муки.       Ужаснее всего, то, что его волосы слиплись от пота и пыли, которые он не мог и помыть. Чувство грязи — вот что он ненавидит больше всего. Стараясь не обращать внимание на плачевную ситуацию, он позволил себе вздремнуть и представить, какими способами он убьёт мерзкого титана.       Счастье продлилось недолго.       В полудрёме он услышал, как отпёрли тяжёлые ставни, и его схватили за волосы, заставив подняться. Встать на ноги он не мог, поэтому попросту, постанывая, свалился на колени. Зажмурившись, он осознал, что по бокам стояли те самые мерзкие эйнхерии, а прямо перед глазами златовласый Форсети — бог справедливости. Будь у него чуть больше сил — вцепился бы в божка, но сейчас он мог только хмыкнуть злорадно.       Форсети скорчил гримасу отвращения при виде некогда бывшего серебряного принца.       — Приветствую вас в моей прекрасной темнице, которую я заслужил своими мольбами от Одина, о, наисправедливейший из богов! — Не удержался Локи. — Простите, что на коленях, хотя, полагаю, Вам это по нраву. Не тяните, прошу. Зачем Вы явились?       Светловолосый представитель власти недобро покачал головой.       — Зря ты так, Лафейсон. Милосердный ВсеОтец послал меня к тебе, чтобы объявить о его воле, которую я признал справедливой. — Выпрямившись, Форсети начал. — Ты освобождаешься из темницы только с магическим ошейником. И за свои злодеяния, увы, ты не достоин быть на свободе среди гордой знати. Отныне являешься ты низшим чином асов, — глаза трикстера округлились, — слугой, пока не искупишь свою вину. В связи с этим тебя ожидает позорное клеймо раба, после чего тебя отправят к…       Локи чуть ли не подавился воздухом от возмущения.       — Я не согласен с вашими условиями! — Что есть мочи заорал трикстер, перебив бога справедливости. — Я рассчитывал на милосердие, а не на одолжение и всё большее унижение!       Форсети долго слушать не стал. Сделав жест рукой, он покинул камеру. Пока Локи продолжал кричать ему вслед, воины подняли его скованные руки, закрепив их над головой с помощью висевших на потолке оков. Трикстер уже не видел от злобы, как к его спине медленно приблизился палач с раскаленным клеймом. Слишком жестоким образом его надежды были уничтожены. Секунда и разодранную в кровь кожу обожгло горячей сталью прямо между лопаток. Локи завыл как животное, судорожно дергаясь в конвульсиях, стараясь убежать. Но его крепко-накрепко держали, а цепь над головой зазвенела от лихорадочных дерганий рук. Он может поклясться, что слышал шипение его нагретой кожи, как она плавилась под металлом, а дальше…       А дальше он впал в темноту.       — Он живой вообще? — Слух уловил озадаченный женский шёпот. Сознание потихоньку милосердно напомнило произошедшее унижение. Остро отдала болью изодранная спина.       — Спина… — Простонал трикстер, находясь в бреду. Нос учуял противный запах пота и грязи — это он сам, подсказало сознание.       — Что он там бормочет?       — Небось, приказы отдаёт. Это бывший принц, не обращайте на него внимания.       — Действительно, скоро рассвет. Намечается прибытие альвийских принцесс, мы должны доготовить блюда.       Уверенный бас заставил всех слуг, как уже понял Локи, разойтись по делам. Благодаря этой бесцельной болтовне он смог узнать, что находится в комнате отдыха слуг, лёжа на животе на дряхлом одеяле. Время примерно пяти утра. Идёт подготовка к приветствию знати.       Локи раскрыл глаза.       Откуда взялись эти принцессы Альвхейма в такое обыденное время? Неужели у самого милосердного царя в голове нехитрая задумка насчёт бракосочетания? Трикстер хмыкнул. Это его больше не должно волновать. Он должен отбросить подальше все мысли и думать только о свободе, чтобы…       Попытка подняться на локтях провалилась с треском, как только кожа лопнула и раны просочились кровью. Чёртов ошейник не давал восстановить свои силы, а лекаря ему так и не дали.       — Эй, бывшее высочество, вставай!       Его грубо пнули в живот, от чего трикстер согнулся и завыл. Злые слёзы брызнули из глаз, но неугомонные злодеи схватили того за шиворот, заставив встать на ноги. В ноги ему швырнули жёсткую ткань. Резво сказав одеться, они встряхнули Локи. Изнеможенный, не имея силы на сопротивление, он подчинился безжалостным слугам и, невзирая на боль в пояснице, переоделся в бежевую форму слуг.       А потом толпа течением понесла его по делам. Кто-то совал ему в руки золотую посуду, кто-то подносы тяжёлые, а кто-то кричал, вымыть уже грязную посуду, выкинуть псам помои. Локи настолько загрузили, что он даже не почувствовал, как спина его онемела и походка ссутулилась.       Целый день он хлопотал по дворцу, позабыв о том, что он был из тех, кто смотрел свысока на прислужников царской семьи. Позабыл трикстер и о том, что эти унижения можно было бы и избежать, не будь Один таким жестоким. Таскал он тяжёлые вёдра с водой, бросал голодные взгляды на блюда гостей, что разносили молодые девы, тащил огромные бочки вина из подвала, чтобы наполнить опустошённые кувшины, носил со двора дрова, чтобы топить печи, да так много бегал по кухне, что привык к запаху ужасной гари и грязи на теле.       Ближе к часу ночи все прислужники, завершив уборку столов, устало поплелись в свои постели и с чумазыми лицами бросались на подушки. А Локи настолько устал и изголодался, что сил у него не было даже поесть. Да и не было возможности. Прислугу на кухню после трапезы королевских особ не пускали. И лежали все в холоде и голоде до рассвета с надеждой на следующий день.       Усталыми движениями стянув с себя форму, Локи даже в темноте смог различить на ткани тёмное пятно, там где спина. Рана не зажила даже через день.       Это значит, что и не заживёт, подсказал разум.       Боясь завыть от несчастья, трикстер постелил под себя форму, чтобы не запачкать старые простыни, и в последний раз в жизни заснул на спине. Спал как убитый, хоть рана и доставляла боль.

***

      Приветствие затянулось надолго. Виски Сигрид потихоньку начали давить, нервы взбушевались от волнения и непривычности. Но всё изменилось, стоило ей встретиться взглядом с громовержцем…       Асы горячо приветствовали гостей, предоставили личные покои в восточном крыле дворца, где и располагалось семейство правителей. Всё было прекрасно, кроме одного нюанса. Асте придётся разделиться, так как принцессе уже исполнилось двенадцать, ей присуждались отдельные покои, куда её вещи начали и перевозить слуги, разгружая с альвийских ладей. А беззаботная Аста решила прогуляться по коридору золотого дворца, дабы избежать скучные посиделки.       Фрейлины были на каждом углу, так же как и волшебные свечи, освещавшие весь дворец. Придворные дамы перешёптывались, глядя на иноземку. Воины гордо расхаживали, звеня доспехами, карауля дворец. Аста даже забрела на огромную позолоченную террасу, возвышавшуюся над городишком простолюдинов. Ей нравилось наблюдать за горожанами, чем они занимались. Огромные масштабы дворца восхищали принцессу, ровно так же и пугали. Какая же мощь должна быть у асов, чтобы построить такие здания?       Разглядывая неописуемую красоту, альвийка и не заметила, как недалеко от берега отплыли в воздухе её родные ладьи в направлении родного края, оставив хозяек одних в чужом краю, где опустилась ночь. Находясь в растерянности и не желая оставаться одной в огромном дворце, Аста выбежала в холл.       Бродила она по коридорам долго. Они были до скуки одинаковыми, отчего принцесса сравнила его с лабиринтом, сворачивая один за другим поворотом. Спускаться с золотых лестниц она не решалась, боясь заблудиться куда хуже, и продолжала бессмысленно бродить. Пока не заметила тонкую фигуру вдалеке коридора.       Бросившись со всех ног к силуэту, Аста не рассчитала скорость и, не успев затормозить вовремя, сбила с ног незнакомца, свалившись на него. Послышался глухой стон и визг металла — это её диадема встретилась с холодным мраморным полом.       Благодаря тому, что принцесса упала на спину неизвестного, она не пострадала и потому неловко поторопилась слезть. Незнакомцем оказался темноволосый мужчина с зелёными глазами, который, постанывая, встал на ноги. Одет он был очень просто, да и, проще говоря, бедно. Молча он подал девочке руку. Та неуклюже поднялась и продолжила изучать мужчину. Но, нахмурив брови и, видимо, припомнив куда шёл, он поторопился удалиться, подняв девичью диадему.       — Будьте осторожны, принцесса, — подал мужчина ей головной убор и указал на лестницу позади, — поднимитесь по ней и Вам помогут.       Не дожидаясь ответа девочки, он побежал своей дорогой, оставляя шокированную Асту одну. Кто, интересно, был этот ас и откуда он узнал её личность, заинтересовало принцессу до жути. Но, припомнив, что на дворе наверняка глубокая ночь, принцесса решила поступить так, как он посоветовал.       И вправду, стоило ей подняться, как её встретили фрейлины и удивлённо вскинули брови. Сопровождая её до личных покоев, они объяснили, что девочка поднялась с этажа прислуги, и порекомендовали никогда туда не возвращаться, ибо это не подобает принцессе приближаться к нищим простолюдинам. Но почему-то Аста поняла, что захочет спуститься туда снова.

***

      — Отец, я глубоко уважаю тебя, но на брак с принцессой я не готов! — Послышался протестующий возглас посреди террасы.       Громовержец и царь Асгарда стояли, глядя на свои владения, осветляемые лучами восхода солнца с высока дворцового балкона. Вокруг не было ни души, и Тор, наконец-то застав отца наедине, решил открыть тому свои доводы.       Глава великих асов гордо глядел на лучезарное солнце, двумя руками оперевшись о золотые перила. Он ожидал услышать от своего холостяцкого сына такие слова. Не каждый желает по воле отца жениться, да ещё на той, кого и не знает. Ветер свистел в ушах, и волосы молодого принца развеялись золотой копной. Один глубоко вздохнул:       — Ты сам знаешь мой ответ. Это неизбежно. Не сегодня, так завтра ты должен будешь стать под алтарём, чтобы закрепить брачные узы с достойной особой королевских кровей. И принцесса Сигрид далеко не плохая партия. Знатное происхождение, яркая внешность, хорошие манеры, начитанность и образование в разных сферах. Тебе есть с ней о чём поговорить…       Громовержец грустно вздохнул. Больно похоже на отца. Он начнёт рассуждать о политических принципах и о том, что готов ради Асгарда на всё. Даже опечалить своего единственного ныне сына и сделать его навеки несчастливым, подписав на брак с нелюбимой девушкой.       — Отец, я всё понимаю, но и ты пойми меня. Я не готов к этому. Я не хочу терять свободу и тем более идти под венец с той, с кем и не знаком. Во мне нет желания посвятить незнакомке клятвы о верности и любви. Я не хочу становиться тобой, когда ты был в руках деда.       — Твоя мать — прекрасная женщина. Хоть я познакомился с ней как с личностью во время брака, это не помешало полюбить её от всего сердца и исполнить свой долг ради Асгарда.       Тор сдержал нервный смешок.       Один когда-то в своё время был на его месте. Ему насильно присунули принцессу Ванахейма — Фриггу, чтобы скрепить узы дружбы между двумя державами. Так Ванахейм начал ковать лучшее оружие для Асгарда, вскоре вообще попав под влияние этого государства. Неужели отцу не было паршиво на душе от того, что его судьбу свершили за него, и он без колебаний готов повторить то же самое со своим сыном?       — Я ничего не говорю насчёт твоей любви к матери, весь Асгард поёт песни о вашей крепкой связи. Я говорю о другом. Я не хочу быть как ты. Я не любитель старомодных обычаев. Ты понимаешь?       Всеотец не отрывал взгляда от небесного пейзажа, тогда как сын всё ещё сверлил его величественный профиль своими голубыми глазами. Знал ведь, чувствовал громовержец, что прибытие послов Альфхейма было неспроста, но, Норны, до него так долго доходит. Неужто отец вникнет сердечным просьбам родного сына или продолжит гнуть своё слово? Тор даже догадывался, что договор о брачном союзе отец совершил ещё до прибытия принцесс. Когда же он перестанет принимать решения втайне, особенно когда дело касается судьбы единственного сына?       — Я готов тебе уступить… — Неожиданно прервал затянувшееся молчание царь.       Громовержец не верил ушам, глаза его засверкали надеждой и обожанием, которое он выразил лёгкой улыбкой на губах. Да вот только не дослушал он отца…       — Сегодня в полдень вы отправитесь на охоту в дальние леса.       Тор скис и непонимающе уставился на собеседника, который наконец-то удостоил его взглядом единственного глаза.       — Не глупи, сын. Я даю тебе возможность получше узнать друг друга с принцессой Сигрид. Поговорите по душам.       Не дав громовержцу и шанса оспорить его слова, царь, развернувшись, ровным шагом направился вглубь дворца. Тяжёлые шаги Одина пронеслись эхом в животе Тора. Тот, опустив голову, уставился на пейзаж, ранее разглядываемый отцом, и не подавал признаков жизни. Бессилие порождало раздражение, и он всеми силами старался не дать чувствам одержать верх над разумом.       — Во имя Норнов!.. — Громко рявкнул Тор.       Пустая трата сил.

***

      Трикстер проснулся от того, что у него жутко закружилась голова. Раскрыв веки, вопреки ожиданиям, он застал тёмный грязный пол и тяжело простонав, осознал, что висит вверх ногами. Кисти ног были туго привязаны верёвкой к железному кольцу, и вены в висках опухли от неподвижной крови.       Опять та же камера в подземелье.       Сколько же он так проспал тут… Неужели настолько измотался, что и не почувствовал, как его привязали во сне?!       И словно на зло, незаживающая рана болезненно запульсировала, побуждая прикусить губу. Голова тяжелеет, и Локи едва может связать два слова.       В камеру ворвался знакомый эйнхерий, грубо волоча за волосы девушку. Трикстер сразу узнал её. Она работала по самой тяжёлой части, вымывала до блеска позолоченную посуду и ушла спать самой последней. С ужасом глядя, как плачущую девушку вешают вверх тормашками, он осмелился спросить:       — Зачем ты это делаешь? — Прозвучало сипло, но светловолосый воин услышал его и усмехнулся.       — Эта нахалка посмела спать до полудня и не явилась на утреннюю смену. Как и ты, бывшее высочество, — ядовито выплюнул он, оттянув девушку за волосы, которая, не скрывая, рыдала взахлёб.       — И что, мы будем висеть так целый день?       — Нет, что ты, — усмехнулся эйнхерий, проходя к тёмному комоду. — Тюр поручил мне выпороть по десять раз каждого. Порка намного эффективнее.       Услышав свою участь, девушка начала нервничать хуже прежнего и трястись, а Локи подавил сдавленный смешок — ему ли не знать, насколько это эффективно.       Выпорют опять. Опять терпеть заново эту адскую боль по пустяку. Эйнхерий привязал девичьи ноги к потолку. Удерживая плеть в руке, он сорвал оборванную ткань с трикстера и подошёл к девушке, чтобы обнажить её спину. Локи было очень жаль бедняжку. Платье её спало вниз по туловищу, как и штанишки, открывая вид на мозолистые ноги. Ещё немного, и она останется лишь в нижнем белье и будет невероятно унижена и опозорена. Что-то проснулось в трикстере, что заставило его дёрнуться в сторону аса и прокричать:       — Пощади же девушку! Ей придётся всю жизнь жить с этими шрамами!       Локи был богом и смог выжить с такими ранами. Пыхтя, шипя, но он вынес наказание, а обычная асинья не сможет так просто оправиться.       Разум девушки поглотил страх, и она лишь громко плакала. Слёзы её капали на пол, стекая с щёк. Эйнхерий на минуту задумался, и в голове его возникла более изощрённая пытка.       — Я не трону её, — он ласково погладил девушку по влажной щеке и гадко улыбнулся, — если за неё удары примешь ты. Локи резко зажмурился и попытался привести мысли в порядок. Он может принять предложение этого ублюдка. Ведь он уже ничего не теряет, пропади всё пропадом, но он не позволит никому испытать эти страдания.       — Двадцать ударов на мне, отпусти девушку, — словно чужим голосом произнёс трикстер, на что воин скорчил гримасу сожаления.       — Видишь ли, я хочу, чтобы она смотрела и слышала твои мучения. Неплохое наказание, верно? — Прошептал сзади он.       Рассмеявшись над своей же шуткой, эйнхерий замахнулся.       Раз. Плеть рассекает воздух.       Два. Три. Четыре. Девушка притихла.       Пять, шесть, семь, восемь. Кожа лопнула мгновенно.       Девять. Десять. Мышцы сводит спазмом.       Локи сбился со счёта и лишь глухо постанывал от мерзкого ощущения жижи на спине. Звук капающей на пол крови бьёт в перепонки, и он отказывается раскрывать глаза. Сейчас всё кончится. Сейчас он проснётся и снова окажется на постели маленьким мальчиком, которому приснились кошмары.       Реальность, к сожалению, сурова. Раскрыв веки, он видит лишь длинную мужскую тень, отбрасываемую огненным факелом позади, и железную дверь «каменного мешка». Он висит над лужицей крови, ноги сводит болезненной судорогой. Наверняка от твёрдой верёвки останутся следы, вздыхает Локи в унисон очередному удару.       — Двадцать, — злобно зашипела девушка, напомнив мерзкому эйнхерию.       — Как скажешь, дорогуша, — одним высоким и заметно натренированным прыжком он разрезал её веревку. Та от неожиданности не успела выставить руки и свалилась на голову. Паскуда. То же самое случилось и с Локи, но гораздо хуже. Ведь когда он приподнялся на локтях, то, взглянув под себя, понял: его лицо обляпалось в собственной крови. Вкупе с этим унижением на его плечи навалилось бессилие, невозможная тяжесть, которую трикстер не мог поднять. Собственное тело казалось неподъемным грузом. Он боялся даже представить, что стало со спиной. Единственное, что утешало — тут нет мерзких насекомых.       — Ты свободна, милая, — схватив девушку за волосы, эйнхерий заставил её встать на ноги, — надеюсь, ты не усвоила урок, ибо мне очень понравилось с тобой играть.       Грубо выпустив из хватки служанку, он сосредоточил своё внимание на лежавшем трикстере, и девушка сочла, что это отличный момент, чтобы смыться. Эйнхерия заинтересовала спина бывшего царевича, а именно клеймо.       — Ошейник, на самом деле, не самое страшное по сравнению с клеймом, верно? — Он присел на корточки перед Локи, изо всех сил пытавшегося присесть. — Ты превратился в жалкое создание, мой принц. И ты даже выглядишь как нищий.       Собрав последние силы в кулак, стараясь не обращать внимание на слова гаденыша, Локи поднялся. Не имеет значение, что этот воин болтает. Он не будет это слушать. Он не такой… он не жалок…       Неужели? Кто тогда сейчас, обмазанный в своей же крови, обманутый всеми, выносит жестокие наказания в подземельях Асгарда?       Лучше бы я не просил милости…