***
— Принцесса, скоро состоится совместный ужин королевской знати. Ваша сестра попросила передать, что ваше присутствие обязательно, — в догонку за альвийкой сообщает прислуга. — Конечно обязательно! Принцесса, Аста является не менее важной гостьей во дворце! — вспыхивает рыжеволосая фрейлина в красном платье, которое ну очень мозолило глаза своей яркостью средь бела дня. — Принцесса, что вы соизволите надеть на ужин? Есть ли у вас какие-нибудь предпочтения? — спрашивает прислуга под дружный смех лицемерных асинь. — Ты явилась из неоткуда и взвалила на неё эту неожиданную новость, как она тебе сразу ответит, курица?! Дай принцессе время на размышления! — ловит возмущение просто из воздуха вторая фрейлина, наряженная в чуть менее вызывающее платье. Аста еле удерживает себя чтобы не закатить глаза от раздражения. Какой глупый идиот придумал приставлять к представительницам Альвхейма дворцовых дам?! Кому эти притворные беседы за прогулкой по дворцу могли сдаться?! Вот уже несколько часов она шастает бесцельно по дворцу за бессмысленной болтовней асинь, которые окружили её, словно стервятники, и никак не спешили затыкаться. Мол тот холостой граф, который владеет самым огромным особняком в царстве, заявил, что у него появилась возлюбленная. И как же это чертовски интересно Асте слушать предположения насчёт тайной личности его девушки. А ещё альвийка видит, как они из кожи вон лезут, чтобы ей угодить и всячески поддакивают, стоит ей лишь слово проронить. Конечно и этой банальной навязчивости есть простое объяснение — фрейлинам выгодно дружить с альвийской принцессой, ведь как никак это имело свои привилегии: деньги, власть и статус. А где эти нюансы, там и возможности. Больше всего Асте было обидно за то, что она не может провести это время за книгами, отобранными трикстером. Хотя с одной стороны даже была благодарна фрейлинам — они занимали её, не давая возможности отвлекаться на угрызения совести, которые отнюдь не спешили покидать её светлую головушку. Сигрид, хоть и является ужасной занудой для своих лет, не покривила душой, отчитав её. Но чёрт возьми, что она поделает со своей глупой влю… Нет. Это слово не подходит. Просто глупость. — Пожалуй, я оставлю это дело за тобой, Ингрид. А сейчас оставь нас. — Весьма мудрое решение, принцесса. Я полагаю, что слуги должны развить в себе умение думать, а не только тупо исполнять приказы. — Принцесса, что вы думаете насчёт помолвки вашей сестры с принцем Тором? И собираетесь ли вы оставаться в Асгарде после свадьбы или всё же покинете нас? — втиснулась в беседу третья фрейлина, выражая всем своим видом печаль, озвучивая последний вопрос. Правда её глубокое декольте могло свести с ума любого порядочного джентельмена и слегка не соответствовало её притворному образу чувственной персоны, которую она старательно из себя строила. — Полагаю, она наверняка испытывает ревность. Ведь нелегко свыкнуться с мыслью о том, что твоя сестра будет принадлежать совсем незнакомому мужчине. Но такова доля всех девушек, — начала свою дискуссию рыжеволосая, заставив Асту проклясть все небеса. Ей в действительности сложно было принять этот факт — Сигрид навсегда покидает родной дом, связывая себя узами брака. Казалось, будто один единственный ас возвысился огромной стеной между ними, отталкивая их всё дальше друг от друга. В добавок ко всему прочему ссора с Сигрид переросла в молчанку, в которую они играли больше недели. И с тех самых пор Асте ни разу не удосужилось встретить ненароком трикстера, да хотя бы уловить мельком его отдалённый силуэт. Так что от пустой болтовни фрейлин ей легче не становилось. Крашенные дамочки продолжали скучнейшую беседу на тему «ах-как-же-сложно-быть-женщиной», под конец расщекотав слабые нервишки альвийки. Потому она, воспользовавшись моментом, когда они потеряли бдительность, тихо смылась. Аста уже почти скрылась с их поля зрения, да вот только осмотрительная асинья в красном заметила её отсутствие. — Принцесса, куда же вы?! — возмущённо прокричала та, побудив всю шайку обернуться. Альвийка не удостоила их своим вниманием и побежала прочь.***
Боль. Адские мучения — это всё, что осталось от кошмарных воспоминаний трикстера о заточении при Таносе. Поначалу в плену он даже старался строить из себя гордого и непотопляемого воина, как того учили в его родном мире. Локи проклинал межгалактических тварей всеми гадостями мира, насмехаясь над их жалкими попытками вселить в него ужас, всем своим видом демонстрируя отвагу. Правда изощрённые пытки читаури, раз за разом силились выбить из него дух и нрав. Хоть Титан и не получил ничего сносного и полезного от него, он всё равно предпочёл пытать пленника, не ведая жалости. И трикстер действительно понадеялся на то, что его, не думая, убьют — великодушно избавив от мук, а он испустит душу, как достойный и верный родине ас. Зря. Нужно отдать должное, Танос оказался намного находчивее и проворнее, чем Локи мог того ожидать. С помощью одного из камней бесконечности, а именно камня разума, титан пытал его ум, прокручивая самые болезненные воспоминания, поднимая из глубин подсознания леденящие душу страхи. Трикстер и раньше слышал про эти необычные камни, также знал, какую мощь и опасность они содержат в себе. Но никогда прежде он не становился свидетелем его волшебных деяний. Благо, ему посчастливилось испытать всё на себе. Потихоньку он вообще переставал осознавать настоящее, а вскоре и вовсе не мог отличить реальность от иллюзорной проекции мозга. Под конец пыток Локи уже сожалел в сотый раз за свой легкомысленный поступок и эгоистичный нрав. Почему он решил, что сражаться и жить больше незачем и собственноручно сбросился в бездну? Корил ли трикстер себя за своевольность и излишнюю эмоциональность, из-за чего поддался искушениям? Ещё бы. Но делать было нечего, он сдался на волю Таноса, а дальше тёмная пелена застелила зелёные глаза… — Ай! — ошпарено зашипел Локи. — Тебе придётся потерпеть, пока я не обработаю раны до конца, — без единого намёка на жалость произнесла Эйдин, из-за чего трикстер недовольно фыркнул. — А смысл? — хмыкнул он посиневшим носом, — Благодаря этой безделушке ничего не заживает! — указал он на шею. — Когда-нибудь ошейник с тебя снимут, Локи. Ты обязательно восстановишь свои силы, — подбодрила та бывшего принца, который вспыхнул от возмущения. Собственно, сколько ещё издевательств он должен вынести на себе, до той поры когда милостивые боги соизволят избавить его от унизительного украшения на шее? Сколько? Вечность? У Локи нету столько запаса времени на искупление своих грехов, как бы он не страдал чувством вины. Ему нужно выбраться из чёртового Асгарда, прежде чем он превратится в ничтожное дерьмо, утратившее волю. Пора заканчивать с этим цирком уродов, которыми выступали боги, и лететь как можно скорее, чтобы уничтожить виновника болезненных воспоминаний пока не поздно. — Ты куда это? — выпучила глаза асинья, удивившись внезапному порыву трикстера, который вскочил со скамьи. — Эйдин, мне нужна твоя помощь! Я решил освободиться от ошейника, мне нужно найти что-нибудь острое или… — напялив рубаху на грудь, он продолжил, — сойдёт и тупой предмет. Я не могу так, прошу, помоги! Вопреки ожиданиям, на лице Эйдин ни намёка не было на оказание содействия. — Локи, — вздохнула та, поджав губы, — боги разгневаются, если ты будешь перечить их воле… Только не это. Только не она. Не опять. Не снова. — Какие к чёрту боги, Эйдин! — сорвался на крик полуас, — Ты думаешь, им есть дело до нас?! Правда думаешь, что они наблюдают за тобой, как сестрицы Норны, подкидывая тебе испытания? Да им плевать на тебя! — в сердцах высказался он. Глаза асиньи сверкнули грустью, брови нахмурились, а привычная дружеская атмосфера испарилась. Чтоб меня!.. Локи запоздало осознал, что ляпнул не самое приятное высказывание и проклял себя за бесцеремонность. Какой он идиот! — Я не это имел ввиду… — неуверенно начал он, словно прощупывая почву между ними — Эйдин обижена, зла на него? — Я понимаю тебя, Локи, но мне слишком сложно принять твои слова. Прости… — бросает асинья и покидает его одного в спальне слуг. Почему я должен всегда всё испортить? Ярость закипает в груди на собственное бессилие, и он бежит на загруженную кухню. Хватает первый попавшийся нож под возгласы шокированных товарищей, пытается пропихнуть острие между зажатием металла, ужасно до боли надеется, что это сработает. Давит и ковыряется над кожей, несмотря то, что рискует жизнью. Отпирается от асов, которые начали хором уговаривать его бросить опасный кухонный предмет. Они знали, что Локи не причинит им вреда, они просто не хотели, чтобы он навредил себе. За всё время пребывания в роли прислуги, трикстер время зря не терял — он сумел найти подход к каждому асу. Ловко бывший принц подмечал их нужду, либо усталость и просился помочь им. Выручал из трудностей и использовал крупинки своей магии максимально на благо. Улыбался и даже слушал их нелепые байки про богов, от части добавляя остроты в их рассказы. Локи понял, что они ничем не отличаются от его старого окружения. Слуги тоже чувствуют, смеются, они тоже хотят быть замеченными и выделяться среди своих. Только одна единственная черта отличала их от дворцовой знати — это необъяснимая любовь к каждым мелочам. Они принимали во внимание каждую мелкую деталь — даже посиделка перед новой тяжелой сменой казалось им чем-то сокровенным. Асы жадно принимали всё то, что им даёт жизнь, и не спешили сбавлять обороты. — Хватит тебе, павший. Не хватало того, чтобы Сальгард застал эту заваруху. Тогда охватишь проблем не ты один, но и мы все, — заявил юный ас, похлопав Локи по плечу. — Смирись ты со своей участью. Пожалей силы, — посоветовал другой юнец. Но вот эти почти погасшие искорки дружелюбия и желания помочь в их измученных глазах зажигают в нём ярость хуже прежнего. Ещё не вечер, думал трикстер. Ещё не вечер…***
— Затяни потуже! — приказала Сигрид через плечо прислуге, которая завозилась с лентой корсета, — Я хочу чётко выразить талию! — Как скажете, госпожа. Не успевает принцесса и глазом моргнуть, как грудную клетку резко сдавливает от натяжки корсета, и эта неожиданность побуждает её рвано выдохнуть. Желание наряжаться вспыхивает в Сигрид хуже прежнего, ей безумно хочется выглядеть как можно ярче и грациознее для её возлюбленного жениха. Ей хочется, чтобы он забыл обо всём на свете при виде неё, так что опускается во все, так сказать, тяжкие. Так что на пустяковое неудобство в виде нехватки кислорода Сигрид попросту закрывает глаза, повторив себе заученное, словно молитву, выражение: «красота требует жертв». — Какое платье вы желаете надеть сегодня, госпожа? — робко спрашивает прислуга, придерживая на руках царские наряды. — Лавандовое… — немного пораскинув, принцесса решилась, — и я сегодня обойдусь без кос, Далия. Асинья коротко кивнула и поторопилась помочь одеться госпоже, придерживая её гладкие волосы. Считалось, что у чистокровных альвов они должны быть именно светлыми, почти белыми, как и фарфоровая кожа. Такими простыми факторами было легко вычислить полукровку, он сразу отличается тёмными волосами среди светлых макушек, родословную которых не тронуло кровосмешение с иными расами. Платье было длинное, но без рукавов, прекрасно демонстрируя тонкие руки альвийки, предплечья которых едва обрамляла полупрозрачная ткань. На тонкой талии висела серебряная цепь, гармонирующая с диадемой, а края декольте были зашиты драгоценными камнями, которые нежно переливались блеском. Волосы Далия распустила, как просила того госпожа, но всё же решила в последний раз пройтись по ним гребнем для полной уверенности. Сигрид обнажила свои заострённые уши, делая акцент на висячих украшениях и улыбнулась своему отражению в зеркале. Она ждёт не дождётся, когда придёт время примерить на себя свадебное платье, и не сомневается, что будет выглядеть в нём шикарно. Изучение собственной фигуры прерывает настойчивый стук в дверь, и Сигрид запоздало вспоминает, что послала Ингрид к сестре с посланием и рассеянно просит войти. Вопреки ожиданиям глаза её встречаются не с маленькой фигурой прислуги, а со статным громовержцем, который неуверенно сделал шаг вперёд. Тор замер на месте, точно каменное изваяние, стоило только лицезреть её. Вид альвийской принцессы застал его врасплох, и он, не кривя душой, признает, что она выглядит… волшебно. — Далия, оставь нас одних. Прислуга, учтиво поклонившись, удалилась, а Сигрид расплывается в улыбке. Тор оценил её старания. — Приветствую вас, громовержец. Что послужило причиной вашего нежданного визита? — альвийка подходит ближе к наследнику, который, уловив суть её слов, мгновенно опомнился, словно по щелчку. Он не за этим сюда пришёл. — Я хотел поговорить с вами на серьёзную тему. Я больше не могу молчать об этом… — запинается Тор, на что альвийка теряется от волнения и озадаченно пялится на мужчину. Что за важную весть он мог принести с собой? — Вы можете раскрыть мне любую тайну, даже самую ужасную, и я, не сомневайтесь, приму её, — озабоченно молвит принцесса, сгорая от нетерпения. Возможно, это самый что ни на есть шанс заполучить доверие наследника и наконец протиснуться сквозь броню сдержанности и этикета. Стать по-настоящему ближе, а не только безутешно грезить об этом в мечтах. Тор раскрывает рот, собравшись духом, но обрывает себя на полуслове и хватает за руку альвийку. — В таком случае, нам лучше поговорить в более уединённом месте, — заметив взмах чёрного крыла за окном, прошептал наследник, — даже у стен есть уши, — и не дожидаясь ответа, он потянул за собой Сигрид, чьи украшения звякнули от неожиданности. Пробежав мимо высоких колонн, они спустились в сад, но и на этом не остановились. Точнее громовержец начал вести принцессу в глубь садового лабиринта. Окончательно убедившись, что вокруг нет ни души, Тор наконец-то выдохнул с малым облегчением и выпустил ладонь девушки. Они были в деревянной беседке, которую скрывали кроны деревьев и многолетняя глицина, оккупировавшая её стены. Сигрид мельком осмотрелась вокруг — на небе горело оранжевое солнце, свидетельствуя о полудне, и были еле заметны лениво передвигающиеся облака. Тор был слегка на взводе и нервно подымал грудь, вдох за вдохом, набираясь смелости. И это показалось ей таким красивым… — Что же вы желали сказать мне, наследник? — решила не тянуть паузу принцесса, устремив свой взор на аса, — У меня сложилось впечатление, что это что-то очень сложно передать словами. Не томите же меня. Тор бросил на альвийку перед собой задумчивый взгляд и не мог не заметить храбрость во всем её виде. Она гордо вздернула изящный подбородок и смотрела на него с полной готовностью, из-за чего громовержец поспешил с выводами. Тор подумал, что она понимает, к чему клонится беседа. — Достаточно формальностей, Сигрид. Мы зрелые личности и можем позволить себе говорить открыто без уловок, верно? — Я надеялась, что мы перейдём к этому уровню взаимопонимания, и очень рада, что ты озвучил это вслух. — Раз так, то… я уж буду честен, не знаю, как ты отреагируешь на это, но…— Тор отводит голубые глаза и вздыхает, — Это вообще непривычно для меня, говорить с кем-либо об этой теме. — Я вполне адекватна, Тор. И мне кажется, я догадываюсь, что ты хочешь мне сказать. Душонка громовержца мысленно ликует, и он горячо благодарит Норнов за то, что они благоволят ему сегодня. Сейчас он решит проблему с помолвкой раз и навсегда и избавится от постоянного самобичевания. Нет, даже не так! Тор убьёт двух зайцев сразу — лишит всяких иллюзий альвийскую принцессу о браке с незнакомым принцем и обретёт свободу. Заметно, что Сигрид персона смышлёная, она в силах трезво оценить ситуацию и прийти к мудрым решениям. — Я вижу, что ты обладательница невиданной красоты и в добавок достаточно умна, но… всё же я постараюсь подобрать правильные слова. — Я слушаю тебя, Тор, — принцесса приближается к асу ближе, почти стоит к нему в плотную. — Ты очень мила и добра ко мне, Сигрид, потому я считаю, что следует тебе первой сказать об этом… — он смотрит на внимательную собеседницу, в глазах которой показались огоньки озарения, — В моём сердце пылает любовь, которой я не смею противиться. Сигрид, я… — Ни слова больше, — произносит принцесса и нежно накрывает его губы своими. Глаза громовержца расширились настолько, что, казалось, вот-вот они выпадут из глазниц. Ему нужно сейчас же отстраниться, вообще оттолкнуть её от себя, но вкус её сладких вишневых губ такой одурманивающий и приятный, что он напрочь затмевает здравый рассудок. Тор позволяет неожиданно нагрянувшим чувствам переполнить его и страстно отвечает на робкий поцелуй. Плевать на обязательства и на то, что последняя тонкая ниточка решимости рвётся в груди. Он тоже хочет почувствовать что-то иное, кроме тягостной выдержки. На небе парили бойкие чёрные вороны, которые с интересом наблюдали за парочкой. Как только птицы утолили своё любопытство, они, не колеблясь, улетели прочь к хозяину.