A Man With a Heart

      Урегулирование отношений между Панам и Глорией было, мягко говоря, непростым процессом.       Хотя краткое объяснение относительно «членов» и более подробное объяснение относительно всей этой истории с нюханием члена означало, что, хотя эти двое активно не планировали мою кончину, отношения были, мягко говоря, натянутыми. Ситуация осложнялась тем фактом, что у меня не было настоящих отношений ни с одной из них. Самое большее, что я делал до сих пор, — это время от времени брал девушку за руку, слегка поддразнивал и, возможно, время от времени обнимал, но вряд ли это было поводом для такой убийственной ревности. Я подозреваю, что это была единственная причина, по которой меня не избили до полусмерти, учитывая, что они обе были так же осведомлены об этом факте, как и я.       Глория быстро отошла, даже если все не вернулось на круги своя, но, Панам, она знала, как затаить обиду. Все еще движимая гневом, вызванным ревностью, она отчитала меня за то, что я забрался на вражескую территорию, а затем за то, что столь бесцеремонно относился к жизням людей, которым было поручено меня защищать. Возможно, она была права, учитывая чудовищно высокий уровень смертности среди моих телохранителей в последние недели, но это обвинение меня не устроило, и из-за него начался спор, который закончился тем, что мы оба были на грани слез. Последовало несколько напряженных дней молчания, за которыми последовала вторая конфронтация.       Короче говоря, были принесены извинения, последовали поцелуи, даны обещания, и полагаю, что теперь у меня есть девушка.       Должен сказать, ее губы удивительно мягкие и сладкие для такой сквернословящей дамочки. И не могу перестать думать о них.       Это действительно отвлекает.       Хм. В любом случае, с точки зрения бандитских разборок, моя маленькая авантюра окупилась. Поскольку «Тигриные Когти» теперь официально находятся в состоянии гражданской войны, Шэльмы быстро согласились на мою сделку, стремясь без последствий размозжить несколько голов Когтей. Кроме того, последовавшего за этим прекращения боевых действий было достаточно, чтобы высвободить достаточно большие силы для выхода из тупика между мной, Мальстремом и Животными. Однако я немного опасался отдавать приказы о каких-либо забастовках, зная склонность Вселенной обманывать меня в таких вещах. День выборов был так близок, и не лучше ли было бы просто уничтожить оставшиеся банды с помощью новой и улучшенной полиции? Политический капитал, позитивное освещение в прессе и реальные уголовные приговоры вместо безудержных убийств — все это в одном приятном, заманчивом пакете.       Были и другие хорошие новости. Хотя это новое нападение на меня и новые смерти мало повлияли на моральный дух, показатели остались неизменными. Все планы по расширению были реализованы, и поскольку в последующие недели я не высовывался, казалось, что все, наконец, возвращается к некоторому подобию нормальной жизни. Повышение зарплаты и бонусы не сильно помогли моему банковскому счету, но мои сотрудники более чем заслужили это. Было приятно снова стать генеральным директором, а не военачальником.       Но в то время как моя личная жизнь налаживалась, моя политическая ситуация была близка к резкому падению.       Арасака наконец-то выглянула из корпоративной трясины, вызванной маленьким переворотом Ёринобу, и первое, что они увидели, был я, угрожающий их доступу на американский континент и тем набегам, которые они совершили до сих пор. Возможно, они были отвлечены и даже ослаблены, но с ними все равно нельзя было связываться. И вот, здесь я обнаружил себя, раскуривающим сигару, зажимающим кончик между губами и наблюдающим, как дым вьется от кончика. Я сделала затяжку, затем еще одну и продолжала смотреть на мужчину, сидевшего напротив меня: — Вы ведь понимаете мою позицию, не так ли? Чего я пытаюсь здесь добиться?       Каору был одет в вариацию своего игрового наряда: золотистый жилет поверх синей рубашки и серые брюки. На нем не было очков, поскольку он снял их, когда входил в здание, и, казалось, он щеголял минимальным количеством хрома. Услышав мои возражения, он кивнул, говоря по-английски со слабым, но все же заметным японским акцентом: — Да.       — И все же, вы хотите заключить со мной того же соглашения, которое было у вас с Райном и Холтом? Двух мудаков, которых я публично осуждал за подобные сделки? — Я не приложил особых усилий, чтобы скрыть свое недоверие к его предложению: — Вы хотя бы читали мой манифест?       — Разумеется. Несмотря на скучную презентацию, я должен сказать, что многие из предложенных вами стратегий… вдохновляют.       — Вовсе нет. Это идеи здравого смысла, которые должны были быть реализованы десятилетия назад.       — Хм. — Он допил последние капли напитка, который я предложил ему, когда он только появился, — Время тратится впустую, и, учитывая, что наше время это деньги, что скажете, если мы перейдем сразу к делу?       Я кивнул, стараясь, чтобы мой тон был твердым: — Это не отказ. Предложение корпоративного спонсорства помочь профинансировать мои предложения, не заблуждайтесь на этот счет, но, боюсь, цена слишком высока.       Он приподнял единственную бровь: — Правда?       Я сохранял нейтральное выражение лица, несмотря на растущее раздражение: — Вы просите карт-бланш, мистер Фудзиока. Не для решения конкретной проблемы или изменения политики, а для того, чтобы я следовал вашим прихотям, какими бы они ни были. Обладая такой властью, вы могли бы заставить меня предать те самые вещи, за которые я выступаю, а это не то, на что я могу пойти. Я всегда могу найти деньги в другом месте. В конце концов, это что-то вроде моего таланта.       Каору улыбнулся скользкой, хищной улыбкой: — Хм, да, понимаю. Самое впечатляющее, чего вы достигли за столь короткое время и с такими простыми идеями. Взрывной рост на всем континенте в то время, когда экономика изо всех сил пытается удержаться на плаву. — Он изобразил любопытство: — Скажите мне, сколько денег вы заработали в прошлом году?       Я уже мог сказать, к чему это приведет: — Где-то в районе двухсот пятидесяти миллионов.       — Арасака заработала более шестидесяти миллиардов евродолларов, не в виде выручки, а в виде прибыли. — Он склонил голову набок и сохранял расслабленную позу: — Точные цифры ускользают от меня, но что-то вроде этого.       Настала моя очередь приподнять бровь: — К чему вы клоните?       Он наклонился вперед, сохраняя свой банальный тон, хотя и с оттенком злобы и угрозы насилия за ним: — Я хочу сказать, что я не предлагаю вам выбора. Вы вложили много времени и усилий в свою маленькую компанию, и если вы не хотите враждебного поглощения, вы дадите нам то, что мы хотим. У корпорации «Арасака» очень глубокие карманы, и мы не боимся ими пользоваться.       Это… была на удивление безобидная угроза? Я решил расспросить его подробнее, чтобы узнать, что он задумал: — Не знаю, заметили ли вы, но я являюсь мажоритарным акционером. Более восьмидесяти процентов акций зарегистрировано на мое имя. Конечно, кое-что пришлось продать, чтобы привлечь капитал, но этого далеко не достаточно, чтобы вы смогли вырвать контроль из моих рук. Выкупите всех остальных акционеров, и у вас не останется ничего, кроме места за столом, но никакой реальной власти в принятии решений. Никакие деньги этого не изменят.       Он отмахнулся от моих слов небрежным взмахом руки: — Именно поэтому мы просто вступим с вами в конкуренцию и вытесним вас с ваших собственных рынков. Ваше текущее положение балансирует на острие бритвы, и поскольку вы пренебрегли попытками защитить какую-либо из своих интеллектуальных прав, вы ничего не можете сделать, чтобы остановить нас. В конце концов, если вы потеряете свой денежный поток, вы потеряете свой бизнес. Затем, когда ваш срок истечет, мы поддержим вашего оппонента всем весом корпорации «Арасака». Возможно, на этот раз вы слишком далеко впереди, чтобы проиграть, но многое может измениться в течение срока полномочий мэра. В конце концов, публика, как известно, переменчива. Он пожал плечами, предвосхищая мой следующий шаг: — Конечно, вы всегда можете отправиться в объятия Милитеха, но они потребуют того же, что и мы.       Он заметил мое каменное молчание и пожал плечами, вся напряженность покинула его, и все это в то время, как угроза насилия превратилась из неприятного подводного течения в основной смысл его высказывания: — С другой стороны, мы могли бы сэкономить все эти усилия и просто вас ликвидировать. — Несмотря на прямоту его слов, безупречно профессиональное поведение осталось неизменным: — Вы собрали армию, пусть и разношерстную, и, насколько я слышал, ваши телохранители очень… преданные. — Он улыбнулся: — Интересно, сколько боеприпасов мне придется бросить в их сторону, прежде чем эта преданность поколеблется?       Я стискиваю зубы в отчаянии от его угрозы: — Разумности вам явно не хватает. Я давал предвыборные обещания, большие обещания. Нельзя, чтобы видели, как я их нарушаю.       Он глубокомысленно кивнул: — И большинство из них, несомненно, приемлемы. Обновленное государственное образование, снижение преступности, упрощение выдачи разрешений на жилое строительство, реконструкция разрушающейся инфраструктуры, незначительная налоговая реструктуризация для изменения структуры корпоративных стимулов и так далее. Большая часть вашей повестки дня на удивление благоприятна для бизнеса, учитывая тон вашей риторики, и уверяю вас, корпорация «Арасака» не возражает против этого. И это важные пункты вашей повестки дня, не так ли? Это обещания, которые действительно волнуют людей, с которыми мы предлагаем вам помочь. Не говоря уже о том, что эти услуги, о которых мы попросим вас, будут… небольшими. Разрешение здесь, закрывание глаз там. Ничего чрезмерно компрометирующего.       Я тщательно обдумал свою позицию. У меня было мало личных рычагов воздействия на Каору, и затевать драку с Арасакой было самоубийственно безумной идеей, которую стоило поддерживать в течение любого периода времени. Моим лучшим решением было опустить голову и смириться с этим, по крайней мере, на данный момент. В идее сотрудничества с Милитехом были определенные достоинства, и если бы их можно было успешно противопоставить друг другу, это фактически свело бы на нет контроль, который кто-либо из них имел надо мной. Однако, если бы я начал холодную войну за влияние на западном побережье, или, скорее, если бы я разжег холодную войну за влияние на западном побережье, то кто сказал, что такая холодная война не переросла бы в горячую?       Да… нет. Ядерный взрыв был слишком высокой ценой за законодательную свободу.       У меня было очень мало других вариантов. Если судить по игре, то, возможно, можно было бы использовать Ви? В конце концов, она успешно штурмовала башню Арасаки в игре. Однако не было никакой гарантии, что она сможет повторить этот подвиг в реальном мире. Не говоря уже о том, что не было никакой гарантии, что такой атаки будет достаточно, чтобы удержать Арасаку на расстоянии, по крайней мере, в одиночку. Может быть, если бы я мог найти способ одновременно подняться по служебной лестнице? Поменять Ёоринобу на Ханако и сделать так, чтобы она была мне должна? Это была смелая идея, хотя и немного рискованная, на мой вкус. Хорошее последнее средство, но не более того.       В конечном счете, я слишком многое терял, отказываясь играть в мяч, и они это знали. Оставалось еще много хорошего, что можно было сделать, даже если некоторые из более структурных проблем останутся нерешенными. В нужный момент я бы нашел способ выскользнуть у них из-под контроля, но на это потребовалось бы время. А пока я бы предпочел не высовываться и переждать это.       Я позволил себе смиренно вздохнуть: — На самом деле у меня нет выбора, не так ли?       — Нет, у вас его нет.       Каору, казалось, был доволен очередными успешными переговорами и предложил мне руку для пожатия, которую я неохотно принял, и проводил его до выхода из моего кабинета. Я сомневался, что это был последний раз, когда я его видел, но я бы солгал, если бы сказал, что не испытал облегчения, увидев, что он уходит. В любом случае, пока я был вынужден не высовываться, будь я проклят, если хотя бы не предусмотрел кое-какие непредвиденные обстоятельства.       Я подошел к своему столу, взял телефон и нажал единственную опцию быстрого набора, которой я еще не пользовался: — Ви?       — Да?       — Меня зовут Артур, друг Панам. Есть разговор.