The first love

Совсем ранее утро. Не слышится ещё шума проезжающих машин по шоссе и даже птиц еще услышать нельзя. Погода стоит никакая: ни солнца, ни дождя. Просто облака, закрывающие всё голубое небо. Именно это время суток поимело честь стать любимым для Наказаны. Он считал, что такая обстановка… Умиротворенная, что-ли. И да, ради этого он был готов просыпаться так рано. И вот, Чуя, кажется, один на весь район сейчас стоит на балконе, выпуская изо рта дым. В это время, он рассуждал. Рассуждал о предательстве Овец. Хоть он и не показал этого, он всё ещё скучал и был сломлен, что больше он не в их компании. На тот момент мафия ещё не стала ему домом. Откуда дым? Ответ прост: сигареты. Самые обычные и дешёвые сигареты. Правда, даже за такие сигареты он винил себя. Все-таки, тот пытался избавиться от своей ужасной привычки, и каждое утро возвращался к тому, что уже слишком сложно размышлять на такие тяжёлые темы без сигареты во рту. В то время, сидевший снизу Осаму, почувствовал ужасный запах сигарет, который был ему так ненавистен. Он считал, что сигареты, — это верх тупости глупых взрослых. По его словам, это не только не «круто», но и «супер-мега тупо». И вот, Дазай, который ещё не ложился, и без того нервный, заглядывает на верхний балкон. Сказать, что Дазай был в шоке, увидев Чую курящим, — не сказать ничего. Честно, тогда он почувствовал даже не злость на Чую, что он стал таким же тупым, как большинство взрослых, — нет, он испытал вину и даже обиду по отношению к Чуе. Раньше Дазай не особо волновался за кого-то, а значит и приступы вины были крайне редки. Но сейчас его прям накрыло. Да, он винил себя по-просту за то, что не уследил за Чуей. Его внутренний «Дазай» хотел позаботится о Чуе, иногда даже слишком, и всё доходило до того, что Осаму мог почувствовать себя опекуном Накахары, или получить от рыжего грубый ответ, на подобие: «Да что ты прикопался, «папочка» Дазай?!» или «А может я сам разберусь, «пап»?!». И конечно ему было даже стыдно за своё поведение в сторону Накахары. Почему же тогда он испытывал обиду? Вроде бы, на первый взгляд, ничего нет такого, чтобы обидится. Но, Осаму действительно взяла обида за то, что Чуя ничего не говорил. В мыслях он поругал себя: «Ага, Осаму, на всё 100% тебе доверяет!». Или хотя бы почему Чуя вынужден курить?.. Из-за этого ему было грустно. Действительно досадно, когда человек, который тебе небезразличен страдает, это заставляет страдать и Дазая. Правда, раньше такого никогда и не было… Но, если подумать, раньше не было и такого, что Дазай хотел позаботится о ком либо. " И че я буду тут сидеть и думать, какой я дурачек? Я что, дурачек? Надо действовать Осаму!». Дазай, как и обычно, забыв положить закладку захлопнул книгу, которую читал до этого зловонного запаха. План Дазая был основан только на личной удаче: если повезёт, то он сможет перелезть на верхний балкон, если нет, — ну что поделать, умрёт. Конечно, такой план стратегу-Дазаю был не по душе, но думать было не когда. Даже не подстраховавшись верёвкой, Осаму встал на бортик защищающий от падения и закинул обе руки на верхний бортик балкона. «Я был плох почти во всём на физкультуре, но вот в подтягиваниях, — я мастер!»: размышлял Осаму, надеясь не упасть. Если бы это было в любой другой момент, Осаму не так бы расстроился, вот так глупо скончаться, но когда он хотел оказать помощь Чуе, — умереть было как-то не кстати. И вот, Дазай подтягивается. Огромная удача, что ему удалось добратся живым. — че?! Осаму, что ты творишь?! ты хотя бы знаешь, что это не законно, фак! Накахара не хотя, но поднимает Дазая кверху, пока тот как сумашедший дышит от прилива адреналина и счастья. У Осаму появилось странное желание обнять Чую, и вот, он весь раскраснелся. — ты че красный такой?.. После того, как Дазай десять минут молча смотрел в пол будучи абсолютно красным. Но наконец собрав всё свои части разума воедино, он заговорил. — хэй, паровозик чух-чух, курить хватит! уже всё тут обвонял! Накахара раздражённо и сквозь зубы стонет, одновременно закатывая глаза и докуривая сигарету, пряча руки в карманы. — я тебе нос отрежу, чтоб не чувствовал запаха. пойдёт? Дазай в то время не собирается сдаваться. Так то у него уже есть речь, зародившаяся у него в голове, когда тот переползал с одного балкона на другой, однако, она слишком палевная и Чуя вмиг поймёт, что Дазай опять предпринимает попытки заботится о нём. — о, себе рот зашей. Назло Дазаю, Чуя зажигает вторую сигарету и Осаму вмиг перехватывает её своим ртом, решая «принести себя в жертву» — блять, это была последняя сигарета. больше не обвиняй меня в том, что я курю, ведь, как вижу, ты и сам этим страдаешь. Дазай хмурится и мгновенно вытаскивает сигарету. А затем, тяжело вздыхает, придвигаясь ближе к Накахаре. Сейчас подросток представляет себя в типичном корейском фильме про любовь. Он хватает Чую за руку и говорит, смотря прямо в самые чистые, которые он встречал, голубые глаза: — буду честен. Чуя, курение не делает тебя крутым. Знаешь, есть много других способов расслабится, снять стресс или думать… Не обязательно примыкать к курению. Пожалуйста, Чуя, послушай меня, как твоего напарника, хотя бы, даже не пробуй курить больше. Хочешь мы накупим тебе кучу мороженного и ты будешь расслабляться им? Или купим наушники? Музыка, знаешь ли, хороший помощник. Да, ты прав, я забочусь о тебе. Не спрашивай почему, я и сам-то не знаю. Чуя, будто завараженный, тоже смотрит в глаза Дазая, самые темные, что он встречал в своей жизни и, пожалуй, он впервые видит такую мягкость в обычно жестоких глазах. Чуя вздыхает и смотрит на кучу окурков, которые остались после него. — Осаму, я… Дазай прикладывает палец к губам, подмигивая. — тс~! Рыжий обалдел от того, что его затыкают и окрас его лица был схож с его волосами — такой же яркий и огненный, то ли от злости, то ли от смущения. Уже неизвестно, как тогда палец Дазая выжил, а не остался отгрызенным Чуей, однако, тот день запомнился им обоим ещё надолго.