***
У Ярен зуб на зуб не попадал. Она никак не могла согреться, ее трясло, точно в лихорадке, несмотря на то, что в кабинете следователя было довольно тепло. Джихан стоял подле нее, положив руку ей на плечо, давая понять, что он рядом и никуда не уйдет от своей дочери. Джихан слышал вой полицейских сирен, видел мелькающие то тут то там огни, но, несмотря ни на что, мчался, не разбирая дороги сквозь бурелом: где-то там была его дочь, и ей нужна его помощь! Когда он вылетел на небольшую полянку, где также толпились полицейские, увидел, как несколько человек держали под руки какого-то типа, который вырывался и во всю глотку вопил, что ни в чем не виноват. Еще один сидел, привалившись к дереву и стонал от боли, зажимая рукой рану на плече. Рядом с ним стоял второй полицейский в компании охранника Азизе, который объяснял ему, что, дескать, пришлось выстрелить, иначе тот негодяй «угрожал навредить молодой ханым». А еще, прибавил он, где-то здесь должны быть его хозяйка и Хазар бей, и их просто необходимо найти и помочь им. Чуть поодаль от них прямо на голой земле сидела, обхватив себя руками за плечи, Ярен. Увидев Джихана, она тут же поднялась, со всех ног кинулась к нему, обняла и расплакалась. Его, разумеется, также допросили и велели ехать в участок, чтобы дать показания, как полагается. Джихан еще раз напомнил им, что неподалеку отсюда, на той треклятой поляне, остались его старший брат и его мать. Она, кажется, тяжело ранена, и ей срочно нужна помощь. По дороге в участок Ярен рассказала ему (и потом ей пришлось подтвердить это еще раз), что тот шакал Эркан притащил ее в какую-то развалюху, связал ей руки и велел ждать и сидеть тихо. Ближе к вечеру пришли два каких-то незнакомых типа, схватили ее, затолкали в машину и повезли в лес. Потом они усадили Ярен под деревом и принялись палить в воздух, а затем один из них заставил ее кричать и звать Джихана. А потом она уже плохо помнила и понимала, что произошло. На поляне появился телохранитель Азизе Махмут, подстрелил одного из тех негодяев и потребовал у второго развязать Ярен. Затем он сказал, что им нужно выбираться отсюда, но Ярен была так напугана, что твердила одно — никуда не пойдет. Вслед за этим на поляне появились полицейские. — Мы теперь поедем домой, да, папа? — в который раз спросила у него Ярен, пока полицейский оформлял и распечатывал показания, которые им предстояло подписать. — Да, милая, — Джихан погладил ее по волосам, — сейчас поедем. — Я очень домой хочу, папочка! — жалобно взглянула она на него. — Конечно, — кивнул он. — А мама где? — спросила она, напомнив вдруг Джихану саму себя лет эдак в пять. Когда ей было страшно или грустно, она всегда звала маму, а если Хандан куда-нибудь отлучалась, то жутко расстраивалась. — Она дома, детка, — отозвался Джихан. — Ждет нас. Вот увидишь, все образуется, дочка, ведь я же рядом, я с тобой! Он позвонил Хандан, чтобы сообщить, что все обошлось, и Ярен сразу же выхватила у него трубку и расплакалась. После она еще долго уговаривала Хандан не волноваться и перестать плакать, ведь «ничего плохого не случилось». Надо бы позвонить Хазару, подумал Джихан, когда их с Ярен отпустили и они направились наконец-то к выходу, где их уже ждало такси. Нужно узнать, что с ним, и как там Азизе, все ж таки брат сильно за нее испугался. Все же, как ни крути, она — его родная мать, и она чуть было с жизнью не рассталась из-за него. Впрочем, тут ничего удивительного и нет: Джихан и сам, не раздумывая, отдал бы жизнь ради своей дочери, если бы потребовалось.***
Небо уже чуть посветлело: близился рассвет. Фюсун Асланбей всю ночь просидела во дворе, ожидая приятных новостей от своих людей. Она допила четвертую чашку кофе, посмотрела на часы, а затем встала и прошлась взад и вперед по двору, чтобы размять ноги. — Надеюсь, это молчание — хороший знак, — пробормотала она. Скоро непременно должны прийти новости, которых она так ждет: Хазар Шадоглу мертв, Джихан Шадоглу отправится за решетку за убийство брата, ну а что касается Насуха, то, даст Аллах, сам подохнет, не вынеся такого горя. «Вот тогда и поглядим, что ты будешь делать, Азизе», — хмыкнула она. Ну, если так подумать, то что ей еще останется? Застрелиться, или утопиться… А может быть, повеситься. Пусть сама выбирает, как поступить. Жить она уже не сможет после того, как у нее не останется никого: ни вновь обретенного сынка, ни этого замшелого пня, Насуха, который, как последний идиот, смотрел на эту ведьму влюбленными глазами. Постыдился бы на старости лет! Вот же проклятье! — Фюсун со злости что было сил долбанула своей тростью по мраморным плитам двора. Не хватало еще, в самом деле, чтобы два этих престарелых голубка свили себе уютненькое гнездышко. После того, как Азизе разрушила жизнь Фюсун — не бывать такому, чтобы она дожила свой век спокойно в компании своих близких. Фюсун вздохнула: ну, если уж начистоту, то ее жизнь разрушил родной братец, гореть бы ему в аду. Это он не позволил ей в свое время выйти за Хасана. А ведь Фюсун было хорошо с ним, если не считать, что Хасан был нищим. Впрочем, они могли бы преспокойно жить на ее деньги, но Нихат уперся, как баран, заявил, что ни за что не отдаст сестре ее долю наследства, чтобы она, дескать, «просадила все на своих ухажеров, которых подбирает на помойке». Будто сам он свою Азизе подобрал в другом месте! И Фюсун просто уверена, что именно Азизе напела Нихату в уши, что он не должен отдавать ей ее деньги, а то, дескать, ее отродьям меньше достанется. А потом эта мерзавка протянула руки и к ее дочери, это уж вообще ни в какие ворота не лезет! Кто, скажите, просил Азизе вмешиваться и забирать девочку из приюта? Фюсун сама бы это сделала, как только у нее появилась возможность, но нет, Азизе обязательно надо было сунуть свой нос в чужие дела. Мало Нихат ее в свое время колотил! Кстати, осенило вдруг Фюсун, ведь остался еще Миран. Пожалуй, он должен стать следующим покойником. Вот тогда уж точно Азизе сполна ответит за все свои гадости… Когда ворота особняка Асланбеев распахнулись и появился наконец Халит, Фюсун вздохнула с облегчением. — Надеюсь, ты принес хорошие вести, Халит, — сказала она, в упор глядя на своего подручного. — Потому что иначе… — Я знаю, ханым, — виновато потупился Халит, — вы рассердитесь, но… простите, я должен сказать все, как есть. — Что еще стряслось? — недобро усмехнулась Фюсун. — Эркан все провалил, — старательно изучая мраморный пол у себя под ногами, проговорил Халит. — Идиоты! — Фюсун со всей силы сжала набалдашник трости. — Так и знала, что вам ничего доверить нельзя! Что там было, рассказывай все по-порядку! Живо! — Ну, он выстрелил в Хазара, но попал в Азизе Асланбей. — Опять она влезла! — воскликнула Фюсун. — Что ж, не так я хотела ей отомстить, но раз так вышло… Она мертва, я надеюсь? — Я не знаю, ханым, там началась кутерьма, появилась полиция, врачи… Пришлось уносить ноги. — Где этот кретин Эркан? — в упор взглянула на него Фюсун. В ответ Халит лишь недоуменно пожал плечами. — Значит, так, — по-прежнему глядя ему в глаза проговорила Фюсун, — Эркана найти и привести ко мне, из-под земли его достаньте! Во-вторых, узнайте, что там с этой змеей, Азизе. Если она еще жива… ничего не делайте, я сама с этим разберусь! И еще насчет Джихана и его доченьки… Она не договорила, потому что к воротам подъехала машина, и уже через мгновение Джихан Шадоглу, собственной персоной, вошел во двор. — На ловца и зверь бежит! — усмехнулась Фюсун. — Я как раз вспоминала своего дорогого свата! — Твоя работа? — процедил Джихан, подойдя к ней вплотную. — Ты о чем? — как обычно, она решила прикинуться святой невинностью. — Скажи лучше, как Ярен, ты нашел ее? — Слушай меня, Фюсун Асланбей, — грубо схватив ее за грудки, выкрикнул он ей в лицо, — ты больше меня не обдуришь! Это же ты все подстроила: ты похитила мою дочь и затащила ее, беременную, в ту чащу, чтобы мы с братом бросились туда и попали в твои сети, да? — Ты рехнулся! — она попыталась оттолкнуть его, но хватка у Джихана была прямо-таки бульдожья. — Это ты рехнулась, сватья, — издевательски протянул он, — но у тебя ничего не вышло. И учти: лучше не играй со мной в эти игры! Потому что я — не мой брат, я тебя жалеть не стану! Если ты только еще раз протянешь руки к моей дочери… — Ты бы лучше спросил с собственных родственников, Джихан, — хмыкнула Фюсун. — С Азизе, например. Ты ведь тоже теперь ее мамочкой звать будешь, да? — Тебя не касается, ясно? Держись подальше от моей семьи, поняла, Фюсун Асланбей? От моих отца, брата, Ярен. И от Азизе тоже, если уж на то пошло! И еще: этого типа, Эркана, я из-под земли достану, и когда он заговорит — тебе придет конец! — Ишь ты! — рассмеялась Фюсун. — Я-то думала, ты умный человек… Но ты кое-что упустил из виду, милый мой. Ярен носит под сердцем моего внука, и потому ты обязан вернуть ее сюда, в этот дом. — Забудь об этом! — Джихан оттолкнул ее от себя. — Отныне мою дочь ничего не связывает с тобой и твоей семейкой, хватит! И она останется с нами, у себя дома! Не желая слушать больше никаких возражений, Джихан круто развернулся и чуть ли не бегом выбежал за ворота. — Идиот! — выплюнула Фюсун. — Ну, мы еще посмотрим, как вы все запоете, — она взяла со столика свой телефон и быстро набрала номер. — Полиция?.. Говорит Фюсун Асланбей… Да… Я хочу сделать заявление… Я знаю, кто убил моего сына, Харуна Бакырджиоглу. Это сделала его жена. Ярен Бакырджиоглу… Да, именно! И пистолет, из которого был сделан выстрел прячет у себя ее отец, Джихан Шадоглу… Благодарю вас!.. — Ну, вот и все! — улыбнулась она. — Теперь тебе будет некогда заниматься Эрканом, любезный сват. Халит! — позвала она. — Что прикажете, ханым? — приблизился к ней Халит. — Планы изменились: распорядись, чтобы Эркана нашли как можно скорее и избавились от него. Нечего с ним миндальничать! — Как скажете… — От Бегюм ханым нет вестей? — спросила вдруг Фюсун. — Что там насчет… ее пациента? — Я узнавал вчера вечером, ханым, — ответил Халит. — Врачи постоянно при нем, он очень слаб, но уже в сознании. Они говорят, скоро пойдет на поправку. — Что ж, — задумчиво проговорила она, — нужно будет побыстрее подготовить все документы и переправить его в Штаты. Так мне будет спокойнее. Тем более, незачем ему знать обо всем, что здесь произошло и произойдет. Ну, что ты встал? Иди и исполняй! Халит молча склонил голову и поспешил удалиться.***
Рейян еще спала, и Миран какое-то время лежал молча, глядя на жену и любуясь ею. Пожалуй, сегодня была одна из немногих ночей, когда он наконец-то смог выспаться, потому что горестные мысли и переживания немного отпустили. Вчера они с Рейян и Зехрой ханым были на приеме у доктора Турана, и он, осмотрев Рейян, заявил, что полон оптимизма. Если она незамедлительно ляжет на сохранение, пройдет необходимый курс лечения, то доктор Туран дает семьдесят процентов из ста, что роды пройдут успешно, и жизни матери и ребенка ничего не будет угрожать. — Доктор, — глаза Рейян ярко заблестели, — вы… вы нам дарите чудо и возвращаете надежду! — Видишь, ты всегда верила в это! — обнял ее за плечи Миран. — Что ж, — сказал доктор Туран, — не будем терять времени, — Рейян ханым уже завтра же должна лечь в клинику. Вечером они с Рейян и присоединившимися к ним Фыратом и Зейнеп гуляли по набережной, любовались морем, болтали о разных пустяках, и будто бы не было всех тех страшных дней, что им довелось пережить. После возвращения в гостиницу Миран заказал ужин в номер, а потом они ели любимую Рейян клубнику, смотрели музыкальное шоу по телевизору и смеялись… Около полуночи Рейян уснула, а Миран долго еще лежал, глядя в потолок, боясь спугнуть это чувство тепла и покоя, что окутало его вдруг, точно пуховый плед. Когда-то давным-давно, в раннем детстве, он точно так же чувствовал себя, когда, дождавшись поздно вечером приезда отца Мехмета, засыпал потом у него на руках. Про себя Миран до сих пор звал его отцом, ведь в конце концов он когда-то считал его таковым, да и тот, в свою очередь любил его, как сына, так что пусть уж, решил он, у него будет целых два отца. Или же когда у него, скажем, болел зуб, а мать брала его на руки, целовала и шептала на ухо, что вот, она сейчас поцелует своего милого сыночка, и зубик болеть не будет. Или когда он упал однажды на улице, больно ушиб колени и рассадил ладонь до крови, а бабушка, подбежав к нему, помогла подняться, заботливо отряхнула его от уличной пыли, долго дула на ранку на ладони и повторяла, что сейчас все пройдет. Миран прижался к ней, и думал, что так и стоял бы хоть всю жизнь, лишь бы она обнимала его вот так и ласково утешала. — Все будет хорошо, — шепнул Миран на ухо жене. Рейян улыбнулась во сне и, повернувшись на другой бок, обняла подушку. Миран же выбрался из постели и пошел в ванную. Он уже закончил бриться, когда в дверь вдруг тихо постучали. Открыв, Миран с удивлением увидел Зехру ханым. — Рейян уже проснулась? — тихо спросила она. — Нет, мама Зехра, — отозвался Миран. — Еще слишком рано, нам ведь только к одиннадцати часам нужно быть в клинике, поэтому пусть еще поспит. — Да, это правильно, — кивнула Зехра ханым. — Миран, можно с тобой поговорить? Пойдем ко мне. — Что случилось? — спросил Миран, как только они переступили порог номера Зехры ханым. — Мне только что звонил Хазар бей. Там… у них кое-что произошло. — Что случилось? — В общем, какие-то негодяи похитили Ярен, Хазар бей и Джихан поехали ей на выручку, а потом… — Что-то с папой? — встревожился Миран. — Нет, — быстро замотала головой Зерха ханым, — с Хазар беем, хвала Аллаху, ничего не случилось, он не пострадал. А вот Азизе ханым… — Бабушка?.. — сердце замерло от дурного предчувствия. — Она тоже была с ними, — продолжала Зехра ханым. — Я не знаю подробностей, ну, словом, ее ранили, и она сейчас в тяжелом состоянии. Дрожащей рукой Миран прикрыл глаза: — Нет… нет, так не может быть, только не это! — он быстро достал свой телефон и набрал номер отца. Пусть он сам ему все расскажет и как можно скорее.