***
Азизе расставляла чашки, поглядывая время от времени на Эсму, которая поставила на стол сахарницу, вазочку со сладостями и принялась раскладывать салфетки. Все это время она вздыхала и бросала на Азизе встревоженные взгляды. — Эсма, — Азизе взяла у нее из рук салфетку, положила ее на стол и указала глазами на стул напротив, — сядь, пожалуйста! Вздохнув, Эсма покорно опустилась на стул. — Что стряслось? — спросила Азизе. — Ты сама не своя с самого утра. В самом деле, сначала Эсма разбила банку с корицей, потом кинулась подметать пол и собирать осколки и тут же поранила руку. Азизе пришла на кухню как раз в тот момент, когда Мелике и Шукран помогали Эсме промыть порезанную руку холодной водой, продезинфицировать рану и наложить пластырь. На вопрос, что произошло, Шукран вздохнула и сказала, мол, Эсма разбила банку с корицей, а сама она лишь пожала плечами и посетовала на свою неловкость, но Азизе прекрасно видела, что дело тут явно не только в неосторожности. — Да нет, ничего, ханым, просто у меня немного голова… Впрочем, — вздохнула она, — кого я обманываю, правда? Понимаете, дело в том, что когда я утром вошла на кухню, то случайно слышала, как Дильшах говорила, что она хочет вновь завоевать Хазара. А еще она желает вам… ну… чтобы вы… — Желает мне смерти, говори уж как есть, — усмехнулась Азизе. — Вы так легко к этому относитесь? — удивилась Эсма. Азизе вздохнула: — Ну, скажем так, я не ждала, что она бросится ко мне в объятия, потому как, согласись, у нее достаточно причин ненавидеть меня. Что до Хазара… Опять-таки, ничего удивительного, что Дильшах питает надежду вернуть прошлое. Ей наверняка хочется, чтобы то счастье, которое она испытывала когда-то рядом с ним, вернулось. Вопрос тут в том, что думает и чувствует Хазар, захочет ли он оглянуться назад, или предпочтет жить настоящим. Если он вдруг встанет перед выбором… Это будет для него тяжелейшим испытанием! — Ну, это еще не самое ужасное, — покачала головой Эсма, — в конце концов вряд ли Хазар решится бросить своих детей. Да и ни вы, ни Насух Ага, я уверена, не дадите ему наделать глупостей. Но она же сказала, что хочет вас… чтобы вы… — Оставь, Эсма! — махнула рукой Азизе. — Это же пустые угрозы, злость и отчаяние, в сердцах и не то еще скажешь! — Один раз она уже пыталась вас убить, — покачала головой Эсма. — Не переживай, Эсма, — улыбнулась Азизе, — ничего плохого не случится, но спасибо тебе за то, что беспокоишься обо мне, я это ценю, поверь. Не то чтобы ее могли напугать слова Эсмы, в конце концов смерти Азизе давным-давно уже не боится, да и вряд ли Дильшах вновь решится на столь безумный поступок. В прошлый раз ею двигал страх, она боялась потерять Азру, теперь же она точно не отважится на подобные эскапады на виду у всех, тем более, у собственной матери, Хазара и Мирана. А вот что касается «угрозы» снова заполучить Хазара… Здесь приходится признать, что Эсма права. Правда, прошло уже слишком много лет, и Хазар и Дильшах уже не те юные влюбленные, с той поры слишком много воды утекло. Хазар действительно любит свою Зехру, и она, что самое главное, безумно влюблена в него. Вряд ли она так просто смирится с тем, что бывшая возлюбленная желает вернуть то, что давно уже утрачено. И, насколько можно судить, она так просто Хазара Дильшах или кому бы то ни было еще не отдаст. Если уж говорить начистоту, то Зехре Азизе симпатизировала гораздо больше. Она так преданно любит Хазара и готова на все ради своей любви. Зехра — замечательная мать, ведь именно она сумела дать своему мужу счастье, помогла ему, поддержала в трудный период его жизни. Да, он тоже протянул ей руку помощи, и получается, вместе они прошли непростой жизненный путь. Значит, не так-то легко будет его разрушить. Что же до Дильшах, то Азизе, конечно, чувствовала свою вину перед ней, но все равно не могла до конца отделаться и от давней своей неприязни. С того самого дня, когда Мехмет привел ее и представил семье, Азизе, еще ничего не зная о его избраннице, почувствовала вдруг, что не хочет, чтобы сын связывал с ней свою судьбу. Тогда она приписала это своей материнской ревности, но потом уже, узнав, что прежде за Дильшах ухаживал Хазар Шадоглу, и замыслив свою месть, она сделала все возможное, чтобы Мехмет заполучил ее, к вящей его радости. Позже, когда Азизе наблюдала, как ее любимый сын изо всех сил пытался устроить свое счастье и потерпел сокрушительное поражение, ее неприязнь к невестке росла день ото дня. Она винила Дильшах в том, что та упорно молчала, не рассказала Мехмету о том, что по-настоящему любила другого, и ждала от него ребенка. Если бы она в самом начале, еще до официально предложения призналась во всем Мехмету, то, разумеется, никакой свадьбы не было бы, он отказался бы от нее. Дильшах же испугалась, а может быть, преследовала свои цели; одно время Азизе даже думала, что та просто искала, так сказать, запасной вариант, чтобы не остаться совсем одной. Ну, а когда появился на свет Миран, Дильшах попросту не могла уже ничего сказать, поскольку Мехмет ни за что не простил бы ей своей разбитой жизни, которая оказалась построена на лжи. А в гневе он был способен на какое угодно безумство, как и его отец. Сама Азизе ничего не сказала сыну по той же причине: накануне свадьбы, когда ей самой стала известна правда, открыть все Мехмету означало покрыть позором всю семью. Получилось, что глава семьи Асланбей не удосужилась ничего узнать о будущей невестке. Если бы правда вскрылась вскоре после свадьбы, то, как думала Азизе, Мехмет развелся бы с Дильшах, и вся вина пала бы на нее, мол, она опозорила мужа связью на стороне. Тем не менее, Дильшах предпочла отмалчиваться, но, к сожалению, не пыталась даже хоть как-то ужиться с Мехметом. Он ведь действительно был нешуточно влюблен в нее, но она максимально дистанцировалась от него, да и вообще будто подчеркивала, что не желает и не является частью их семьи. Шло время, рос Миран, Мехмет очень любил мальчика, баловал его, и Азизе поняла, что расскажи она сыну обо всем, он бы ее также никогда не смог простить. А потерять Мехмета — она даже и представлять подобное не хотела… Впрочем, все это давно в прошлом, но вот что делать сейчас? Поговорить с Хазаром? Но не будет ли она выглядеть слишком уж навязчивой, вдруг это всего лишь ее домыслы. Да и Эсма могла слишком уж все преувеличить. Пожалуй, решила Азизе, сначала нужно обстоятельно поговорить с Насухом. Все-таки он — отец и лучше знает их сына. Может быть, если ее опасения действительно имеют под собой какое-либо основание, у них с Насухом найдутся нужные слова для столь важного разговора с сыном.***
В особняк Асланбеев Харун приехал уже на рассвете. Полночи он утешал и успокаивал несчастную Бегюм, которую мать чуть не покалечила в безумном припадке ярости. Он вызвал для своей няни врача, который, осмотрев руку Бегюм, сказал, что хорошо было бы сделать рентген. Харун немедленно распорядился ехать в больницу, хотя сама Бегюм говорила, что не стоит беспокоиться, «все само пройдет со временем». Рентген показал перелом безымянного пальца, а на среднем, к счастью, был просто ушиб. Бегюм наложили гипс, после чего Харун отвез ее домой; он дал ей успокоительное, сам заварил чаю и сидел подле нее, пока она не уснула. — Раньше ты за мной ухаживала, — сказал он своей няне, — а теперь, видишь, моя очередь. — Харун, мальчик мой, — грустно улыбнулась Бегюм, — спасибо тебе! Но… ты не думай обо мне, со мной все хорошо будет, ты лучше о себе подумай, сынок. Я умоляю тебя, не ходи ты сейчас к ней, к Фюсун ханым, я хочу сказать. Она была в ярости! И я боюсь, что она и тебе что-нибудь сделает! — Не бойся, Бегюм, ничего она мне не сделает! Я просто выскажу ей кое-что. То, что я должен был сказать уже давно, а после сразу вернусь обратно к тебе. К тому же, надо бы подыскать тебе помощницу, чтобы занималась хозяйством. — Да что ты, милый, я и сама справлюсь! — тихо проговорила Бегюм. — Не совсем же я без рук! — Дело не только в этом, — вздохнул Харун, — я давно уже должен был это сделать. Обеспечить тебе полный, так сказать, комфорт. Кроме того, мне нужно будет заняться поисками подходящей квартиры для нас с Ярен. Джихан бей говорит, чтобы я пожил пока у них, но… Во-первых, не хочу их обременять, а во-вторых, кажется, так всем будет лучше. Поэтому надо озаботиться поиском подходящего места, чтобы мы могли жить там спокойно, пока не родится ребенок. А потом… видно будет, но думаю, мы уедем в Стамбул, в дом, который мне достался от отца. Ты, конечно, поедешь с нами! Все, Бегюм, отдыхай! — Харун поправил ей одеяло и нежно поцеловал в лоб. — Спасибо, сынок! — прошептала Бегюм, закрывая глаза. Мать, несмотря на ранний час, не спала и, увидев Харуна, довольно улыбнулась: — Наконец-то! — произнесла она и царственным жестом всесильной владычицы протянула ему руку для поцелуя. — Я уж думала, не дождусь. — Что ты устроила? — в упор взглянул на нее Харун, проигнорировав правила, так сказать, приличия. — Ты переутомился, Харун? — прищурилась она. — С каких это пор ты перестал уважать свою родную мать?! — Наверное, с тех самых, когда родная мать зачем-то инсценировала мою смерть, даже камень могильный мне установила. — Я хотела спасти тебя, идиот! — взорвалась мать. — Ты же знаешь обо всем, что было между нашей семьей, Азизе и этими Шадоглу! Тебе могли причинить вред! — Да ты сама-то в это веришь, мама? — рассмеялся Харун. — Мерзавка Ярен пыталась застрелить тебя, ты уверен, что она сделала это не по наущению Шадоглу или же этой негодяйки Азизе?! Эта дрянь на все готова… — Мама, — прикрикнул Харун, — хватит уже нести бред! Я скорее поверю в то, что ты воспользовалась случаем, чтобы свести счеты с Азизе, Шадоглу и прочими. Ты использовала несчастный случай ради своей выгоды, и Ярен ты именно поэтому сдала полиции! А уж то, что ты сделала с Бегюм… Это вообще ни в какие рамки! — Я проучила наглую старуху за то, что та не выполнила мой приказ! — Мама, — Харун подошел к ней вплотную и взял за руку, — прошу тебя, хотя бы раз в жизни услышь меня! Остановись! Хватит уже этой злобы и ненависти, ты же сама видишь, что это — путь, ведущий в пропасть. Все уже поняли это, даже Азизе Асланбей. Мы стольких близких людей потеряли, пора остановиться, в конце концов, разве изначально мы с Асланом, да покоится он с миром, приехали сюда не за этим? И ведь ты одобрила тогда наш план! — Значит, — презрительно усмехнулась мать, — ты тоже наслушался идиотских сказок про «прощение», да? Так вот, сынок, учти: Фюсун Асланбей никогда никому и ничего не прощает! И если ты пойдешь против меня, то… мне будет больно, но я и тогда не отступлю. Ты тоже станешь моим врагом, Харун, и тогда уж не взыщи! — Жаль, — вздохнул Харун, — очень жаль, мама, что ты меня так и не услышала! В этот самый момент в ворота настойчиво постучали. Халит, разумеется, тут же открыл, и во дворе появились полицейские. — Фюсун Асланбей? — спросил один из них у матери. — Это я, — пожав плечами, ответила она, — в чем дело, господин комиссар? — Вы должны проехать с нами, Фюсун ханым, — отозвался он. — И дать показания по делу о похищении Ярен Бакырджиоглу. — Да на каком основании?! — попыталась возмутиться мать, но двое других полицейских подошли к ней вплотную, и она тут же замолчала. — Ну, я этого так не оставлю! — процедила она сквозь зубы. — Поехали! — бросила она полицейским. Халит! — уже у самых ворот она обернулась и обратилась к своему подручному. — Охраняй дом. Ну и… ты знаешь, что нужно делать, да? — Все будет исполнено, ханым! — кивнул верный пес матери. Харун некоторое время молча смотрел на закрывшиеся за спинами полицейских ворота, после чего вздохнул и, покачав головой, тоже направился к выходу. Нужно съездить навестить Ярен, кажется, ее скоро должны выписать. А потом следует все же разузнать, что там с матерью. Конечно, ему бы не хотелось верить в то, что она причастна к покушению, но зная Фюсун Асланбей, удивляться не приходится. Что ж, если она действительно это сделала, пусть отвечает за свои поступки! Главное, чтобы больше она не пыталась никому навредить, особенно — Ярен и их с Харуном ребенку. Он должен родиться здоровым, а дальше уже Харун в лепешку, как говорится, расшибется, но сделает все, чтобы он вырос счастливым. У него непременно будет дружная семья, такая, о какой сам Харун всю жизнь мечтал.***
— Вот так, еще разок, Рейян, улыбнись! И… чуть в сторону сдвиньтесь, а то Умута не видно! — Азра сделала наконец фото улыбающихся Мирана и Рейян с малышом Умутом на руках. Зехра тоже улыбнулась: за последние несколько дней они сделали, наверное, сотню подобных снимков. Рейян отправила их отцу и дедушке с бабушкой, чтобы они «сами посмотрели, как подрос и окреп наш милый Умут». Помимо этого они с Мираном по несколько раз на дню созванивались с домашними по телефону и по видео-связи, дабы те воочию убедились, что с малышом все хорошо. Честно говоря, Зехра и сама безумно соскучилась по мужу, детям, по дому, и теперь, когда жизни Рейян и Умута уже ничего не угрожало, она считала дни до возвращения. Сегодня утром она как раз позвонила домой, поговорила с Хазар беем, рассказала ему, как Миран учится пеленать ребенка и менять ему подгузники. И надо сказать, что Миран оказался удивительно талантливым учеником! Заодно Зехра напомнила мужу, как он сам в свое время в два счета научился пеленать малышку Рейян, когда та только родилась. Потом он сам вставал к девочке по ночам, убеждая Зехру, чтобы она не волновалась, ей де нужно больше отдыхать, чтобы молоко не пропало. Зехра тогда удивлялась, ей было неловко, все-таки, как ворчал Насух Ага, это не мужское занятие. Дескать, покойная жена не подпускала его к новорожденному Джихану, говорила, что справится со всем одна, поскольку забота о младенце — дело матери. Правда, на днях, во время сеанса видео-связи, когда Зехра упомянула об этом, Айше ханым тут же заявила, что когда родился Хазар бей, то Насух Ага время от времени сам купал его и укладывал спать. Под присмотром Айше ханым, конечно, но все ж таки… Насух Ага, услышав это, смутился и пробормотал, что «отец он или не отец», а Хазар бей рассмеялся. Зехра улыбнулась: Хазар бей недавно обмолвился, что его отец и мать собираются официально заключить брак, как только Рейян и Миран вернутся домой. Что ж, подумала Зехра, они ведь столько лет прожили, тоскуя друг по другу, пусть хотя бы теперь будут счастливы. Тем более, что их воссоединение наконец-то положило конец давней вражде. Теперь же, как любит повторять Рейян, все будет иначе, и все они непременно будут счастливы. Вслед за этим Зехра вспомнила еще кое-что: Хазар бей сегодня утром сказал ей, что у них гостят Шукран ханым и… эта невыносимая Дильшах. Она не подала вида, но ее несколько расстроила эта новость. Зачем, скажите на милость, Хазар вновь притащил эту женщину к ним домой? Да и она тоже хороша! Гонят в дверь, а она в окно… Миран выставил ее за порог, так, изволите видеть, подлизалась к Хазару. Зехре не давали покоя воспоминания о том, как она испугалась тогда, когда стало известно, что Дильшах жива: она подумала, что Хазар вспомнит о прошлом и решит вернуться к первой своей любви. Махфуз сказал ей тогда, что если у нее действительно крепкая семья, и их с Хазаром связывают настоящие чувства, то им никто не страшен. Умом Зехра понимала, что он прав, но… на душе все равно было тревожно. Потом, когда прошло время, и особенно после всего, что они пережили за последнее время, она окончательно поняла, что их с Хазаром даже и смерть не разлучит, и он сам уверял ее в том же. Но вот теперь Дильшах опять решила влезть в их жизнь! Ну нет, решила про себя Зехра, она не станет сидеть сложа руки и ни за что не позволит этой женщине смутить их покой! Пусть даже не надеется! — Мама! — позвала Рейян. — Что с тобой? — Вас что-то беспокоит, мама Зехра? — улыбнулся Миран. — Нет, — отозвалась она, — просто… голова что-то разболелась. Ну, как там наш маленький? — она взяла у Рейян Умута и принялась его укачивать. — Хороший мой, — проговорила она с умилением глядя на малыша, — бабушкина радость, спи, маленький, смотри, тут вся твоя семья… — Почти вся, — хмыкнул Миран. — Дома ждет не дождется вторая половина нашего семейства, и я так думаю, они все нашего Умута затискают! Рейян рассмеялась: — Ну, что поделать, если он у нас — единственный на всех маленький внук и правнук! — Хорошо, что кажется, Ярен там вот-вот должна нас догнать! — усмехнулся Миран. — Слава Аллаху, что с ней все обошлось, — вздохнула Рейян, — мне бы не хотелось, чтобы она попала в тюрьму. — Да, — кивнула Зехра, — и Хандан теперь будет меньше переживать, это действительно просто чудо, что Харун остался цел и невредим. — Можно к вам? — в палату заглянул доктор Туран. — Доктор! — обрадовался Миран. — Конечно, проходите! — Ну, как мы себя чувствуем? — улыбнувшись, спросил он у Рейян и тут же углубился в какие-то бумаги, которые принес с собой. — Просто замечательно! — ответила Рейян. Зехра, успокоив Умута, положила его в кроватку и подняла взгляд на доктора Турана. — Что ж, — кивнул доктор, — я вижу, что у вас и впрямь все хорошо, Рейян ханым. Все анализы в норме, малыш тоже развивается и прибавляет в весе, как и положено. А это значит, — оглядел он всех присутствующих, — что уже послезавтра мы можем выписать вас!