***
Все происходящее — полный абсурд! Только эта мысль билась в голове Харуна пойманной в силки птицей. Азизе ханым, как выяснили врачи, была отравлена каким-то лекарством. Здесь, под этой крышей! Пока следователь допрашивал каждого члена семьи, где они были в указанное время, что делали, и тщательно все записывал, Харун размышлял о том, что если бы он лично не видел свою мать в участке, то подумал бы, что она приложила ко всему происходящему свою руку. Он вздохнул и взял Ярен, сидевшую рядом с ним, за руку. Она была явно напряжена и чуть не плакала: минут десять тому назад полицейские, которые обыскивали комнаты наверху, принесли упаковку таблеток от бессонницы из спальни Насуха Аги и какой-то пузырек без этикетки и прочих опознавательных знаков. Таблетки, как выразился следователь, нужно проверить просто для проформы, судя по всему, там вряд ли обнаружится то вещество, которым пытались отравить Азизе ханым, а вот пузырек его заинтересовал куда сильнее. Для начала он поинтересовался, знает ли кто-нибудь из присутствующих, что это такое. На что Ярен ответила, что похожий она видела у себя в столе и подумала, что там когда-то были витамины. Усмехнувшись, следователь убрал пузырек в пакет и заявил, что экспертиза обязательно установит, что это за витамины такие. Ярен, услышав это, побледнела и спряталась за спину Харуна, а Джихан тем временем сжал кулаки и холодно поинтересовался, на что этот человек намекает. У того даже мускул на лице не дрогнул, он ответил, что ни на что, он просто делает свою работу. Вслед за этим явились еще двое полицейских, они, как выяснилось, обыскивали кухню. «Даже в мусоре рылись!» — шепнула Мелике. Полицейские принесли кофейную чашку, которая, по их словам, стояла рядом с мойкой. Ее загораживала подставка для прихваток, и поэтому, видимо, чашку забыли вымыть, и она так и простояла там со вчерашнего дня. Остальные чашки, тщательно вымытые, преспокойно лежали в шкафу. Эсма подтвердила, что вчера они с Мелике перемыли всю посуду после обеда. Харун нахмурился: ему очень не нравилось, как складывались обстоятельства, во всей этой истории немало подозрительного. Как только полицейские уехали (перед уходом следователь еще раз напомнил, что никто не должен покидать город на то время, пока идет следствие) в гостиной воцарилась мертвая тишина. Ошарашенные Хазар бей и Насух Ага недоуменно переглядывались, Хандан ханым тяжело вздыхала, прижимая к себе малышку Хюму, Джихан бей нервно постукивал мыском ботинка по полу, а Миран расхаживал из угла в угол, поминутно бросая взгляд на Азизе ханым, сидевшую в кресле. Эсма, Мелике и примкнувшая к ним мать Мирана, Дильшах ханым, скромно переминались с ноги на ногу у окна. Отсутствовала одна Рейян, она осталась дома с Умутом, поскольку она не пила кофе вместе со всеми, и ее не было в доме в момент совершения преступления. И наконец Ярен испуганно жалась к Харуну и шептала ему на ухо, что ей отчего-то очень страшно. — Они меня подозревают! — шмыгнула она носом. — Ты видел, как на меня смотрел этот следователь? — Успокойся, дочка, — сказал Джихан бей, — у них ничего нет, и я просто уверен, что они ничего не найдут и не докажут! — Это еще надо проверить, что там, в том проклятом пузырьке! — воскликнул вдруг Миран. — И в чашке тоже, — прибавил он, в упор глядя на Ярен. — Что ты хочешь сказать? — Харун вскочил на ноги и загородил собой вздрогнувшую Ярен. — То, что кто-то подлил в кофе какую-то гадость, ты же сам слышал! — рявкнул Миран. — Осталось только выяснить, с какими намерениями! — Думай вообще, что ты несешь, Миран! — мгновенно вскинулся Джихан. — Намекаешь на то, что это Ярен, да? Говори как есть! — Да! — рявкнул Миран. — Именно это я и хочу сказать! — Ты не в себе! — скривился Харун. — Я… я ничего не делала! — пролепетала Ярен. — Конечно, дочка! — тут же подскочила к ней Хандан и принялась гладить ее по голове. — А ты, Миран, действительно, следи за своими словами. — И не подумаю! — продолжил кричать Миран. — Она, кажется, пыталась однажды убить тебя, — повернулся он к Харуну, — значит, ей не в диковинку творить такое! — Миран! — подала голос Азизе ханым. — Сынок, я прошу тебя, перестань, успокойся! — В самом деле, — поддержал ее Насух Ага, — нужно сохранять хладнокровие. — Вот именно, — не выдержал вновь Джихан, — попридержи язык, иначе пожалеешь! — Это вы все горько пожалеете, что сотворили подобную гнусность! — в упор взглянул на него Миран. — Джихан, да прекрати уже наконец! — покачал головой Хазар. — Сына своего угомони лучше! — огрызнулся Джихан. — Джихан! — чуть повысил голос Насух Ага, но Азизе ханым сжала его ладонь, и он замолчал. — Все, хватит! — упрямо тряхнул головой Миран. — Бабушка и ты, дед, собирайтесь немедленно! — Куда? — моргнула Азизе ханым. — Будете жить у меня дома! Потому что здесь, сами видите, небезопасно! Под одной крышей с разными… — Миран!.. — Джихан сжал кулаки и шагнул к нему, но Хазар бей удержал брата, схватив его за плечо. — Не горячись, сынок, — покачал головой Насух Ага, — мы пока не знаем… Да и потом, это — мой дом. — Как хочешь, — передернул плечами Миран, — но бабушку я тут не оставлю, ясно? Если ты не можешь ее защитить, я сам это сделаю! — Миран, — Азизе ханым встала, подошла к внуку и взяла его за руки, — прежде всего, твои отец и дед правы, успокойся, прошу тебя! И перестань говорить то, за что потом тебе будет стыдно. — Только не говори, что ты собралась защищать… того, кто это сделал! — он вновь метнул быстрый, полный негодования взгляд на Ярен. — Миран в самом деле, — с этими словами Хазар бей дернул Джихана за рукав, потому что тот опять собрался чуть ли не с кулаками на Мирана кинуться, — не стоит раньше времени поднимать панику. Во-первых, мы пока не знаем, имеет ли тот треклятый пузырек и чашка какое-нибудь отношение к тому, что случилось, а во-вторых… — Имеют, Хазар, — усмехнулась Азизе ханым, — уж в этом можешь быть уверен! — Ты о чем, мама? — Ну, — развела она руками, — я ни секунды не сомневаюсь, — что они непременно обнаружат в той чашке следы отравы. И в пузырьке тоже. — Вот видишь! — вскричал Миран. — Да зачем Ярен это делать?! — чуть ли не взревел Джихан. — Вы тут совсем, что ли, с ума все посходили! — А я и не говорю, что это сделала Ярен, — спокойно проговорила Азизе ханым и вновь уселась в кресло. Ярен же, услышав это, облегченно вздохнула. — То есть?.. — прищурился Миран. — То есть, — отозвалась Азизе ханым, — если принимать на веру ту картину, которая у нас сложилась, Ярен зачем-то подливает в кофе лекарство, которое ей еще надо было где-то достать, в то время как она только на днях выписалась из больницы, а потом кладет пустой пузырек к себе на стол. Туда, где его с легкостью могут найти и находят! Твоя дочь, Джихан, что, совсем, извини за выражение, без мозгов? Я так не думаю. И кажется, все со мной согласны! — Я не понимаю, что ты хочешь сказать, Айше? — повернулся к ней Насух. — Что человек, который действительно совершил подобное, первым делом разбил тот пузырек на мелкие осколки, а после еще и растер бы их в пыль, чтобы следа не осталось! «Браво, Азизе ханым!» — мысленно поаплодировал ей Харун. Это именно то, что не давало ему покоя, то, что не складывалось, так сказать, в общую мозаику. Слишком уж очевидными оказались эти «улики», будто их специально так тщательно подготовили и, как только что выразилась Азизе, преподнесли следователям на подносе. — А чашка? — робко спросила молчавшая до сих пор Эсма. — И чашка из той же серии явных доказательств, которые полицейским преподнесли на блюдечке, — ответила Азизе ханым. — Сама посуди, вы перемыли все чашки, а забыли именно ту, из которой пила я, и в которой остались следы того лекарства. А то, что это та самая чашка, я, повторюсь, нисколько не сомневаюсь! Хотя опять же, по всей логике именно ее злоумышленник должен был вымыть первой. В трех водах! — Вы хотите сказать, Азизе ханым, — медленно проговорил Харун, — что Ярен намеренно решили подставить? — Ни малейших сомнений! — Кто?! — воскликнули хором Ярен и Джихан. — Как в детективных романах, — невесело усмехнулся Харун, — один из нас! Что ж, если это действительно так, то… веселого, как говорится, тут мало. Получается, что один из Шадоглу замыслил какой-то поистине дьявольский план. И один Аллах, пожалуй, ведает, на что этот человек пойдет в дальнейшем, потому как что-то подсказывало Харуну: это еще не конец. А еще, как ни старался, Харун не мог отделаться от мысли, что во всей этой грязи была замешана и его дорогая мамочка.***
Проигнорировав вопросы матери, а заодно и ее извечные причитания о том, что лучше бы им «держаться ото всего подальше», Дильшах заявила, что ей необходимо подышать воздухом. Она вышла на улицу прошлась вдоль высоких каменных стен особняка Шадоглу, дошла до дверей дома Мирана, постояла, раздумывая, постучать или, может, войти так, без стука. В конце концов она — мать, и ей вовсе не нужно разрешение, чтобы войти в дом родного сына. Больше того, если бы Миран в действительности был порядочным человеком и любящим сыном, он бы сам взял ее в свой дом. И ни при каких обстоятельствах не осмелился бы столь наглым образом выставить ее за порог! Тем более из-за этой отвратительной женщины. Дильшах, уже в который раз, передернуло от отвращения: сущее наказание, почему, интересно, Азизе раз за разом удается избежать смерти?.. Всем было бы лучше, если бы она умерла, и в первую очередь — самой Дильшах. Она вспомнила вдруг, как однажды (это было очень давно, Мирану тогда еще и года не исполнилось) Азизе заболела, причем достаточно серьезно. У нее несколько дней держалась высокая температура, врачи подозревали воспаление легких, которое, впрочем, не подтвердилось, оказалось, что это была обычная вирусная инфекция. Однако же ее сыновья, все трое, будто с ума тогда посходили. Мехмет днями напролет не отходил от своей мамочки, без конца дергал Эсму, чтобы она приготовила ей то одно, то другое, на каждый приступ кашля кидался вызывать врачей, хорошо хоть ей стало легче, и она попросила любимого сыночка утихомириться. Братья не отставали от Мехмета, и если он отлучался по делам, в компании ведь «требовался глаз да глаз», поэтому-то любящий и примерный сынок старался изо всех сил, на его место заступал Али. Даже Ахмет, у которого, в отличие от братьев, отношения с матерью время от времени не ладились, и тот ходил точно в воду опущенный. Султан, помнится, ехидничала (разумеется, когда он не слышал), что можно подумать, свекровь и впрямь при смерти, а не подхватила всего лишь обычный насморк. «Хотя если бы она действительно оказалась на смертном одре, я бы не расстроилась!» — заявила один раз Султан. Дильшах, конечно, шикнула на нее, мало ли, кто мог их подслушать, но… если уж начистоту, она была с ней согласна. И вот теперь опять та же история: то Азизе, видите ли, ранили, то теперь она чуть не отравилась каким-то лекарством, — и вновь с ней ничего страшного не произошло, она отделалась легким испугом. За какие уж такие добродетели, совершенно не понятно, но Аллах, кажется, любит эту женщину, раз в очередной раз спасает ее. Но, как и тогда, давным-давно, все семейство теперь носится с ней, будто других проблем нет! Как же Дильшах это раздражает! — Мама! — Миран очевидно увидел ее с балкона, поэтому и вышел на улицу. — Ты что тут… то есть, я хотел сказать, зачем ты вышла на улицу одна? — Я просто хотела пройтись и подышать воздухом, сынок, — пожав плечами, отозвалась Дильшах. — Ясно… Может быть, зайдешь? — улыбнулся он. — А ты хочешь меня видеть? — в упор взглянула она на него. — И твоя жена не будет против? Я уж не говорю про обожаемую бабулю, она же согласилась перебраться к тебе, да? — Мама, — он резко перестал улыбаться, подошел ближе и тоже взглянул ей прямо в глаза, — чего ты хочешь? Скажи, почему каждый раз, как мы с тобой пытаемся поговорить, ты устраиваешь скандал? — Ты еще спрашиваешь, Миран, — всплеснула руками Дильшах, — и поворачивается же у тебя язык! — Извини, мама, — вздохнул Миран, — но я тебя совершенно не понимаю. — Именно! — вскричала она. — Не понимаешь! Ты просто не в состоянии понять, через что я прошла и что испытала за свою жизнь! Тебе плевать на все страдания, которые я перенесла, ты, видимо, считаешь, что я их заслужила, верно? — Мама, — он положил ладонь ей на плечо и чуть покачал головой, — мы с тобой уже говорили об этом. Я прекрасно понимаю, что тебе пришлось испытать, но, понимаешь, страдала ведь не ты одна. Нам с Рейян тоже нелегко пришлось, и деду, и бабушке, и… да возьми любого! — А я не «любой», — взорвалась Дильшах, — я говорю только о своих ранах! До остальных мне нет дела, особенно — до твоей драгоценной бабушки! Взгляд Мирана стал вдруг жестким, он отдернул руку и снова покачал головой: — Я мог бы догадаться. Опять эта твоя глупая война с бабушкой, дело в этом? — А в чем еще может быть дело, сынок, — дрогнувшим голосом проговорила Дильшах, — если ты открыто пренебрегаешь мной, своей родной матерью, ради женщины, которая… виновна во всех моих несчастьях. — Я никогда не пренебрегал тобой, — обиженно поджав губы, проговорил Миран, — как тебе вообще такое в голову приходит, мама? Я тосковал по тебе всю жизнь, а после старался изо всех сил, чтобы мы стали семьей! — И позволял своей жене верховодить в твоем доме, с радостью кинулся исполнять ее прихоти и помирился с Азизе. Из-за которой, заметь, ты и вынужден был «тосковать всю жизнь». Но очевидно, твоя тоска была не такой уж сильной… — Ты сама не оставила мне выбора, мама, — жестко отчеканил Миран, — после того, как заявила, что желаешь Рейян смерти. — Я не желаю, чтобы она вертела тобой, как тряпичной куклой, вот и все! Не желаю, чтобы ты даже и на пять шагов подходил к ведьме Азизе! Но ты… — Знаешь, мама, — раздраженно перебил ее Миран, — наверное, давно уже следовало прояснить этот вопрос, и сказать тебе то, что сейчас скажу. Так вот. Я не заставляю тебя любить бабушку и Рейян. Не могу и не требую от тебя, чтобы ты стала считать их близкими людьми. Ты можешь не прощать бабушку и ненавидеть ее до конца дней — это твое право! Но не проси от меня того же, мама, потому что я слишком устал от ненависти. — Ты простил ее, — горько усмехнулась Дильшах, — значит, ты все забыл. — Простил, — просто ответил он. — Потому что не хочу больше думать и помнить о плохом. — Ты любишь ее сильнее, чем меня, Миран, — невесело усмехнулась Дильшах. — Всегда любил! — Люблю, — пожав плечами, ответил Миран. — И не понимаю, почему тебя это злит, откуда эта ревность, мама? Да, я люблю бабушку, но это же не означает, что я не люблю тебя! — Именно это и означает, Миран! — отрезала Дильшах. — Потому что, если бы ты хотя бы уважал меня, не говоря уж о любви, то никогда не признал бы ее родней и не притащил в свой дом! — Это бесполезный разговор, мама, — Миран отвернулся и вздохнул. — Ты требуешь от меня отказаться от родства с человеком, который вырастил меня. Она любила меня, мама, несмотря ни на что, была рядом все мое детство! Я… Мне было больно, а она обнимала меня и говорила, что боль пройдет. И она правда проходила, мама! Мне было страшно идти в школу в первый раз… одному. Но бабушка сказала, что все будет хорошо, мне не стоит переживать. А потом, когда она уже собралась уходить, я посмотрел ей вслед, и она оглянулась… И много еще таких моментов, которые у меня уже никто не отнимет! Я бежал к ней, если мне было страшно, и страх проходил, потому что она была рядом… Ты просишь перечеркнуть это все, да? Не проси, мама, потому что это невозможно. — Что ж, — кивнула Дильшах, — мне все ясно. Она украла у меня все. В первую очередь — тебя. И сделала это давно, еще когда ты лежал в колыбели. Она и Мехмет были заодно, им мало было разлучить меня с Хазаром, они сделали все, чтобы ты стал «настоящим Асланбеем». И ты им стал. Можешь гордиться, Миран! Ладно, что ж, оставайся с Азизе, раз она тебе дороже матери, ведь именно поэтому ты с легкостью купился на все ее уловки, в том числе и с этим якобы «отравлением». А еще, я просто уверена: если бы несчастье на самом деле случилось со мной, ты так не переживал бы! Мне жаль только одного — что вчера она не ум… Миран не дослушал, он лишь укоризненно покачал головой, отвернулся от нее и пошел в дом. Дильшах некоторое время еще стояла посреди улицы, ничего не видя перед собой из-за слез, застилавших глаза. Потом она быстро вытерла глаза, собираясь с духом, а потом ахнула и зажала рот ладонью. Что на нее нашло, что она наговорила Мирану? Чертова Азизе! Это ведь из-за нее Дильшах не сдержалась и все испортила! И почему только то глупое лекарство не сработало, ведь если бы эта ведьма умерла, сразу бы всем стало легче! Но думать об этом уже ни к чему. Сейчас самое главное — это придумать способ все исправить и вернуть Мирана. Он не должен обижаться на свою мать, он должен быть на ее стороне. По крайней мере пока…