После грозы - радуга

Хазар боялся поднять на жену глаза. Будто провинившийся школьник перед директором, он стоял перед ней и ждал, пока она заговорит. Зехра сидела на диване в гостиной, положив ладони на колени, и смотрела прямо перед собой. У Хазара защемило сердце от нежности и грусти: сейчас Зехра была похожа на ту печальную девушку, с которой он познакомился у своего армейского друга Ильяса. Тогда она тоже постоянно молчала, отделываясь односложными ответами и прятала покрасневшие глаза, чтобы никто не заметил ее слез. Ильяс рассказал, что родители дали его сестре две недели на размышление, а после, если она не избавится «от позора», как они называли ее нерожденного ребенка, то пусть убирается куда глаза глядят. Впрочем, вздохнув, прибавил Ильяс, когда она избавится от ребенка, ее все равно отошлют из дома: выдадут замуж за одного из знакомых отца и попросту вычеркнут из жизни семьи. А что уж ее ждет потом — одному Аллаху ведомо. Хазар весь вечер сидел, точно громом пораженный, даже не слушал рассказы и шутки своих армейских приятелей. Он думал о сестре Ильяса, о той молоденькой девушке с блестящими карими глазами. Она была совсем одна в этом мире, и ей никто не мог и не хотел помочь. Совсем как Дильшах, подумалось Хазару, она ведь тоже осталась совсем одна. Ей он не помог, так может быть хотя бы сейчас поступит по совести. Отец тогда не понял его, да и Джихан тоже. Они постоянно попрекали Хазара тем, что он привез «невесть кого» — вдову, да еще беременную от другого, а потом и вовсе «ввел в семью чужого ребенка». Но Хазар твердо стоял на своем, потому что был уверен: он поступил правильно. И он ни на секунду не пожалел о своем решении. Собственно, сейчас Хазар хотел рассказать Зехре обо всем, но… почему-то ему не хватало слов. Тогда, много лет тому назад, когда он сделал ей предложение, то сказал, что отныне они вместе пойдут по жизни, как близкие друзья, но в ту минуту Хазар и представить себе не мог, что обретет счастье. Сейчас он прекрасно понимал, что вытянул счастливый билет, и годы, прожитые рядом с Зехрой, смело можно назвать самыми лучшими в его жизни. Они с женой помогали друг другу переживать самые тяжелые моменты своей жизни, шли рука об руку и тем самым помогали не упасть окончательно в пучину боли и отчаяния. Разве можно теперь просто так зачеркнуть целую жизнь? Мама говорит, что один неверный шаг может привести к пропасти, и потому следует внимательно относится к тому, какой же путь выбрать. Что ж, она права, и знает это не понаслышке… — Зехра… — собравшись наконец с мыслями, позвал Хазар жену, после чего он подошел и сел рядом с ней. Она подняла голову и взглянула на него. Хазар протянул руку и осторожно коснулся ее щеки: — Послушай, Зехра, я… Я могу все объяснить! Но прежде я хочу тебе кое-что сказать. — Говори, Хазар бей! — произнесла она почти шепотом и вновь отвела взгляд. — Зехра, — мягко улыбнувшись ей, Хазар взял ее за руку, — я так много должен сказать тебе… Помнишь, когда родилась Рейян, и мы с тобой привезли ее домой, она первые дни была такой беспокойной? Ты говорила, у нее колики, или что-то в этом роде… — Она плакала, — дрогнувшим голосом произнесла Зехра, — почти целую ночь, а ты всегда первым к ней вставал. Говорил, чтобы я спала, отдыхала и набиралась сил. А Рейян и правда быстро успокаивалась, когда ты качал ее на своих руках. — Она была такая крошечная, миленькая, — улыбнулся Хазар, — точно куколка! Она улыбалась мне, и я чувствовал, что мое раненое сердце вновь начинает биться. А еще… рядом всегда была ты. Мы с тобой укладывали дочку спать, а потом пили чай во дворе. Хандан еще над нами посмеивалась, мол, мы «как два голубка». — Ты мне рассказывал, как вы с братом в детстве наперегонки катались на велосипедах по кварталу, — вспомнила вдруг Зехра. — И как ты поддавался, чтобы Джихан выиграл, а он разгадал твою хитрость и злился. Хазар кивнул, вспомнив обиженный и в то же время такой трогательный взгляд младшего брата, когда он говорил, что, дескать, так нечестно, он прекрасно понимает, что «брат Хазар специально проиграл». Джихан без конца твердил, что он не маленький мальчик, и потому брату нет нужды ему подыгрывать… — А потом у нас родилась Гюль, — продолжал тем временем Хазар. — Рейян тогда уже в школе училась, они с Ярен все просили отпустить их на праздники к одноклассницам, а папа сердился и запрещал им. Говорил, что «нечего потакать всяким глупостям» и «поощрять распутное поведение». — До добра это не доведет, Хазар, помяни мое слово! — копируя интонации отца, произнесла Зехра и погрозила мужу пальцем. В следующий же миг они оба посмотрели друг на друга и рассмеялись. А потом Хазар, осмелев, придвинулся ближе и обнял Зехру за плечи: — Ты — самое дорогое, что у меня есть, Зехра, — проговорил он, прижимая ее к себе. — Ты и наши дети! Наша с тобой семья. Я никогда не согласился бы променять вас ни на кого, клянусь тебе! — Хазар бей, — чуть отстранившись от него, произнесла Зехра, — я… Скажи мне только одно: она… то есть, твои чувства к ней все еще живы? Ну, хотя бы чуть-чуть ты ее… она дорога тебе? Мне нужно знать, потому что иначе я просто с ума сойду! Я… я совсем запуталась, Хазар бей! Хазар тяжело вздохнул и покачал головой: — Дильшах навсегда останется для меня моей первой любовью, — тихо проговорил он. — Ей я подарил свою юность, беспечность… Она — мать моего сына. Все, что у нас с ней было, навсегда в моем сердце. Но пойми, Зехра, все это — осталось там, далеко в прошлом. Ушло вместе с невинностью тех моих юных лет. Жизнь меня сильно била, многое пришлось пережить: пройти через боль, слезы и страдания. И этот путь, который, собственно, и есть вся моя жизнь, я прошел с тобой, Зехра! Ты всегда была рядом, ты — мой самый верный друг, мать моих детей, и я… Я очень тебя люблю! Если бы можно было все начать с чистого листа, заново прожить жизнь, то я, не колеблясь, сделал бы выбор. Я провел бы эту жизнь с тобой. Рука об руку! — Хазар бей… — Зехра не смогла сдержать слез. Жалобно всхлипнув, она спрятала лицо у него на груди. — Прости меня, — прошептал он, поцеловав ее в макушку и погладив по волосам, — прости, Зехра! Это… то, что было там, во дворе, просто наваждение. Я проявил слабость, поддался воспоминаниям, позволил прошлому взять верх. Но это прошло! Туман рассеялся, и я никогда больше… Прости! — смешавшись, еще раз повторил он. — Я тоже люблю тебя, — отозвалась Зехра. — Полюбила еще тогда, давно, когда мы с тобой кормили и укладывали спать маленькую Рейян. Я смотрела на тебя и думала: как мне сделать так, чтобы ты не страдал больше, не грустил и стал чаще смеяться. Если бы это было в моей власти, то ты был бы очень счастлив, потому что, как никто, заслуживаешь этого! — Тебе это удалось! — Хазар поцеловал ее в губы и снова крепко обнял. — Ты мне подарила счастливую жизнь, Зехра. И давай сделаем ее еще счастливее, хорошо? — Я клянусь тебе! — кивнула она, еще теснее прижимаясь к нему. — Хазар бей, — вдохнув с облегчением, прибавила Зехра, — а может, мы сегодня на ночь тут останемся, у Рейян? — Что ж, — рассмеялся Хазар, — если дети не против, то… Кажется, все семейство Шадоглу переселилось к Мирану и Рейян. Сначала мама, отец, разумеется, за ней, теперь вот мы. — Интересно, — пожала плечами Зехра, — а почему так тихо, куда все подевались-то? — Пойдем, может быть, поищем их? — предложил Хазар. — На кухне, или во дворе… Наверняка они пошли чай пить, чтобы нам не мешать. — А я бы тоже чаю выпила, — вновь прильнула к Хазару Зехра. — Ну… пойдем?

***

Шукран уже легла спать, несмотря на то, что так и не дождалась Дильшах. Она хотела серьезно поговорить с дочерью и уехать в деревню по возможности уже завтра. Лучше им все-таки жить у себя дома. Как говорится, где родился — там и сгодился. Благо, Рейян вернулась, ее жизнь вне опасности, малыш Умут здоров, и все у них хорошо. Они с Дильшах смогут навещать Мирана, вон, Насух Ага даже на свадьбу пригласил… Шукран усмехнулась про себя, вспомнив, как Насух Ага, несколько смущаясь, что было на него совсем непохоже, спросил, будет ли почтенная Шукран ханым на торжестве. — Впрочем, — тут же прибавил он, — я неправильно выразился. Вы приглашены, мы ждем вас, и отказ просто не обсуждается! Правда, Айше? — повернулся он к Азизе, ища у нее поддержки. — Разумеется, — кивнула та. — Миран и Рейян будут рады тебя видеть, да и мы тоже. Шуркан улыбнулась и хотела было поздравить их, но Азизе ее перебила: — Ну, да, я тоже считаю, что затевать этот праздник, будто нам по двадцать лет — по меньшей мере… неудобно. Достаточно было просто зарегистрироваться. Но дети хотят, чтобы все были вместе, одной семьей, вот и… — Ну так они совершенно правы, Азизе! — отозвалась Шукран. — И что тут такого-то? Если подумать, — развела она руками, — вы же с Насухом Агой хотите узаконить свои отношения. Вы столько лет жили порознь, тосковали друг по другу, а сейчас вы снова вместе, так что все это более чем естественно! Почему же ты говоришь так, будто вы делаете что-то неприличное? Азизе некоторое время молча смотрела на Шукран, явно стараясь справиться с изумлением, охватившим ее. Наконец она повернулась к Насуху, который смотрел на нее с довольной улыбкой: — Насух, — чуть прищурившись, проговорила Азизе, — ты сейчас слышал то же, что и я? Он рассмеялся: — Видишь, моя Айше, нам действительно не о чем беспокоиться! Шукран ханым права. Разумеется, Шукран согласилась, в конце концов зачем обижать людей отказом. Да и вообще, если Азизе с Насухом обрели наконец свое счастье, то да поможет им Аллах. Дильшах влетела в комнату, как вихрь, хлопнув дверью так, что та наверное только чудом с петель не слетела. И что только с ней творится? — в который раз принялась сокрушаться Шукран. Сначала она изводила Рейян, дескать, та «спутала все мысли Мирана», то без конца твердит, как ненавидит Азизе, а то и собственного сына называет предателем. Сколько раз Шукран пыталась вразумить дочь и убедить ее, что прошлого уже не вернуть, нужно просто оставить его позади. Так же, как сделали это Миран, Рейян и все остальные. Нужно смотреть вперед и стараться наладить отношения с сыном, попытаться стать ему настоящим другом и близким человеком. Увы, дочь ее не слышит, и раз за разом делает только хуже. А что самое печальное — страдает от этого сама Дильшах. — Мама, ты еще не спишь? — спросила Дильшах и включила свет. — Пока нет, дочка, — отозвалась Шукран. — В чем дело, дорогая? Дильшах кинулась к ней, совсем как в детстве, когда ее что-то пугало, или она, скажем, поругалась с подругами и смертельно обиделась на них: — Мама, давай уедем! Прямо сейчас, сию же минуту, поедем домой! — Раз ты так хочешь, — кивнула Шукран, — то, конечно, но только… Куда ж мы поедем-то среди ночи, давай утра дождемся. — Ну, ладно, пусть до утра, — прошептала Дильшах, обняв ее за шею, — но только сразу же, как рассветет! Не хочу больше здесь оставаться… — Что случилось, дочка? — Шукран взяла ее за подбородок, заставив тем самым поднять глаза. — Ты дрожишь, сама не своря от страха. — Я смертельно устала, мама! — вздохнула Дильшах. — Ты спрашиваешь, что случилось… Да что еще могло случиться?! Ты и сама знаешь: мой сын выгнал меня! Из-за этой… из-за Азизе! — Опять! — всплеснула руками Шукран. — Да сколько ж можно, оставь ты Азизе в покое наконец! Будто сама не понимаешь, что Миран зол на тебя из-за того, как ты относилась к Рейян! — Ты знаешь, мама, — тяжело вздохнула Дильшах, — я долгие годы мечтала о том, чтобы мой сын нашел меня, пришел, обнял… Сказал, что в его жизни есть только я — его мать! Что он любит меня. Я ведь даже тогда, когда была женой Мехмета, и когда Миран был малышом, не хотела, чтобы он любил кого-то еще, кроме меня. Особенно их: Мехмета и Азизе. Но он обожал их обоих! Стоило ему увидеть Мехмета, как он кидался к нему с воплями: «Папочка!» Меня аж передергивало, потому что, ну, он же не отец ему, думала я. Пусть бы он был строг с ним, груб… Может быть, тогда Миран его не любил бы, но нет! Мехмет его баловал, играл с ним, и Миран на него нарадоваться не мог. А уж про Азизе и говорить не приходится! Я… я убить ее хотела, когда видела, с каким обожанием мой сын на нее смотрит! Один раз он упал с велосипеда (я говорила Али, что не нужно ему дарить, но он не послушал) и разбил коленку. Кричал, помню, на весь двор! Мы с Эсмой чего только не делали, но он не успокаивался. А когда я ему йодом ранку помазала, то закричал еще сильнее. И тут Азизе вышла во двор, подошла к нему, села рядом, обняла его… Что-то прошептала ему на ухо, и тут он прижался к ней, всхлипнул в последний раз и затих. — Дильшах, — тихо проговорила Шукран и погладила дочь по голове, — но ты же понимаешь, что желала и желаешь невозможного? Твой сын был тогда малышом, а это была его семья. К нему относились с теплотой, и он не мог не отозваться. Да и вообще, ребенок любит своих родителей и всех остальных родственников. Это нормально! Вот ты, к примеру, любила своего отца, свою бабушку, его мать, правда, она рано умерла, тебе было только шесть… Но разве при всем при этом меня ты любила меньше? Дильшах отрицательно помотала головой. — Вот видишь! — улыбнулась Шукран. — Ты знаешь, мама, — чуть отстранившись, произнесла Дильшах, — когда Азизе отравилась этим лекарством, и когда ее увезли в больницу, я думала только о том, что хочу ее смерти. Пусть она умрет, повторяла я про себя. Ее больше не будет, и Миран снова станет моим! — Ой, Дильшах! — укоризненно покачала головой Шукран. — Я ненавижу ее, мама! — на глазах Дильшах появились слезы. — И я правда пожелала ей смерти, но… Но так нельзя! — Хорошо, что ты сама это поняла, дочка. Скажи, — Шукран взяла ее за руку, — если я сейчас умру, разве ты перестанешь любить меня? — То-то и оно, мама! — грустно усмехнулась Дильшах. — Что с того, что она умрет? Мирану от этого еще больнее будет; ты же видела его, когда они там обсуждали, кто бы мог подлить отраву. Он так за нее переживал… Я просто не смогу… Эта женщина хочет меня втянуть в эту… авантюру. Но как же потом жить, зная, что я своими руками бросила Мирана в огонь, заставила пережить такую боль! Ведь если с его любимыми что-то случится… А если узнает, то и впрямь не простит меня… Мама! Давай уедем! — вновь принялась умолять Дильшах. — Дильшах, — Шукран вгляделась в заплаканные глаза дочери, — я ничего не понимаю, о чем ты? Ты что-то знаешь? — Я поговорила с Азрой, мама, она согласна забрать нас с собой. Тебя и меня! Мы уедем с ней в Стамбул. Она будет работать у врача, который лечил Рейян, а мы станем жить у нее. Так будет лучше. Собирайся, мамочка, нам надо успеть! Она быстро поднялась и направилась к двери. — Дильшах, да объясни наконец, в чем дело! — вскричала Шукран. Однако, Дильшах уже вышла и закрыла за собой дверь. Шукран долго смотрела в одну точку, стараясь собраться с мыслями: с ее дочерью явно творится что-то странное. Дильшах была напугана, несла какую-то околесицу, якобы кто-то ее заставляет совершать чуть ли не преступление… Неужели всему виной ее расшатанные нервы? Или же… Дильшах что-то скрывает, и дело тут гораздо серьезнее. Что ж, Шукран непременно разберется в этом.

***

— Кажется, они окончательно помирились! — воскликнул Насух, взбивая подушку. — Миран сам слышал, как они смеялись, а потом Хазар сказал: как хорошо, что Зехра больше не сердится. Они разместились в конце коридора, Рейян распорядилась оборудовать там небольшую комнату для гостей. Вот — пригодилась! Теперь, даст Аллах, ругаться они больше не станут. Хазар, конечно, поступил несколько легкомысленно, да и Дильшах следовало держать себя в руках. Но она слишком… Айше, — он повернулся к лежащей на боку Айше и легонько потряс ее за плечо, — Айше, ты спишь? — Нет, Насух, не сплю, — Айше перевернулась на спину и приподнялась повыше, — потому что ты уже минут десять, кабы не больше, бубнишь у меня над ухом! — Ой, прости меня, дорогая! — воскликнул Насух, шутливо вскинув руки. — Я обязан беречь сон моей госпожи, а вместо этого лишь смущаю ее покой. Что ж, прости своего неразумного раба, о моя прекрасная повелительница! — Насух, — рассмеялась Айше, — это где ж ты понабрался таких романтических слов?! — Ну, — протянул Насух, — это… В общем, Хандан тут смотрела телевизор… — А, — просияла Айше, — точно! Мой господин слишком великодушен, — проговорила она, скромно потупив взор, — ибо первейший долг мой — быть послушной вашей воле! «Сердце султана» — объяснение в любви главных героев. Насух, ты смотришь сериалы? Чего еще я о тебе не знаю? — Буду я еще смотреть всякую ерунду! — слишком уж бурно возмутился Насух. — Говорю же, Хандан смотрела вместе с Зехрой, а я… просто в гостиную зашел. — Ну, да, — усмехнулась Айше. — А как по-твоему, разлучит ли мать султана сына с его возлюбленной? — От этой змеи всего можно ожидать! — чуть ли не подпрыгнул на месте Насух. — Ой! — он пожал плечами и уставился во все глаза на Айше, поняв, что проговорился. — Ой, Насух, — вновь рассмеялась она, — право слово, нашел, чего стесняться! — Только ты меня понимаешь! — Насух придвинулся ближе и поцеловал Айше в щеку. — А Джихан вот на смех поднял!.. Никакого уважения к старому отцу! — пробурчал он. — В следующий раз, — она положила руки ему на плечи, — давай смотреть вместе у себя в комнате. Чтобы не мешать Хандан. — Отличная идея! — глядя ей в глаза, проговорил он. — А сейчас давай-ка спать, повелитель души моей! — чмокнув его в переносицу, сказала Айше. — Время-то позднее уже. — Спокойной ночи, милая! — он поцеловал ее в лоб и поправил подушку. — И тебе! Утром Айше с Зехрой накрывали на стол, а Насух читал газету и время от времени поглядывал на сияющую от радости невестку. Да, все они волновались зря: Хазар с Зехрой помирились, и теперь все непременно пойдет на лад. С сыном Насух также успел уже увидеться, и Хазар выглядел очень довольным. Он сказал, что они с Зехрой поговорили по душам и пришли к выводу, что их любовь и семью ничто и никто не сможет разрушить. — Так, не пора ли нам завтракать? — спросил Миран, входя в столовую. — Садись, дорогой, сейчас все будет готово, — улыбнулась Зехра. — Хазар бей тоже сейчас придет, он одевается. — А где Рейян? — спросила у него Айше. — Она кормит Умута, — отозвался он и взял с тарелки две дольки апельсина, — скоро придет. — Ну, вот, почти все готово! — Айше как раз поставила на стол чайник, а Миран принялся помогать Зехре расставлять стаканы, как вдруг в столовую ворвался (по-другому и не скажешь) Джихан. — Папа, мама Айше, вы здесь! — воскликнул он. — А там опять творится черт знает что! — В чем дело? — хором воскликнули Насух и Хазар, который тоже зашел в столовую и столкнулся с Джиханом в дверях. Насух же тяжело вздохнул; у него появилось дурное предчувствие, кажется, проблемам в их семье не будет конца. — Дильшах со своей матерью только что собрались уезжать, — принялся рассказывать Джихан, уже и такси приехало, как вдруг к нам вновь нагрянули эти стервятники! — Какие? — захлопала глазами Зехра. — Из полиции, конечно же, — скривился Джихан. — Они опять вздумали терзать мою дочь! И забрали ее! — Ярен? — вскричал Насух. — О Аллах! — воскликнула Зехра. — Как я только сдержался, — покачал головой Джихан. — Исключительно благодаря Хандан и этому Харуну. Они меня удержали. — Очень хорошо, что ты не наломал дров, Джихан, — кивнул Хазар. — Почему они забрали Ярен, на каком основании? — спросил Миран. Джихан мотнул головой: — Говорят, что экспертиза установила: на том пузырьке с лекарством найдены отпечатки пальцев Ярен. И на чашке, кажется, тоже. А в кофе обнаружили то же лекарство, которое подлили вам, мама Айше. — Что же теперь будет? — тихо спросила Зехра, по очереди оглядев всех собравшихся. Айше поднялась из-за стола и подошла к Джихану: — Не переживай, сынок, — проговорила она, положив руку ему на плечо. — Поедем туда немедленно! — Но зачем, бабушка? — обеспокоенно взглянул на нее Миран. — То есть… я хотел сказать, Ярен нужен хороший адвокат, судя по всему. И мы могли бы… — Адвокат адвокатом, — отозвалась Айше, — но лучше все уладить сразу. — О чем ты, Айше? — не понял Насух. — Очень просто, — ответила она, — я скажу им, что сама приняла то проклятое лекарство. Меня мучает бессонница, разве нет? — взглянула она в глаза Насуху. — Вот я и решила принять снотворное. Но к сожалению, невнимательно прочла инструкцию, глаза-то уже не те! Вот и перепутала… Слишком много накапала… Сначала им ничего не сказала, потому что… потому что мне было слишком плохо. А теперь мне стало значительно лучше, я все досконально обдумала и вспомнила. Кажется, логично! — Мама Айше, — просиял Джихан, — я… Да я даже и заикнуться не посмел бы о подобном. Спасибо вам! — Главное, чтобы они приняли эту версию, отпустили Ярен и не донимали ее больше. В ее положении ей противопоказан стресс. Поехали скорее, не будем терять время! — Я с тобой, Айше! — Насух тут же взял ее под руку. Не стоит отпускать ее одну, решил он, ему самому будет спокойнее, если он будет рядом и не допустит, чтобы с ней опять случилась какая-нибудь неприятность. — Я тоже с вами! — воскликнул Миран. — На всякий случай. — Тогда едем все вместе, — подхватил Хазар. — И будем надеяться, что все получится, и совсем скоро Ярен будет дома.