Он сказал нам прожить долгие жизни

      Она проснулась, ощутив, что сквозняк гулял по полу. Ночью ветер распахнул окно, и теперь комната полнилась холодом. Анни хотела повернуться на другой бок, да вот заметила — за окном уже светло, значит, настало утро.        Вода в умывальнике тоже холодная. Весна только началась, ночь пока ежедневно приносила заморозки, зато днём становилось тепло, порой даже жарко.        Толкнула дверь своей спальни. Прошла по коридору, стуча пятками, заглянула на кухню — отца нет, ушёл по делам, а потом застрянет в штабе с Мюллером. Эти двое как-то умудрились сдружиться настолько крепко, что попали в заголовок газет как символ элдийско-марлийской дружбы.        Возможно ли было такое представить каких-то пять лет назад? Ах да, для того чтобы это стало реальностью, пришлось убить много миллионов людей.       Анни насупилась, в штабе не только ведь Мюллер, там и Армин, и её отец видит его даже чаще, чем она сама.        На столе в полотенце бережно завёрнут кусок пирога. Она улыбается — отец прощён. Позавтракав, открывает шкаф, ладонями раздвигает вещи. Взгляд падает на лазоревое платье. Может ей приобрести какое ещё…Нет, весна хоть и тёплая, но зачем ей наряжаться, надевает брюки, кофту, собирает волосы кверху. Отворяет входную дверь и сбегает по лестнице.        Чтобы попасть на главную улицу, надо миновать внутренний дворик и арку. Каждый раз, когда смотрит в ту сторону, интуитивно ожидает увидеть забор зоны для интернированных элдийцев. Но тот остался в другой жизни. В жизни до Гула Земли. Пока пересекала двор, за ней увязалось трое местных детей. Слышит их топот сзади, но игнорирует.       — Анни!       — Анни...       — Дылда!        От последнего окрика она даже оборачивается, это они ей? Там две девочки и мальчик, паренёк выглядит болезненным, ниже девчонок, трясётся, волосы до плеч, смотрит на неё большими голубыми глазами.       — Какая я вам дылда? — переспрашивает она. За последние лет пять так и не вытянулась ни на сантиметр. Может быть виноват тот чёртов кристалл?       Дети смеются. Девочки встают рядом с другом, будто охраняя того от её сурового взгляда. Им на вид лет шесть или девять, сложно определить. Многие элдийские дети, что родились ещё до Гула, росли в лишениях и выглядели соответственно.        — Анни, научи нас драться, — говорит одна.       — Да, научи, научи, — поддакивает вторая.       — Мы будем защищать Бориса, — голосит первая, указывая на робкого мальчика.       — Отстаньте, — отмахивается она.       — Дылда, дылда! Титанша! — кричат дети ей вслед.       Она идёт не спеша, отсюда до штаба добрых полчаса, и ещё ходит транспорт, но чтобы поддерживать физическую форму лучше чаще ходить. Чем ближе к центру города, тем больше людей встречаются по пути. Вот бродячая собака стащила, что-то с прилавка, лавочник ругается что есть мочи, но дворняга пробегает мимо неё и скрывается за поворотом. Люди торопятся, девушки красуются дорогими, хоть и сдержанного стиля платьями. Сейчас в моде сдержанность — после Гула Земли она была обусловлена тем, что все не жили, а выживали, но когда мир немного оправился, сдержанность решили оставить как дань пережитому горю.       Носки ботинок касаются уличной плитки, раз-два-раз-два старается она не наступать на линии. Солнце блестит в окне пекарни. Зайчики бегают по витрине, название которой переливается большими золотыми буквами. Анни останавливается резко, поворачивает голову, там рядочком в коробке выложены пончики разных цветов, с таким обильным количеством обсыпки, которого она никогда не видела. Кто же купит такое, в этот век нужды и отчаяния — непонятно. Продавать такое совсем неприлично.       Наконец, вдалеке появляется здание штаба, без проблем минует ворота и охрану на них, проходит под аркой, чтобы попасть в квадратный двор, окружённый галереями.             Отсюда легче всего добраться до штабного секретаря. Сердце пропускает удар, она запинается, кажется, видит светлую голову Армина вдалеке и, похоже, он не один. Хочет развернуться, оправиться в ту сторону, неожиданно слышит:       — Анни-чан!       — Пик? — перед ней девушка с чёрной копной волос. Бывшая титан Рикша зевает, будто не выспалась.       — Куда-то спешишь?       Анни переводит взгляд обратно на Армина. Вокруг того три девушки, всё выглядит так, будто он перед ними извиняется, или что-то вроде этого. Девушки смеются.       Бывшая титан Рикша смотрит в том же направлении.       — О тебе стоит быть поосторожнее, Анни-чан.       — С чего бы мне быть осторожнее.       — На героев сейчас большой спрос.       Анни хмурится.       — Мне то какое дело.       — Сейчас не твоё дело, а потом вдруг…       — Не моё дело, — обрывает она.       Снова смотрит в ту сторону. Две светловолосые девушки и одна с волосами цвета каштана. Она видела их прежде — юные марлийки. Пытается точно вспомнить кто они. Их имена, чем занимаются…       — Не твоё дело, — словно напоминает ей Пик.       Анни закатывает глаза, перекидывает рука на руку. Взгляд подруги кажется хитрым даже с её полусонными глазами, но затем её лицо расслабляется, на том появляется скука.       — Просто хотела тебя подразнить. В штабе так скучно со времён как Жан и Конни уехали кто куда. Ты хоть захаживай почаще, — она смотрит в сторону Армина, тот всё ещё в окружении трёх девиц, — Он всегда был таким популярным?        Вопрос ставит её в тупик. Был ли, или не был?       В женской спальне ведётся разговор, девочки стараются говорить негромко, так, чтобы Шадис не прибежал их отчитывать, но Анни всё равно это ужасно мешает заснуть.       Не слышала, кто это начал, но хочет придушить того подушкой. Возможно, всему виной Мина Каролина, которая сказала:       — Эрен вроде как симпатичный, не находите?        Она отчётливо слышит, как у кого-то из ладоней вывалилась расчёска, и явственно представляет, что это Микаса.       — Эрен? Он ничего, но такой громкий, — отзывается девчачий голос.       — Да, поорать Эрен любит, — соглашается Имир.       — А что в этом такого? — спрашивает Саша не переставая что-то жевать.       — Некоторых это пугает, — мягко сообщает Криста.        — Криста-а-а…а как насчёт Райнера? — спрашивает у той Имир.       — Он внушает доверие…я думаю…        — Что? Да он полоумная обезьяна, — ругается веснушчатая девчонка.       — Райнер часто мне помогает, — добавляет Саша.       — Он ни капли несимпатичный, — перебивает их Мина, — Вот Жан, и Конни, если бы был повыше.       Судя по звукам Саша выплёвывает свой поздний ужин и сквозь смех говорит:       — Конни?! Конни?!        — Он идиот, — изрекает Имир. — А Жан похож на бандюгана. Микаса…       — А, что?       — Как тебе Кирштейн?       Наступает тишина. Но, в конце концов, девушка Аккерман отвечает:       — У меня нет мнения по этому поводу.       — Бедный, бедный Кирштейн, — протягивает Имир.       Мина и другие девочки смеются. Анни раздражается сильнее. Хочется кинуть в них подушкой.       — Если говорить про высоких, вот Хувер… — протягивает Мина.       — Хувер высокий, но с ним толком не поговорить даже…       — С парнями вообще не о чем разговаривать, да Криста? — вклинивается Имир.       — Со всеми можно найти тему беседы, я разговаривала с Хувером о сдаче тестов недавно.       — Он похож на того, кто любит учиться, — протягивает неопознанный ею женский голос.       — Кто по-настоящему любит учиться так это Армин, — звонко щебечет Мина.        — Армин… — раздаётся тихий голос Микасы, — очень умный.        — А вы с ним близки, Микаса, не так ли, — не замолкает Мина.       — Да, мы друзья детства.        — Я поначалу думала, Йегер носится с двумя подругами, а потом оказалось это Микаса и Армин, — гогочет девчонка с веснушками.       Девушки дружно смеются.       — Да, да, он похож на девчонку.        Анни приседает на постели, кидает на них мрачный взгляд.       — Да заткнётесь вы уже?       Анни видит, как Армин прощается с девушками и скрывается в глубине галереи быстрым шагом. Торопится. Очень спешит. Она хмурится.       — Не был он популярен, — наконец отвечает на заданный вопрос, когда Арлерт исчезает из виду.       — Скучно. Пойду подремлю, — только и отвечает подруга.       Они прощаются, и она идёт дальше. Достигает нужного ей кабинета. Внутри женщина — марлийка, Анни помнит, что она штабной офицер выполняющий функции секретаря, занимается сразу всей работой которую на неё навалят.       — Леонхарт, — вскидывает женщина брови, — Твоего отца сегодня не видно.       — Нет, я не за этим.       — Арлерт у себя в кабинете.       — Нет.       — Браун в…       — Нет.       — Кирштейн поехал в Хизу…       — Да плевать мне.       — Фингер…       — Только что её видела.       — Спрингер работае…       — Это какая-то шутка? — прикрывает Анни глаза.       — А что такое, дорогая, у тебя важное дело?       — Да, если дадите мне сказать, расскажу. — раздражённо говорит она.       — Зачем же так грубо, ну, говори.       — Хочу предложить свою кандидатуру, тренировать солдат рукопашному бою.       Теперь уже женщина хмурится.       — Да я слышала, ты хороша. Очень хороша.       — Верно.       — Дай подумать...точно хочешь работать с людьми?       — Справлюсь, — говорит она, хоть и полагает, что это будет в обучении самым неприятным.       — Если так прикинуть…это неплохая идея, мы как раз думали…сможешь учить детей самообороне.       — Детей? — переспрашивает она.       — К нам на удивление часто обращаются с таким запросом.       — Разве это не дело для какой-нибудь школы.       — Верно, и нужен хороший учитель. Заниматься с ними раз в неделю-две, на территории штаба.        — Вы готовите детей к войне?       — Ни в коем случае, просто даём возможность научиться за себя постоять.       — Я…я подумаю, говорит Анни.       — Хорошо, только дай ответ поскорее, у меня уйма работы.       Она возвращается поздно. Ходила по городу, играла с бродячей кошкой, торчала у реки и думала: стоит ли ей помогать детям учиться постоять за себя? Она не выбирала быть сильной, её заставили…силу вбивали в неё ногами и руками…в то же время…хоть учёба и принесла немало страданий — ей нравилось быть сильной. Это было тем, что давало стабильность…опору. Может, в конце концов, это не так уж и плохо — помогать детям становиться сильнее. Только какой из неё чёрт побери учитель…для детей?        Толкает дверь квартиры, там на удивление тихо, странно. Она напрягается, держится так чтобы можно было обороняться при случае. Неужели кто-то, наконец, захотел свести счёты с элдийкой побывавшей на острове Парадиз.       Раздаётся оглушительный рёв и свет бьёт в глаза.       — С днём рожденья! — кричат люди перед ней.        Отец, Райнер, Пик, миссис Браун. Что они здесь делают. Точно сегодня ведь её день рождения. По крайней мере, так говорил ей отец.       Она раздражённо машет на собравшихся рукой.       — Хватит, ты просто выдумал эту дату, отец, — говорит Анни.        Откуда ему вообще знать, когда именно она родилась.       — Ты своим лицом испортила всем настроение, — бросает Райнер, усаживаясь за стол.       — Ха? Это мой день рождения, какое дело мне до чужого настроения?        — Так значит ты согласна, что твой день рождения именно сегодня? — заявляет Пик, занимая место подле Райнера.       — Перестаньте спорить, садитесь за стол, — уговаривает всех Карина Браун.       Она устраивается подальше от Райнера, отец прямо напротив неё, сидит с Кариной, рассказывает ей что-то смеясь. Она вообще в последнее время видит их вместе слишком часто. Не может быть…нет, не может этого быть…она не хочет быть Райнеру сестрой.       Карина Браун испекла пирог. И он и вправду довольной вкусный. Сладкий, но не приторный, и кислит совсем немного.       — Ты помнишь? Порко тогда вспахал носом землю, — рассказывает о чём-то Райнер.       — Ты что-то придумываешь, Райнер, — противится рассказу Пик.       — Потому что он сам тогда вспахал носом землю, когда получил пинка от Гальярда, — говорит Анни.       — За что ты меня так ненавидишь, Анни, — вздыхает Райнер.       — Не ненавижу, говорю как было.       Они болтают ещё какое-то время, приборы стучат по столу, от пирога не остаётся и крошки. Наболтавшись все расходятся на прощанье желая ей долгой и счастливой жизни, она желает отцу спокойной ночи и свет в комнатах гаснет. Теперь сидит в темноте на своей кровати. Думает о том, что стоит быть помягче с Райнером, иногда хочется его придушить, но в целом…это же Райнер. Думает о том, что стоит не переедать сладкого…хотя те пончики из пекарни на центральной улице ей бы хотелось. Думает, о том, что и сама не помнила о своём дне рожденья, с чего бы о нём помнить Армину.       Слышит звон. Думает ослышалась. Звук камня, ударяющегося в окно. Один раз, затем долгий перерыв, и затем снова удар о стекло. Она поднимается, аккуратно следует к шторам, выглядывает из-за них. Не знает, зачем скрывается, но вдруг там что-то опасное. Видит сквозь темноту светлую макушку в свете фонаря. Человек там выглядывает что-то под ногами. Она осторожно опускает щеколду, отворяет створки, высовывается, смотрит вниз, но ничего не говорит, ждёт пока фигурка, наконец, поднимет голову.        Армин всё же находит ещё один камушек, выпрямляется, замахивается.       — Анни, — удивлённо и испуганно вскрикивает он, камень выпадает из ладони, замершей в воздухе.       На улице почти ночь, не стоит так кричать, думает она.       Видит, что он запыхался, пиджак держит в руках, рукава рубашки закатаны по локоть, подтяжки на плечах перекручены, волосы откинуты назад, и дышит он тяжело.       — Ты что, бежал сюда?       — Да, и, видимо, опоздал.       — Видимо.        Он молчит, думает о чём-то, потом резко дёргается будто вспомнив, перекладывает пиджак с локтя на локоть, в ладонях появляется коробка, вытягивает её на приподнятых руках.       — С днём рождения!        Если Анни не подводит взгляд, это именно те пончики, на которые она сегодня глазела.        — Вряд ли я до тебя их докину, — снова теряется он. — И извини, что опоздал.        — С кем ты был? — облокачивается она на ладонь, оперев локоть о подоконник.       — А?       — С кем ты был, что так опоздал.       — С Мюллером, с кем же ещё.       Наверно он удивлён, обычно она вообще не спрашивает его где он и с кем, проводил время. У неё в целом нет причины ему не верить. Особенно когда видит, как он мчался сюда со всех ног.       — Так что, ты зайдёшь? — спрашивает она.       — Не хочется беспокоить твоего отца…       — Тогда забирайся через окно.       — На второй этаж?        — Придумай, что-нибудь.       Он вертит головой по сторонам, кажется, и правда пытается исхитриться как можно это сделать. Вероятно, строит в голове целый план. У самой Анни получилось бы это сделать, она уверена. Но для Армина это невозможно.       — Я пошутила, — говорит она без тени юмора в голосе.        Она правда пошутила.       — Анни-и-и, — стонет он, — я никогда не понимаю, когда ты шутишь, а когда говоришь серьёзно.       — Так и быть, я тебя впущу.       Она улыбается, глядя на него сверху вниз. Пожалуй, пусть её день рождения и правда будет сегодня.