Он сказал нам прожить долгие жизни

      Чем ближе возраст их дочери подбирается к четырём, тем активнее она начинает говорить. Справляется уже почти со всеми звуками, только "р" ей никак не даётся. Казалось, она менялась день ото дня, он просыпался и девочка, умела уже нечто абсолютно новое — вот и сейчас, сидя на диване, она активно как никогда пояснила нечто очень важное, плюшевому медведю, и Армин пытался вслушаться в её голос.       — У вас много лаботы мистел медведь! — лепетала она, проглатывая звонкие буквы.        Армин раздумывает, что именно эти слова она говорит неспроста, и мысль эта зашла бы и дальше, но Анни, отвлекает его, дёргает за ворот рубашки поправляя тот, аккуратно укладывает на груди галстук.       — Знаешь, я ведь и сам могу это сделать, — говорит он, не желая заставлять её порхать вокруг себя, будто он не мужчина, а беспомощный мальчик.       — Тебе не нравится, когда я это делаю? — спрашивает она.        — Мне нравится, просто…       — Мне тоже нравится, поэтому я это и делаю.       — Ох, хорошо...       — Мистел медведь нет-нет, сегодня вы остаётесь лаботать! — доносится до него.       Всё-таки эта игра лишь отражения извечных домашних разговоров: “У меня много работы”, “Папа вернётся поздно”, это их дочь слышит с завидным постоянством. И ему от этого стыдно.       — Готово, — наконец произносит Анни, убирая ладони, и осматривает его с ног до головы. — Мне кажется, ты похудел. Снова пропускаешь обеды?       — Нет, тебе кажется.       — Что ж…надеюсь, у Фалько и Габи будет много вкусной еды…       — Так вот почему ты полна энтузиазма пойти, чтобы не готовить сегодня дома, — шутит он и она будто бы дуется, но это тоже в шутку — часть их семейной игры.       —  Они наши друзья, я должна испытывать энтузиазм…       Скорее всего, она даже искренна — где-то наполовину.        — Еда? — раздаётся звонкий голосок, медведь падает на пол и дочь поднимается на ноги, вертя головой по сторонам.       — Никакой еды, мы опаздываем, — сообщает ей Анни.       — Я хочу есть, — поджимает губы малышка.       — Ты ела недавно.       — Ну-и-што! — забывает дочь про паузы между словами.       Армин берёт её, возмущённую, на руки, и она обхватывает его за шею. Смотрит на Анни недовольно. Их дочь частенько объявляет для себя мать врагом номер один, обычно это длится минуту или целых две, если обида по-настоящему сильна, потом она конечно же всё забывает. А вот на него её маленький гнев никогда не направлен — он ведь во всём ей потакает. Из-за этого правда, ему с лихвой достаётся от Анни. Такая вот странная справедливость.       Людей у церквушки собралось множество, здесь и кто-то с его работы, и многие жители элдийского района, и даже марлийцы, кому повезло получить приглашение. А вот журналистов — нет. Он вспоминает, их с Анни свадьбу, которая привлекла бесконечно много ненужного им внимания, рад за Габи и Фалько, что их радостному дню никто не помешает. Вспоминает, тот день, Анни взволнованную до ужаса, помнит так хорошо, будто всё было вчера, улыбка сама собой появляется на лице, ведь это хорошие воспоминания. Одни из лучших. Лучше этого — только их дочь. С годом хороших воспоминаний становится больше. Однажды их станет настолько много, что плохие погрязнут под ними и будут почти забыты. Ему хочется верить, что так будет для них всех.        Крохотная ладошка упирается ему в лицо требуя внимания. Кажется, малышка уже некоторое время, безуспешно пытается привлечь его интерес.       — Что случилось?        Она тянет руку вперёд, кричит:       — Лайна, Лайна!       Там, дальше, в саду, он видит светлую шевелюру Райнера, возвышающегося среди стайки девушек, одна моложе другой, кажется, прямо сейчас, один из спасителей человечества, купается во внимании и славе. Они направляются к нему, и пока тот не успел их заметить, Анни довольно громко произносит:       — Чего это ты тут Райнер, прикладываешь все усилия, чтобы показаться умнее чем есть?       Девушки оборачиваются на неё, переглядываются, начинают хихикать, прикрывая ладошками губы, изгибающиеся в усмешках. Они все такие пёстрые, что у Армина рябит в глазах, рюши слоями украшают юбки, и от воскликов и смешков ткани волнуются слой за слоем. Он раздумывает секунду, быть может, платье Анни совсем не модное и ему стоит подарить ей другое? Оглядывает её сверху вниз, но она кажется ему красивее всех здесь собравшихся. Простое светло-голубое платье, подчёркивающее фигуру там, где надо, и скрывающее места, которые прилично иметь закрытыми. Он чувствует себя идиотом от том, что простые мысли о своей жене могут так волновать его душу, но в эту самую секунду завидует сам себе. Анни оборачивается на него, смотрит с замешательством.       — У меня что-то на спине? — спрашивает она.       — Нет, — вертит он головой.       Дочь пинает его ногой, требовательно и решительно, напоминает ему:       — Лайна, Лайна!       Райнер наконец осознавая, кто именно решил уколоть его достоинство непрошеным выпадом, говорит:        — Анни, в какой момент ты стала вести себя как моя вредная сестрёнка?       — Так, разве мы с тобой не всегда были близки как брат с сестрой, — протягивает она.       Дочери все их разговоры совсем неинтересны, она тянет руки к Райнеру, и тому ничего не остаётся, как взять её.       — Иди сюда, Кнопка.       Райнер был тем, кто придумал это дурацкое прозвище. Теперь его использовало больше людей, чем Армину бы хотелось. Даже Микаса.       — Лайна! — восклицает она и просит усадить себя на плечи, — Покатай меня.       Райнер соглашается. У него попросту нет выбора. Особенно когда Анни смотрит на него требовательным взглядом.       — Только не урони её… — проговаривает она.       — Ох, а вы господин Браун и с детьми отлично ладите… — хихикает одна из пёстрых девушек.        — Этого у меня не отнять, — кивает он важно.       Армин глядит по сторонам, раз они нашли Райнера, тут должны быть и все остальные.       — А где…все?       Браун хоть и занят тем, что изображает самолёт, но всё же отзывается:       — Я видел Микасу, и Жана, но не вместе, кажется, они стараются держаться друг от друга подальше. Конни обещал удивить меня, как придёт, но пока не пришёл, надеюсь, он не рыдает где-нибудь в углу отверженный новой дамой. Пик, где-то у стола с шампанским вместе с Капитаном.        — У стола с шампанским… — протягивает Анни, разворачиваясь всем корпусом.       — Там и закуски есть, — подсказывает Райнер.        Армину закуски неинтересны, его беспокоят слова друга о том, что Микаса и Жан обходят друг друга стороной. Это началось не вчера и не сегодня. Когда они все собираются, со стороны кажется — всё в порядке, эти двое мило улыбаются и даже перекидываются дежурными фразами, но он очень давно не видел, чтобы они оставались наедине. Он даже пытался вызнать у Жана, что же случилось? Но тот отвечал, что не делал ровным счётом ничего. Армин верил, друг не стал бы врать. Дело было в Микасе, а та отказываться говорить на эту тему вообще.       “Тебе кажется”, — заявляла она.        Они следуют к столу, заваленному закусками — роскошь конечно, но он знает, это подарок спасителям человечества.       Дочь остаётся с Райнером, та не отлипнет от него, даже если умолять на коленях. Армин был почти уверен, это выверенный и хитрый план его жены — привязать малышку к Райнеру настолько, чтобы Брауну приходилось с ней нянчиться, пока Анни наслаждается мимолётными минутами свободы. Вот она — месть за всё их совместное прошлое. Порой Анни его пугала.        У стола находятся Пик и Капитан, поодаль от них Оньянкопон, его жена Эсми и три их дочери, которые так быстро росли, что Армин не успевал этого замечать. Порой девочки играют с их дочерью, но чаще она предпочитает проводить время с кем-то из их друзей, нежели с другими детьми. Малышка обожает Райнера, без ума от шуток Конни, и по какой-то причине постоянно издевается над Жаном, заставляя катать себя на спине. Пик, дочь немного побаивается, а при виде Капитана становится такой спокойной, будто её подменили. Микасу любит не меньше чем Райнера, и всё оттого, что "тётя" Микаса позволяет куда больше чем Анни. А ещё была Хитч… и при виде Хитч она непременно начинала плакать.       — Армин! Анни-чан, — лучась счастьем приветствует их бывшая титан Рикша, — День кажется в десять раз лучше, когда не надо работать. Нам надо чаще устраивать свадьбы. Вот вы Капитан…не думали жениться?!       Леви Аккерман смотрит на неё с сомнением и молчит. У девушки щёки пылают, и выглядит она чрезмерно бодрой.       Капитан бросает:       — Пик предпочла алкоголь, ожиданию праздника.        — Ну раз уж здесь его поставили, кто я чтобы себе отказывать, — заявляет Пик, протягивая Армину бокал. Он берёт тот из вежливости. Со временем понял, что алкоголь не вызывает в нём особого интереса. От того путалось сознание, а он больше другого ценил в себе холодный рассудок.       Капли шампанского летят в стороны, когда ему на плечо приземляется тяжёлая ладонь.        — Неужели ты подрос! — восклицает господин Леонхарт, — Моя дочь меняет тебя к лучшему.        Он, конечно же, не вырос ни на сантиметр — ему давно не шестнадцать и не восемнадцать, даже не двадцать пять. Он на секунду задумывается, может дело в обуви, потом понимает, отец Анни просто хохмит.       — Господин Леонхарт, — отзывается Армин.       — Папа, и ты здесь.       — Конечно здесь, Габи и Фалько нам как родные. Но погодите…где моя драгоценная внучка?       Анни указывает небольшим кусочком хлеба куда-то в сторону.       — Я оставила её там, мучить Райнера.        — Вы с Армином такие бестолковые, — вздыхает Леонхарт, — Пойдём, я заберу её у этого остолопа, чтобы с ней чего не случилось.       Анни пожимает плечами, и сообщая ему одними глазами, что отойдёт удаляется в толпу. И Пик спустя пару минут растворяется там же. У стола остаются лишь он, и Капитан Леви, оба глядят на торжество так, будто им с трудом верится, что жизнь может принимать такой простой оборот.       — Как дела в правительстве? — спрашивает Леви.       — Неплохо, программа ненападения, что мы разрабатывали последние годы, полностью себя оправдывает.       — Программа ненападения значит…       Он поглядывает на носки своих ботинок, мнётся на месте, затем решает сказать то, о чём никому пока не говорил:       — Мне предложили занять место Мюллера в парламенте. Тот уйдёт на пенсию однажды, хоть и это, скорее всего, случится лишь через год или два.       — И что, согласишься?       — У меня будет больше возможностей влиять на решения коалиции. Защитить Парадиз отсюда…       — А что твоё чудовище?       — А?       — Больше времени влиять на решения, меньше видеться с дочерью.       — А это… — протягивает он, — Как-нибудь…как-нибудь…придумаю…       Кто-то врезается в стол рядом с ними, пара бокалов опрокидываются, разливая содержимое по скатерти, он оглядывается и звонко вскрикивает от неожиданности:       — Микаса!       Девушка, казалось, робко пробиралась, озираясь по сторонам, и не заметила появления преграды.       — Извините, — роняет она.       Леви кидает на неё взгляд, полный усталости и осуждения.       — Вы паршивцы, отвоевали у судьбы возможность жить, как вам вздумается, и тратите время на глупости. — говорит он.       Церемония начинается лишь спустя час. По толпе ходят слухи, что молодая мисс Браун подумывает сбежать с собственной свадьбы. Но Армин уверен, это всё глупые слухи, а Габи, скорее всего, просто нервничала как сумасшедшая.        Церквушка была всё той же, в которой они обручились с Анни, лишь убранства стали богаче. В городскую экономику вливалось всё больше и больше денег и это видно невооружённым глазом. Дочь сидит у Анни на коленях, и ведёт себя смирно, усади они её, ему на колени, сейчас бы обоим пришлось извиняться за её дьявольское поведение. Он видит, что ей безумно скучно — такие торжества не для маленького ребёнка.       — Мама, — шепчет она, — Я устала.       — Ещё немножко, — обнимает её за талию Анни.       Музыка начинается так неожиданно, что он даже вздрагивает, в проходе в лучах солнца появляется невеста, которую они все заждались. На её платье множество вышивки и искрящихся звёздами бусин, что слепят глаза. И фата какой-то нескончаемой длины. Наряд этот намного более вычурный, чем был у Анни, но парой лет назад и время было совсем иное. Тогда за плечами человечества нависала трагедия неописуемых масштабов. Трагедия эта никуда не делась, вот только люди старались о ней забыть, укрыть боль за вычурными платьями, блёстками и вышивкой.        Там у алтаря Фалько волнуется так, что готов потерять сознание — лицо его бледное видно даже издалека. Когда молодые обмениваются клятвами, к общему удивлению Габи рыдает в три  ручья, виснет на шее у счастливого жениха, а тот, наоборот, не проронил ни слезинки. В какой-то момент бывшая мисс Браун, а теперь, видимо, миссис Грайс обнимает и сидящего в первых рядах Капитана. Армин не видит его лица, а всё бы отдал, чтобы увидеть.       Церемония ещё не завершена, а он краешком глаза видит фигуру, стремящуюся улизнуть из зала. Он узнает её когда и где угодно — свою подругу детства. Наклоняется к уху Анни, под внимательный взгляд голубых глаз собственной дочери:       — Я отойду, догнать Микасу.       Анни смотрит на него растерянно, но согласно кивает.       На полянке перед церковью пусто. Сложно понять, куда скрылась Микаса, он огибает высокий дом, выстроенный в готическом стиле, вдалеке видит кустарник, если и искать кого, так, там. И правда, за плотной изгородью из зелени скрыты качели, на которых он видит фигурку Микасы, укутанной в шарф.       — Микаса…       — Армин… — удивляется она.       Он подходит ближе, усаживается рядом, спрашивает:       — Что-то случилось?       — А нет…просто… — девушка отводит взгляд, прячем его в алых розах, растущих на кустах.       Они молчат какое-то время, он вздыхает и, наконец, говорит:       — Вы с Эреном говорили, что я человек, который может найти выход из любой ситуации.       Микаса смотрит на него, распахнув свои тёмные глаза шире обычного.       — Это правда, – роняет она.       — Так скажи мне, что случилось, я дам тебе совет. Не обещаю, что хороший…       — Ничего не случилось.       — Хорошо. Тогда я сам предположу в чём дело.       — Не надо… — говорит девушка почти обиженно. Догадывается, что он примерно может прикинуть, что же там в её голове.       — Жан оказывает тебе знаки внимания, и ты не знаешь, что с этим делать.       — Ничего подобного.       — И в какой-то момент это всё стало тебе небезразлично. Жан тебе…       Микаса немедля отрицательно вертит головой, перебивает его:       — Мы с Жаном друзья.       Видит, как она хмурится, по всей видимости, его выводы верные или почти верные. Только вот он соврёт, если скажет, что понял в чём именно тут дело. Чужая душа — потёмки.       — Боишься, что вот так вы разрушите вашу дружбу? — высказывает вслух предположение, которое сам считает неверным.       — Да, — соглашается она.        Врёт и не краснеет.       — Вы и так, не то чтобы в хороших отношениях сейчас, скорее в напряжённых.       Она оборачивается поспешно, и он видит, что в глазах у девушки стоят слёзы. Одна срывается вниз и катится по щеке. Увидеть, как плачет Микаса почти невозможно, но вот его подруга перед ним сейчас, ранимая больше обычного.       — Я чувствую себя предательницей, Армин, — шепчет она, утирая рукой слезу.       — Но почему?        Он знает почему, но это знание в его голове не сделает никому легче. Микаса касается шарфа, затем отдёргивает ладонь.       — Такая как я наверно и не достойна его носить.       — Глупости…Микаса.       — Иногда… — всхлипывает она, и слёзы собираются у той в горле, мешая говорить, — Иногда я забываю, как он выглядел…       Он опускает лицо, смотрит на газон под ногами. Ему это знакомо, иногда и ему сложно вспомнить его лицо, раньше это было легко, с годами...не так просто.       — Десять лет прошло… — говорит он.       И хоть он забывает черты его лица, голос Эрена стоит в ушах, словно это было вчера — эгоистичное, мелочное требование о том, чтобы любимая девушка помнила его вечность, или как минимум десять лет. Требование, которое Эрен никогда бы ей не высказал, потому что любил. Но ей оно было и не нужно, она и сама никогда не стала бы двигаться вперёд слишком поспешно.       — Жан тебя любит, Микаса, — произносит Армин, если не скажет этого, их диалог так никуда и не придёт.       — Знаю.       — Ты можешь закончить всё это, просто поговорив с ним. Избегать друг друга бессмысленно.        Микаса снова отрицательно вертит головой не отваживаясь смотреть ему в глаза.       — Не готова просто поставить крест на ваших отношениях?       — Я не знаю, что делать…я испорчу ему жизнь…       Армин понуро вздыхает.       — Тогда…просто начните встречаться, и потом разберётесь...       Девушка рядом с ним снова всхлипывает.       — Я ужасная женщина, Армин…я не должна чувствовать ничего из этого…       — Неправда. — говорит он спокойно, — Ты просто живой человек. Нет никакого предательства в том, что ты живой человек, который испытывает чувства. Эрен мёртв…Микаса.       Он никогда не говорил этого вслух. Никогда. Тишина холодная и липкая висит между ними, посреди жаркого летнего дня. Если прислушаться, можно услышать как веселы и счастливы люди в церквушке. Даже голос Габи, что доносится сквозь высокие бойницы, и тот можно расслышать.       — Никто, никого не предаёт. Эрен хотел, чтобы ты была счастлива.       — Я хочу хранить память о нём…вечно…вечно… — шепчет она, борясь со слезами.       — И ты сохранишь. Для этого не обязательно отказывать себе в счастье.       — Армин я…       — Капитан сказал, мы тратим жизнь за которую боролись, на глупости. Я думаю, Эрен был бы с ним чертовски согласен. Эрен не смог остаться с нами, он никогда не сможет разделить с нами все те настолько же счастливые, насколько и глупые моменты, что сейчас происходят. Ты знаешь его, он бы был зол, что ты тратишь жизнь на сожаления.       — Но ведь если бы Эрен был с нами…       — Но его нет.        Они сидят в тишине какое-то время, но немного погодя, Микаса касается шарфа, в этот раз без тревоги, гуляющей по телу, она кажется даже улыбается краешком рта, или ему это просто мерещится.       — Возможно, ты прав, Эрен бы разозлился на то какая я дура…       — Не забывай только, он и сам был дурак. Если подумать…мы все трое были круглыми дураками.       — Только не ты Армин.       — Я скрывал это лучше других.       Он потирает колени, поднимается, вздыхает в который раз, говорит ей то, что считает особенно нужным в этот момент:       — Думаю, чтобы ты не решила, ты примешь решение, которое будет для тебя лучшим. И чтобы ты не решила…я всегда рядом Микаса.        Празднество закатили прямо в элдийском квартале, и хоть он сам этого не видел, но говорят, молодые ехали по дороге, и каждый житель большой торговой улицы, высунулся из окон своих магазинчиков, чтобы поздравить их. И вот теперь, в большой, но довольно старой зале, люди танцуют и предаются веселью. Если Армину не врут его глаза, там Конни крутит Шарлотту в танце и та, пригубив вина, в общем-то даже не против.       — Слушай Армин… — говорит ему Жан появившейся откуда-то справа, затем тоже цепляется глазами за Конни ведущего в танце марлийку, — Не соврал ведь...и правда пришёл на свадьбу с этой женщиной.       — Они пришли вместе? — удивляется Армин.       — Ага, она ему не подходит, на мой взгляд, но сердцу ведь не прикажешь.       — Да-а-а… — протягивает он в ответ, — Ты хотел, что-то спросить?       — Ты не видел Микасу? Весь день не могу её найти.       Армин раздумывает стоит ли подсказывать Жану? Он видел её недавно, они разминулись в коридоре, кажется, она собиралась уходить. Стоит ли ему говорить или нет. Стоит ли вообще вмешиваться? Он мысленно просит у Эрена прощенья, и отвечает:       — Она собиралась попрощаться со всеми и уходить, сможешь встретить её у выхода.       Жан кивает, срывается с места, Армин провожает его глазами пару секунд, затем открывает рот и кричит в спину:       — Удачи!        Ему хочется, чтобы Микаса была счастлива. Быть может, он не прав, быть может, он слукавил, говоря с ней, выдал своё представление об Эрене за истину. Но думать об этом, лишь бороться с самими собой, а не с Эреном. Эрену уже всё равно.       Он видит, как Райнер кружит Габи в танце, подхватывает кузину на руки и она хохочет так заразительно, что смеются и все вокруг. Фалько танцует с Каей приехавшей в Марли ради такого важного события. Армин видит, как хлопает в ладоши всё семейство Браунов и Грайсов. Пик как и все заливается смехом сидя на диване и вскидывая вверх очередной бокал. Елена притопывает в такт музыке ногой, оперевшись на стену, рядом с ней, на стуле сидит Капитан. Плеча Армина легко касается чья-то ладонь, он оборачивается. Видит лицо Анни:       — Хочешь потанцевать? — предлагает ей.       Она крутит головой отрицательно.       — Есть предложение получше.       — Какое же?       — Сбежать отсюда домой.       — Я не мог дождаться, когда ты это предложишь, — смеётся в ответ. Затем шарит глазами по сторонам, — Только вот не могу не заметить, что ты где-то потеряла нашу дочь.       — Она сегодня останется у отца. Он вне себя от счастья, она…не могу сказать того же. Но ей крупно повезло, что отец сменил методы воспитания, и ей не придётся отрабатывать удары.       Армин думает, что в конце концов остаться на денёк с дедушкой это не наказание, и берёт Анни за руку, ведя к выходу.       — Даже не попрощаемся? — усмехается она.       — Им всем не до нас.       — Согласна. Ты иногда принимаешь очень правильные решения.       — Только иногда?       — Не зазнавайся.       — Хорошо…хорошо.       Краешку его сознания интересно, добрался ли Жан до Микасы. Вполне вероятно, прямо сейчас молодой мужчина, нервно зачёсывая волосы назад, стоит перед девушкой, в которую влюблён бесконечное количество лет и с трудом подбирает слова, и аккуратно, как только может, предлагает проводить её до дома. Возможно, девушка перед тем мужчиной, та, что пережила бессчётное количество потерь и потрясений, робко даёт ему на это своё согласие. Вполне вероятно спустя пару минут они идут нога в ногу по вымощенной улице и мужчина несёт глупости, рассказывая истории про их общих друзей. Кто знает, может девушка в ответ, смеётся, прикрывая ладонью рот. И спустя какие-то полчаса, и мужчина, и его спутница, доберутся до точки своего назначения, и там он спросит — может ли он провожать её домой чаще, а в следующую секунду смутится тому, как глупо прозвучал этот его вопрос. Но не успеет тот мужчина побороть смущение, как девушка улыбнётся и коротко ответит: “Да”. Возможно, всё было именно так, а может, и нет, Армин этого не узнает, хоть ему и интересно.       Сейчас перед ним своя жизнь и собственные заботы. На дворе прекрасный летний день, а впереди до безобразия свободный вечер. Они проведут его наедине, в своей маленькой квартире. Он заведёт граммофон, поставит одну из пластинок, что ему подарил Оньянкопон, и закружит Анни в танце. Она не будет смущаться или отнекиваться, ведь их там только двое. Юбки её голубого платья будут кружиться, а руки их крепко сцеплены. Деревянный паркет поскрипывать в так движениям. И она непременно будет смеяться и отводить глаза каждый раз, когда он будет смотреть на неё слишком уж влюблённым взглядом.