сложно

— ты совсем с дуба рухнул что ли? илья сонно моргает и все-таки пропускает в квартиру. в его доме всегда стерильные бинты, куча обезболивающего и бутылочка хорошего крепкого алкоголя. он не скупится на заботу, как и на язвительное словцо, но за этим всегда будет крыться бесконечная любовь, робко цветущая в его холодном саду. мулярчук дрессировщик, не иначе. магомед разваливается на диване в попытках спрятаться от окружающего мира хотя бы на пару секунд. хочется сделать выдох и насладится тишиной в голове, но только в мыслях летает навязчивое «а тебе кто нравится?» мне нравишься ты — что с лицом? вопрос от ильи кажется неправильным, ведь мага уже привык к другому синониму, поэтому губы в момент кривятся. то ли от боли, то ли от неприязни. — я в баре был. да, ему бы тонуть в алкоголе, чем в денискиных блядских глазах мулярчук только присаживается рядом и уверенными движениями обрабатывает рану ватой. подробности он и не просит, знает же, что халилов все-таки расколется. это просто вопрос времени. магомед уводит голову в сторону и все-таки смыкает веки на пару секунд. все из-за убивающей создание мысли, что он влип в дерьмо под названием блядские чувства, обрекающие его на верную смерть по имени ден. и пьяному маге совсем не стыдно: за жалость к себе и хаос в голове при виде сигитова, за слабость и устроенную драку в каком-то баре белграда. ему и радостно выбейте из него все дерьмо, которое зовётся «денис» просто они были разными до последней ниточки, до последнего сантиметра гладкой кожи, до последнего сокращения сердца, до последнего вздоха, спасающего организм. потому что с каждой минутой кислородное голодание чувствуется все сильнее органы, то и дело, отказывают магомеду казалось, будто они — два полюса одного магнита, два конца старой веревки, две стороны одной золотой монеты. только вот полюса всё-таки притягиваются, концы соединяются, а монета упрямо встаёт на ребро. и халилов вообще не ебет, что ему теперь делать — мне он нравится, понимаешь? — выходит на вдохе и глубоко в ладони. илья не дышит. сбить момент искренности оказывается сложнее. он даже и не спрашивает, кого именно собеседник имеет в виду, потому что и так все яснее ясного. только мага больше ничего не говорит, только натягивает одеяло до подбородка и переворачивается на другой бок. лишь бы чужие зрачки в сумерках не видеть. мулярчук хлопает себя по коленям, выключает свет на кухне и ложится рядом. бесит своей силой. сумел приручить большого сильного волка, обратив его в маленького щенка. конечно, илья будет бурчать во сне, иногда забавно пихаться, но вновь и вновь неловко, ненавязчиво поглаживать по растрепанным волосам, опаляя несвойственной, казалось бы, ему заботой. странный до жути, непонятный, но очаровательный до безумия этой своей странностью. и конечно, прежде чем уснуть, он все-таки отправит короткое сообщение в телеграмме: «он у меня. спит. ты ему тоже»

***

7:43 — где он? у дениса нервозно взгляд бегает до одного окна к другому. у ильи даже сон как рукой снимает. только и остается впасть в ступор, и монотонно ответить: — на диване. быстрые шаги нежданного гостя отдают громкой вибрацией пола. сигитов только медленно присаживается на диван и аккуратно стягивает одеяло с магомеда, опаляя кожу. а тот только дергается моментально со словами: — что ты здесь делаешь? — что с ебалом, мага? теперь этот вопрос даже смехом и рофлами не отдает. только горчит на языке слегка. на лице у халилова единичные синяки багровые с синей каемкой, а немного опухшая губа смело рассказывает о том, что происходило вчера. денис только снова напряженно хмурится, ответа ждет, но дожидается лишь очередного: — что ты здесь делаешь? — взглядом упрямо таранит илью, который все так же около двери маячит, даже боясь подойти ближе, лишь бы не нарваться. — ты запомнил этих уродов хоть? — денис только и успевает положить руку сверху одеяла, чтобы дагестанец не накрылся с головой. — запомнил-запомнил. — мага нервно перебирает пальцами и все-таки находит силы поднять голову. глаза в глаза. — этот урод — ты. илюха сзади только слегка кашляет в кулак, чтобы сбить минуту тонкого молчания, которое будто первый лед на озере — единственный шаг и трещиной пойдет. — я в магаз, наверное. — руки у него не слушаются, вешалка отрывисто скребет пол, а дверь захлопывается лишь с пятого раза. тишина денис смотрит, не моргая, все еще держит руку на одеяле. — и что оно значит, это твоё вечное «всё хорошо»? — спросил мага его, протянув стаканчик кофе из новой кофейни. — это значит: «вам стоит думать, что у меня всё хорошо». а как там на самом деле, знать необязательно. — ответил ден, насквозь поражённый тем, что у него впервые этим поинтересовались, и тем, как страшно горчит кофе. и именно это стало началом конца для халилова — что ты здесь делаешь? — вопрос уже теряет свой первозданный смысл. сигитов только усмехается и все-таки встает с дивана. закуривает прямо в квартире, хотя хата и так была прокурена до ниток белья и штор. илья не заметит. пиздит, заметит уж точно. магомед только наблюдает, как зажигается табак на конце, как ден аккуратно подносит сигарету к губам и как немыслимо долго делает первую затяжку. как выпускает дым в потолок. — слабо сказать тебе, да? — слова горчат, как и тот первый совместный кофе на улице. — что? — мага непонимающе хмурит лицо и тот час же кривится еще сильнее из-за боли в губе. — что я нравлюсь тебе. у халилова холодный пот выступает на лбу. кажется, что еще секунда, и капли с кожи сорвутся в путь бесконечности этого разговора. его трясет. — это не так. — пиздеж. сигитов опускается на уровень чужих глаз и ждет-ждет-ждет, пытается хоть один, сука, раз вытравить правду, но надежда блекнет после очередного: — это не так. просто грудь у магомеда ранениями ментальными изрешечена фальшью так, что и целого места не осталось. ему к себе подпускать больше никого не хочется, чтобы не терять снова, но сигитова не подпускать не получается. мага переполнен словами, но не может ничего сказать. он же мог все исправить. прямо сейчас. поставить наконец-то все на свои места. конец. точка, блять. проебался ты по всем фронтам, халилов — слабак. — смотрит, словно взглядом можно убить. денис тушит сигарету о тумбочку, сразу же прикидывая, сколько будет должен илье за новую. — такой же, как и ты. все закручивается в снежный ком и летит куда-то вниз. — уебок. — магомед только смотрит в ответ в попытках увидеть его зрачки. обкуренные, закрывшие радужку напрочь. это вышибает все мысли разом. и денис срывается и грубо целует того. держит, чтобы не смел вырываться, прижимается, кусает губы и чувствует чужой стон. поцелуй только отдает потом и кровью и все становится на свои места. в один миг, почти незаметно. дагестанец больше не вырывается, он тупо смотрит своими охуенными глазами и просит пустить его. и ден отпускает. настолько, чтобы поднять хрупкое тело с дивана и заключить в объятья. настолько, чтобы успокоить придурка и рвано поцеловать куда-то в глубь шеи. настолько, чтобы услышать сдавленное "нравишься". настолько, чтобы понять, что проебались они оба. оба по уши в этом говне.