Искажённые сказки

      Прижавшись к ссутуленной фигуре в поисках долгожданной ласки, ты не могла понять в какой момент отношения с Идией зашли в тупик. Почему он зачастую так недоволен твоим присутствием?       Старший Шрауд всегда вызывал своей тёмной аурой отрешённости невероятный интерес в твоей душе: непонятый миром, тихий и угрюмый. Этого парня хотелось обнять и скрасить надоевшее — как казалось тебе — одиночество.       И каким же невероятным трепетом обратился медовый взгляд в твою сторону, каждый раз задерживающийся на пару секунд дольше положенного. Это явно была обоюдная симпатия, что не давала покоя по ночам.       Ты до сих пор помнила ту неловкость, когда пошла на отчаянный — со слов подавившегося смехом Эйса, — шаг: сблизиться первой. С нескрываемым ужасом отшатываясь от Идии, что в ответ съёжился в толстовке, скрывая лицо тканью капюшона, попросту отворачиваясь.       — Оставь меня… — было больно. Ты не смирилась.       Поначалу.       Невооружённым взглядом легко было заметить, как во время ваших встреч, которые он стеснялся называть свиданиями и которые происходили только из-за твоей настойчивости, его зрачки расширялись, как учащённо начинала подниматься грудная клетка и как лазуритовые волосы обретают оттенок янтаря от невинных прикосновений.              Эти чувства были до того приторны, что хотелось отстраниться от необычайной теплоты закрытого юноши. Однако… Идия стих так же быстро, как теряет свою силу огонь, когда осознал, что поцелуи не обязаны быть нежными и зачастую обращаются в страстные и жадные укусы, как приятно забираться холодными руками под одежду, бесстыдно нащупывая кромку нижнего белья, как, оказывается, просто заполучить то внимание, которое он хотел.       Со временем создалось впечатление, что всё, чего он желал от тебя стало должным: играть роль внимательного и заботливого партнёра больше не имело смысла.       Присваивать, а не отдавать — в ваших любовных переживаниях он считал именно так.       И первоначальная жалость на слова о персональном несчастье и всеобщей глупости переросла в раздражение. Пришло понимание — зачастую все его проблемы всего лишь выдумка.       — Сладкий, — слишком фамильярно, но когда-то он был в восторге, чуть не не пища и покрываясь мурашками от удовольствия тайных прозвищ, произнесённых на острое ушко в центре переполненного коридора. — Посмотри на меня, пожалуйста, — ты тянешь губы к его, стараясь получить мимолётное прикосновение: так соскучилась без Шрауда после очередной продолжительной ругани, когда высказала всё, что крутилось горькой правдой на языке. А он…       — Подожди! — он и не понял случившегося.       Ощущение, будто бы он оттолкнул не словесно, а физически, покрасневшим взглядом следя за быстрым перемещением на экране. И никакой необычный макияж в стиле земных субкультур или короткая юбка, которую натягиваешь на бёдра в попытке угнаться за чужими фетишами, не могут завлечь Идию обратно в объятия.       И ты ждёшь, свесив ноги с кровати, болтая ими, отвлекаясь на разглядывание холостяцкой — иначе и не охарактеризовать этот бардак — комнаты. Ни ни через пару минут, ни через пять парень не оборачивается, продолжая держать близко к лицу гаджет, перебирая пальцами по кнопкам.       В груди разгорается злость: хочется вырвать телефон из ладоней, как это делала твоя мать в родном мире; показать, кто здесь главный и как достало безразличие с извечным «потом».       — Посмотри на меня, Идия! — гнев выплёскивается. Юноша же, чуть развернувшись, не скрывает недовольства: глаза в нечитаемом прищуре, словно одновременно излучает ненависть и страх, что совершишь что-то неверное, обязательно ранящее несколько потустороннюю сущность. По мнению Шрауда: ты всегда только так и делала, пользуясь его персональной слабостью. — Сколько можно?!       — Что?       — Игнорировать меня!       — Когда я это делал? — и он словно не осознает и не помнит всего того, что происходило между вами в момент разборок. Лишь разочарованно стонет от шума проигрыша. — Из-за тебя я сейчас потеряю первенство на сервере!       — Ты издеваешься?! — смартфон всё же оказывается в твоих руках. Из динамика доносится громкий пищащий звук, сенсор отвечает на прикосновения тёплой кожи и Идия дрогнет, изрядно быстро для своего обыкновенного состояния тянется из полулежачего положения, пытаясь схватить, притянуть ближе и явно успокоить в обычной манере «разбушевавшуюся ревность», которая стоит поперёк бледного горла. Ему всегда чудилось, что творящееся с твоей стороны — противоестественные женские проблемы, которые не должны касаться мужчин.       Ты не даешься, вскакивая, начиная возмущаться на повышенном тоне, отходя к самой двери, что ведёт на лестницу в общую гостиную, чтобы парень не успел сграбастать на постель, прижать к подушкам и попытаться подавить, стаскивая одежду и гипнотизируя мистическим шёпотом. Он отлично справлялся с подобной страстью, не смотря на его ауру заупокойной души.       Ссора почти оканчивается на: «Ты недостаточно любишь меня!» — из тонких уст, которые так и не смогли завладеть и обуздать несносный девичий характер. Тебя же трясёт от подобного.       — Я вернусь на Землю и не скажу об этом! Брошу тут! Оставлю одного навсегда! — трясёшь сжатыми кулаками, облокачиваясь спиной на дверь. Хочется осесть на пол, схватиться за голову, потому что кажется, будто никогда эти отношения не перерастут порог начальной стадии, когда вы только и делаете, что обвиняете друг друга, не способные осознать всю глупость собственных слов. Неужели он действительно не желает большего?       — Возвращайся, — лениво пожимает плечами. — Всё равно не получится: ты же непутёвая, — тебя прошибает током. Вот его настоящие мысли. И видимо интуиция была права, когда вместо бабочек в животе копошилось подобие червей — предзнаменование, что ты надоела. Он насытился. Что он еще мог получить от тебя? Мог ли Идия вообще ответно любить или только пользовался для познания новых ощущений, которые ты наивно и безвозвратно подарила ему?       Ярость накрывает волной. Хочется ответно сделать больно: рука, держащая телефон, непроизвольно замахивается — кажется, он не может и часа провести без него? — и техника летит куда придётся, пока ты хлопаешь дверью, потрясённо оглядывая снующих студентов, что подслушивали и скоро разнесут по всем закоулкам колледжа сплетни о главе общежития и его девушке.       По глухому стону и вскрику сзади понимаешь, что попала прямо в цель. Надеешься, что в зубастое лицо. Да, слухи о бывшей девушке принесут вам двоим только пользу. Наконец-то ты сможешь спокойно отделаться от поганого чувства, которое не приносит счастья.       Ком слёз стоит в горле, ступени Игнихайд быстро сменяются желтоватым газоном. Кутаешься в куртку, пробегая мимо Орто, кивая ему на вопросительно приподнятые брови. Мальчишка, спроваженный братом, опускает плечи, теряя интерес к умирающей природе. Робот смотрит тебе вслед, просчитывая, что именно могло случиться между вами. В железной голове противно пикает мысль, что ты и без того слишком терпелива к их семейству и однажды тебе надоест уходить с печалью и болью в душе. Может быть это «однажды» только что произошло?

~~~♡~~~

      Орто оказывается прав. Но только частично.              Вы миритесь с Идией через месяц.       Месяц, в течении которого старший Шрауд изгрыз все ногти и нервы, не находя покоя, потому что в этот раз ты не пришла первая.       Прилюдно игнорировала, звонко отвечая на комплименты. Парень же злился, избавляясь от раздражения в сети, своими постами и комментариями под многочисленными чужими личинами искривляя домыслы по поводу вашего расставания.       Но кто мог вообще поверить, что ты оказалась «чересчур жестока»? Все прекрасно видели в каком состоянии ты выходила в тот вечер из его комнаты. И даже синяк, расплывшийся фиолетовым пятном по лицу, который он старательно прятал, не мог оспорить всеобщее мнение, что ты правильно сделала. Да и разве это не было закономерно? Поставить точку в отношениях с человеком, что больше похож на ехидного трупа?       Что еще больше нервировало и доводило до дрожи, так то, что извечно весёлый и внезапно осмелевший Траполла, твой друг-дурак, перестал скрывать увеселительное студенческое занятие: ставки на абсурдные вещи. Одним из таких споров была продолжительность ваших отношений. Красноволосый потрясал толстым блокнотом, крича тебе что-то вслед, пересчитывая монеты с проигравших, повторяя словно мантру: «Т/И достойна большего!». А ты… ты смеялась.       А ещё это обижало до скрытых слёз, которые то и дело появлялись в уголках его глаз. Идия никогда бы не подумал, что его можно ввергнуть в подобное состояние.       Как ты могла бросить его?! Это он тебя бросил! К сожалению, никто в это не верил.       Это нервировало и доводило до дрожи. А ещё обижало.       Как ты могла бросить его?! Это он тебя бросил!       К этому добавлялось и то, что Орто видел ситуацию под всеобщим углом, в какой-то момент — не в силах больше терпеть стенания родственника, — притаскивая охапку цветов, безбожно произнося ложь про исследования, что Идия, как мужчина, обязан идти первым, а не ждать извинений за длинный и противный язык.       И он шагает. Неуверенно стучась в дверь Ветхого общежития, раздражённо слушая Грима.       — Она не дома, — хлопок перед носом. Опустошённость на сердце. Спустя пару мгновений блохастый котяра высовывается из окна, продолжительно насмехаясь, но давая подсказку: — ищи её в оранжерее пока не поздно.       Ошарашенный, он чуть ли не бежит туда, по пути растрепав букет, замирая на повороте от увиденного: прикрывая ладонями раскрасневшееся лицо, ты хихикаешь с шутки Кингсколара.       Развалившийся в траве принц-лев, удовлетворённо постукивает хвостом, с каким-то подозрительным для Идии взглядом следя за женской фигуркой, обводя её раз за разом, чуть ли не облизываясь. Ты же, как будто специально, непозволительно близко к нему — на деле в двух метрах и на скамье, — поджала тонкие ноги, скинув обувь, обнажив изящные щиколотки, продолжаешь орудовать карандашом по бумаге, то и дело хитро поглядывая в сторону Леоны, словно отвечая на его искру. А тот только и рад, подставляя лицо под лучи пробивающегося через стекло солнца, давая рассмотреть свою персону полностью.       Шрауд и забыл, что ты когда-то занималась рисунком, что где-то в столе лежат его многочисленные портреты из-под твоей руки, которые однажды ты перестала дарить: не ценил.       Нет, так не пойдёт! Синеволосый встревает, молниеносно выныривая из кустов, садясь рядом.       — Т/И! Я так долго искал тебя! — почти кричит, прикусывая нижнюю губу до крови, тыча цветами в испуганное от неожиданности лицо.       Ты дрожишь, роняешь блокнот, пытаясь отклониться от удушающего запаха пыльцы, что осел в носу. Но Идия хватает ледяной рукой за плечо, не позволяя отстраниться, тонкими пальцами цепляясь, кажется, сквозь плоть и кости.       Ужаленная гордость рвётся победным кличем из груди. Неужели бывший соизволил прийти первым? Но не поздновато ли? Хочется сорваться, съездить этим вялым букетом по лицу, но не можешь: Леона не настолько близок, чтобы раскрывать перед ним раненную циничным интровертом душу; он вообще считает, что ты зря потратила личное время на потомка Аида. Да и не повредит ли это вашему общению? Вдруг он устал от грозных женщин своей страны и бунт эмоций отпугнет его?       С невысказанными словами, ты остаешься наедине с Шраудом: принц же, почувствовав перемену и себя лишним, удаляется. И прежде чем он успевает окончательно скрыться, тонкие сухие и истерзанные губы накрывают твои в жарком поцелуе. Идия впервые ластится сам, без твоих намёков. Изголодался. Всё возвращается на привычные круги, потаённые желания то и дело всплывают в твоей голове вместе с сожалением. К тому же… личные планы поменяли направление. Как и ваша любовь.       Юноша не сразу замечает, что ты стала пассивной и постоянно занятой. Это колет самооценку, словно он так и не сумел забраться на прежнюю покорённую планку твоего сердца. А ещё его бесит, что Траполла, не отлипает от твоей персоны, не скрывает нового спора, ускорено записывая фамилии и денежные суммы во всё тот же блокнот, подмигивая тебе и изредка что-то тихо шепча, получая хмурый взгляд.       — Куда ты? — отмахиваешься, продолжая быстро есть в столовой, чтобы успеть к назначенному времени. — Хочешь, я помогу? — а ещё синеволосый стал черезмерно прилипчивым: теперь не ты, а он бегает за лишней минутой, которую вы могли бы провести вместе.        — Это скучно, — накидываешь лямку сумки на плечо, пытаясь избавиться от преследования.       — Но я хочу…       Ты понимаешь, что это нескрываемый контроль. Злорадствуешь в душе, что он боится потерять тебя, страшится, что ходишь на тайные свидания с кем-то другим, чьё имя начинается на «Л», хотя в жизни бы не позволила подобного. И проще уж согласиться, чем чувствовать обжигающую маниакальную слежку, в которую превращаются его действия.       Библиотека — вот твой любовник, которого так отчаянно выслеживает Идия. Плутая между стеллажей, ищешь знакомый корешок, после облокачиваясь на стену, доставая ручку и бумагу, переписывая почти заученные наизусть строки, игнорируя за спиной стоны: парень от скуки сел на пол, вытянув ноги, терпеливо дожидаясь, пытаясь скрыть радостную улыбку, что ты не обманывала. Значит, всё между вами однажды наладится.       Одного совместного похода в храм знаний хватает, чтобы поводок отпустили. Жизнь плетётся как и прежде. Ваша связь, в какой-то мере ставшая достоянием общественности, вступает в фазу идеальности — на его привередливый взгляд, — и он думает, что встряска в виде временного разрыва была необходима.       А ты понимаешь, что он совсем запутался: не замечает, как с каждым разом поцелуи становятся всё более короткими и механическими, объятия не такими крепкими, а проведённое вместе время укорачивается.       Нужно ли было об этом говорить? Ты и не думала. Устала. А его и так всё устраивало.

~~~♡~~~

      Ты приходишь к нему вечером, несколько скованная и печальная. В затемнённой комнате играет любимая музыка. Он готовился, отчаянно жался в ответ, утыкаясь в шею, произнося какие-то глупости, почти мурлыча в ответ на твои прикосновения.       Ваш любовный романс окончен. Последний поцелуй подарен и он холоден, особенно с твоей стороны.       Наследник древнего рода, про которого обычно так сладко читать в книгах, не оправдал ожиданий. И отказываться от своей жизни ради такого будущего как-то особо не хочется.       — Идия, — вздох-внимание с его стороны, стрелки часов указывают на поздний час, пора возвращаться к Гриму. Напряжённое тело не отпускает, но ты силишься подавить волну жалости на душе к нему. Так будет лучше для всех. — Мне пора…       — Куда?       — Домой…       Юноша кивает, желая приятных снов, хватая за руки, словно чувствует, что уходишь насовсем. Но тебя гложет обида: если догадался, то почему не скажет? Может стоит объясниться перед ним?       Медовая патока напротив кажется засахаренной конфетой от которой хочется поскорее избавиться. Ты окончательно киваешь своему решению, застёгивая молнию на кофте, растворяясь в темноте вечера.       Когда он не может найти тебя, чтобы похвастаться очередной пиксельной медалькой, несколько чувствуя стыд из-за недавнего свидания, ведь ты явно надеялась на что-то большее, потому что в совместном вечере было слишком много долгих пауз и многозначительных взглядов, он пугается, но ждёт. Думает, что появишься среди дня. Гадая над причиной опоздания: может быть Грим опять что-то натворил?       Но ничего подобного не происходит и наступает паника. Неужели заболела? Обычные люди часто болеют из-за своей хрупкости. Но Ветхое общежитие пустует и даже кот, что любит нежиться около окна в кресле на солнышке, упрямо игнорирует его зов и вопросы из-под двери.       Эйс тоже молчит, отмахиваясь занятостью, пряча во внутренний карман пиджака знакомый мятый блокнот, перед этим перечеркнув некоторые записи и вырвав страницы. Он выглядит расстроенным, потому скорее удаляется от расспросов старшекурсника, словно стараясь что-то скрыть.       Идия думает, что это, должно быть, вновь непонятная его мозгу обида! Где он мог оступиться, чтобы расстроить тебя? Или это проверка? Ближе к ночи, так и не сумев поймать тебя, он приходит к тому, что сумеет доказать, как долго продержится без тебя. Не впервой.       Но проходит неделя, а твоя персона так и отсутствует. Появившийся Грим выглядит печальнее и злее обычного. Волшебному животному вдруг выдали мантию и наконец-то посвятили в студенты. Это наводит на странные догадки.       У него не остается выбора.       Леона хмурится, пряча ладони в карманах штанов, свысока глядя на подошедшего. Губы принцы растягиваются в зверином оскале, обнажая острые клыки, когда он слышит взволнованный голос. А Идия жмется под внимательным взором: даже у него не всегда получалось выглядеть так пугающе. Хищник нашёл жертву и сейчас вдоволь полакомится ей.       — Она не сказала? — синеволосый отворачивается. Сердце жмётся от обиды: значит и вравду с Леоной тебя связывало нечто большее, чем пустые, как ты утверждала, встречи. К тому же, Шрауд не хочет встречаться с кошачьим ведьмовским взглядом: чёрные кошки — вестники несчастья.       — Что именно? — горло сохнет, хочется пить.       Его Высочество хмыкает, складывая руки под грудью, кажется почти смеясь в полный голос. Его самодовольство не знает границ.       — Что она отправляется домой.       — Её нет в Ветхом общежитии.       Царский кот не выдерживает: звучным голосом привлекает чужое внимание, не пытаясь хоть немного скрыть веселья от происходящей ситуации. Идия бесится, сутулится, но уйти не может, начиная верещать от догадки внутри себя. Сердце трепещет от не произнесённой правды.       — Какой же ты… ничтожный. Она говорила о… Как её там? — загорелые пальцы оказываются у подбородка, наслаждаясь моментом. — Хм, Земле. Да, она говорила о Земле — своей родной планете.       От услышанного в глазах мгновенно темнеет, а зрачки расширяются от осознания. Это не может быть правдой.       Ты не могла его бросить заочно! Не могла сделать реальностью слова, произнесенные в глупой обиде!       Разве вы не любили друг друга? Не клялись в тайне ото всех под луной в искренности своих чувств?       Он горбится под поучительным взглядом главы Саванаклоу, что гордо уходит в сторону нужной аудитории.       Руки скользят по стене, пытаясь найти опору. Он падает в бездну отчаяния…       Ведь не могла же ты так поступить с ним, зная его жалкое слабое сердце? Так подло…       Память о гомоне и звоне монет отдаётся приглушённым эхом в ушах. Лисий прищур в ответ на резкие движения и тихие слова Эйса, значение которых он так и не узнал.       Или могла?..