~~~♡~~~
Ветхое общежитие представляло из себя унылое зрелище. Потому ему было не понятно, как при жизни в таком отвратном доме можно было оставаться в приподнятом настроении. Он переступает лужи, кривясь от убожеского вида перед главным входом: вместо цветущего сада — засохшие и полуголые кусты, разбросанные камни, ямы, какой-то сор и, кажется, даже надгробные плиты, которые он видит впервые и оттого ужасается ещё больше, принимая решение, что тебя нужно вытащить из этого мрачного плесневелого места как можно быстрее. Очередной стук в дверь. Ожидание больше положенных приличий, но Риддл не уходит. На сердце образовывается и горит язва вопроса «Почему в столь поздний час ты не откликаешься?». Он дуется. Неужели занята чем-то другим? Или… кем-то? Бледное лицо краснеет, приобретая неблагородные пятна. Юноша пыхтит, стуча еще громче, всё же не решаясь нарушить выстроенные в уме правила и зайти просто так, не имея в рукаве приглашения. От морозной свежести и твоей безучастности у него бушуют эмоции, формирующиеся в одну единственную мысль — наказать тебя. На время облачить в ошейник, чтобы знала своё место, чтобы почувствовала себя такой же беспомощной под хитрым насмешливым взором, которым одаривала… — Риддл? — парень задыхается, поперхнувшись воздухом и слюной, отрывая ошалевший взгляд с неба, пытаясь понять, как долго ты стоишь напротив, как долго являешься соучастником его бесчестных мыслей в отношении тебя. — Что с тобой? — тянешь руку в неконтролируемом интимно-дружеском жесте, чтобы стереть неприятное выражение с его щек, но останавливаешься, когда остается минимум расстояния. — Прости… — пищишь, не находя оправдание. Вы пока не в такой связи, чтобы делить хоть какую-то близость. Предвкушение сменяется разочарованием. Колодки в виде сердца на твоих плечах никуда не уходят из его головы, а лишь приобретают более реальный оттенок. — Почему не открывала? Удивляешься. Проводя ладонями по взлохмаченным волосам. Заметил только сейчас… — Я уже легла отдыхать… Стыдно. Но ему необходимо придраться к тебе. Найти причину, чтобы остаться и проникнуть в здание, открытое, кажется, для каждого, кроме него лично. Это единственный шанс, когда рядом с тобой не болтается кто-то из этих паршивцев с первого курса. — А уроки? — Сделаны, — хмуришься, продолжая отчёт в надежде, что он развернётся, не найдя нужного, чтобы уйти спать дальше. К тому же, ты давно не шла против его указов, полностью игнорирую посещение Хартслабьюл после ужасающей игры его родной страны, в которой была задействована жестокость. Единственный праздник, на который он лично тебя пригласил. И единственный раз за три года, когда этот веселый вечер был испорчен. Однако, что-то в голове щёлкаёт и ты решаешь, что это шанс заполучить желаемое в свои руки. — Хочешь проверить? — кидаешь дерзко, расширяя глаза, когда он согласно кивает, уже проходя в прихожую и хлопая дверью. Для него это — долгожданная зацепка. Для тебя - возможность скоротать лишний скучный час. — Конечно, я должен знать, с кем именно проводят время мои подопечные… Сидя рядом с тобой, в одной комнате и, что самое главное, наедине… он смущается больше прежнего. Что даже не сразу отвечает на вопрос. — Я знаю, что ты пьешь только по собственным законам, но в моём доме есть только два выбора: чёрный или кофе? Ставя чашку перед ним, раскрывая печенье и сахарницу, похихикивая с чужеродной чопорности, ты видишь, как вся оболочка юноши из, кажется, сладкой глазури, трескается и тает в твоём присутствии. Ты давно заметила, что он влюблен. Давно ждала, чтобы он отважился подойти сам. Специально игнорировала и своевольничала, стараясь забрать как можно больше внимания от мальчика, что боится девочек. Хотела украсть самое сладкое на последок, прежде чем распрощаться с Искажённой Страной Чудес. Однако, тетради проверены — конечно, не без придирок, — а чай на дне почти кончился. Стрелки показывают восемь. Ему пора уходить. Тебе это не нравится. У тебя созрел окончательный план. Фарфор разбивается вдребезги. Твои руки оказываются на его плечах, мягко придавливая к спинке дивана. Глаза полуприкрыты, а сорочка задрана по самые бёдра, которые находятся непозволительно близко к его — забралась на колени. Губы саднит от быстрого неловкого движения: поцелуй выходит кривым, но приятным. Ты видишь его молниеносное смущение и почти что слёзы в глазах, трепещущие алые ресницы. Может ли нормальный человек имень такой цвет волос? Может ли обычный парень пахнуть пряниками и сахарной пудрой? Отнюдь… Первый шаг твой, потому что Риддл — подавляемый и оттого ведомый. Сломленный собственной матерью. Кажется, в тот вечер он вернулся в комнату далеко заполночь, впервые идя против законов королевы Червей.~~~♡~~~
Ему так нравится тебя касаться до покалываний во всем теле, когда вы находитесь в укромном месте в саду, прижиматься в ответ, теряясь в сладострастных и незнакомых ощущениях, пытаясь забрать всё, что, как он считает, может однажды исчезнуть. Ты так мила и нежна в ответ. Столь желанна, что пышные юбки церемониального платья оказываются подхвачены, а нежную кожу щиплет от неожиданно грубого рывка, сменяемого аккуратным успокаивающим поглаживанием. — Я люблю тебя, — в глазах напротив необъятная тоска, просящая, чтобы ты не оставляла его. Ты сглатываешь, резко отталкивая его к мягкой стене лабиринта, опускаясь на колени, позволяя себе больше вольности в качестве тайных извинений, потому что не можешь сказать: всё давно решено. Совсем скоро вы расстанетесь навсегда. - Но я люблю тебя больше, Риддл... А ещё ему нравится, как сильно тебе идёт красный. Особенно, когда этот великолепный цвет сочится из разодранных губ или тонкими быстрыми каплями падает с подбородка. Как его оттенок украшает зарёванные глаза с проступившими капиллярами. Жалкая. Такая же жалкая, как и он совсем недавно перед тобой. Тебе слишком сильно подходит ошейник, который он не намерен снимать. Тот самый, который должен был быть на тонкой шейке изначально. Риддл ошибся в своём доверии, хотя был прав в отношении тебя с самого начала. Ты не ласковая кошечка. Ты тихая дрянь. Бешенная собака, что решила укусить руку, которая её кормит. — Ты так красива… Как так вышло, что ты попалась в его ловушку? Как он узнал о твоём — уже неудавшемся — побеге на Землю? Юноша шепчет какой-то несусветный бред дальше себе под нос, поддевая кончиком трости твоё лицо, заставляя посмотреть прямо на него. Как так получилось, что сейчас ты сидишь в цепях и никто не поможет тебе, лишь бы не нарваться на неприятности от обезумевшего молодого мага? Почему об этом не догадывается его мать, знающая каждую мелочь о том, что её сын делает и с кем? Почему не вмешается «добрый» директор из чьего колледжа пропал человек? Ледяное прикосновение кости скользит ниже по шее, утыкаясь в грудную клетку. Он притих и что-то задумал, резко дёргая вниз, раня тонкую кожу и отрывая последние пуговицы, обнажая некогда любимое тело. — Превосходно, — то немногое, что он произносит в свои визиты, помимо слов об измене и своих безграничных чувствах. Похоже, ты проиграла: переступила слишком много правил и сделала неверный ход. Роузхартс отбрасывает трость, хватая за волосы, царапая кожу головы, вынуждая встать и прижаться к его идеальному светлому костюму, к его проклятым алым губам. Железный привкус опьяняет его сильнее, хватка усиливается. Ты давно выучила и смирилась, что лучше слушаться. Кивать на каждый новый выдуманный и странный закон из несуществующего кодекса. Мальчик заигрался и поверил в собственную вседозволенность. В тайне ото всех. — Ты любишь меня? — он шипит, сжимая щеки, вынуждая глотать ответ, лишь бы не чувствовать очередную порцию боли. — Тогда почему… Почему ты решила убежать от меня, попросив чужой помощи? — он переходит на крик, давая пощечину с такой силы, что ноги не держат. Это было главной ошибкой — открыться хоть кому-то из его общежития, где он был полноправным хозяином, думать, что в нём у тебя есть настоящие друзья. Кто посмел предать тебя? Дьюс? Трей? А может быть болтливый Эйс на пару с Гримом в угоду своей выгоды? — Я приручу тебя… О, не волнуйся! — он заходится в диком смехе, наклоняясь над съёжившейся тобой. — Моя дорогая Т/И, я подчиню тебя следовать моим правилам…