Ебать Крутой

Красный Спикер, по сути, отличался от других радиоголовых лишь своим непробиваемым спокойствием. Не в моменты, разумеется, когда стоит под чужой дверью (обычно в три четверти, а то и вовсе спиной к ней) и зовёт бомбить ближайший найденный им лагерь скибидистов, без спроса начальства. Они сами себе хозяева, пока на свет не выбрались люди. Робот роботу — брат. Но так-то вполне себе умиротворён. Не как учёные — холодно-покоен и смиренен. По-иному. Красный Спикер отдаёт красным, кованным спокойствием, в первую очередь — самоконтролем и поистине адской концентрацией, что составляет особенную редкость среди представителей его фракции. Можно сказать, единственный экземпляр. И это всё ещё не значит, что ему порой не хочется просто погонять в ночи по разрушенному людскому городу на глюк-мобиле, по-свойски расположив ноги на чужих плечах. Он мог бы и один полетать на своём джетпаке, да горючее тратить не охота — ведь всё дело в этом, а? Требуется нормально так постараться, чтоб с одинаковой собранностью всаживать врагам в головы ножи с обеих сторон и целовать руку в плотной кожаной перчатке. Сильно сказано, конечно, «целовать». Глухо стукать чужие костяшки о корпус своей колонки, начитавшись об этом всяких дурацких книжек (И кто только эту дрянь придумал переводить на Брайля?). Глупо врать, что у владельца руки первое время не возникало желания воткнуть спикеру пальцы в диффузор и провести ими вверх, прорезая борозды в красной полимерной плёнке. Особенно если эти глупости замечал кто-то поблизости. Но, в защиту Красного Спикера стоит сказать, что происходили эти сентиментальные наплывы довольно редко. Обычно всё обходилось классическим братским рукопожатием. Впрочем, руки в опору он не подавал никому и никогда. Он не врач и не телевизионщик, чтобы помогать раненым, а работоспособные агенты встанут и так — без его помощи. — Хватит подавать им руки. Привыкают, что им помогают всё подряд, а потом сами за себя постоять не могут, — тихо басил он раз за разом, когда кто-то осмеливался у него об этом спрашивать. Естественно, у Красного Спикера был на примете робот, которым любые аргументы о собственной гуманности он разбивал вдребезги. Этот тип вроде человеческого Гитлера у любителей развести демагогию — так или иначе все споры содержали в себе его имя, либо же заканчивались на нём. — Не зови меня так, — на грани мольбы шипит оператор, закрывая камеру ладонью. — Ты вроде нормальный агент, пойми. Я терпеть не могу эту кликуху. — Борись с ней, — хлопает его по плечу Красный Спикер и хватается уже за ручку вантуза, чтобы выбросить так далеко, как сможет. Однако оператор молча кладёт ладонь поверх, останавливая. Спикер подводит черту короткого, как и всегда, разговора: «Да, операторы определённо тяжело переносят вид красной начинки скибидистов. А этот, кажется, ещё и жестокость терпит с трудом». Красный Спикер слегка тушуется, вспоминая, как часто расчленял и резал скибидистов при операторах, но внешне его смущение было заметно плохо. — Знаешь, брат, ведь когда-то вам вместо ножей хотели дать гитары, — с досадой произнёс Вантузмен. — Знаю, не вчера собран. У некоторых есть. Ножи эффективнее. — Вантузы ещё лучше. Не люблю, когда наши над врагами издеваются. Нельзя так опускаться. Работать надо быстро и чисто. Они ведь… — Что? — Живые. Слово удручённо нависло над их металлическими головами. «Какие же эти операторы любители разводить сантименты», — думал Красный Спикер, — «находят же время. И Титан у них, наверное, такой же». — У нас тебя по-другому зовут, — всё же возвращается к теме Красный Спикер, понимая, что поддержать точку зрения собеседника не сможет. — «Марш». — Почему? — поворачивается к нему оператор и тут же машет рукой, одумавшись. — Хотя, неважно. Я не хочу знать. Скажи лучше, как они зовут тебя. — Нет. Ты первый. Как мне к тебе обращаться? — Как угодно, только не по оружию — хоть «котиком» зови. Выкладывай давай, не дрейфь! — Оператор легко пихнул его в плечо. — Это мрак. У нас принято называть себя самостоятельно, но так как я с ними особо не якшаюсь, меня обозвали без моего участия. Он редко использовал голосовые центры — от своей фракции агент бежал сломя голову сколько себя помнил, но даже спустя столько времени спикерский быдловатый диалект всё никак не хотел выветриваться из программы. А молча он вполне мог сойти за грамотного и даже за умного. — Да ну! Уж не хуже «Вантуза». — Чёрная Бетти. Они смотрят так друг на друга, молча, с минуту, прежде чем оператора рвёт совершенно искренний смех. — Не думал, что имели в виду тебя, когда пели. Что-то… У-оу Чёрная Бетти, бэм-бэ-лэм… — слегка потрескивая, пропевает он, хлопая себя по коленям в такт. — Я так понимаю, целоваться с тобой не стоит. — Рискни. Или просто захлопнись, — говорит Красный Спикер, пытаясь унять гнев заточкой ножей друг о друга. — Ладно ещё это, так они иногда ограничиваются просто «Негром». — Имя и имя, ничего такого не вижу. Красный Спикер резко поворачивается (привыкаешь со временем, что, хоть и слеп, а другим приятнее видеть тебя в анфас), втыкая нож в развалившуюся кирпичную стену, на которой они сидели. — Я понятия не имею, что натворил этот парень — вообще всё самое худшее, походу, — но меня этим именем круглые сутки спикеры кодируют, — рокотал он, всматриваясь в камеру своего товарища. — Всё потому, что я чёрный! А я даже не знаю, что это значит. — Остынь. Я тоже чёрный, если тебе от этого легче. Сестрицу-то твою тоже так называют? — попытался разрядить обстановку оператор. — Она не светлей тебя, знаешь ли. — Даже не думай звать… это — моей сестрой, — почти дрожа от злобы, по слогам говорил Красный Спикер. Вантузмен слегка приобнял его, огибая воткнутый нож и поглаживая по плечу. Тот, слегонца оттаяв, попытался без особого энтузиазма сбросить чужую руку с плеча, но успехом это не увенчалось. — Это вообче наш атаман бывший, просто в женщину переодетый. — А я хочу пообщаться с ней — для меня такие заморочки особого значения не имеют. Красный Спикер почувствовал, как чужая ладонь с его плеча медленно перетекла на бедро, а за Агентом Вантузом, должно быть, уже весело распускались, будто цветы по весне в довоенное время, розовый, фиолетовый и синий. Почти что триколор Альянса, но с небольшим нюансом. Думая, что уже вкрай сорвал себе программу, Красный Спикер переключал ультразвуковые волны то на чужую камеру, то на руку, абсолютно бесхитростно и будто бы случайно, лежавшую на его бедре. — Забавный ты челик, — пожал плечами оператор. — Одна беда с этими именами, да? — М, — тяжело качнул колонкой Красный Спикер. — Ясно. И чтоб не показаться тряпкой в этой ни к чему не обязывающей ситуации, он с размаха впечатывает оператору ладонью по бедру в ответ. Из принципа. А Вантузу, по-видимому, было железобетонно плевать, кто перед ним находился: женщина, мужчина… Он видел на фронте такое, что предпочёл бы вообще остаться слепым. В Альянсе их, разумеется, за такое по головке бы не погладили. Увидели бы рядом за чем-то крепче рукопожатия — и тут же бы открыли огонь по обоим, вероятно, сразу ядерной боеголовкой. Потому что если бы у них образовалась эмоциональная связь, она бы образовала такую гремучую смесь, что весь Альянс вместе с Титанами улетел. Льстило, безусловно, насколько сильно с них все ссались, но вот когда один оказывается в Венесуэле, а другой — в Малайзии, становится не до смеха. Квартирка была без стёкол в рамах, зато с крышей. Довольно безопасное место касаемо своих, но вот скибидистов — фифти-фифти. Крупные особи сейчас по таким местам не лазили, а мелких (меньше шестнадцати футов) они и поодиночке на британский флаг смогли бы порвать. Из подручных средств у солдат их типа были только топорно сложенные и абсолютно гладкие во всех отношениях тела, поэтому способ автоматически выбрался самый экстремальный, при котором главным было, хотя бы, выжить. Зато и родину предавать не надо и сконфужено стоять под техническим крылом, а потом заполнять с таким же выносящим стыдом всякие бумажки — тоже. Оставалось только распределить как-то между собой роли. Один должен был рискнуть своей жизнью, другой — не щёлкать клювом, одновременно находясь на шухере и не давая первому помереть, в случае чего доставив в кратчайшие сроки до базы. — Даю бой, — Красный Спикер с глухим стуком бросил ножи на стол. — Оружие можешь выбрать ты. — Давай не будем выпендриваться, — покачал камерой агент, снимая вантузы вместе с ножнами. Он поднял руки вверх в капитулирующем жесте. — Мне несложно. — Значит врукопашную. Кулак едва ли не задел край камеры — оператор чудом успел откинуться назад. В стол прилетел удар увесистой руки спикера и справа мелькнуло лезвие ножа — ага, значит в такую рукопашную! Эту комбинацию Агент Вантуз помнил наизусть, впрочем уворачиваясь с некоторым трудом из-за скорости противника: нож бьёт слева, пригнуться — сейчас просвистит над головой, вроде контрудара. Красный диффузор блеснул диким огнём, когда спикер занёс над колонкой нож для добивающего удара. Вантузмен понял, что упирается спиной в стену, а лезвие входит в гипсокартон почти над его камерой. В объектив снова летел кулак в чёрной перчатке. Размениваться на любезности оператор больше не находит целесообразным. Нож — это не про демонстрацию превосходства над противником. Нож — это когда только начавшись, бой практически сразу заканчивается. Вантузмен моментально оказывается под бьющей рукой, обхватывая спикера за шею, как бы обнимая по-товарищески. А затем впечатывает колонкой в стену, рывком за шиворот отрывая от неё. Рука скользит до локтя, переплетая их руки, как в польке: так становится удобнее обойти спикера по кругу и набрать должную скорость, чтобы вскочить ногами на стену, у которой оператора зажали секундой ранее. Делая пару шагов по вертикальной поверхности, Вантузмен упирается в неё ногами и швыряет Красного Спикера на себя, отрывая его ноги от пола и по инерции отрываясь вместе с ним. Перегруппировавшись, оператор всаживает ему обоими ботинками в живот, посылая достаточно сильный импульс, чтобы спикер пробил своим телом стену насквозь. Оператор жмёт носком обуви на резиновый клапан вантуза так, что ручка прилетает к нему, будто на магните. Пока Красный Спикер не опомнился, его берут на удушающий: шею крепко зажимают между деревянной ручкой и твёрдой грудной клеткой. Ноги спикера вновь отрываются от пола — робота кидают на прогиб. Фатальный удар вантузом (ручкой. Достаточно тяжелой, вполне способной стать последним зрелищем в существовании некоторых колонок) блокируется ножом. Красный Спикер крепким толчком отправляет навалившегося сверху оператора в короткий полёт, но этого мгновения вполне хватает для того, чтобы метнуть нож. Ручка вантуза напополам ломается и оператор со скипом тормозит об пол, осыпаемый щепками. Красный Спикер в одно движение меняет хват на ноже и бьёт по горизонтали. Удар тормозит ручка вантуза, её обломок. Угол стыка оружия заостряется, делаясь практически параллельным: лезвие соскальзывает с гладкой поверхности, срезая несколько плотных деревянных спиралей. Не теряя времени, спикер заносит над колонкой руки, сжимая нож крепче — в этот момент он уже не знал, сможет ли вовремя остановиться или так и продолжит сечь как мартышка на заводном ключике, с тарелками в лапах. От очередного режущего удара Агент Вантуз легко уходит вбок и кулаком выбивает оружие у спикера из рук. Обходит противника кругом, пиная его под коленом и таким нехитрым образом заставляя потерять равновесие, однако упасть не даёт, крепко ухватив за запястье. Вантузмен позволяет себе хмыкнуть, пока бросает агента через себя. Красный Спикер около ярда катится по полу и приподнимается, с полушага взяв Агента Вантуза в захват за пояс. Спикер делает рывок к его ноге, стараясь опрокинуть оператора навзничь. А он бьёт. Сильно бьёт, наотмашь по главной оси в спине, припечатывая к полу одним ударом. Спикер валится динамиком вниз, еле успевая отжаться на руках, для того, чтоб встать, как чувствует на холке прижимающую ладонь, а на пояснице — очередной увесистый хук. Затем ещё один, ещё, превративший бы, наверное, рядового скибидиста в кровавую лепёшку, и с каждым разом будто сильнее, простреливая всё тело. Ни один враг, даже, кажется, сам Джи-мен не заставил бы Красного Спикера так корчится на полу, как этот агент, видимо, решивший просто раздробить его тело надвое, подобно своему собственному месяцами ранее. — Всё, закончили, — будто переключается на другую программу оператор и садится ему на поясницу. — Не будем доводить до поломок. Два-четыре, гаечка ты моя. Красному Спикеру, попытавшемуся было перевернуть их обоих и в целом порядок боя, заводят руки за спину. — У тебя был шанс, ты его проигнорировал. Красный Спикер промолчал. Вот для таких ситуаций, единственно, нужно уметь достойно принимать поражение — сам виноват, и в драку первый полез, и поддаться решил в самый неподходящий момент. Довыпендривался. Рывком его переворачивают на спину и тут же вновь придавливают к полу. Ощущение было, что Вантузмен продолжит бить, но он хватается за его галстук, ослабляя и вытягивая из петли.