Ебать Крутой

Для удобства оператор закатывает рукава: жилетка и тяжелая шинель валяются на полу вместе с чужим чёрным пиджаком. Рубашка у спикера расстёгнута, давно выправилась из брюк — ещё во время драки. Агент Вантуз ковыряется отвёрткой у товарища в груди, вывинчивая непослушные болты из пазов, но те раз за разом проворачиваются в них, не выходя. Красный Спикер устало свистит, запрокинув колонку. — Качество сборки — просто пожар, — ругается в ответ оператор. — Или это до меня какой-то технический гений поработал? — Травма на производстве, — он подбирает с пола свой нож, всаживая в зазор между пластинами на груди, поддевает на манер рычага, и металлическая крышка мигом отскакивает, рассыпая по полу винтики. Ближайший из них Красный Спикер по привычке пихает в карман, только потом вспоминая, что того уже давно нет на месте. Агент Вантуз встаёт с его бёдер, бережно собирая винтики в свои многочисленные и целые, как и у всех операторов, карманы. Отчего-то на миг становится горько. — Для первого раза ты, брат, на редкость спокоен, — усмехается Вантузмен. — Ты хоть соображаешь, что мы собираемся делать? — Без понятия, — равнодушно отвечает Красный Спикер, подкладывая ладони под колонку. Агент Вантуз сел назад, гипнотизируя своим окуляром слегка пробивающийся из груди спикера красный свет. Дорвался-таки, до своих дип дарк фантазис, а теперь не знал как подступиться. Руки осторожно легли на матовую герметичную крышку, медленно откручивая. Системы у них обоих почти остановились. Комнату озарил алый пожар, освобождённый от огнеупорного стекла. В узко подогнанном танталовом пазу горело ядро. Не такое сильное, чтобы сжигать скибидистам лица или стрелять из него лазером, оно даже было закупорено в мягкий каркас для большей сохранности, но смотреть на него из-за этого было не менее завораживающе. — Прямо как у Титанов, — ободряюще произносит Вантузмен, замечая, как тело спикера под ним заметно напряглось — никогда ещё он не чувствовал себя настолько открытым и каким-то… голым? Пальцы оператора слабо огладили склизкую и адски горячую поверхность — будь Агент Вантуз человеком, минимум заработал бы себе лучевую болезнь. — БЛЯТЬ! — проорал спикер так громко, что это был уже не вопль вовсе, а высокочастотный писк — он в мгновение ока с хрустом завернул себе звук в ноль. Испугался(!) Красный Спикер, кажется, даже не столько прикосновения к своему ядру, сколько собственной на это реакции. А уж как от этого крика наложил в штаны оператор — и говорить нечего. Красный Спикер, никогда не издававший и не издавший бы вовек таких звуков, скорей бы умер, нежели вновь включил звук. А враг всё ещё не глух — оба это понимали. — Мне продолжать? — эту фразу Вантузмен, должно быть, сказал впервые за весь срок работы. Руки у спикера потряхивало и механизмы слушались его плохо: пару раз пальцы сжались и разжались безрезультатно, а затем, после сильного удара конечности об пол, кое-как собрались в косой лайк. Руки оператора не делали ему больно, однако никаких физических чувств, кроме прикосновений к стальному сплаву его корпуса и боли Красный Спикер не знал и охарактеризовать это новое чувство, соответственно, тоже не мог. Оторвавшаяся на момент проверки самочувствия ладонь вновь легла на ядро закрывая собой половину его площади. Динамик рвёт в беззвучном крике, а спикер исступлённо бьёт обеими руками по полу, запрокидывая колонку. Свободную руку Вантузмен отдаёт Красному Спикеру на растерзание и тот её лихорадочно сжимает, чувствуя, как его ладонь мягко гладят по тыльной стороне. Ядро слегка мягкое из-за внешнего покрытия. Если надавить чуть сильнее — спикер со скрипом провёз подошвами по полу, судорожно согнув колени — то можно почувствовать, что там есть что-то очень твёрдое, по мощности не уступающее ядерному реактору. Редковато доводилось оператору такое чувствовать. По обыкновению на руках он держал агентов, корчившихся от боли после получения ран несовместимых с починкой. И от этого особенно приятно было наконец видеть кого-то рабочего, метавшегося не от боли, а от кайфа. А такого, как Красный Спикер, сложно было даже представить в подобном состоянии и положении. Крышу сносило от открывающегося вида, если быть конкретней. Стоит только вспомнить, какой он обычно крутой, с джетпаком и по ножу в каждой руке, отбитый наглухо боец, готовый лезть в любую передрягу на самых серьёзных основаниях. А теперь вот этот сигмамейл и гигачад — вот, распластанный по полу, стесняющийся — давайте звать всё своими именами — издать хоть звук, поверженный и покорённый. Колебания динамика были похожи на рваные вздохи. Рука Ванузмена от чужой ладони потянулась к пленке диффузора, проглаживая по краю кончиками пальцев, к которым моментально потянулся Красный Спикер за большим контактом, без малейшей возможности себя контролировать. «Как железо к магниту» — промелькнуло в процессоре оператора, но оттуда никуда далее, естественно, не пошло, тем более вслух. Целиком перчатки от ударов тока, конечно, не защищали и периодически било с немалой силой прямо через них. Наплевал бы моментально, конечно, Агент Вантуз на ток, имей он вместо своей камеры человеческое лицо. С такой штуковиной оператор мог бы в теории прикоснуться к его ядру губами или даже языком, хотя вряд ли такая система выдержала бы контакт с биологическими жидкостями. А будь человеческая физиономия у спикера, ему бы для сохранения остатков собственного достоинства звук отключить было бы маловато. От очередного движения ядро в пазу слабо двинулось, и Вантузмен чуть не слетел с находившегося под ним агента. Красного Спикера выгнуло будь здоров, что все пластины под грудной клеткой страшно затрещали. Дрожащей рукой он коротко повернул кругом, побуждая на повторное действие. Агент Вантуз тихо хмыкнул, садясь сверху покрепче — он вспомнил кое-что. Пальцы с обеих сторон надавили на края ядра, поддевая его из паза. Красный Спикер замер и из последних сил стиснул кулаки, принимая свою возможную смерть от оплошности довериться этому ограниченно вменяемому индивиду, разбивающему врагов направо и налево вантузами. Зато молча, без лишних, так сказать, унижений, потому что извлекалось ядро «небольно», чертовски «не больно» и терпеть такие действия достойно становилось с каждой секундой всё более невыносимым. Когда на полпути ядро выскользнуло из чужих пальцев, сваливаясь обратно, Красный Спикер думал, что его просто вырубит на месте. Вот оператор держит в своих руках ядро товарища — горячее и полыхающее. Горело оно явно не для него, но раз он держит такой предмет в руках настолько запросто — может быть, хотя бы к нему? Силиконовая жидкость текла вниз по пальцам и ещё ниже — по проводам, внутрь тела, капая на грудь. Выглядело это неправильно, и по причинам, имеющим вполне разумное основание, ведь игрались они с деталями, для этого явно не предназначенным. Но фантазия границ не знает, так? Ядро так странно покойно лежало в его опасной руке — бьющей, отнимающей, пускай и нетерпящей жестокости. Этот круглый кусочек сплавов и химикатов был последним, что Красный Спикер мог отдать: жизнью, сутью, всем естеством агента. Всего его парализовало от понимания, что эта единственная сокровенная частичка лежит в чьих-то ладонях. Причём без угрозы, на неё не было даже намека, а решительно нежно, как и следовало бы обращаться с таким предметом. Оператор всем своим языком тела давал понять — он прекрасно осознаёт, что держит в руках и не собирается делать с этим ничего дурного. Красного Спикера пробило дрожью. Не от касаний, хотя и от них немного тоже, но больше от приступа невероятного доверия к этому агенту. Внутри разгоралось непреодолимое желание просто сложиться калачиком у его ног и разом передать ему всю имеющуюся у себя ответственность и оружие, позволяя делать с собой вообще всё, что ему будет угодно. Этому чудовищно сильному, бесстрашному роботу, относящемуся с уважением даже к врагу. Оператор спокойно глядел на спикера ничего не выражающим объективом, а в руках, перчатки с которых куда-то пропали, лежало ядро. — Как ощущение? — спрашивает он, не меняя положения рук. — Это немного иное воздействие. Не физическое, а скорее, на программу. — Мне никогда не было так спокойно, как сейчас, когда ты держишь моё ядро в руках, — подкручивая звук, отвечает Красный Спикер слегка фонившим голосом. Абсолютно без страха и стыда. — Я рад это слышать, — механически усмехается оператор. — Выключай звук. Я сейчас продолжу. От того, как терпеливо ждёт Вантузмен, пока спикер дотянется до регулятора, последнему хочется выть. За щелчком, руки тут же сжимаются на ядре, вминая мягкое покрытие. Пальцы дёргаются от пробившего их тока, но оператор не издаёт ни звука, продолжая задумчиво гладить, переходя на провода, ведущие к отсеку в груди — там ощущалось не так сильно и всё-таки тоже было неплохо. Красный Спикер молча выпускал все вопли через неработающий динамик, сжимая и разжимая трясущиеся, как у заражённого, руки. Херово это выглядело со стороны — вдруг подумалось ему. Вот забредёт какой-нибудь скибидист сюда, а тут два робота, один на другом, полуголые, а нижнего ещё и как будто приступ эпилепсии накрыл. И всё это дело, главное, в гробовой тишине. Красному Спикеру вдруг будто бы захотелось обнять оператора. До этого он никогда не был инициатором: случалось, после рукопожатия Агент Вантуз тянулся к нему, коротко хлопая по плечу, но даже это для Красного Спикера уже ощущалось как какое-то «голубое приветствие» (это было даже хуже поцелуев в руку, да и прикалывался он тогда). Почему бы сейчас не попробовать? Ниже спикер в этот день всё равно опуститься не сможет, даже при всех своих усилиях, так что ладонь скептически ложится оператору на плечо, заставляя его наклониться. — Подержи, — тут же говорит он, протягивая Красному Спикеру ядро. Тот без лишних вопросов просто берёт его, чуть не роняя, смотря, как Вантузмен расстёгивает и снимает с себя рубашку: там, под ней, всё заводское, ничем особо не выделяющееся. Он наклоняется, принимая ядро назад и наставляюще перекладывая руку спикера себе на плечо. — Вот, я не против. Красный Спикер кивает, однако ладонь располагает на пояснице — так ближе и удобнее, затягивая в кривые полуобъятия. Это казалось совершенно ненужным для близости, диким, слишком сентиментальным для них обоих, и всё же до одури «не болезненным». Возможно, объятия стали одним из лучших опытов, испытанных спикером за весь срок эксплуатации. — Ты горячий. Красный Спикер раскованно жмёт плечами, мол, да, я такой. Агент Вантуз кренится ближе, мягко стукаясь камерой о его колонку. — У тебя перегрев, брат, — серьёзно произнёс он, будто зачитывал рапорт. — Ты сейчас сгоришь. Всё, ещё немного и хватит на сегодня. Только после этого Красный Спикер ощутил насколько же ему было жарко — не спасало даже экстренное охлаждение. Сервоприводы заметно сбоили, разряды тока выскакивали из тела на несколько сантиметров и прятались обратно, в разгорячённые крепления. Спикеру на самом деле давно уже было «хватит», если брать в расчёт ядро и материнку, которые уже на ладан дышали. Но сам он ни в коем разе прекращать не хотел, продолжая активно подставляться под выверенные касания. Ладонь оператора резко сжалась на ядре с такой силой, что Красный Спикер почти прозрел, кажется: ультразвуковые волны пошли рябью, включаясь и выключаясь короткими желтоватыми вспышками. Пальцы со скрежетом провезли по лопаточным пластинам Вантузмена, наверняка оставив за собой следы. Колонкой спикер от чувств, заливающих и переливающих все допустимые края, уткнулся в подвернувшееся плечо оператора, тихо стуча истошно колеблющимся диффузором о метал. Из щелей на спине повалил лёгкий конденсат. И лучше уже вроде быть не может, как Агент Вантуз поддевает кончиками пальцев мягкое покрытие на стыке проводов и нежно касается самой кипятошной поверхности ядра. Красного Спикера всего подбрасывает, будто он вставил пальцы в розетку под сильным напряжением. Робот безжизненно опадает, на секунду отключаясь. Находит себя Красный Спикер трясущимся и вжимающимся в тело оператора так крепко, как мог себе это позволить. Пытаться отпрянуть не было никакого желания. Хотелось максимально насладиться последними прикосновениями, прежде чем руки аккуратно опустили ядро обратно в паз, напоследок огладив его всей ладонью. — Его промыть надо. — Похуй, — отбивается он от операторских санитарно-технических норм. Буквально — вклинивая между ними колено. — Как минимум отсек закрыть, — настойчиво повторил Вантузмен, обращая динамик чёрной колонки на себя. Коротко прорычав проклятия, Красный Спикер опустил руки и ноги по швам. Сдался. Второй раз за день, причём одной и той же персоне.