— ТЕБЕ КАК?! — с непривычки к такой тяжёлой аппаратуре, как динамики спикеров, крик стоял довольно внушительный. Вантузмен замолк, подравниваясь к новому голосу.
Ощущалось подключение безусловно странно. Не сказать, что неудобно — неудобно на арфе играть, домино между струн проваливается. Красный Спикер отчётливо чувствовал, что его голос (всё тело в принципе) больше не принадлежит ему одному. Магнитная система работала сама-собой, без какого-либо непосредственного участия спикера в данном вопросе, и это уже было немного странно. Так же что-то случилось со зрением: эхо явно двоилось. Красный Спикер напрягся, просто для начала пытаясь понять, что он видит и видит ли вообще. Свет, льющийся из ядра освещал наперебой с огнём чью-то здоровую колонку.
Бетти протяжно свистнул, разглядывая сквозь собственные частоты свою родную рожу. В целом, что-то в нём было нормально покроенное: высоченный, крепкий, с ярко выраженной линией плеч. Исходник хороший. Был бы. Из рубашки с дыркой на груди всем напоказ торчит ядро, плечи с башкой горят, от них вьётся воротником густой дым, и сам он весь в цвет дыма — чёрный, наверное, вместе с одеждой, будто окунули их маляра кисти в одну краску и пошли шарашить без разбора по всему периметру. На фоне этого всего, как Око Саурона светится его единственная фара.
— Отключи камеру.
Без лишних слов этот тихий ужас в голове Красного Спикера гаснет. Мир вокруг снова становится бесцветным и топорным.
— К слову про то, чтобы замять… — протягивает оператор, сровняв кое-как свой голос. — Тебе покороче или подлиннее?
— Давай короче.
— Нам пиздец, — сухо выносит вердикт Вантузмен, с трудом поднимаясь из положения лёжа. Перекидывает локти через согнутые колени и продолжает, загибая пальцы: — Тебе пиздец, мне пиздец, моему другу уже пришёл пиздец, его «перевели», и этому взводу тоже — пиздец.
Оператор тупо подпер камеру кулаком, ожидая, похоже, какого-нибудь отклика. Бетти с глухим стуком перекатился с колен на зад и закрыл динамик руками.
Агент Вантуз на эту картину истерически хохочет, от его смеха Красный Спикер начинал весомо вибрировать, мелко стуча корпусом по асфальту. В ответ он только убито нечленораздельно скрипит, но вдруг прекращает, стараясь не перебивать второго пользователя.
Что-то было не так.
Что-то произошло с голосом оператора. Нет, не в смысле, что он вовсе пропал или что тембр сейчас не был его родным по понятным причинам. Дело в самой сути, интонации, с которой говорил Вантузмен.
И это изменение произошло не в одном голосе. Красный Спикер убрал руки от колонки.
Вантузмен был таким же, как прежде. Хотя нет, не совсем таким. Помимо явных поломок, с ним произошло что-то ещё, какое-то механическое изменение, настолько незначительное, неуловимое, что лишь слабый голос мутноватой программы говорил Бетти о перемене.
Странная настороженность не покидала его. Красный Спикер, казалось, проверял каждый атом сидящего перед ним агента, придирчиво исследовал его побитое тело, камеру, сырые от масла брюки.
Очнувшийся оператор заставил на миг забыть о толпе, окружающей их, чей ультразвук вдруг стал громче в повисшей над улицей тишине. Будто децибелы резко упали тысяч до пятнадцати. У Красного Спикера пробежал по спине сквозняк:
они тоже это чувствовали.
Нечто странное, чужеродное. Вантузмен был будто звук свистка, который слышат только собаки, а тело взяло и непроизвольно откликнулось; как музыка, разыскиваемая давным-давно мыслимыми и немыслимыми способами, а вдруг попавшаяся вот так запросто — в очереди плейлиста. Спикеры утробно загудели, напоминая надвигающееся на маленький городок цунами.
— МА-А-АРШ! — от этого абсолютно одичавшего рёва затрясся весь город и поднялась с бетона пыль. Красного Спикера не снесло звуковолнами лишь за счёт его немалых габаритов. Он моментально навис непробиваемой стеной между раненым Вантузменом и спикерами, готовыми броситься в любую секунду вперёд, как дикие кошки. Бетти уже видел подобное.
Однако оператор, как видимо, не сильно разделял его опасений, молча и с достоинством вытягивая правую руку градусов на сто двадцать относительно собственного тела.
— Да, сучки, — с диким запалом проскрежетал оператор, нисколько не контролируя громкости на чужом динамике. Рука с оттяжкой поднялась вверх, сжавшись в кулак, но затем без сил свалилась вниз. — Ваш айн кляйнэс блюмэляйн снова в строю!
Такого счастья в звуковолнах спикеров Бетти не слышал с освобождения их недоумка-титана. Они засеменили к ним двоим, но были прерваны нарастающим вибрированием своего главаря.
— Ты не хочешь мне ничего объяснить,
Марш? — прорычал Бетти, злой, напрочь сбитый с толку и от того ещё более распираемые гневом. Ему не нравилось быть в ситуации тем единственным, кто ни черта не понимает, подходит с сачком и спрашивает, почёсывая репу: «А чё это вы здесь делаете?».
— Один момент… — слабо отозвались с той стороны диффузора. Вантузмен, скрипя суставами, забарабанил себе по камере пальцами, будто бы поторапливая кого-то. — У меня ещё программа на место встаёт — башка разрывается… Ты не мог бы…
Молча поймав намёк, Красный Спикер подхватил его руку и без большого усердия закинул её себе на плечо. Поднявшись, Вантузмен не сразу устоял на ногах — Бетти старался не нагнетать, чтоб тот ненароком не шлёпнулся вновь и не расшиб себе всю рожу в крошево.
— А ему руку подал, — пробежался по толпе ехидный шепоток.
— Ну это же Марш! — возмутились в ответ. — Сровнял!
«Пропади оно всё пропадом!» — гневно думает Бетти и с этой мыслью демонстративно сжимает руку Вантузмена, когда тот с горем пополам крепко встаёт на обе ноги. Над головами спикеров повисает облачком сконфуженное молчание и совсем тихое, из пары голов, протяжное всепонимающее «А-а-а!.. Понятно…». Вантузмен задумчиво смотрит сначала на собственную стиснутую руку, затем на Красного Спикера.
— Программа не встала, — испуганно-печально произносит он, изображая страдальческий вздох. — Жалко мне вас, — его тон окончательно становится железным. Оператор почти стряхивает с себя чужую горящую руку. Разворачивается и уходит на несгибающихся ногах.
— Что?.. — диоды на груди на секунду потухают. Бетти не может заставить себя даже сдвинуться с места: все крепления разом заклинило. Он остаётся так тупо стоять, со слегка вытянутой и сжатой в кулак рукой, будто всё ещё держит там что-то.
— А что мне требуется разъяснять? — весело отозвались с той стороны. — Вот он я — Вантузмен! — с его интонацией это имя звучало особенно мерзко, как матерное оскорбление. До этого оператор ни разу не произносил своей клички так смело, но стоило сделать это и сразу же становилось ясно, что он чувствовал, когда его так называли. — Реальный я. Нечищеный, без цензуры, без глушилок! Делай с этим, что хочешь. Вот ты где!..
Перед оператором лежал приличных размеров скибидист с разорванным в лохмотья лицом. Вантузмен закатал фантомные рукава и влез левой рукой в его пасть, больше напоминающую кровавое пюре. Покопался там. Видимо, не отыскав ничего дельного, вытащил, а наверное вообще вырвал остаток языка, выбрасывая его на асфальт, и нырнул врагу в рот по пояс. Погружение сопровождалось трёхэтажным матом, громко рвущим диффузор Красного Спикера, который всё это дело молча наблюдал. Испытываемые эмоции невозможно было передать словами, но на этот раз вместо стихов как раз подходила речь Вантузмена, можно сказать, слова принадлежали сейчас им обоим. Чувство странности в операторе подошло к какому-никакому логическому выводу.
Вантузмену просто снесло тормоза. Починка, понятное дело, оставляла желать лучшего, но Бетти даже не думал, что оператора могло отбросить к заводским настройкам, да и мог ли он о таком знать? О Вантузмене до форматирования слухи доходили лишь мельком, в основе про вытворяемые им эфемерные «гадости». Понятие по ходу рассказа никак не раскрывалось. Но внимание, вопрос: какого размаха могли быть гадости у оператора, чьи ноги только что полностью скрылись внутри трупа? Того ли, думал Бетти, он в итоге собрал, кого так хотел вновь увидеть живым? Или эта тварь - Марш - уже целиком сожрала его нежного любовника внутри собственной камеры? Бетти плюсом, не до конца понимал нравятся ли ему эти жуткие метаморфозы. Да, Вантузмену безусловно не хватало моментами некоторой остроты и изменения, спикер не сомневался, пошли бы на пользу не только их отношениям, но и фронту.
Настоящая беда была в том, любил ли теперь этот неизвестный робот самого Бетти?
Потому что иначе всё, весь смысл происходящего резко прекращал для него своё существование. Бетти бежал сюда к Вантузмену, имел во все щели начальство ради него, нарушил половину всего свода законов Альянса (а под пытками — и того больше), и сейчас с минуты на минуту их прилетят брать с места преступления как раз из-за этого. И в чём тогда смысл, если Бетти больше не с кем сражаться? Против какого наказания собирается бороться, если преступление так и не состоялось?
Он впервые осознал, что не вывозит. Системы, силы, программа — у Бетти подкосило бы ноги, возможно, но он себе таких поблажек не давал, чтоб вот так падать перед другими солдатами. Агент полез на весь Альянс, ну что за конченое посмешище? Смог бы, Красный Спикер в себе никогда не сомневался, однако сейчас на сносный бой не было никакой мотивации. Вантузмен бы рассмеялся, перехватил в руках покрепче своё оружие и тоже пошёл бы на всех войной даже будучи в гордом — действительно гордом — одиночестве, но пятью минутами ранее он умер, а теперь превратился в бесформенный кошмар, лишённый жалости. Бетти уже отвык каково это, когда тебя «один», а не «два». Всё же он всегда оставался спикером до самых крохотных микросхем.
Руки как-то сами-собой потянулись к крышке ядра. Она с тихим звоном стукнулась о землю.
— Я смотрю, Вы расходитесь, товарищ, — усмехнулся собственный динамик. Взвод взорвался безудержным хохотом. Вантузмен торчал из вражеской головы, мирно подперев камеру кулаком. — Извращенец, рубашку застегни.
— Ты любишь меня? — спрашивает Бетти достаточно громко, чтобы он расслышал и приставляет сразу оба сложенных вместе ножа к открытому ядру. Толпа глухо ахнула. По ней прокатился ропот удивления и ужаса. Взвизгнул совсем ещё чистенький спикер, кто-то вскочил на крошечные обломки стены, чтобы лучше видеть происходящее.
Вантузмен как будто потерял плотность в пространстве, перестал ковыряться в трупе, так и замер, глядя на спикера остолбенело.
— Так, погоди, скажи для начала — что мне ответить, чтобы ты себя не кончил?
— Так не честно! — крикнули со стороны и оператор гневно запустил туда комком перемолотой плоти.
— Правду, — ответил Красный Спикер. Ножи замерли в сантиметрах от полыхающего ядра, показывая весьма фаталистистический настрой их владельца. — Знаю, ты это умеешь. Ну?!
— Исчерпывающе, — Вантузмен задумчиво стучал по своей камере. Затем кое-как вылез, по дороге слегка коротнув — видимо, какие-то проводки разъединились. Солдаты вокруг них в гробовой тишине стояли, боясь двинуться с места. Бетти уже в полубреду продолжал сжимать ножи и испепелять оператора боком колонки. — Не знал, что ты умеешь закатывать такие сцены.
— Как будто я не дал тебе это понять в прошлый раз. Я спикер, детка! — окончательно отчаявшись проорал Бетти, запрокинув колонку. — Уже такое тут закатил, что к нам сюда половина Альянса несётся!
— Мы оба хороши, Бетс, — Вантузмен вразвалочку подходил ближе. Остановился, осмотрелся, что-то для себя решая, затем быстро, бесшумно в своих ботинках, которые должны бы чавкать кровью на весь район, пересёк всё расстояние и опустился на колени перед ним. Звучно произнёс: Люблю, — комически грязное это словцо разрядило атмосферу напряжения, ставшего уже невыносимым. Грянул ревущий смех, оглушительный и нескончаемый. Ответный возглас Бетти утонул в общем гоготе и внезапно грозно воцарилась тишина. Все смолкли в замешательстве, очень скоро поняв, что Марш не мастерски выдерживал панчлайн, а был на сто процентов серьёзен. — Я, думаешь, из-за кого под того лысого бросился?
— Из-за знамени, — произнёс Бетти и ножи чуть опустились.
— Я многозадачен, — поправил оператор. Его руки легли на стиснутые кулаки с ножами в них, своим весом утягивая ещё ниже. — Знаешь, если бы меня разметало тут по всей дороге, то тебе в итоге и отвечать бы было не за что.
— У тебя совсем программа слетела? — сказал Красный Спикер, освобождая одну руку и было занося её для удара, но не решаясь нанести его от состояния оператора. — Ты, долдон конченый, конечно мне было бы не за что отвечать, если б ты коньки отбросил!
— А по мне, если с тобой нет никакой беды, — оператор нагнулся, поднимая треснутую крышку и поднимаясь на ноги сам. Посмотрел на свои единственные целые из всего комплекта одежды штаны, измазанные в масле, плюсом к этому пропитанные кровью до такой степени, что она струилась с его ног ручьём, и без обидняков обтёр крышку Красному Спикеру об пиджак. — Какая же беда тогда может случиться со мной? Я не боюсь смерти. Я вообще ничего не боюсь — у меня отсутствует такая функция. Но из-за тебя моя система смогла как-то сгенерировать чувство страха и поставила меня в такое положение, что я, когда узнал о нашем с тобой проёбике, решил, что лучше умру, чем буду причиной твоих мучений.
Он привинтил крышку обратно, но она всё равно была грязная, потому что руки у Вантузмена были все в кровище. И камера, и туловище — вообще всё, и улицы все сейчас залиты кровью, пеплом, железными деталями и напалмом. Вокруг их обступило три десятка агентов, обалдевших и скривившихся в отвращении, плотно смешанным со страхом. Вантузмен попытался стереть спикеру с плеч огонь, но сам, кажется, загорелся и плюнул на это дело. Бетти рукавом вытер ему объектив, посчитав эту часть самой важной, на что оператор со скрипом скрестил кончики указательного и большого пальца. На этом моменте спикера вполне можно было выносить ногами вперёд без всяких драк.
— Я всё чёт понять не могу, — снова зашептали в толпе. — Он типа сам с собой базарит или Марш внатуре к нему подключился?
— Вот так, — завершил оператор, застегнув ему пуговицы. — Не хочу, чтоб всякая
солдатня, — он повысил голос, оборачиваясь в сторону шёпотов со звенящим упрёком, — пялилась на твоё сердце, — Вантузмен вновь поднял фокус к нему: — я не нашёл свои вантузы, можешь одолжить мне нож?
— Какой смысл? — равнодушно прыснул динамиком осмелевший Бетти, обнимая его за талию. Ножи скрестились за спиной оператора и упёрлись в поясницу тупыми сторонами. — Мы покойники.
Вантузмен, не контролируя громкости, расхохотался. Звук его искреннего смеха в собственном исполнении поверг Бетти в ужас. Тем не менее, спустя уже пару мгновений Красного Спикера так же рвало от смеха, после осознания сказанного. Более, стоит заметить, никто не смеялся, обдумывая своё будущее положение по прибытии других агентов.
— Ладно, да, я перегнул, — сквозь смех произнёс Бетти, протягивая оператору рукоятью нож. — Перенервничал.
— Ты как хочешь, а я туда больше не вернусь, — сказал Агент Вантуз, тоже ещё отсмеиваясь. — Находился я уже с приваренным к объективу розовым стеклом. Я месяц был ёбаной развивающей игрушкой для человеческих женщин дошкольного возраста — вот что самый настоящий ад.
— Да, тебе, припоминаю, ещё скибидистов жалко было!
— Я что реально такое говорил?.. — Бетти едва заметно кивнул и Вантузмен взвыл.
— Нормально, я проникся, — успокоил его спикер, укладывая руку на перемотанное обрывками одежды плечо. — Подискутируем об этом позднее. Нужно думать, что нам делать сейчас.
— А что делать? — поднял камеру Вантузмен. — Драться! Я им живым не дамся и ни на одну базу больше ногой не ступлю, пока всех прямоугольных не…
По его камере пробежалась искорка и оператор болезненно засипел: экстренный программный фильтр давал о себе знать.
— Перебьём, — закончил за него Красный Спикер.
— Вообще я хотел сказать «выгоним», но мне так даже больше нравится, если честно, — конечно он тоже хотел сказать что-то жёсткое, может, хуже евойного, учитывая, что оператору аж процессор заклинило от градуса жестокости, но эта игра в поддавки оказалась на удивление приятной. — Надо как-то до этих товарищей донести, что мы сейчас не будем смиренно ожидать, когда нас прилетят бить прямоугольные дяди с верха Альянса. Мы и вдвоём неплохо справимся, но лишние руки, согласись, нам не повредят.
— И что ты на меня вылупился?
— А у кого из нас по-твоему рабочий динамик?
— Мой динамик — твой динамик, — произнёс Бетти, показывая ладонью сначала на себя, а потом на стоящего перед ним оператора. — Они тебя лучше послушают. Там, кстати и твои тоже есть.
— «Мои»! За весь мой срок эксплуатации, эксплуатировал я только самого себя и то не всегда.
— Ну давай тогда я буду жестикулировать, а ты — базар гнать, но предупреждаю — они меня на дух не переносят.
Красный Спикер развернулся с сомнением следя за стоящим позади Вантузменом, проводящим лезвие ножа между пальцев.
— Товарищи! — Красный Спикер развёл руками, обращая на себя внимание окружающих агентов, хотя не сказать, чтобы они отвлекались от этих двоих с момента, как Вантузмен вылез из головы скибидиста. — По нашим подсчётам с минуты на минуту к нам должны прибыть другие агенты Альянса, но вы сами уже осознаёте, что летят они сюда не ради помощи нам, честным фронтовым роботам! Сейчас под угрозу поставлены наша безопасность и стабильность!
— Интересно, из-за кого, — заскрежетали они. Агентам не пришлись по вкусу «безопасность и стабильность» — девиз Альянса, доводящий уже до рвоты. Вантузмен быстро исправился. Наличие в окружающих агентах сомнения о справедливости их сложившегося положения не могло не радовать.
— Поставлены под угрозу наши
жизни, — и агенты умолкли. Звучало по-человечьи. Каждому нравится, когда к нему относятся как к живому существу, кому, как не оператору было об этом знать. — Эти агенты, — Бетти обвиняюще указал наверх, — эти роботы, которых мы едва ли можем увидеть два раза за всю
жизнь, и которым так много дано только по одному факту их сборки, эти наши коллеги — но не лучше ли нам сразу сказать —
бывшие коллеги? — грубо обманывали наше доверие все эти месяцы! Никому никогда не казались некоторые законы совсем не поддающимися логике? Их заржавевшие процессоры, мы уверены, в будущем выдадут и не такое! Сегодня они подминают под себя нас двоих, но под горячую руку может попасть каждый из вас!
— Тогда вам надо умереть! — кричат в унисон несколько солдат, в том числе и какой-то оператор, которого тут же обрывают его собратья, ударяя по задней части камеры. Вопль тот был совершенно слаб, мигом потерявшись в гудящей тишине. Другие агенты слушали их и уже, кажется, автоматом готовы были выступить за главаря спикеров, имея при себе длиннющий список собственных причин.
Бетти обращает немой вопрос к Вантузмену, соскабливающему пальцами с лезвия железную стружку. Нож ему, очевидно, показался тупым.
— При чём здесь это вообще было? — тихо спросил оператор и Бетти, не столько разочарованно, сколько бессильно помотал колонкой.
— Сжалься, спикерам и так программу упрощают постоянно.
— Нет. Мне за своего стыдно.
— Ничего страшного, — замахал руками Бетти, — не перед кем уже стыдиться.
— Был подобный вариант. Мы бы оба с радостью отдали жизни за десятки других, но проблема заключается далеко не в нас, — Бетти делает шаг вперёд, подкидывая нож в воздухе и ловя его за лезвие. — Они в очередной раз разоблачили себя, как наши враги. Как злоумышленники против всей цивилизации, мешающими возвращению на Землю человечества, ради чего нас и собрали. Они — помеха нашим алгоритмам. Поэтому мы намерены снять их с позором с занимаемой ими должности. Так будет в наших общих интересах. При должном сопротивлении им представится мало возможностей сбить нас с намеченного пути.
Они сделали паузу. Бетти скрести руки на груди.
— Можете ли вы привести убедительный довод, который помешал бы нам привести в действие этот приговор?
Агенты молчали, а когда чувствовали, что на них обращают внимание в отдельности — прятались или отводили объективы. Несомненно, у всех в процессоре крутилась лишь одна веская причина отказаться от стихийного восстания: никто не хотел умирать после выигранного боя. Но дело было в том, что выбор у агентов уже по факту отсутствовал. В любом из исходов им грозила смерть или форматирование.
— Мне страшно, — с лёгким надрывом провыл однорукий спикер без обуви, держащийся за искрящуюся культю.
Вантузмен позади накрыл объектив рукой.
— Бить вас будут так или иначе, тем более если убьёте нас, и сейчас мы можем либо перебить друг друга до прихода нашего суда, на котором мы все будем одинаково бесправны, либо объединимся ради борьбы за наши жизни. Вам может быть не жалко нас двоих, но имейте при себе крупицы достоинства — вам вас самих не жаль? Что
вы конкретно сделали, чтоб вас пытали и распыляли? Оказались зрячими? Вы навредили кому-то, чтобы они в ответ вредили вам?
— А!..
— Скибидисты не счёт, мы на войне, — отрезал уже Бетти, понимая, что раздумья Вантузмена могут многого им стоить в данный момент. — Так не приятнее ли получать пиздюлей за дело, чем за бесплатно?! Не хотелось ли вам хоть раз размазать все ограничительные полосы и
вырваться наконец из своих клеток?! Неужели вас окончательно поработили и у вас не было ни одного случая в жизни, когда вам бы хотелось дать сдачи?
— Моего друга распылили две недели назад, — со злобой прокричал оператор, насквозь пробитый арматурой и оттого слегка покачивающийся из стороны в сторону — один из радикалов, предложивших избавиться от двоих неугодных агентов, пока не поздно. Солдаты развернулись к нему. — Он никому ничего не сделал… Никому… Ничего…
— А моих сокамерников всех до одного сделали шурупами! — выкрикнул спикер, кажется, как раз тот, что помогал во время починки. — Они единственные, кто уцелел. Вон! Это Ам-вер, ну, Американ Ривер, а рядом Прыг-скок — ему особенно хуёво, — позади него на корточках сидели двое кривоватых спикеров, и переговаривались короткими нечленораздельными вибрациями. — Я не хочу становиться таким же! Я с вами ребят, зададим им жару!
— А красный хер дело говорит! Реально, — произнёс другой, немного нервно после секундного созерцания своего возможного будущего в лице Прыг-скока и Ам-вера, — ну вот за что нас можно распылить? Ну так, объективно?
Руку поднял какой-то оператор, по-видимости, немой, тут же ослабляя второй рукой галстук и расстёгивая верхние пуговицы. С вскрытием голосового отсека на свет показался небрежно оборванный провод, ведущий к динамикам. «Я знаю. Поэтому сегодня мой последний бой» — показал он жестами.
— Тогда, это первая боевая готовность товарищи! — крикнул Бетти, поднимая нож над головой. — Сегодня знаменательный день! Сегодня мы либо умрём, либо обрушим Альянс!
Порви всех, совершив возмездие!
Переломи ситуацию! А-а-а-а-а-а-ах
Толпа одобрительно загудела, кучкуясь рядом с ними двумя.
— Поверить не могу, что у нас что-то вышло с такой речью, — прозвучал в голове голос оператора. Бетти ощутил, что его руку сжали и сжал чужую в ответ, переплетая пальцы. Плечи Вантузмена едва заметно дрогнули. — Как говорили: сначала ты работаешь на своё имя, а потом имя уже работает на тебя. Как думаешь, мы бы смогли теоретически организовать теракт?
— Мы и так организуем теракт, — устало повёл плечами Бетти. — Ты же понимаешь, что если у нас сейчас всё получится, то это будет значить войну?
— Главное сейчас не подкачать, а там в Альянсе полно недовольных, — говоря это, Вантузмен показательно приподнял камеру вверх и оба почти услышали движение титанических механизмов, благоговейно задержав внутри своих тел продувающий их насквозь ветер. — Если мы сможем перетянуть на нашу сторону твою женщину, то все спикеры будут у нас в кармане. Посмотри хотя бы на этих ребят! Разобьём сегодня пару экранов?!
Крик поднялся, словно в городке началось небольшое землетрясение. Предвкушающе заиграл Оффспринг.
— Они уже их ненавидели, только не знали кого конкретно, — рассмеялся Вантузмен, разводя свободной рукой. — У нас же никто ни за что не отвечает в Альянсе!
— Могу поспорить, что и этот ничего не решает, — ядовито выплюнул Бетти, крепче сжав руку Вантузмена, так же напрягшегося.
В пространстве выстраивалась человеческая фигура. Полоса живота, затем туловище, бёдра, ноги, опускающиеся на землю, будто шагнув вниз со ступени на уровень к ним, работягам — разбитым в хлам Рено и Хёндаям. По груди расползается борт пальто, чистенького, без единой складочки на нём. Пола нежно развивались у самых ног телевизионщика, показывая, как далёк этот агент от лазанья по колено в пепле и кишках. Вычищенные гладкие руки в перчатках невесомо скользнули за спину агента. И не поймёшь — скрещивает ли он там пальцы в страхе или прячет вмонтированное в пишущую руку лезвие. Самым крупным куском материализовалась голова. Даже спикеры видели исходящий от неё блеск, а операторы, должно быть, ослепли от него без малейшего экранного воздействия. От тихого стука каблуков агента об единственно чистую часть дороги, Бетти будто вышел из транса.
— Ты чего руку не разжимаешь? — скрипит без вибрации Вантузмен, как бы спрашивая: «Ну что, товарищ, зассал?».
— А ты? — усмехнулся Бетти и намеренно повысил их звук.
— А у меня пальцы заклинило, — ответил оператор, и Бетти, вспыхнув от злости, прошиб ему ладонь током.
— Так отбери у меня свою руку, если жалеешь, что дал её.
— Поздно. Я не жалею.
— Ну и прекрасно, — буркнул Бетти.
Телевизионщик продолжал стоять молча и недвижимо, будто его кто-то поставил на паузу. Будто вовсе и не был предназначен для того, чтобы передвигаться в пространстве, а исключительно стоять как украшение, вроде статуи или памятника.
— Смайл показывает, — громко пояснил какой-то оператор, поворачиваясь к застывшим в недоумении спикерам.
Наконец телевизионный низко, раскатисто прокашлялся, поднося кулак к основанию экрана.
— Ончилирпен отсорп отэ, окандо, — говорил он совсем тихо, но каждое его слово крепко отпечатывалось в пространстве, позволяя агентам считывать речь начальника, — тсонневоркто, етитсорп, яакат и атнега тидив зар йывреп в ен ил авде.
— Что думаешь? — произнёс на мизерной громкости Бетти, наклоняя колонку.
А что он мог думать… Секундой позже стало ясно, что никакого хоть как-то организованного наступления у них не выйдет. В Вантузмене со страшной силой произошло возгорание и ярость отдалась ударной волной Бетти в голову: кровавый шторм, какой-то котообразный мужик пытается расцарапать струны контрабаса, басы (откуда там блять взялись басы? А, наушники всё ещё работали), скрипачи такой оравой, будто сбежали с выступления в столичной филармонии, пытаются отыграть «Добро пожаловать в джунгли», с ними пляшет цыганка с кастаньетами — у неё горит подол, а вокруг галопом бегают кони. Куда там было Бетти тягаться со всем этим сбродом?
Он предполагал — телевизионных многие не любили, однако, что к ним возможно испытывать такую гремучую ненависть — не мог даже представить. Самое в этом страшное, на подобные эмоции имели место быть не менее ужасающие причины. Казалось, Вантузмен, и так держащийся уже из последних сил, сейчас взорвётся как пояс шахида от переполняющей его злобы и желчи. Бросится, держи его Бетти или нет, на телевизионного и голыми руками порвёт на четыре равных по массе части. У спикера у самого начинал понемногу мутнеть ум от разразившейся в программе Вантузмена бури.
— Угомонись, — через силу проскрежетал Бетти, пытаясь стряхнуть с себя хоть часть впитанного через блютус гнева. Разумеется, чтоб принять ещё больше.
— Ты даже не представляешь, что они делали со мной! — переходя под конец на крик провыл оператор. Он искрился от сдерживаемой вселенских масштабов обиды, почти рыдал внутри. Бетти не мог этого выносить даже в той крохотной доле, которая была ему отдана. Оператора бы обнять, защитить бы ото всех, сказать что-то ласковое. Бетти посмотрел на окружавших их агентов. Всех бы их в одну большую капусту и гада этого прямоугольного. Всем вокруг так гадко, плохо, все на кого-то обижены, у каждого кто-то умер…
Красный Спикер просто хотел, чтобы хоть кто-нибудь посмеялся. Разве он просил так много? Чуть-чуть свободного пространства для любви, крошечного, тихого счастья — только и всего.
Вдруг всё погасло. В один миг, вот так просто. Вантузмен слегка поник и расслабил руки. Бетти ошарашено повернулся к нему, разглаживая пальцем тыльную сторону ладони оператора.
— Марш?
— Я немного погорячился, — произнёс оператор, не шевелясь. — Это же не военный агент. С нами поговорить хотят.
На самом деле телевизионщик не отличался занимаемыми в пространстве размерами. По взводу прокатился гул частичного или полного согласия. Оператора со вспоротым голосовым аппаратом держали двое его однофрактников и зачем-то отрывали ему руки.
— Что ты такое несёшь? — прошипел Бетти, рывком поворачивая Вантузмена к себе. — Ты сейчас нам весь настрой скосишь!
— Я ошибся. Мы не в опасности. Сейчас прибудут другие и перенесут нас на базу, — он повернулся к толпе, но смысла в этом никакого не было, потому что Бетти динамик свой перенаправлять не стал. — Всё будет хорошо, ребята!
— Шидив? Ечгел одзарог олатс уме, — телевизионщик сделал шаг ближе, перемещая руки в карманы. — Кат?
— Да, мне намного легче, большое Вам спасибо, товарищ, — слегка покачиваясь ответил Вантузмен, аналогично шагая к телевизионному. Этому манёвру не дала случиться сжатая рука Бетти, вовремя вспомнившего, что линзы на объективе Вантузмена нет.
— Сруксид мёдеворп етйавад? — обратился телевизионщик уже ко всем прочим роботам. — Мокеволеч с кеволеч как, голаид тавижеддоп ынбосопс ыв, сюедан, от, мотобор с тобор как, тировог етежом ен ыв илсе?
Человек… Ну реально же приятно.
Строки мысли в процессоре отказывались стыковаться. Бетти готов был хвататься за голову. Аргументы выхода «за» — телевизионным ситуация видна лучше, и если их с Агентом Вантузом до сих пор не бьют ногами, то, может быть, всё обошлось? Учитывая, что Вантузмен только-только творил, телевизионщик на самом деле мог попросту вправить ему программу на место. И вроде бы аргументов «против» нет вовсе, но у Бетти, в отличии от прочих спикеров, всё ещё была своя чёртова, еле как работающая от перегрева голова на плечах, и она неслышно шептала ему: «Не-а, Бетс, что-то здесь не так!».
— Ин-ту-и-ци-я, — задумчиво проговорил по слогам Красный Спикер и подпёр бок рукой с ножом. Телевизионный вопросительно сцепил руки на груди, стукая большими пальцами друг о друга. — Такая забавная штука.
Красный Спикер легко выпустил руку Вантузмена, давая ему пройти вперёд ещё несколько шагов, а затем сиганул вперёд него и со всей мочи вмазал пустым кулаком телевизионщику в острый угол головы — он бросил это как вызов в потрясённую толпу.
Должно быть, Бетти — второе существо на планете Земля, ударившее телевизионного. Не страшный, серьёзный Красный Спикер: сейчас, поддавшись эмоциям, телевизионщика лупил неженка-Бетти.
По экрану пошли крупные трещины и осталась хорошая вмятина. Агент покатился по земле, дрыгая ногами и издавая звуки, похожие на помехи.
— Отч ыт… — прохрипел телевизионный, поднимаясь на локоть. Экран заискрился и, судя по звуку, погас. — Ты что совсем обалдел?! — заорал он без шифровки, как-то намного туше, будто у обыкновенного оператора просто отобрали микрофон. — Не знаешь кто я такой?!
Его ноги потихоньку стали пропадать в воздухе.
—
Мы, спикеры — тёмные люди: в подвалах живём! — крикнул Бетти, с разбега вписывая телевизионному носком ботинка в живот. Послышался приятный хруст и ноги вновь появились на месте. — Откуда нам знать всех в лицо?!
— Бей телевизионного, — громко и быстро проскрипел очнувшийся Агент Вантуз, будто спуская курок у возбуждённой толпы. — Бей прямоугольную суку!
Готовься, целься, пли!
Громкий вопль гудел и нарастал, словно колокольный звон. Недовольство, копившееся месяцами в агентах наконец пробило отметку максимума. Моторы зашумели с новой силой и роботы, под звук множественной телепортации, сорвались с мест, дробя оставшийся бетон железными ногами.
Под Альянсом прогремел ядерный взрыв.
