Tame Me

Песочный свет рассыпается по пыльным корешкам хаотично расставленных по полкам книг. Он разрезает небольшое квадратное помещение диагональным каскадом, оставляя дальнюю часть в грязно-ореховой тени. В воздухе летают мерцающие частицы пыли. Пахнет старой бумагой и скрипучей древесиной. Открывшаяся дверь словно заставила три единственных имеющихся стеллажа протяжно вдохнуть. Помещение если и не заброшенное, то явно не получающее должного ухода и внимания. Палец скользит по полке, собирая сероватый комок, оставляющий после себя ясеневую полосу. Стряхнув его на пол, Хёнджин морщится и недовольно цыкает. Как можно так наплевательски относиться к книгам? Посидев в своей комнате и вновь попробовав обработать всю имеющуюся информацию, включая свои собственные чувства и мысли, принц вновь заставил себя выйти из дома и решил направиться в библиотеку, чтобы начать детальное изучение посёлка по порядку. К тому же, он любит читать, так что это занятие вполне себе может улучшить его общее самочувствие и скрасить дни. Разговор с Чанбином заставил задуматься о некоторых аспектах. По крайней мере, Хёнджин теперь точно знает причину спешки, да и причину, по которой дорогу его жизни вручную развернули в совершенно неожиданную сторону. Это ничего не оправдывает. Чанбин сам признал, что поступил как ублюдок, следуя своим личным желаниям. Хотя бы за это приходится отдать ему должное. Он не юлит в своих словах и говорит напрямую, не стесняясь своих чувств и мыслей. Хоть кто-то не врёт принцу в лицо, прикрывая всё это сладкими оборотами и политической водой. Момент с обретённой свободой достаточно двоякий. Хёнджин ощущает, как всё внутри спутывается, стягивается и как-то шипит, когда он пытается прийти к какому-то единому мнению. Возможно, у него появилась свобода слова. Может даже действий. С него не требуют этикета, не требуют красивых слов, прямой осанки, утончённых нарядов и текучих речей. Здесь этого просто нет. Но ведь из этого и состояла вся его жизнь. Из него вырвали огромный кусок, с которым он привык жить. Он попросту не знает, чем заполнить эту дыру. Чем её забить так, чтобы вновь почувствовать целостность? Ограничения, может, и спали, вот только что теперь со всем этим делать непонятно. Вместе с ограничениями ушёл и комфорт, в котором он привык купаться. Стоит ли оно того? Он не знает. Хёнджин пришёл к нескольким выводам. Первый: Чанбин не единственный, кто привык получать то, что захочется. У принца отобрали родной комфорт, значит он будет выстраивать новый всеми возможными способами. И раз уж новоиспечённый супруг так великодушно заявил, что будет помогать ему со всем, то пусть теперь готовится исполнять его капризы. Хёнджин пока что не знает, как далеко может зайти, но он это выяснит. Они ещё посмотрят, кто окажется упрямее. Захотел принца себе в мужья, значит пусть относится к нему соответствующе. Второй вывод касается того, чем теперь заниматься. Хёнджин осознает, что если просто сидеть на месте и ждать непонятно чего, то тогда его душевное состояние упадёт ещё ниже той впадины, в которой находилось днём ранее. Сегодня он взбодрился после прогулки и впитывания в себя новой информации. Значит, вместо того, чтобы просто сидеть или бродить без цели, нужно что-то делать. Он может возиться с животными, он может заняться танцами, он может чему-то научиться. Это хотя бы огородит его от пожирающих мыслей о том, что его продали, как вещь, ведь именно этот факт жалит больше всего. Ему нужно увлечь себя какой-то деятельностью, чтобы быстрее адаптироваться под новую реальность и не дать своим же мыслям себя сожрать. Никому ещё не помогало по шею сидеть в своём горе и захлёбываться им. Библиотеки всегда вызывали какое-то благоговение, спокойствие, уют. Хёнджину нравится смотреть на книги, трогать их, вдыхать запах типографской краски, ощущать бумагу под пальцами. Это действует в каком-то роде терапевтически. Он любит это чувство, когда страницы затягивают его настолько, что какое-то время спустя он словно выныривает, промаргиваясь и осознавая, что находится не во вселенной, в которую полностью упал, зачитавшись. Поэтому вспомнив слова о том, что здесь есть библиотека, он отправился туда с любопытством и воодушевлением. Роман с каменистым мостом на обложке пролистывается. Поднявшаяся пыль заставляет чихнуть и начать тереть нос рукавом. После королевской библиотеки с едва ли не бесконечными рядами книжных шкафов, ярким светом, идеальной чистотой и чёткой систематизацией эти три жалких стеллажа с накиданными книгами выглядят настолько уныло, что остаётся лишь тяжело вздыхать и разочарованно качать головой. Покопавшись в первых полках, принц понимает, что книги даже не отсортированы по каким-то разделам. Они действительно стоят именно так рандомно, как их поставили. Здесь и детективы, и энциклопедии, и учебники по истории, и какие-то философские трактаты. Всё буквально лежит друг на друге. В некоторых местах видно чистые полоски, значит, кто-то сюда всё-таки ходит и берёт их. Но кому захочется копаться в таком хаосе? Кошмар. Выйдя на улицу, Хёнджин осматривается. Он сворачивает за угол библиотеки и в переулке между зданиями видит накиданные камни. То, что надо. Взяв камень покрупнее, он возвращается и всаживает его перед открытой дверью, чтобы та не поворачивалась на петлях обратно, а давала воздуху хотя бы немного циркулировать. Иначе он попросту задохнётся в этой духоте и пыли. Приходится вчитываться во все названия и иногда брать книги в руки, чтобы найти что-то, что зацепило бы его интерес. В принципе, пара вполне адекватных вариантов находится. С омерзением потирая друг о друга покрывшиеся своеобразными перчатками руки, Хёнджин останавливает свой выбор на детективе про убийство священника в итальянском соборе. Он такое любит, пусть мама и не одобряла подобные увлечения. Зато мозг загрузится размышлениями. Также он зачем-то берёт книгу рецептов. Готовить он не собирается, этот навык вообще на нуле и кажется чем-то сродни кораблестроению, просто ему очень понравились иллюстрации. Они сделаны достаточно минималистично, это не какие-то рисунки с кучей самых разных тонов и сильной детализацией, но как раз-таки простые линии и всего лишь пара цветов на одно изображение его и привлекают. Он хочет просто порассматривать их из эстетических побуждений. Дверь закрывается. Опустив взгляд, Хёнджин видит, что на подоле его кофты и на штанах остались коричневые пятна. На руки и вовсе смотреть страшно. Не помешало бы отмыться, но домой идти он не хочет, так как собирался почитать где-нибудь на воздухе. Кажется, когда Чанбин проводил ему экскурсию, на глаза попадались какие-то бочки, расставленные по всему поселению. Скорее всего, они были для сбора дождевой воды и поливки. Вряд ли кто-то будет против, если он ими воспользуется. А если и будет, то ему-то что? Чанбин разберётся, пусть отрабатывает свои жизненные решения. Кожу греет летнее солнце. Утренняя прохлада полностью развеялась и погода уже больше походит на июнь. Хёнджин шагает по общей дороге, осматриваясь. Из гончарной мастерской доносится какое-то постукивание. У здания с резной вывеской под навесом лежат брёвна разных деревьев, отличающиеся друг от друга по цвету. Где-то хлопает то ли клеёнка, то ли похожий материал. Подобравшись к огородам, он, наконец, видит обычную бочку с металлическими кольцами. Заглянув внутрь, Хёнджину кажется, что он видит какое-то движение. Палец касается холодной поверхности. В воде тут же начинают извиваться крошечные головастики. Понятно. Свежесть говорит сама за себя. Чуть подумав, он всё же запускает туда руки и омывает их. Головастиков он не боится, насекомые его в принципе не пугают, он в своё время чего только не делал с ними в саду. Он, может, и привык к роскоши с изыском, но каким-то образом не вырос разнеженной недотрогой. Ну, застоявшаяся вода, ну, головастики. Не пьёт же он эту воду. Потом с мылом помоет нормально, а так хоть от пыли избавится. Оттерев одежду, принц поднимает книги и тоже обтирает их влажной рукой. Оказывается, цвета обложек были раза в три ярче. Закончив с ополаскиванием, он шагает дальше, присматриваясь к местности и пытаясь решить, где будет лучше пристроиться. Через минуту его внимание привлекает необычайно пушистый дуб, растущий на газоне за дорожкой, ведущей к амбарам. Под ним как раз царит достаточно тени, чтобы та закрывала лицо и избавляла от необходимости постоянно щуриться. Мама говорила, что это вредит зрению, а что ещё хуже: способствует появлению морщин. Спина откидывается на шершавую кору. Хёнджин со вздохом опускается, садясь по-турецки. Солнце облизывает колени приятным теплом. Отложив книгу рецептов в сторону, он открывает детектив. Форзац достаточно расхлёбанный и отклеивается от обложки, со швов что-то сыплется. Похоже, эта книга пользуется популярностью. Что хорошо, возможно, она действительно интересная. Зажав подвижные части пальцами, Хёнджин приступает к первой главе, пытаясь расслабиться и на какое-то время выбраться из своей реальности. Поначалу смысл слов ускользает. Собственные мысли начинают лезть вперёд, от усиленной попытки концентрироваться фокус, наоборот, дребезжит. Его так бросало во все стороны последние двое суток, что вот так спокойно сидеть и читать кажется в какой-то степени даже неправильным. У него мир сломался, а он книжки читает. Но постепенно Хёнджин выстраивает в голове картинки, опираясь на прочитанные описания, и начинает вникать в первые диалоги, дающие намёки на характеры персонажей. В окружающем поселение лесу умиротворённо щебечут птицы. - Что читаешь? - Блять! Резкий голос над головой заставляет подпрыгнуть на месте. Книга вылетает из рук, падая на колени. Хёнджин закидывает голову и снова дёргается от неожиданности, затем подскакивая и прыжком вставая на ноги. Лица с круглыми глазами и выделяющимися щеками он над собой увидеть совершенно не ожидал. - Прости, напугал? - Какого хера? С толстой ветки дуба свисает парень, держащийся за неё ногами. Тёмно-кофейные волосы покачиваются, губы растянуты в задорной улыбке, серая кофта с длинными рукавами сползла до груди и оголяет бледный плоский живот, руки висят. - Ты просто так запарено сидел, я уж не стал отвлекать, а потом не удержался. - Так человека до инфаркта довести можно, - Хёнджин выдыхает, надувая щёки, и прикладывает ладонь к груди, где от испуга заколотилось сердце. - Ладно, больше не буду, - парень взмахивает рукой. – Я Джисон. - Хёнджин. - Да, в курсе, уже слышал, все только тебя и обсуждают. - И что говорят? - Пытаются прикинуть, кто ты и что ты, мы как-то привыкли, что знать обычно зазнобная и душная, а ты вроде попроще, раз уж Чанбин тебя выбрал. - Я даже не знаю, что на это сказать, - фыркает Хёнджин, скрещивая руки на груди. - Ну, к тебе на «Ваше Высочество» обращаться или можно нормально? - Нормально. Я уже не принц. - Значит всё не так плохо, - кивает Джисон, в данном положении скорее, наоборот, приподнимая подбородок. Какое-то время Хёнджин с сомнением рассматривает его. Появление было слишком уж неожиданным и выходило за все возможные рамки. Чужие щёки чуть краснеют от прилившей крови. - И часто ты так на деревьях висишь? - В последнее время да. На акробатику потянуло, вот, тренируюсь, теперь зато без рук могу висеть. А ещё вот чего могу. Джисон начинает раскачиваться, водя свисающими руками вперёд-назад. Затем, набрав достаточный импульс, он выгибается, давая ногам слететь с ветки и переворачиваясь. Листва шелестит, с кроны падает мелкая труха. Подошвы сапог впечатываются в газон, однако сила инерции тянет Джисона вбок и не позволяет сразу же выправить равновесие. В момент, когда он летит на землю, его под локоть подхватывает рука, чёрным пятном мелькнувшая рядом с Хёнджином. - Разобьёшься же, идиот. Уже знакомый негромкий, но при этом достаточно чёткий и звенящий голос заставляет брови удивлённо выгнуться. Буквально из ниоткуда появившийся Минхо, чьих шагов даже не было слышно, тянет Джисона вверх, заставляя выпрямиться и прочно встать. - Да трава скользкая, - проморгавшись, Джисон поворачивается и улыбается. – Спасибо, вот это ты подстраховал. - Один раз повезло, второй раз будешь зубы собирать, - хмыкает тот. - Я умею правильно падать, от пары синяков ещё никто не умирал. - Всрался тебе этот цирк. Иди лучше пением своим занимайся, целее будешь. - А я вот хочу, как ты с Ёнбоком, - округляет глаза Джисон, чуть надувая губы. – С турником я научился, осталось с деревом разобраться. - Ты хоть бери себе кого-то на подстраховку, дурак. Мы-то давно финты эти крутим, кто акробатику в соло отрабатывает? Только увидев Минхо, Хёнджин уже приготовился слушать от него что-то крайне нелицеприятное. Одной встречи было достаточно, чтобы понять, что характер у него та ещё крапива, разве что в несколько раз жгучее, ведь им хватило буквально пары предложений после знакомства, чтобы поругаться. Поэтому когда тот смотрит на Джисона без былой жёсткости, а скорее озабоченно, он испытывает определённый диссонанс. Даже отчитывая его, Минхо использует совсем не тот голос, какой был в разговоре как с Хёнджином, так и с Чанбином. Что-то в этом есть странное. - Я аккуратно, дальше земли уж не улечу. Ещё немного попрактиковаться и будет десяточка. - Через пятнадцать минут обед, так что заканчивай давай со своими десяточками, - Минхо поворачивается. – Ждать ли нам Ваше Величество за нашими скромными харчами или ты дальше будешь пресвятым духом питаться? - Как же я могу не появиться, когда ты меня так ждёшь? – в тон ему отвечает Хёнджин, чувствуя до боли знакомое то ли раздражение, то ли желание специально сцепиться с ним, какое обычно возникало во время споров с Чонином. - Умираю от чести. - А можешь вечером хоттоки приготовить? – глаза Джисона вдруг загораются. – С корицей. - А херов тебе на рассаду не дать? - Ну, Минхо, ну, пожалуйста, очень хочется. - Делать мне больше нечего. Ещё с десертами возиться, сегодня даже не праздник. - Где-то в мире точно праздник. Какой-нибудь день огородника. - Иди сам готовь, раз тебе надо. - Так я не умею. - Так и чьи это проблемы? - Даже если я попробую, то так, как у тебя, не получится. Никто так, как ты, не может, у тебя самые вкусные хоттоки, - Джисон обхватывает предплечье Минхо пальцами и заискивающе трясёт его. – Хочешь я тебе буду песни твои любимые петь? Я как раз струны поменял. - Отстань, мне лень, - закатывает глаза Минхо и высвобождает руку. – Даже если я приготовлю, то только если сам их захочу. - Спасибо. - Я не сказал, что я буду их готовить. - Ага, да-да, - Джисон растягивает губы в довольной улыбке, после чего разворачивается обратно к дереву и, опёршись носком сапога о выбоину ствола, лёгким рывком подлетает наверх, ловко усаживаясь на ветку и вновь свешиваясь с неё. – Но я всё равно приду с гитарой. Мало ли. Вдруг захочется. - На обед приди сначала. И, Ваше Величество, тоже извольте без опозданий. Кто опаздывает, тот не жрёт, - тон голоса меняется словно по щелчку. - Никаких опозданий. У меня же есть манеры, - Хёнджин специально выделяет последнее слово, выдавливая из себя самую приторную улыбку из своего арсенала. - Конечно. Не забудь достать их из своего очка. Минхо зеркалит улыбку и затем уходит в сторону кострища. Ленты фартука на пояснице покачиваются. Тяжело выдохнув через нос, Хёнджин поворачивается к расслабленно висящему на дубе Джисону. - Он брат твой, что ли? - Э? Нет, а что? - Денег тебе должен? - Нет. - Вы женаты? Круглые глаза Джисона распахиваются с такой силой, что у него дёргается голова. Он хватается за ветку и садится на неё, перекидывая ноги, чтобы повернуться обратно лицом. - Конечно нет. А что такое-то? - Тогда какое заклятье ты на него наслал, что он с тобой как с человеком общается? Это заставляет Джисона рассмеяться. Он упирается руками и сидит, покачивая ногами в воздухе. - Ничего я не делал. Просто, ну, мы так разговариваем. Он так-то очень добрый. - Он? – вскидывает брови Хёнджин, показывая пальцем назад. - Да. Нужно просто уметь с ним разговаривать. Нет, я не отрицаю, что он резковатый и грубить может только так, но если правильно выстроить с ним взаимоотношения, то всё нормально. Он всегда может помочь, он много шутит и, ну, с ним интересно, и он тоже танцор, кстати, он очень классно двигается и любит музыку, это он нам номер придумывал для вашего праздника. Скажи же круто было? Минхо когда танцует, это вообще… ну, красиво очень. - Он тебе нравится, - после задумчивой паузы делает вывод Хёнджин. Глаза Джисона вновь круглеют и из-за того, как сильно выделяются его белки в тени дерева, это выглядит забавно. Взгляд переходит куда-то вглубь листвы, плечи пожимаются, рука неопределённо водится в стороны. - Ну, да, как бы мы же в одном клане, конечно, он мне нравится, и Чанбин мне нравится, и Ёнбок, и Чан, и Сынмин, и… в общем, нравятся они мне, да. - Ясно, - Хёнджин насмешливо хмыкает себе под нос, суммируя свои наблюдения и приходя к определённому выводу. – Вы вроде говорили, что ты поёшь? - Ага, руками крафтить у меня что-то не особо выходит, но мне с детства нравилось стишки всякие писать, потом уже начал на гитаре играть, пошли песни, да и голос вроде есть, - рассказывает Джисон, кажется, с энтузиазмом хватаясь за возможность сменить тему. - Часто ты тут поёшь? - Бывает, да. Иногда сложно собрать всех музыкантов, кто-то по делам уезжает, кто-то на охоте, так что бывает такое, что я напеваю мелодию, чтобы Минхо практиковался. Ну, и Ёнбок тоже, конечно, они у нас главные танцоры, и Тэён там тоже, и Минхён. - Ясно, - Хёнджин несколько раз кивает, улавливая что-то занятное. - Чего это тебе там ясно? – щурится Джисон с подозрением. - Да так, сам с собой. Слушай, раз ты такой спец в общении с Минхо, может объяснишь мне, чего он с самого начала на меня так залупается? Я ему даже сказать ничего не успел, как говна словил. - Ну… Певец, похоже, мнётся. Он покусывает губу, лицо принимает серьёзное выражение с толикой озабоченности. С исчезновением задорной улыбки он словно становится на пару лет старше, даже плечи распрямляются, выглядя шире. На его скуле имеется маленький тёмный шрам. Ноги перестают покачиваться, цепляясь друг за друга. - Что? – не отстаёт Хёнджин. – У него были какие-то мутки с Чанбином и он теперь бесится или что? - Чего? Нет, конечно. - Тогда что? - Понимаешь, это немного личное, - Джисон мнётся, ладони похлопывают по коленям. – Но, в принципе, это ведь связано с тобой. - Говори. Мне всё равно некому это разбалтывать, я здесь никого не знаю. - Да почти все и так в курсе. В общем, Минхо не из клана. В плане, он не родился в клане. Он дворянин на самом деле. - Чего? – поражается Хёнджин. - Того. Не принц, конечно, не из знатной семьи. Просто зажиточные крестьяне, которые смогли пробиться выше, у них была своя едальня, они готовят просто отлично. Вот и смогли набить себе клиентов, продали хозяйство и обосновались в королевском дворе на юге. Но знати это не понравилось. Что на их территории крестьяне появились, что те начали уровнем подниматься, по статусу уже дворянами стали фактически, народ начал часто к ним заглядывать, вроде даже королевской семье кто-то оттуда еду брал пару раз. Ну и, когда Минхо было четырнадцать, а его тогда уже приняли даже в учебное заведение для дворян, местная знать решила, что пора с этим кончать, - Джисон шипит сквозь сжатые зубы. – Там не очень хороший замес вышел. Сначала его семье угрожали, но когда они отказались уезжать, им просто сожгли всё хозяйство, выставив это под несчастный случай. А у них все деньги в это вложены были. Им даже обратно в деревню возвращаться было практически бессмысленно, покупать-то дом, скотину там, семена тупо не на что. Они какое-то время на улице жили уже за пределами королевского двора. Наш клан тогда ещё частично кочевал, ну и они к нам присоединились, мы людям не отказывали никогда, а им некуда было идти. - Ого, - Хёнджин какое-то время молчит, обдумывая услышанное. – Я не знал, что знати не нравится, когда крестьяне поднимаются, что их вообще это как-то трогает. Ну, у нас моя мама наоборот крестьянам помогает бизнес развивать, чтобы они в люди выбивались. - Конечно, это же хорошая кампания для поддержания образа монархов, - хмыкает Джисон со смешком. – Про ваше королевство я такого дерьма не слышал, но и вот так вот бывает. Поэтому Минхо терпеть не может знать. Она его семье жизнь сломала. Для него вы все такие же самодовольные, жестокие и плевать хотели на других, ради выгоды себе по головам пойдёте. - Я-то тут вообще никаким боком. - Это понятно. Но его это очень потрепало в своё время, так что он просто никого из аристократов ни во что не ставит. Он был очень против, когда узнал, что Чанбин хочет на тебе жениться. Не хотел, чтобы здесь был кто-то, кто будет смотреть на него с высока и раздавать указания. - Единственный, кому я собираюсь раздавать указания, это Чанбин, потому что он сам в этом виноват, - Хёнджин фыркает. – Я в любом случае не в том положении, чтобы здесь что-то кому-то диктовать. Я здесь чужой. - Ну, все, кто не из клана по роду, были чужие, когда первый сюда приходили. Теперь уже не чужие, - Джисон разводит руки. – Если ты будешь к нам нормально относиться, то и мы к тебе будем нормально относиться. Ты ведь муж нашего вожака, ты теперь часть стаи. Просто не ставь крест на Минхо. Ему нужно время, чтобы принюхаться к тебе, понять, что ты и кто ты. Привыкнет и остынет, как поймёт, что ты тут нашему порядку не угрожаешь. - Это всё я понять могу. Но если он сам на меня гавкает, то и я молчать не собираюсь, я не груша для битья. - Не молчи, размазню он тоже терпеть не может. Все эти подколы и едкости – это его стиль общения. Он и на Чанбина так же постоянно огрызается, все уже привыкли. В общем, собачьтесь, только не обижайтесь по-настоящему. - Хера тут у вас требования. - Это скорее совет, - Джисон легко слетает на землю. – Пошли есть. Если опоздать, от него реально словить можно. Подхватив книги и шагая обратно по дорожке в нижнюю часть поселения, Хёнджин испытывает крайне необычное чувство осознания. Клан словно начинает обрастать деталями, расправляться, набирать какой-то объём. До этого он был чем-то плоским. Просто словом без начинки, без характеристик. После каких-никаких, а разговоров и информации тот становится более реальным, комплексным, глубоким. Принц начинает ощущать и обрабатывать тот факт, что здесь тоже живут люди со своими историями. У них свои жизни, предпочтения, неприязни, страхи, свои несчастья, желания, характеры. Здесь кипит своё собственное бытие. Оно всё настоящее. Потому что до этого он полностью находился в пузыре своей трагедии, не задумываясь об окружении. Судьба Минхо в какой-то степени объясняет причины его поведения. Было странно, что тот относился к нему с достаточной грубостью с самого начала, но теперь становится ясно, что тот отталкивается от своего прошлого опыта. Это, конечно, всё равно несправедливо. Хёнджин не имеет к его прошлому и тому, что произошло, никакого отношения. Тем не менее, у его предвзятости хотя бы есть какой-то базис. Не менее удивительным оказалось и то, что кто-то смог пробиться через подобную сколоченную жизненными трудностями броню. То, как Минхо меняется, говоря с Джисоном, даже забавно. Похоже, даже таких жёстких людей можно пронять искусством. По крайней мере, Хёнджин пришёл к выводу, что тот поддался присущим певцам чарам. Джисон рассказывал, что поёт для него во время тренировок. С позиции танцора Хёнджин может это понять. Это достаточно личные моменты, во время которых они, возможно, и сблизились. Хотя произойти могло всякое, ничего, кроме этого, он о них не знает. Но ответная симпатия со стороны Джисона вполне очевидна. Это прослеживается в том, как он говорит что с Минхо, что о нём. Наверное, когда умудряешься заполучить расположение такого холодноватого человека, это ощущается по-особому. Пребывая в размышлениях, за которые мозг хватается с остервенением, радуясь возможности вцепиться и обсосать что-то новое и не относящееся к собственным проблемам, Хёнджин почти не замечает, как добирается до кострища. Он удивлённо осматривается. Во-первых, площадка загудела от голосов пары десятков мужчин, собравшихся, чтобы поесть. Во-вторых, скамейки вдруг превратились в столы. Присмотревшись, он понимает, что у тех с левой стороны были складные столешницы, которые сейчас развернули на петлях и закрепили упирающейся в землю доской с правой стороны. Клан создал какие-то свои технологии для обустройства быта. Воздух пропитался чуть пряным растительным запахом. Напоминает наваристое овощное рагу, обычно подающееся во дворце в разгар фермерского сезона. Почерневший от огня чан бурлит, окутанный паром. Минхо орудует половником, шустро разливая по глубоким деревянным тарелкам что-то коричневое. Ему помогают два парня, оперативно разносящие готовые блюда по столам. Взгляд выискивает свободное место. Их осталось немного и одно из них находится рядом с Чанбином. Глубокие глаза выжидательно смотрят на него. Хёнджин из принципа хочет сесть на другое место. Зачем ему сидеть с причиной всех своих невзгод? Однако осмотрев мужчин, часть из которых заметила его и тоже начала заинтересованно изучать новое лицо, он приходит к выводу, что здесь все, скорее всего, сидят так, как привыкли, и будут не в восторге от нарушения порядка. Да и это будет неправильно. Хочет он этого или нет, но у него априори имеется своё определённое место во всей этой толпе. И это место находится рядом с мужем. - Что читаешь? - Детектив. Опустившись на скамью, Хёнджин кладёт книги с другой стороны, чтобы Чанбину не было их видно. Удержаться от капризного поведения всё же не получается. Видя его лицо, он каждый раз сразу начинает ощущать кольцо на пальце и идущую вместе с ним обиду. Скандалы на всеобщее обозрение он закатывать не собирается, но показательно демонстрировать ему своё недовольство очень даже. Пусть вкушает прелести характера, который не потрудился узнать заранее. Чанбин на это лишь беззвучно дёргает уголком губ, поворачиваясь обратно к еде. На их столе в переднем ряду уже стоят две дымящиеся тарелки, две чашки и несколько блюдец с закусками. Начинают греметь ложки, разнос еды закончился и клан приступает к обеду. Хёнджин с сомнением смотрит на коричневую подливку, в которой можно различить тонкие куски мяса и каких-то овощей. С не политой стороны желтеет картофельное пюре. Принюхавшись, он выцепляет явные ноты масла и кисловатого маринада для кимчи. Выглядит очень неаппетитно. Красивая сервировка блюд является обязательным пунктом каждого приёма пищи во дворцах, так как именно внешний вид в первую очередь разжигает голод и вызывает положительные эмоции. Здесь же всё словно было небрежно накидано друг на друга. Возможно, из-за того, что нужно готовить на большое количество людей, и чтобы сделать это за адекватное количество времени, не дав ничему пригореть или остыть, приходится жертвовать подачей. Поколебавшись, Хёнджин берёт ложку и ворочает ею наполнение своей тарелки, пытаясь понять, что там находится. Вроде бы овощи похожи на толстые стебли зелёного лука, перья репчатого лука и морковь. Зачерпнув пюре вместе с подливой, он всё же отправляет его в рот, с сомнением жуя и готовясь сжаться от защитной реакции. Соус оказывается чуть сладковатым. Точнее, он и пряный, и сладкий. Как ни странно, вкус вполне себе сносный. Картофель хорошо сварен и тщательно размят, подливка гармоничная, не пустая, не ощущается, как шматок растопленного жира. Овощи правда нарезаны крупно и блюдо само по себе довольно сытное, после такого тяжело будет съесть что-то ещё, но, похоже, здесь нет разделения на первое, второе и третье. Хёнджин чуть морщится, когда со второй ложкой улавливает ещё и ноты имбиря. - Чего рожу скукуруздил? Голос, сквозящий вызовом, заставляет поднять взгляд. Минхо сидит наискосок от их стола в той части, где скамейки идут перпендикулярно тем, что находятся ближе к котлу. Рядом с ним активно набивает щёки Джисон, который на секунду застывает, окидывая их взглядом, после чего уже начинает жевать медленнее, ожидая того, что будет дальше. - Тебя не спросил, - Хёнджин лёгким постукиванием элегантно утирает уголки губ полотенцем, заранее подготовленным на углу. - Чего-то не нравится – готовь сам. - Не нравилось бы – не ел бы. - А что с рожей тогда? - У тебя тоже рожа недовольная, я же до тебя не докапываюсь. - Ты тут попробуй на весь клан кашеварить – я на твою рожу посмотрю. - Не умею, во дворце такому не учат. Так что спасибо за твой труд. Можно я всё-таки поем? Хёнджин в упор смотрит в глаза Минхо, который явно чуть растерялся от того, что вместо ответной претензии получил своего рода комплимент и теперь не знает, как выстраивать свою линию атаки. Джисон выразительно толкает его плечом и начинает что-то вещать про новый сорт картошки и то, какой у неё интересный вкус. Не получив очередной нападки, принц продолжает есть, аккуратно загребая пюре ложкой. Столовые приборы не должны задевать дно, чтобы не было громких звуков. Порция не должна выситься над ложкой, с ложки не должно капать. Нужно наклонять голову, но не кривить спину. Все заветы голосом матери как обычно проносятся где-то по закоулкам черепа. Хёнджин по привычке ест неторопливо, держит осанку и время от времени деликатно утирает рот краешком полотенца. Позади звучит чавканье, вызывающее дискомфорт, но он заставляет себя игнорировать его. - Попробуй закуску из опят, - Чанбин кивает на одно из блюдец. – Свежие. - Я не ем грибы, - Хёнджин вскидывает подбородок с таким видом, словно тот уже должен это знать. - А маринованные перепелиные яйца? Взгляд падает на коричневые овалы, плавающие в темноватом соку. На самом деле он их любит. И в принципе не отказался бы. Но ответ вырывается совершенно другой. - Не хочу. - И редьку тоже не будешь? - Не буду. - Ну, как знаешь, принц. Чанбин на это тихо посмеивается, захватывая себе закуски палочками. Похоже, его такое отношение совершенно не обижает. Либо он не показывает вида. Мог бы и ещё что-нибудь предложить для приличия. Хёнджин отпивает травяной чай из кружки и продолжает трапезу всё с тем же гордым видом. Он не умрет, если не поест закусок, а все эти подачки со стороны Чанбина принимать не собирается. Хочет общения с ним, так пусть сначала его заслужит. - Чего там с медведями-то? - Мездрить будем сегодня, засолились. - Завтра как раз надо смотаться и ещё пару бочонков соли купить, всё почти ушло, на пикель ни хрена не осталось. - А захватите ещё катушки три медной проволоки, а, мужики? Всё равно на базар едете. - Деловой ты, Чону, а посрать за тебя не сходить? - Да ладно, жалко, что ли? - Езжай с нами и бери, чего надо. Гонцы мы тебе, что ли, какие? - У меня заказ горит, там в Улье хату новую оформляют, хотят себе к свадьбе гирлянды из бисера, я третий день корячусь в мастерской, у меня уже жопы нет. - У тебя и так её не было. Донёсшийся с задних рядов голос запускает грохочущий смех. Звучащие разговоры максимально непривычные. Хёнджин слушает их и временами не до конца понимает, о чём вообще идёт речь, из-за незнакомых слов и оборотов. Все беседы, в которых он принимал участие, если не считать разговоров с братом и парой знакомых из сословия ниже, велись совершенно на другие темы и в другом стиле речи. На кострище звучит чавканье, покашливание, харкание, даже рыгание, шмыганье носом, громкий хохот, мат. Кружки иногда клацают по столам, ложки долбят по тарелкам, кто-то плюётся. Это настолько ново и настолько слишком, что у него даже немного постукивает в висках. Слишком много аудиторной информации. Он словно оказался в таверне, мимо которых лишь проходил, но никогда не захаживал внутрь. Пока что он не решил, как именно ко всему этому относится. С одной стороны, это немного некомфортно и заставляет держаться настороже, вызывает чувство опасности, ведь такое поведение обычно приравнивали к неотёсанным бандитам. С другой стороны, отсутствие каких-либо рамок и ограничений у этих людей завораживает. Это так необычно. Хаос, в котором они варятся, даёт им столько пространства. - Ты доел? – через полчаса Чанбин, отложивший ложку и допивший чай, поворачивается к нему. - Да. - Ну, всё тогда. Свободен. Помедлив, Хёнджин встаёт. Чанбин выходит из-за стола, ведёт лопатками и, потягиваясь, идёт по проходу, разделяющему две зоны для трапезы. Принц наблюдает за ним, мнёт пальцы, не зная, что теперь делать, и по какому-то наитию подхватывает книги, затем направляясь за ним. Не то чтобы он обязан следовать за мужем хвостом, Чанбин ему не хозяин какой-то, но мыслей касательно того, чем заниматься сейчас и есть ли какие-то обязательные дела, нет, так что он поддаётся некоему инстинкту и следует за человеком, которого знает здесь лучше, чем остальных. По крайней мере, тот меньше всего ассоциируется с опасностью, потому как уже демонстрировал спокойствие, хоть и по-прежнему не вызывает полноценного доверия. Идя по проходу, Хёнджин физически чувствует прикованные к себе взгляды. Ему не впервые ловить внимание, однако обычно это происходило в контролируемой среде. Это фактически и было целью в те моменты. Ему нужно было демонстрировать себя, ловить восхищение, проявление которого, в свою очередь, было едва ли не обязанностью окружающих. Однако сейчас его рассматривает куча незнакомых мужчин, причём многие откровенно пялятся, окидывая его взглядом с ног до головы. Иногда даже кажется, что кто-то из них хочет что-то сказать, очень напоминает взгляды мужиков, которые он получал, когда без разрешения выбирался в город и проходил мимо людей, которые не узнавали в нём принца, зато цеплялись за красивое лицо. Вот только он замечает, что члены клана, посмотрев на него и приоткрыв рот, также кидают быстрый взгляд на удаляющегося Чанбина и затем всё же рот закрывают. Они что, боятся сказать ему что-то не то? Потому что он муж вожака и тот может не одобрить то, как общаются с его избранником? Непонятная ситуация. Впрочем, Хёнджин в какой-то степени рад, что в его сторону не отпускают каких-то грязноватых комментариев. Того, что он слышал от пьянчуг у таверн, ему хватило. Голоса остаются позади. Пара мужчин, которые доели и ушли раньше, сидят во дворе и лениво курят. Голову слегка подпекает, небо светится сочной лазурью. Растущей везде травой словно начало пахнуть сильнее после того, как она тщательно прогрелась на солнце. Необычно, что здесь обед проходит в три часа дня, заканчиваясь уже ближе к четырём. Возможно, время никак не закреплено и оказывается разным в зависимости от настроения Минхо, что было бы неудивительно. Впереди маячит уже знакомое крыльцо с резными колоннами. Чанбин поднимается по ступеням, вновь тянется, наклоняясь в стороны, и заходит в дом. Сапоги отставляются вправо. Он направляется к своей комнате, на ходу начиная развязывать пояс. - И что теперь делать? – Хёнджин всё же задаёт вопрос, так и не получив никаких указаний. - Я покемарить собираюсь, ты – не знаю, - Чанбин оборачивается. - То есть нет каких-то обязательных дел? Народ же чем-то занимается. Кто-то готовит, кто-то на стол накрывает, кто-то ворота сторожит. Мне что делать? Какие у меня обязанности? - Какие у тебя были обязанности раньше? - Ходить и быть красивым, - фыркает принц. - Ходи и будь красивым, - Чанбин издаёт смешок. - В общем, я могу ничего не делать, не вносить никакой полезный вклад в общество и могу хоть в потолок целыми днями смотреть, не получая при этом говно в свою сторону? - Ты мой муж, наша с тобой работа вести народ и присматривать за ним. Я могу ходить на охоту и ездить на базар, когда мне этого хочется, ездить на встречи, решать споры. Ты можешь найти, чем сам хочешь заниматься, никто тебя ни к чему не принуждает. - И меня при этом не будут считать обнаглевшим бесполезным принцем? - Я не могу контролировать мысли людей. Твои взаимоотношения с членами клана зависят от тебя. Просто будь самим собой. Мы народ простой и не любим притворство. Как я говорил тебе ещё при первой встрече: лучше пусть тебя любят и ненавидят за то, кто ты есть, а не за то, кем ты не являешься. Это не дворец. У тебя нет роли и сценария, который нужно отыгрывать. Просто живи. Мы все тут просто живём. Дверь спальни закрывается. Какое-то время Хёнджин так и стоит, не двигаясь и продолжая смотреть в одну точку, затерянную среди переплетений древесины. Извилины словно искрят от прошедшихся по ним импульсов в попытке что-то друг с другом соединить и обработать. Ногти скребут обложку книги. Ему всю жизнь вдалбливали обязанности и правила, которым должна следовать его роль. Для каждой обстановки всегда был определённый сценарий. Можно делать то-то и то-то, нельзя делать то-то и то-то, а вон то-то нужно делать обязательно. У всех есть своё место в системе. Оно должно быть. Как действовать, если его нет? Хёнджин шагает в свою спальню в некой растерянности. Кровать чуть прогибается, книги откладываются на тумбочку. Палец потирает золотое кольцо. Он уже не знает, какая у него там стадия чего. Он как был против, так и остаётся против каких-то пресловутых рамок, которых должен придерживаться, будучи чьим-то мужем. Тем не менее, он подготовился к переходу в новую сферу обязанностей, которые обязательно должны у него быть, как у члена определённого сообщества. Дома у него не всегда было железное расписание, но так или иначе были некоторые пункты, которые нужно было выполнять. Это было нормой, эта норма кажется тем, что должно существовать везде. Ведь это логично, что ты должен чего-то придерживаться. Пальцы зарываются в волосы. Он перебирает вороные пряди, вытаскивая какие-то крошечные кусочки листов, которые забило в них ветром. Получается он сам должен строить свой день. Каждый свой день. Ему не нужно ориентироваться на какие-то дела и обязательные события, встречи, деятельность. Хёнджин не любит следовать приказам, но он умеет следовать наставлениям, он провёл так всю жизнь. Ему объясняли, что от него требуется, и он это выполнял. Поэтому он ждал, что здесь тоже ему доходчиво пропишут параметры нового общества, новой ниши, дадут новые сценарии. Но их нет. Как поступать, когда их нет? Клан оказался не тем местом, какое он ожидал. По крайней мере, из того, что Хёнджин видел, у него сложилось совсем другое впечатление. Люди здесь другие, но это не какие-то тупые озлобленные отшельники. Да, они могут быть достаточно грубоватыми и резкими в общении, но здесь это считается вполне обычным явлением. Здесь есть чувство общины, братства. Возможно, что-то ещё всплывёт. С его приезда ещё не прошло и суток. Но пока что острое ощущение опасности сделало пару шагов назад. Оно теперь просто настороженно стоит, наблюдая за окружением. Принц вновь проговаривает про себя тот факт, что ему здесь жить. Что это теперь его народ. Да, он отличается от народа при королевстве. Но ведь это не делает народ плохим. Здесь нет монархов, здесь другие ротации. Однако они с Чанбином, так или иначе, стоят во главе. Их работа заботиться о народе, который по факту их выбрал. Хёнджина, может, и нет, но они выбрали Чанбина, а Чанбин выбрал его. Как вообще здесь назначается вожак? Нужно будет выведать. Мысль, тем не менее, идёт дальше. У него теперь есть свой народ. Не народ отца, не народ матери. А собственный. Чанбин сказал, что он может делать всё, что захочет. Но Хёнджин не любит ничего не делать, он не такой человек, он так не умеет, да и в принципе не хочет просто стоять в стороне. И вообще он не согласен, что у него нет обязанностей. Раз он стоит во главе, то ему нужно делать что-то для людей. Что он может для них сделать? Взгляд падает на книги. Его мать уделяет много времени просвещению крестьян. Сам он особо ничему научить кого-то не может, но он может способствовать повышению начитанности. Местная библиотека слишком унылая и грязная, в неё неприятно заходить. Библиотека должна, наоборот, вызывать приятные чувства, тогда ею будут чаще пользоваться, тогда люди будут больше читать. Значит, раз здесь на это всем наплевать и Чанбин этим не занимается, этим может заняться он. Идея о каком-то занятии внезапно воодушевляет. Наконец-то есть какой-то пункт, план, можно на чём-то сосредоточиться, чтобы снова не разжёвывать свою ситуацию. Хёнджин встаёт на ноги, но почти сразу же озадаченно застывает. А как это сделать? Ему нужно привести библиотеку в порядок. Если нужно привести что-то в порядок, то это всегда решается обращением к прислуге. Но тут нет прислуги. Значит что? Взгляд опускается на ладони. Значит нужно делать это самому. Вот это уже задача. Брови хмурятся. Как делать уборку? Во-первых, книги все разбросаны чёрт знает как, то есть нужно распределить их по категориям и расставить. Во-вторых, они все в пыли, всё помещение грязное. Соответственно, ему нужно что-то, чтобы избавиться от пыли. Нужно вымыть отовсюду пыль, чтобы книги и стеллажи были чистые. А там ведь ещё на пол всё это падает, окно тоже было в разводах. Тяжело. Оказывается, в уборке есть много нюансов. Ну ничего. Надо разобраться, вряд ли это сложнее заучивания кучи видов столовых приборов. Хёнджин выходит в коридор. Глаза падают на дверь чужой спальни. Ему нужны инструменты для уборки. Вообще было бы неплохо растормошить Чанбина и повелеть ему всё подготовить. Однако что-то заставляет колебаться. Вдруг разозлится? Хёнджин помнит, что в детстве отец ругался, если он его тревожил во время сна. Да и сам он просыпается не в лучшем расположении духа, если его поднимают. Капать на мозги Чанбину – это идея отличная, но принц не знает, какой он, когда злится. Проверять хочется не особо. Опять-таки разница в их силах играет не в его пользу. Ботинки надеваются. Хёнджин выходит во двор и решает пойти осмотреться. Нужно докопаться до кого-то из местных, здесь должны быть какие-то запасы, либо это всегда можно одолжить или же выкупить. Родители дали ему с собой мешочек с монетами, так что деньги не проблема. В крайнем случае, для этого есть Чанбин, раз он выкупил его, зайдя с финансовой стороны, то пусть и отвечает теперь за все семейные расходы. Он обязался его обеспечивать. Пальцы срывают лист с какого-то куста и мнут его. Принц вновь выходит к главной дороге и изучает зону кострища. Мужчины уже доели и разошлись, пока он копался в своей голове, раздумывая над тем, чем можно заняться. Столы сложились обратно в скамейки. У ворот болтают стражники, но вряд ли они ему чем-то помогут. Хёнджин продвигается дальше. Поселение затихло, похоже, многие пошли отдыхать после обеда. Наверное, их разморило после еды и каких-то дел, которыми те занимались с подъёма. Однако какой-то звук всё же выделяется. Принц напрягает слух и следует в сторону лёгкого клацанья и какого-то бульканья. Поднявшись и пройдя дальше мимо зданий, он сворачивает направо в пространство между домами. Там на прямоугольном участке установлены две большие прямоугольные кадки, одна из которых обильно пенится. Далее идёт металлический стеллаж с кучей маленьких отсеков. Среди всего этого хозяйничает невысокий парень с прямоугольным лицом и странной короткой чёлкой, которую будто отрезали по линейке. Русые волосы слегка золотятся на солнце. - Привет. - М? О, привет, - тот удивлённо моргает, переставая намыливать тарелку, которую достал из кадки, полной мыльной воды. – А, я Тэиль. Мун Тэиль. Торопливо кинув её обратно, он вытирает руки о коричневый фартук, покрытый разводами от капель, и протягивает ладонь. Кажется, он слегка нервничает, не зная, как обращаться с новым человеком, чей статус, видимо, для всех находился под вопросом. - Хёнджин, - принц вежливо кивает, отвечая на рукопожатие. - Ага, рад знакомству. Что ж… гуляете? - Без официоза, ладно? Да, осматриваюсь. - Хорошо. И… как здесь? Тебе. - Необычно. Слушай, я тут хотел в библиотеке вашей убраться, а то там срач полный. Не подскажешь, где можно взять тряпку и ведро? И, наверное, нужно какое-то средство, да? Я не знаком с уборкой. Можешь дать мне всё, что нужно? Я могу заплатить. - В библиотеке? – Тэиль огорошено выгибает одну бровь. - Да. - Туда мало кто ходит. - Это я понял. Поэтому хочу её освежить, - терпеливо объясняет Хёнджин. – Библиотека – это хорошее место. Станет комфортнее, может, и народ потянется. - Э… ну, как хочешь, дело твоё. Я могу дать своё. - Спасибо, сколько я тебе должен? - Да ладно, чего там. Занесёшь потом просто обратно. Махнув рукой, Тэиль разворачивается и обходит сушилку, уходя в сторону задних дворов имеющихся на пятаке зданий. Через десять минут Хёнджин с чуть озадаченным видом стоит перед библиотекой, где вновь подпёр дверь камнем. Рядом с ним находится ведро, заполненное пенящейся водой, пахнущей чем-то слегка лимонным, а в руке висит бежевая тряпка. С чего в итоге начать? Намочив тряпку, принц входит внутрь и проводит ею по первой полке. Отмытая полоса древесины кажется такой яркой, что буквально сверкает в нагоняющем дремоту кукурузном свете дня. Тряпка проходит вплотную к книгам и, задев их, оголяет истинные цвета обложек. Вытерев так всю полку и оставшись с коричневым куском ткани в руке, Хёнджин задумчиво смотрит на столпившиеся томики. Они ведь все пыльные. Когда он начнёт вытаскивать их и перебирать, то древесина опять испачкается. Нет, неправильно. Наверное, нужно сначала их все вытащить, помыть стеллаж, потом уже помыть книги и начать сортировку. Бросив тряпку в ведро, Хёнджин начинает выносить книги на улицу. Он выругивается, увидев, что пачкает свою кофту, но, подумав, решает это игнорировать. Всё равно начал уже, да и переодеться ему не во что, у него нет какой-то там рабочей одежды. Наоборот, его рабочая одежда – это самые шикарные наряды из его гардероба. Потом постирается. Мараться он не особо боится, сказываются игры в саду со всякими ящерицами и жабами, он столько раз от матери выхватывал за это. Через пару минут стеллажи пустеют. Запястье утирает пот со лба. Тело неплохо натренировалось благодаря танцам, но это немного другой вид физической нагрузки, непривычный. Во время танцев он совершенно не думает об усталости и словно вырывается за грани мира, наслаждаясь напряжением в мышцах и изгибами своего тела. Здесь же подобный труд не даёт такого же ощущения. Впрочем, включается упрямость. Раз взялся, то надо доделывать. Сполоснув тряпку, принц начинает снова протирать стеллажи. К лицу иногда липнет паутина, от которой приходится отплёвываться. Знали бы родители, чем он занимается, они бы были в ужасе. Королевской семье не положено заниматься тем, что является обязанностью прислуги. Но они не узнают. Теперь он сам по себе и не должен думать о том, что подумали бы родители. Ругать за манеры или что-то ещё его никто уже не будет. Странно об этом думать. Вода в ведре становится коричневой. Хёнджин выливает её в специальном отхожем месте, про которое ему рассказал Тэиль. Набрав свежей воды и разведя её с мылом, он возвращается обратно. Руки упираются в бока. Принц пристально рассматривает висящую в углах паутину. С этим тоже надо что-то делать, на неё липнет пух, пыль, всякая труха. Красоты это явно не прибавляет. Тряпка сворачивается в комок. Он начинается швыряться им в потолок, собирая серые нити. Пару раз приходится шлёпнуть ладонью по себе или же полкам, на которые падают пауки. Способ, может, дурацкий, но верх теперь хотя бы кажется чище. Библиотека не то чтобы большая, но уже неплохо так вымотала его. Как вообще прислуга убирает целый дворец? Чуть передохнув, Хёнджин вновь споласкивает тряпку, наскоро протирает окно и начинает мыть пол, сгибаясь пополам. Через минуту он уже проклинает всё на свете. Поясница горит, пару раз он чуть не ныряет лицом в доски, пот течёт в глаза. Ткань ещё и цепляется за торчащие куски древесины, в тряпке постоянно собираются комки грязи, так что ему приходится несколько раз выходить наружу и мыть её в ведре. Да если после такого в библиотеку не начнут ходить люди, он им в лицо книги кидать будет. Вон он как для народа старается. Волосы липнут ко лбу. Кожа на руках побелела и вся противно скукожилась, как будто он час пролежал в ванне. Хёнджин снова меняет воду в ведре, заодно и два раза моя руки с мылом. Он чувствует себя грязным. Однако уборка на этом не заканчивается. Вернувшись, он со вздохом приступает к оттиранию книг. Некоторые буквально распадаются в руках, страницы вываливаются, что процессу не помогает. Ужасно. Их бы подлатать хотя бы, разваливающиеся книги тоже читать неприятно, это ведь раздражает. Пару раз мимо проходят мужчины, с удивлением смотря на него, но никак не комментируя. Возможно, этому способствует и нахмуренное от усилий лицо, не особо располагающее к разговору. Хёнджин тратит на протирание книг ещё один час, небо начинает рыжеть, вечер подбирается к поселению. Слышно, как округа оживает, что-то гремит, доносятся обрывки голосов. А работа всё не заканчивается. Отнеся вещи обратно Тэилю, вежливо интересующемуся, как у него дела, Хёнджин с новой волной озадаченности возвращается к посвежевшим книгам, заигравшим красками. Вообще уже хочется всё это бросить и пойти полежать. Но как это они останутся валяться? С тяжёлым вздохом принц пытается продумать систему сортировки. Нужно раскидать их по каким-то жанрам, а для этого нужно будет по отдельности рассматривать и читать описание каждой. Выбора особо нет. Он сам за это взялся. Почесав горячую голову, Хёнджин начинает переворачивать обложки, бегло осматривая аннотации. Он ставит книги на полки приблизительно, пару раз меняя принцип отбора и переставляя их. Выделяются общие художественные жанры, учебники отправляются на отдельные полки, затем тоже комбинируясь в более узкие подкатегории, отдельно идут книги рецептов, сборники стихов, философские трактаты, мемуары и прочие более нишевые вещи. Становится слышно, как у кострища гремит чан. Похоже, Минхо приступил к подготовке ужина. Постепенно начинает темнеть. Хёнджин усиленно трёт виски пальцами, промаргиваясь от усталости. Более-менее книги стали систематизированы. Язык цокает, вырывается вздох. Надолго ли этого хватит? В конце концов, это он знает, как тут всё расставлено. А люди опять начнут накидывать всё, как попало. Немного подумав, принц приходит к выводу, что нужны таблички. Тогда хотя бы станет понятно, где какой раздел. Бумага и письменные принадлежности есть у него в одном из сундуков. Но чтобы их прикрепить нужен скотч, а его он не брал. Постучав ногтями по блестящему стеллажу, Хёнджин выходит на улицу. Позвоночник хрустит, когда он тянется, поднимая руки. Он в жизни столько не работал. Его тянет дальше какая-то жажда удовлетворения. Хочется поставить точку и полюбоваться. Да и это отлично помогает от сторонних мыслей, у него не было ни минуты, чтобы жалеть себя. Так что он достаточно целенаправленно направляется домой, по пути кидая взгляд на спину Минхо, который что-то шинкует за стойкой у кострища. Закат над головой оборачивается малиной. Прохладный ветер приятно холодит горячий лоб. Деревья шелестят, воздух кажется каким-то лёгким и заполняет тело до отказа. Природа здесь в разы сочнее и пышет жизнью. Хёнджин поднимается по крыльцу и входит домой. В арочном проёме он видит спину проснувшегося Чанбина, который наливает себе воду из бака. - У вас тут есть скотч? - А? – тот недоумённо оборачивается. - Мне нужен скотч. Я хочу сделать таблички для вашей библиотеки. - Для библиотеки? - Да. У вас там такой срач, никто за этим не следит, конечно, никто туда и не ходит, когда там чёрт ногу сломит и дышать нечем, всё в пыли. Весь день жопу надрывал, скажи своим, чтобы больше не накидывали там всё друг на друга, а то я их тряпкой по морде отхлестаю. - Подожди. Ты убрался в библиотеке? – Чанбин вскидывает брови, сомневаясь, что правильно понимает услышанное. - Да. - Сам? - Нет, блин, Минхо запряг, он у меня главный помощник во всех моих делах и начинаниях, - усмехается Хёнджин и скрещивает руки на груди. – Что, думаешь, я не могу в грязи повозиться? - Ты ведь принц. Принцы таким не занимаются, - после паузы хмыкает Чанбин, впрочем, по-прежнему крайне удивлённо и уже любопытно. – Зачем? - Да кто захочет в срач такой ходить? Чтобы быть начитанными, люди должны ходить в библиотеку, а если библиотека похожа на заброшенный склад, кто туда ходить захочет? Ты за этим не следишь, поэтому я всё сделал за тебя. Дашь ты мне этот скотч сраный или нет? Ещё какое-то время глубокие глаза с интересом изучают его. Чанбин выглядит задумчивым и слегка пойманным врасплох. Затем он кривит уголками губ, во взгляде появляется что-то поблескивающее. - Конечно, принц, всё, что попросишь. У меня есть скотч в сарае с инструментами. - Принеси его мне, я схожу за остальным. Развернувшись на пятках и взмахнув полами джинсовой накидки, Хёнджин выходит из кухни и идёт в свою комнату. Ишь ты, удивился как. Да, такой вот он принц, он тоже может что-то делать, он не совсем уж бесполезное создание, которое только и умеет, что красивой рожей на людях светить. Может, и не сразу, но он смог разобраться в этой самой уборке, он сам смог всё помыть без чужой помощи. Захватив пару листов бумаги, баночку чернил, перьевую ручку и ножницы, Хёнджин идёт обратно в библиотеку. На улице уже начинает темнеть, однако парень в какой-то потрёпанной фуфайке длинным факелом поджигает висящие вдоль дороги фонари. Около кострища тоже загорается покачивающийся свет. Дойдя до библиотеки, принц входит внутрь и, встав боком около первого стеллажа, пытается поймать последние лучи малиново-тыквенного заката. Он выводит ручкой наименования категорий, чтобы потом аккуратно всё разрезать и приклеить. Через минуту помещение освещается янтарной волной. - Вот скотч. Хёнджин без слов забирает протянутый рулон и кладёт его на стеллаж, возвращаясь к прописыванию букв. В свою очередь, Чанбин осматривает преобразившуюся библиотеку. Древесина сверкает, корешки книг выделяются, больше не сливаясь с общим слоем многолетней пыли, с пола исчезли комки грязи, в окно без помех пробивается свет снаружи. Взгляд падает на принца. Тот усердно выводит буквы ровным уверенным почерком. Пучок чуть растрепался, вороные пряди покачиваются у лица, на одежде видны коричневые пятна. Он и правда старался, занимаясь непривычной для себя работой, о которой его никто даже не просил. Потому что, видимо, сам решил найти свою область деятельности и взялся за то, что ему хоть как-то знакомо и близко: обучение. Удивительно видеть исполнение такого труда, зачастую считающегося унизительным в аристократических кругах, от принца. Он не перестаёт поражать. - Отличная работа. Хёнджин поворачивается и почти сразу дёргается от неожиданности, увидев тянущуюся к себе руку. Чанбин поддевает пальцами спутанную нить паутины, прилипшую к волосам в районе виска, и скидывает её за порог. - Библиотека выглядит отлично, прямо не узнать. Ты очень хорошо потрудился, спасибо тебе большое. Думаю, мужики оценят, тут на самом деле многие любят что-то почитать в свободное время. - Тогда нечего тут срач устраивать, я больше так надрываться не буду, - после озадаченной паузы Хёнджин вскидывает подбородок. – Мне просто нечем было заняться. - Конечно, я передам. - И тут куча рваных книг, мне придётся завтра всё заклеивать. Они все старые, нужно что-то новое, на стеллажах есть место и вообще можно ещё настенные сделать, это слишком мало. - Хорошо, я поговорю насчёт встраиваемых полок и мы купим новые книги. - Я хочу сам их выбрать, ваш набор – это хрень какая-то. - Как пожелаешь, принц. Я отвезу тебя на базар и ты сам выберешь всё, что захочешь, - Чанбин спокойно кивает, никак не комментируя приказной тон. Хёнджин испытующе смотрит на него. Мягкий взгляд сбивает его с толку. Он уже готовился начать спорить с ним. Через пару секунд он вновь возвращается к бумаге. - Ладно. - Я оставлю тебе фонарь, чтобы было удобнее. Вечером тут прохладно, так что надень что-то тёплое перед ужином. И, принц? Ещё раз спасибо. Ты большой молодец, народ будет тебе очень признателен. Улыбнувшись ему и чуть склонив голову в уважительном кивке, Чанбин ставит фонарь на стеллаж, после чего выходит из библиотеки. Хёнджин провожает его пристальным взглядом через окно, ручка на какое-то время застывает в пальцах. Он промаргивается, повторяя про себя услышанное, затем хмыкает и возвращается к прописыванию наименования. Не нужно ему его одобрение. Хёнджин просто хочет себя чем-то занять.