Tame Me

Муха назойливо бьётся в окно, вновь и вновь врезаясь в стекло. Дёрганное жужжание прекращается на несколько секунд, после чего вновь заполняет комнату. Пару раз муха делает круги над кроватью, подлетая то выше, то ниже. Звук стучит по нервам, сверлит мозг, пролезает под череп. Кажется, что она делает это специально, назло шумит, не давая покоя. Вместо того, чтобы успокоиться и подождать, она снова и снова разламывает тишину. - Да чтоб тебя! Ступни впечатываются в пол. Рывком вскочив с кровати, Хёнджин морщится и на мгновение замирает, ловя равновесие. Затем он зло топает до окна, хватает долбящуюся в стекло муху, настежь распахивает окно и изо всех сил швыряет её наружу. Маленькая дотошная мразь. Ему и так плохо, а тут ещё она его достаёт, нашла время. Свежий порыв воздуха, пахнущий растущей недалеко яблоней, приносит долю облегчения. Намёк на тошноту, подкативший к горлу, рассеивается. Немного постояв и подышав, Хёнджин оставляет створку приоткрытой, после чего возвращается обратно на кровать. Раздаётся протяжный вздох. Бульон на завтрак привёл его в человеческое состояние, но головная боль буквально обездвижила. Скорее бы подействовала таблетка, благо мать распорядилась, чтобы ему положили собственную знакомую аптечку. Сколько же он вчера выпил, что его так сильно разбило? Обычно из-за родителей он пил мало, буквально два раза лишь случалось такое, что он не следил за количеством стаканов и Чонину с Джихё приходилось ему помогать. Но даже тогда он сам добирался до дома и потом помнил всё происходящее. А вот сегодня он проснулся с конкретной дырой в памяти. Он помнит первые кружки четыре, заходили они на ура, как будто он пил сок. Он разговаривал с мужиками, они пели, смеялись, а потом всё как в тумане. Как будто его организм после всего стресса специально ухватился за эту возможность вырубить абсолютно всё, что только можно было, чтобы избавить его от мыслей. Проснувшись утром и кое-как вспомнив, кто он, принц осмотрелся и понял, что явно лёг спать не сам. На тумбочке лежали шпилька и резинка. Раз у него отшибло память, то вряд ли он был в состоянии снять их сам. А если бы был, то тогда уж заодно снял бы с себя и кофту, даже если бы не переоделся в одежду для сна, закинул бы украшения в специальный отдел в сундуке. Он сразу же проверил своё тело. Поначалу зазвенела паника касательно того, что Чанбин всё-таки добился своего, напоил его и затащил в постель. Но, наверное, он бы это почувствовал. Во-первых, он был одет. Во-вторых, даже если бы его специально одели обратно, на нём бы остались какие-то засосы, помимо того, что уже почти исчез с шеи, да и хотя бы немного болели бы вполне определённые места. К тому же бельё и простыня были без каких-либо следов. Удивительно, что Чанбин не воспользовался ситуацией. Его никто бы не остановил. Даже доказать что-то потом было бы сложно. Да и толку? Здесь в любом случае все на его стороне. Слово Хёнджина не имеет веса, за него бы никто не заступился. Однако Чанбин почему-то этого не сделал. Либо сам был слишком пьян, хотя это вряд ли, он бы его не дотащил в таком случае. Принц до сих пор продолжает раздумывать об этом. Возможно, у того всё-таки есть какая-то совесть. Весьма своеобразная и избирательная, но есть. В любом случае, в этот раз пронесло. Главное больше так с катушек не слетать и контролировать себя. Хёнджин валяется в постели ещё около получаса. Головная боль притупляется и оставляет после себя лишь лёгкую тяжесть в районе затылка. Струйка воздуха из окна приятно ласкает лодыжку свисающей с кровати ноги. Поразмышляв, Хёнджин решает, что пора поднимать себя и выгуливать. Ему нужно проветриться, возможно, тогда получится полностью вернуться в нормальное состояние. От лежания взаперти ещё никому лучше не становилось. Из шкафа достаётся свежая белая футболка. Заправив её в штаны с высокой талией и накинув сверху тёмно-синюю рубашку, принц вставляет серебряную шпильку с висящим на цепи пионом и выходит из комнаты. Горло чуть першит, он давно осушил кружку воды и мучился от сухости, но не хотел вставать. Поэтому он решает освежиться перед тем, как уходить куда-то, чтобы потом не бегать в поисках источника. Свернув в арочный проём, он сталкивается с оценивающим взглядом глубоких глаз. - Оклемался? – Чанбин откусывает печенье и прикладывается к дымящемуся стакану. - Давно. Подойдя к баку, Хёнджин зачерпывает воду ковшом и с жадностью пьёт прямо из него. По подбородку стекает тонкая струйка. Оказывается, пить хотелось просто до невозможности. Он словно не может остановиться, даже когда зубы начинают ныть от колодезного холода. Шумно выдохнув, он утирает рот рукавом. Ох и отхлестала бы его за это мать. - Садись со мной чай пить. - Обойдёшься. Фыркнув, принц ставит ковш на место и выходит из кухни. Ещё чего. Пока что его компании он всё равно не добился. То, что он себя благочестиво повёл и не полез к нему под одежду (а если и полез, то хотя бы ограничился прикосновениями, которые он не помнит), ничего не значит. Ещё один крохотный плюс не перебьёт весь моральный погром, через который пришлось пройти. Эти плюсы ему ещё зарабатывать и зарабатывать. Единственное что, Хёнджин отмечает, что ему уже привычнее каждый день видеть Чанбина рядом с собой. Они едят за одним столом, пересекаются дома, поэтому хотя бы исчезло ощущение постороннего человека. Ветер приятно ерошит волосы, подхватывая пряди у лица и скользя по коже головы. Оказавшись на улице, Хёнджин делает глубокий медленный вдох, а затем такой же выдох. Дышать действительно становится легче и приятнее. Аромат древесины и хвои освежает. Шум переливающихся листьев словно поглаживает мозг. Идя по тропе, принц слышит, как кто-то пилит доски, мимо даже проносятся крошечные завитые опилки. Их особый запах тоже действует весьма успокаивающе. Кости хрустят при потягивании. Хёнджин выходит на центральную улицу и шагает мимо пустующего кострища. Глаза чуть щурятся на солнце. Погода тёплая, благо жары ещё нет. Проходя мимо библиотеки, он заглядывает внутрь, проверяя помещение на предмет чистоты. Грязи нет, если кто-то и заходил, то благоразумно отряхивал обувь на входе, либо в принципе был в изначально чистой обуви. По полкам сложно сказать стало ли книг меньше. На самом деле, после копания в них на протяжении стольких часов у Хёнджина в глазах всё начало плыть, так что он не помнит, как именно всё выглядело. В любом случае, он не может насильно заставлять людей сюда ходить, это была его инициатива, никто его не просил и гарантий не давал. Поднимаясь вверх по улице, принц раздумывает над тем, куда бы пойти. Можно было бы навестить животных, немного поиграть с ними, погладить. Но он там уже был, это не новый опыт. Было бы неплохо и по мастерским походить, но он не то чтобы в идеальном состоянии для обучения и освоения новых навыков. Хочется посмотреть что-то, при этом не прикладывая усилий. Подойдя к концу дороги и фактически оказавшись на распутье, он усиленно соображает, постукивая пяткой сапога по земле. Взгляд падает на ограждение. Он никогда не был в Улье. Хёнджин всматривается в пролесок за калиткой. Основной посёлок он уже обходил и более-менее изучил, по крайней мере, он знаком с расположением зон и основных зданий. Однако вторая часть остаётся сплошным белым пятном. Трава шелестит под подошвами. Принц шагает по узкой тропе к ограждению. Вдали по-прежнему видно лишь кусочек дома с голубыми ставнями, остальное скрыто пушистыми густыми деревьями. Пальцы поглаживают металлический засов. Вроде бы Чанбин говорил, что туда можно спокойно ходить и никто не будет против. Это лишь продолжение территории клана. С лёгким щелчком засов отодвигается. Хёнджин переступает порог и закрывает за собой калитку. Пробегает волнительное дуновение. Он впервые за эти дни выбирается куда-то за пределы их жилой местности. Не то чтобы это что-то криминальное, в конце концов, этот пролесок тоже принадлежит их клану, но тем не менее. Новая локация даёт ощущение определённой свободы. Ему как минимум не нужно делать это тайно, не нужно прятаться, сбегать, врать, где он был и чем занимался. Он может, не докладываясь кому-либо, перейти в другую общность. Пусть это и члены клана, но он считает, что у них всё равно немного другой уклад. Могучие клёны громко шелестят, длинные серьги берёз покачиваются, в просветах среди крон вспышками мелькает солнце, словно пускающее по стволам и кустарникам маленькие фейерверки. Здесь нет построек, поэтому ветер парит без каких-либо препятствий, пахнет мхом. Всё-таки природа в этих землях потрясающая, по-настоящему живая, она ощутимо дышит. Рука срывает с калины пару начавших краснеть ягод. Те ещё явно неспелые, так что Хёнджин просто подбрасывает их и затем швыряет куда-то в перешёптывающийся лес. С приближением к Улью становится видно здания. Дома явно отличаются от тех, что находятся в основном поселении. Здесь много бетонных помещений, некоторые даже высятся на два-три этажа. Многие ставни выкрашены цветной краской, под одним из окон на верёвке покачиваются треугольные жёлтые флажки. Становится слышно детские голоса, кто-то смеётся. Хёнджин подходит к такой же калитке и открывает засов, который специально сделали повыше, чтобы дети не дотянулись. Улей встречает его резной беседкой, находящейся в тени густых вишень. На скамейках сидят четыре пожилых мужчины в длинных традиционных халатах песочного оттенка. Они перебирают круглые камешки для игры Го и о чём-то разговаривают, покуривая. В кувшине посреди стола находится лимонад со свежими травами. Один из стариков замечает гостя и Хёнджин молча кланяется, затем шагая дальше по аккуратной дорожке, выложенной из белых неровных кирпичей, напоминающих мозаику. Вдоль забора по правую сторону выстроены навесы, под которыми стоят телеги и повозки. В приоткрытом деревянном сарае видно какие-то вёдра и инструменты. Далее идёт пятак с воткнутыми в землю металлическими столбами. К ним привязаны верёвки, на которых сушится одежда и покачиваются летучие простыни с пододеяльниками. С левой стороны находятся дома, у некоторых из них подоконники увешаны ползучими растениями. Через несколько метров в промежутке между ними видно дорогу, которая ведёт к воротам, отделанным деревянными животными, выкрашенными яркой краской. За балочным забором на площадке с какими-то горками, игрушками и постройками с мостиками бегают дети. Похоже, это местный детский сад. Продвигаясь дальше и с любопытством осматриваясь, Хёнджин замечает силуэты в окнах, либо идущих по своим делам женщин и мужчин. В некоторых местах стоят беседки или же скамейки, видно песочницу, какое-то поле с резиновым мячом и сеткой, вдоль забора течёт ручей, исчезающий под каменным ограждением. Ничего сверхъестественного здесь нет, разве что кажется, что намного больше свободного озеленённого пространства, по которому можно побегать, также сбоку от тропы появляется усаженный пёстрыми цветами палисадник. Череда домов сворачивает влево и тогда уже появляются общественные помещения с вывесками. На доске с рукописными объявлениями принц видит новости о расписании занятий для детей школьного возраста, информацию о сборе товаров для ярмарки, дату совета для обсуждения уборки территории. Затем идут здания, в которых проводятся собрания местных кружков, медпункт, что-то вроде бакалеи, парикмахерская, лавка с инструментами и прочие заведения. Через пару пролётов показывается своеобразное кафе с открытой террасой, где сидят молодые пары, видимо, настроенные на знакомство в целях создания семьи. Отдельной библиотеки, кажется, нет, но, возможно, она в здании школы, которая идёт за этой улицей, как продолжение зоны детского сада. Похоже, огороды и хлева тоже находятся дальше от жилой зоны. Подобные места в их поселении выглядят достаточно просто и ограничиваются самодельными вывесками, но здесь местность больше напоминает городскую площадь по оформлению, кажется ярче. Наверное, из-за наличия детей. Также здесь есть больше специфических заведений, которые на их территории либо не существуют, либо являются частью чего-то ещё. Скорее всего причиной служит тот факт, что здесь население в несколько раз плотнее. Здесь и семьи с детьми, и старики, и отдельно живущие женщины. Им определённо нужно больше пространства для комфорта и каких-то услуг, чтобы не ходить далеко. Молодые мужчины клана вполне могут сами дойти сюда, если им что-то понадобится. Хёнджин не особо горит желанием приближаться к зоне с детьми и поэтому ступает по главной дороге, иногда подходя к каким-то постройкам и рассматривая их поближе, если что-то привлекает его внимание. Под подошвой начинает шуршать галька. Он заступает в зону с аккуратно постриженными кустами и явно разделёнными на секторы цветами. Похоже, это внутренний парк. Проходя дальше, он видит сидящих на скамейке женщин. У одной из них густые коричневые волосы, собранные в весьма толстую косу, доходящую до поясницы. Среди прядей мелькает какая-то блестящая лента. В руках она держит пяльцы и иголку, что-то вышивая. Рядом с ней сидит девушка с остриженными до плеч чёрными волосами и достаточно узкими по ширине губами, выкрашенными в алый цвет. При этом верхняя губа вытянутая, из-за чего она напоминает необычную куклу. Та, в свою очередь, вяжет что-то, что напоминает пастельно-голубую юбку. - О, новое лицо, - принц собирается пройти мимо, однако его замечает девушка с косой и, удивлённо вскинув брови, широко улыбается. – Привет. - Привет, - тот, остановившись, улыбается им обеим в ответ и вежливо склоняет голову. – Я Хёнджин. - Мина. - Я Сохи, - женщина с каре тоже здоровается и с интересом осматривает его, чуть щурясь и замечая кольцо. – Точно, ты ведь новоиспечённый муж Чанбина. Наш рулевой наконец-то остепенился. - Э… да. Есть такое. - Как тебе здесь? В клане, - Мина чуть шипит сквозь зубы. – Вы ведь особо не были знакомы, да? Не хочу лезть, но то, что он умудрился захапать себе принца… Я, конечно, знала, что он целеустремлённый и его даже стена бетонная не остановит, но чтобы настолько. - Нормально, - после паузы Хёнджин заставляет себя дёрнуть уголками губ. – Привыкаю. Но да, это было… неожиданно. Как минимум. Один день он приехал свататься, а на другой уже притащил меня в клан. - Мужики, - со вздохом взмахивает рукой Сохи, откладывая спицы на колени. – Да он всегда если решил что-то, то ему хоть в лоб, хоть по лбу. Вы вроде как сошлись неплохо, нет? По крайней мере, народ поговаривает, что вы тихо-мирно обычно. Даже странно, что ты после такого на него не взъелся, тебя ж чуть ли не украли по сути. - Ну, - принц насмешливо фыркает. – Наши взаимоотношения — это наши взаимоотношения. Я не вижу смысла язвить ему и устраивать разборки на людях. Дома – пожалуйста. Но других наши проблемы касаться не должны. Я не буду показательно устраивать какие-то сцены и истерики при всех. Этим пусть занимаются те, кому внимания не хватает. - О как, сразу видно, что у принцев особое воспитание. Гордый какой. Я бы давно ему устроила. - Может это и правильно, - несколько раз кивает Мина, закрепляя иглу в ткани. – После такого люди только больше болтать будут, и так болтают. Но Чанбин сам по себе не плохой. Поступил, конечно, очень эгоистично, мы очень удивились, когда узнали. Я тогда ездила к вам во дворец выступать, на флейте играла. Он глаз с тебя не сводил и потом я видела, что ушёл с тобой говорить, но я даже не думала, что он так скоро свататься поедет. - Говорю же: ему как стукнет. - Ну, по его словам, он не хотел, чтобы кто-то другой успел отцу деловое предложение сделать, - хмыкает Хёнджин, складывая руки на груди и переступая на другую ногу. - Вообще логично. Я слышала, что недавно на севере как принцу клана Экс девятнадцать исполнилось, так там очередь была из принцев и принцесс, которые хотели с ним брак заключить, чуть не передрались. Это ведь реально соревнование, всем хочется кусок пожирнее урвать. Женщины понимающе кивают друг другу. Хёнджин с неким удивлением отмечает то, что эта причина оказывается для них валидной, как будто это обыденная практика. Возможно, это он никогда об этом особо не задумывался, предпочитая избегать тему брака, сословий, получений званий и прочего. В воздухе кружит чуть терпкий запах фиалок. Щека покусывается изнутри. Собеседницы кажутся вполне адекватными и к тому же происходят из Улья, то есть не так тесно связаны с делами и общими настроениями основного поселения. Возможно, будет неплохо узнать у них какую-то новую информацию. - Слушайте, а что вы вообще можете про Чанбина сказать? Честно. Я ничего ему не скажу, можете не переживать, хер он от меня чего дождётся. - Вообще я бы честно хотела на него поговнить, - Сохи издаёт смешок и откидывает чёлку с глаз. – Но мужик он реально нормальный. Упрямый, да, долбить за своё будет до последнего, но для лидера это хорошо. Вообще без него бы у нас всего, что вот тут есть, не было бы. Ну, такого уровня так точно. Отец его начал разделение территории, когда понял, что молодым и горячим пацанам нужно своё пространство, потому что то со стариками конфликты были, то дети вечно под руку подлезут не вовремя. Про женщин он особо не думал, это уже Чанбин услышал в народе, что, мол, тоже нам надоели эти их склоки и бодание. Он тогда начал с нами разговаривать, мнение собирать, потом уже отцу на уши присел. Тот сказал, что те, кто хочет, могут в Улей перебраться, за детьми там следить, но не все же хотят замуж и детей, не все хотят няньками быть. Уже после того, как он помер, Чанбин предложил сделать полный переезд, помочь с обустройством, ввести новые правила, придумал идею с кафе, где мужчины и женщины могут друг с другом знакомиться, если семью захотят. - Он разрешил, чтобы у нас своя знахарка была и она нас женила, - Мина показывает на своё витиеватое кольцо на пальце и затем на такое же кольцо на руке Сохи. – Женщины этому очень обрадовались. Джемин мудрый знахарь, конечно, но хотелось всё равно что-то своё по энергии. Так что это было прям приятно. Что он нас поддержал. - Но вы его всё равно как-то в известности держите? О том, что здесь происходит, - Хёнджин слегка выгибает брови, впитывая неожиданную информацию. - Конечно, он всё равно управляет и теми, и теми. Он сам приходит на наши советы, слушает, помогает, если что. Он помягче своего отца, но когда надо, тоже может надавить. - Да, он не размазня, это стопроцентно, - соглашается Сохи. – Пожар помнишь? - Лучше бы нет. - Что за пожар? - Года четыре назад у нас дома около школы загорелись. Мужик там один с женой поругался, напился, да видимо за сигаретой не уследил и поехало, а тогда ещё многие здания деревянные были. Ночь была, люди спали, а как очухались, так там уже несколько домов горело. Все давай детей спасать, стариков, там уже и ваши прибежали, кто воду таскает, кто помогает людей выводить. Чанбина за что уважаю, так это за то, что он сначала указания раздал, чтобы народ в панике метаться перестал, а потом сам побежал каждый дом проверять. Буквально каждый. Ему говорят, что вроде нет никого, а он всё равно забегал и проверял, чтобы точно никто не остался, одного мужика так нашёл, его балкой придавило, вытащил, отдал и дальше побежал смотреть. Пожгло его неплохо так, надышался тоже, его под конец уже самого отпаивали, обмахивали. - Да, я потом ещё месяц ходила и принюхивалась, особенно ночью. Всё казалось, что опять гарью пахнет, страшно было, - вздыхает Мина и отмахивается от бабочки. – Мужика он жёстко наказал, конечно. Чунмёна этого. Как узнали, что он, так и началось. - Что он с ним сделал? - Заставил каждый дом восстанавливать. Обычно все своими семьями что-то чинят, если что, но его он прям заставлял работать без продыху над каждым зданием, сесть не давал. Там ведь и хозяйство погорело, столько вещей просто в уголь из-за одного косяка. Чанбин ему вообще курить запретил. Сказал, что если хоть бычок в рот возьмёт, то он заставит его скурить десять пачек за раз. - Ага, и тогда закон новый ввёл. Что если из-за кого-то опять пожар начнётся, то этот человек просто изгоняется из клана без вещей, денег, без всего. Чтобы неповадно было и следили за такими вещами лучше. - Изгнание за случайность? – переспрашивает Хёнджин. – А это не слишком? - С одной стороны, да, сурово, - Мина кивает. – Но с другой… если человек один раз накосячил так сильно, что другим навредил, то это значит, что и второй раз может. Поэтому ради блага клана лучше избавляться от тех, кто несёт угрозу. В этом плане я его понять могу. - Да и дисциплина должна быть, - Сохи вскидывает плечи. – Если нет наказания, которого боишься, то и ведёшь себя как попало. - Не хотела бы я во главе клана стоять. Слишком много ответственности, нужно всё решать, со всем разбираться. Понятно, почему он не хотел вожаком становиться. - Не хотел? – принц хмурится. - Да. Ещё и с сестрой из-за этого разругался. - Мы одногодки с ним, в детстве вместе играли, бесились ходили. Когда взрослее стали, отец пытался его к делу приобщать, на советы приводить, но Чанбин-то сам по себе шебутной, ему больше нравилось с мальчишками драться, в походы ходить, там тоже с кем-то кулаками махаться. Как бы он вроде народ слушал и мог иногда к отцу подмазаться, чтобы перепало чего, но не лез в политику, не любил какие-то решения делать, ответственность брать. Вроде из-за этого он с Чанми и поругался, он хотел, чтобы она, как старшая, во главе встала. Но у нас не принято, чтобы женщина управляла. Да и сама Чанми за матерью их больной ухаживала, потом ещё со своим ребёнком возилась, ей вообще не до этого было. Сейчас они вроде общаются, но не близко. - Он изменился сильно, - вспоминает Мина, смотря куда-то меж деревьев. – Как отец умер и ему пришлось принять полномочия, он на глазах как будто лет на десять повзрослел. Первое время даже совсем улыбаться перестал, разбирался с вопросами, потом ещё в полноценные военные походы мужиков вёл, чтобы территорию защищать. Тогда многие кланы прямо воевали. Потом уже вроде как привык, занялся обустройством поселения, отошёл. Тяжёлое было время, смена вожака – это всегда тяжело. - С сестрой он меня не знакомил, - задумчиво тянет Хёнджин. – Не то чтобы я вообще у него что-то спрашивал про его жизнь. - Херово он поступил, тут вопросов нет, - Сохи поглаживает моток пряжи. – Но вам так или иначе вместе жить теперь. Он ведь тебя не трогает, да? - Я ему сам руки в жопу затолкаю, если ко мне полезет. - Вот это по-нашему. Ну, что могу ещё сказать. Может он тебе ещё понравится. Он нормальный мужик. Рожа ничего такая, мозги есть, в юмор может, руки из нужного места растут, помочь помогает. Вам бы узнать друг друга получше. - Да вот именно что если бы он так с места в карьер не сорвался, то всё было бы нормально, - Хёнджин вздыхает, постукивая носком ботинка по камням тропы. – Хотя бы после пары свиданий. А не так что тебя просто окольцовывают и увозят. Я… я хочу узнать больше. Но из принципа не могу с ним задушевные беседы вести, каждый раз обида душит. - Ну, слушай, как старая тётка тебе скажу, - Мина добродушно улыбается и касается его запястья. – Получилось так, как получилось. Да, неприятно. Но нельзя на этом зацикливаться. Сейчас ты уже чуть попривык, может даже нашёл что-то хорошее здесь. Капай ему на мозги, я знаю, что он не будет рявкать на тебя в ответ, он не такой, можешь чутка вымещать своё недовольство. Но и раз вам жить вместе, то лучше найти общий язык. Вы не смогли узнать друг друга тогда, значит, нужно делать это сейчас. Начинать всё сначала, хоть это и не по порядку уже. Пусть просто заглаживает вину другим, чтоб ты как сыр в масле катался. - Это само собой. Пусть только попробует меня не послушаться. - Вот и хорошо. - Слушай, - после небольшой паузы начинает Сохи. – Я вот смотрю на твои волосы и никак налюбоваться не могу. Хочешь я тебя заплету? Красиво, я тут как бы местная стилистка, а не просто цирюльница, всю жизнь с волосами вожусь. Мину вот тоже на правах жены балую. - Ещё бы ты меня не баловала, - Мина издаёт смешок и перекидывает свою мощную косу через плечо, поглаживая её. – Красоту наводить ты умеешь, тут не поспорить. Только ради этого на тебе женилась. - Обнаглела уже совсем. - Мои волосы? – принц удивлённо касается вороных прядей. - Да. Очень уж хочется что-то с ними натворить. - Э… ладно, давайте, почему нет? Направляясь в Улей, Хёнджин явно не ожидал того, что попадёт в некий природный салон красоты, где с ним будут что-то делать. Однако заняться ему всё равно больше нечем, да и чужая коса является наглядным примером того, что может получиться что-то хорошее. Ему в любом случае нравится пробовать что-то новое, а волосы всегда можно расплести, если что-то не понравится. Поэтому около двадцати минут он сидит на скамье, позволяя делать с собой всё, что захочется шустрой Сохи, у которой в корзинке с пряжей завалялись ещё и нужные для работы предметы. Взяв в руки зеркало после того, как ему дают добро, Хёнджин с восторгом осматривает себя. Расчесанные волосы на затылке подняли наверх и заплели в две широкие косы. Чёлку по бокам лица ему оставили, но со лба своё начала взяла уже другая объёмная коса, витки которой чуть вытянули в стороны. Она соединяется с двумя косами, поднимающимися по затылку, и образует закрученный пучок. Интереса этому добавляют вплетённые в них белые ленты, которые особенно ярко выделяются в его тёмных волосах. Также по предложению Мины в боковые части кос аккуратно вставляется по две маленьких ромашки. Серебряная шпилька Хёнджина протыкает пучок и проходит под задними косами. Принц долго изучает себя в зеркале, рассматривая свою новую причёску. Ему иногда делали тонкие косы на висках, но так конкретно никогда не заплетали. Родители говорили, что такое свойственно только девушкам. Поэтому увидев себя в таком образе, он почувствовал какой-то детский восторг. Ему нравится ощущение лёгкой стянутости на затылке, ничего лишнего не висит, а ленты с цветами и вовсе кажутся чем-то волшебным. Он с жаром благодарит женщин, которые так любезно превратили его волосы во что-то прекрасное, и просит говорить ему, если им понадобится что-то с базара. Настроение ощутимо подскакивает. Хёнджин идёт обратно в поселение с улыбкой на губах и пару раз осторожно касается своих волос. Попутно он также начинает обдумывать услышанное. Он много чего узнал о Чанбине. Ощущение касательно этого достаточно двоякое. Как он и сказал своим новым знакомым: с одной стороны, ему интересно узнать о своём муже больше, а с другой – хочется огородиться назло. Исходя из всего услышанного уже от нескольких людей, принц осознаёт, что Чанбин не плохой человек. Не без своих косяков и со своими заскоками в голове. Его поступок был определён эгоизмом. Но теперь с этим действительно ничего не поделать. Хёнджин планирует и дальше держать определённую дистанцию, доставать его, специально упрямиться и всячески показывать недовольство. Однако при этом на самом деле будет лучше узнавать его больше, привыкать. Им и правда нужно знакомиться. Их отношения будут оказывать влияние и на народ. Чанбин сам виноват в том, что этот процесс идёт через одно место и не так, как должен был пойти изначально. Калитка закрывается. В нос ударяет уже знакомый запах древесины и немного сена. Хёнджин какое-то время стоит, раздумывая над тем, куда отправиться теперь. Услышав вдали кудахтанье, он решает всё же сходить в хлев к животным. От взаимодействия с ними настроение должно стать ещё лучше. Он определённо чувствует себя в разы комфортнее, чем в прошлые дни. Тяжесть в голове, оставшаяся от похмелья, почти полностью испарилась. Терпкий запах сена усиливается с каждым шагом. Появляются кисловатые ноты навоза. Солнце светит в глаза и резко обрывается, столько только оказаться в тени просторного амбара. Головы тут же с любопытством поворачиваются к гостю. Хёнджин подходит к шоколадной корове и гладит её по морде, с любопытством изучая то, какие длинные у неё ресницы. Влажный нос касается его ладони, он со смешком отскакивает, когда изо рта к нему тянется длинный язык. Повернувшись, он направляется к овцам. Варежки не видно, похоже, опять убежал и гуляет по посёлку. Принц уже собирается залезть в мешок за стручками гороха, чтобы по доброте душевной угостить животных, как понимает, что слышит отзвуки голосов. Замерев и прислушавшись, он понимает, что они доносятся с другой стороны. Сапоги ступают по разбросанному сену, чуть хрустящему под подошвами. Хёнджин проходит весь амбар до конца и выглядывает за угол открытого дверного прохода, ведущего в другую часть зоны с хлевами. - Тогда нужно ячменя побольше докупить? Три куба? Четыре? - Четыре. Коровам полезен ячмень. Перед свинарником разговаривают Чанбин и Сынмин. Сынмин пожёвывает какую-то травинку, удерживая её в уголке рта. Чанбин же напротив него стоит с тетрадью и делает карандашом пометки, затем что-то беззвучно считая и снова делая записи. Что-то заставляет Хёнджина чуть отстраниться, чтобы его не было так уж видно, и скрываться в густой тени помещения. Он пытливо вслушивается. - Всё, тогда записал, корма закупим, загон подлатаем. Больше ничего не надо? - Вы купите конфеты с коровами? - Да, Хёнджин мне передал, - Чанбин дёргает губой и какое-то время молчит. – Что ты думаешь о Хёнджине? Нормально поговорили? - Да, - коротко отвечает Сынмин, смотрит на пожёванный кончик травинки, выбрасывает его на землю, достаёт из кармана новую и закусывает её. - Он помог тебе с книгой? - Да. Хорошая книга. Там живые животные. - Это отлично. Мы купим тебе ещё. - С коровами? - Постараемся найти. - Ладно. - Как он тебе по характеру? Не грубил? - Нет. Он добрый. От этих слов в груди что-то сжимается. Хёнджин чувствует дуновение щемящего тепла. Он немного переживал, что, может, смотрел на него слишком в упор поначалу, когда не мог понять его манеру общения. Но он рад слышать, что ничем не обидел его. - Добрый, да, - Чанбин кивает с лёгкой улыбкой. – Он тут ещё многое не знает, поэтому помогай ему, если он будет задавать вопросы, хорошо? - Хорошо. - Он вроде бы тоже животных любит, с Варежкой играется. Поэтому приглядывай за ним, я на тебя рассчитываю. Спасай, если гуси за ним погонятся. А то как защипают. Чанбин со смешком несколько раз щипает Сынмина за руку, видно, что не сильно, а лишь дёргая кофту. Что поражает Хёнджина, так это то, что Сынмин вдруг улыбается ему, похоже, находя это смешным. Видеть его безэмоциональное лицо с новым радостным выражением в какой-то степени удивительно. - Спасёшь его? - Спасу. - Вот и молодец. Рука Чанбина зарывается в поблескивающие на солнце чуть спутанные волосы. Он сначала ласково ерошит их, после чего приглаживает и разворачивается, направляясь к амбару и поглядывая в тетрадь. Хёнджин, остолбеневший от подобной картины, промаргивается и тут же отскакивает назад. Не то чтобы он здесь делает что-то плохое, просто почему-то не хочется, чтобы его ловили. Юрко пробежав по половицам и пролетев помещение за пару длинных шагов, принц сворачивает направо и, скрываясь за сливовыми деревьями, спускается к огородам. Занырнув в какие-то кусты, он в прорезь наблюдает за тем, как Чанбин выходит на дорожку, продолжая что-то изучать в своих записях, после чего куда-то уходит по своим делам. Палец скидывает поползшего по шее муравья. Интересная была сцена. Хёнджин ещё во время их с Чанбином разговора понял, что тот печётся о Сынмине по-особенному, потому как и ситуация у того была особенная. Однако своими ушами слышать, как теплеет тон его голоса, и видеть, как тот с ним обращается, чувствуется уже немного на другом уровне. Наговорить про себя можно всякого, а это явно было не на показ. Да и тот факт, что Сынмин ему улыбнулся. Похоже, ему с ним комфортно, у них есть своя манера общения. Чанбин знает, как того развеселить. Хёнджин ещё какое-то время прогоняет увиденное в голове, неторопливо гуляя среди фруктовых деревьев и обходя грядки. Что-то в этом есть. Все эти связи между членами клана. Он слушает разговоры во время приёмов пищи, наблюдает за окружающими его людьми, за тем, как они взаимодействуют друг с другом, как взаимодействуют с ним. Увлекательно осознавать то, что здесь имеются свои собственные системы межличностных отношений. К тому же, тот факт, что Чанбин говорил с Сынмином о нём, тоже цепляет какую-то струну изнутри. Словно наглядно показывает, что Хёнджин теперь тоже часть этой системы. Он занимает своё место и начинает выстраивать свои связи. Побродив по саду и потерев пальцами приятно пахнущий лист мяты, принц выходит на центральную улицу и слышит, как гремит чан, который, видимо, помещают обратно на штырь над костром. Похоже, Минхо приступает к приготовлению обеда. В желудке проклёвываются первые ноты голода. Пораскинув мозгами, Хёнджин решает пойти домой и передохнуть перед приёмом пищи. Из-за выпитого вчера сил сегодня не очень много, он не восстановился до конца. Поэтому поваляться и, может, дочитать книгу будет самым оптимальным вариантом. Сухие комки земли хрустят под подошвами. Хёнджин шагает вниз по дороге, вслушиваясь в звуки поселения. Где-то вновь рубят дрова. От одной из мастерских доносится постукивание. Долетает пение птиц из леса, временами жужжат пролетающие мимо шмели и чёрные жуки с гладкими панцирями, переливающимися на солнце, отдавая какой-то голубизной. Уже достаточно знакомые мелодии. Проходя мимо библиотеки, принц резко останавливается и делает шаг назад. В окне он видит чей-то затылок. В груди просыпается воодушевление. Кто-то пришёл за книгой. Сапоги возвращаются обратно. Хёнджин открывает наполовину прикрытую дверь и входит внутрь. Услышав это, стоящий около третьего стеллажа парень оборачивается. Русые волосы, разделённые пробором, подлетают. У правого глаза оттеняется необычный шрам, похожий на кривой прямоугольник, словно выскобленный ложкой. Тем не менее, лица с острыми треугольными скулами и чётко очерченной линией подбородка это совершенно не портит. Принц уже видел его вчера, он был одним из тех, кто нёс волка. - Привет. Мы вроде официально не знакомились. Я Тэён. - Хёнджин, - он пожимает протянутую руку. – Ищешь что почитать? - Видимо. Вообще я просто так зашёл, из интереса. Хотел посмотреть, как ты тут всё прибрал, потому что я помню, что здесь весной вообще мешки с золой для удобрений держали. Прям не ожидал, что будет так чисто, - Тэён поглаживает полку. - Понятно откуда здесь столько пыли было. Ну, я отмыл всё, что смог, заклеил книги. Вроде бы неплохо стало. - Стало здорово. Я говорю, я по приколу зашёл, а тут как-то уютно, что ли? Всё так сложено аккуратно, обложки симпатичные. Вот и даже почитать захотелось. Я, наверное, вот эту книжку возьму про пиратов. Спасибо, что прибрался, раньше даже заходить в этот срачельник не хотелось. - Да… пожалуйста. Мне несложно. - Классно, что теперь кто-то за этим следит, а то всем лень. Бывай, пойду я, работать ещё надо. - Ага, удачи. Хёнджин отходит, пропуская его. Взгляд немного растерянно провожает спину в куртке из болотной мешковины, после чего проходится по стеллажам. Внутри тихонько звенит какое-то новое чувство. Поначалу даже не получается понять, что в нём так сильно сжалось. Принц касается древесной боковины. Чистая, без пыли. От него есть какая-то польза. Наконец-то от него есть какая-то ощутимая польза, которую можно увидеть, пощупать. Которую видят и признают другие. Другие люди признают его труд. Не внешность, не манеры, не умение поддерживать однообразные пафосные беседы. Он впервые в жизни получает полноценную похвалу результату своих действий. Половицы чуть прогибаются под подошвами. Хёнджин делает несколько шагов, продолжая осматривать библиотеку, словно он здесь впервые. Так странно. От него всегда требовали хорошей учёбы, опрятного вида, умных речей, отточенных жестов. Никто не ждал от него каких-то действий, никому это было неинтересно. А здесь он создал что-то своё, восстановил библиотеку, привёл в порядок книги и другие люди стали заходить сюда. Им нравится то, что он сделал, они считают это хорошим, полезным. Его поблагодарили за физический труд, за старания. И Хёнджин осознает, что ему всегда этого хотелось глубоко внутри. Чтобы он мог что-то делать и видеть пользу, чтобы люди видели его действия, а не его лицо или статус. Он и не думал, что когда-нибудь сможет испытать подобное. Но клан дал ему эту возможность, открыл способы проявить себя, заняться какой-то активностью. Глаза наполняются осознанностью. Хёнджин делает шаг назад, поворачивается и смотрит на окно. Вот был бы здесь подоконник, он бы поставил сюда цветы. Раз внешний вид места и его атмосфера имеют такое большое значение, что вошедший сюда человек может захотеть почитать что-то, просветиться, то нужно работать над этим больше, он хочет сделать что-то ещё. Принц касается каменного выступа у рамы. Возможно, сюда действительно получилось бы встроить какую-нибудь доску. Он бы набирал цветов, ставил их в вазу и менял их раз в несколько дней, тогда здесь и запах был бы приятный, и уюта бы добавилось. А ещё можно было бы чем-нибудь занять место около вазы. Может, что-то, что люди могут брать? Нижняя губа покусывается, Хёнджин усиленно соображает, представляя эту картину в своей голове. Конфеты с печеньем? Кто-то может просто таскать их. Да и ими можно заляпать книги. Какие-нибудь статуэтки? А толку от них? Никому они не нужны. Что нужно тем, кто пользуется библиотекой? Глаза распахиваются. Может закладки? Чтобы страницы не мяли, чтобы не приходилось искать какие-то бумажки. Он и сам может их сделать. Например… Взгляд активно шарит по пространству. Точно, старые книги, которые несмотря на скотч всё равно разваливаются. Он может сложить страницу, заклеить её и получится закладка. Или даже лучше: он может потом закрасить её чернилами и оставить только какие-то слова оттуда. Глаза загораются, Хёнджин чувствует неожиданный мощный подъём от воспылавшего воодушевления. Вот накупят они книг, он тут всё обставит, народ начнёт ходить в библиотеку активнее. Тогда можно будет на свободную стену повесить картину, например, чтобы было атмосфернее. И потом завести тетрадь, где люди могут оставлять книгам свои оценки, чтобы другие могли читать и делать свой выбор, опираясь на отзывы. В голове роем вьются идеи. Принц ощущает такой энтузиазм, что буквально выскакивает на улицу. Нужно найти Чанбина, чтобы он всё ему сделал. Сапоги уверенными широкими шагами сминают падающие на дорогу лезвия травы. Рубашка подлетает на ветру. Цветок на цепи покачивается. Хёнджин с книгой под мышкой решительно шагает по улице, настроенный откопать супруга в любой яме вот именно сейчас. Возможно, определённая черта, касающаяся того, что если что-то загорелось, то оно нужно именно в этот момент, является у них общей. Благо долго искать не приходится. Чанбин находится у ворот поселения. Держа в руках всё ту же тетрадку, он изучает наполнение приехавшей повозки. - Дело есть. Хёнджин начинает, ещё даже не дойдя до него. Услышав голос, Чанбин оборачивается. Его брови с интересом выгибаются. Когда принц подходит ближе, он вглядывается, после чего делает шаг в сторону, рассматривая его уже сбоку. Губы растягиваются. - Ого. Тебе очень идёт. Выглядишь волшебно. Поначалу Хёнджин даже теряется, не ожидав услышать что-то подобное. У него вообще из головы вылетело то, что у него новая причёска. Он фыркает с показательной небрежностью, хотя комплимент и поселяет маленький огонёк удовлетворения внутри. Так или иначе, комплименты он любит, если они взяты не с пустого места, а своими волосами он гордится. - Не подлизывайся. - И не думал. Очень красиво смотрится. Кто заплёл? - Сохи. - Сохи? Ты ходил в Улей? - Да, но сейчас не об этом, - отмахивается Хёнджин. – Когда будут готовы полки? - Замеры сделали, сейчас пилят доски, потом уже будут их обрабатывать раствором, над креплениями работать и устанавливать. Я попросил, чтобы всё за собой убрали после ремонта. Дня два-три ещё где-то. - Теперь мне нужен подоконник. - Подоконник? - Да, - принц деловито кивает и, несмотря на желание держать холодный приказной тон, не выдерживает, сдаваясь под напором уже другого желания: хочется с кем-то поделиться своими планами, которые так его взбудоражили. – Я поставлю на него вазу с цветами, чтобы стало уютнее. А рядом будет коробка с закладками, я сделаю их из страниц слишком убитых книг, чтобы их могли брать все, кому надо. Поэтому мне быстрее нужен подоконник. Глубокие глаза изучают его лицо. Воодушевление в голосе и горящем взгляде не проходят мимо чутья. Чанбин улыбается с каким-то теплом, увидев в нём энтузиазм и живость, которых раньше не было. - Как пожелаешь, принц. Хорошие идеи. Подоконник – это не сложно, я сам его тебе к завтрашнему дню сделаю. - А сможешь вообще? – сомнительная усмешка. - Шкаф в твоей комнате сколотил я, думаешь с подоконником не справлюсь? - Посмотрим. Если он отвалится, то от позора не отмоешься. - Договорились. - Ещё мне нужен клей. - На столешнице в сарае, кисть рядом в жестянке. Или тебе принести? - Сам возьму. Хмыкнув, Хёнджин плавно разворачивается на пятках и, вскинув подбородок, сворачивает на тропу, ведущую к дому. Цепь на шпильке покачивается, Чанбин провожает его взглядом, так и не опуская уголков губ. Через пару минут принц уже сидит за своим столом, вооружившись баночкой клея и дербаня старую книгу по домоводству. Вырвав одну страницу, он всячески складывает и вертит её, пытаясь определиться с тем, как именно должна выглядеть закладка. Заниматься каким-то оригами он явно не собирается, потому что это будет выглядеть слишком объёмно и тогда книга не закроется полностью. На пальцах остаётся пыль, приходится взять новую страницу, когда первая становится слишком замусоленной и помятой. Через четверть часа находится оптимальный вариант. Хёнджин сгибает тонкую полосу в верхней части листа, затем подгибает углы треугольниками и складывает боковины до середины. Тогда получается некий прямоугольник с обрезанными углами с лицевой стороны и оборванный ромб со внутренней. Удовлетворённо крякнув себе под нос, он начинает склеивать бумаги, затем помещая их под тяжёлую кружку с водой, чтобы схватились получше и разгладились. Через час образуется приличная стопка, пальцы начинают ныть, а голова побаливать от запаха клея. Открыв окно для проветривания, сходив на обед и чуть передохнув, Хёнджин вновь возвращается к своему новообретённому делу. Он склеивает ещё около десяти закладок, уничтожив книгу наполовину. Подтянув к себе чернила и подложив на стол бумаги, он приступает к закрашиванию страниц. Где-то он оставляет два незакрашенных слова, где-то три, выбирая их наобум. Иногда получается образовать какие-то интересные словосочетания. Пальцы заляпываются чернилами, приходится несколько раз хрустеть затекающей шеей, однако останавливаться не хочется. Работа заканчивается только вечером, потому как прокрасив одну сторону, приходится ждать, пока та высохнет, и затем уже красить все задники. Тыквенное небо опаляется клюквенными всполохами ближе к линии горизонта. Кое-как отмыв руки, Хёнджин заваливается на кровать и несколько минут лежит с закрытыми глазами, чувствуя, как ноет уставшая от сидения за столом поясница. Однако он собой доволен. Закладки получились интересные, не какие-то роскошные, но со своей изюминкой. Приятно осознавать, что это он их создал, может, кто-то действительно будет ими пользоваться. Вот была бы библиотека побольше, он бы витражи на окна поставил, приделал подсвечники, чтобы там можно было читать и вечером. Или вообще он бы устроил рядом площадку с читальным залом. Там бы можно было пить лимонад и есть орехи или же сухофрукты, чтобы страницы не пачкать. Раздумывать над идеями и как-то мечтать оказывается по-своему, по-особенному приятно. Сама возможность создавать что-то своё, не выслушивая при этом списки ограничений, кажется едва ли не опьяняющей. Он ведь действительно может сделать с библиотекой всё, что захочет. Это теперь его библиотека. Втянув в себя вечерний воздух, заливающийся в окно, Хёнджин приоткрывает глаза. Он чувствует запах сигарет. Чанбин вышел покурить? Язык проходится по губам. На самом деле курить хочется уже давно, его останавливало только нежелание ходить и выпрашивать себе сигареты. И вообще он ведь теперь может спокойно курить, не прячась и не пытаясь перекрыть запах дыма. Никто ничего ему не скажет, не ткнёт, что принцам такое нельзя. Ступни опускаются на половицы. Хёнджин накидывает снятую ранее рубашку и выходит из комнаты. К тому же, ему не надо выпрашивать сигареты, он может просто приказать отдать их ему, его капризы обещали исполнять. Ветер подхватывает пряди у лица. Вечерняя прохлада, вытекающая из леса, окутывает тело. Краски мира приглушились с углублением солнца в подготовку ко сну. Кажется, что округу окутывает тонкая тёмно-фиолетовая вуаль, и лишь небо продолжает сочно гореть вдали. На веранде в широкой рубахе стоит Чанбин, опершийся о перила и выдыхающий дым. - Ужин ещё не готов. - Я хочу курить. Хёнджин требовательно протягивает руку. Чанбин хлопает глазами, смотря на неё, а затем со смешком выдыхает. Он берёт лежащую на столике пачку, достаёт оттуда сигарету и отдаёт её Хёнджину. Когда тот обхватывает фильтр губами, он чиркает спичкой по специальной полосе своего браслета и та загорается. Подойдя ближе, Чанбин поджигает его сигарету, наблюдая за тем, как янтарный всполох мягко окидывает красивое лицо. Горечь заполняет щёки и горло при первой затяжке. Ощущение приносит заметное облегчение. Принц с чувством втягивает в себя дым и затем медленно выпускает его в вечерний воздух. Вспоминается, как в последний раз он курил в саду дворца. Те же самые сигареты Чанбина. Тогда ещё он не знал, что на него строили планы. На самом деле кажется, что это было очень давно, хотя прошло меньше двух недель. - Можешь брать их здесь. Голос вожака заставляет повернуться. Тот показывает на небольшой сундук под скамейкой. Открытая крышка демонстрирует несколько пачек и три коробка спичек. Ишь какой, всё у него схвачено. У него своя рутина, свои порядки. В которые он теперь впускает другого человека. Хёнджин снова затягивается. Пальцы свободной руки поглаживают гладкую древесину перил. Слышно, как на одном из соседних участков встряхивают одеяло. - Почему ты не ходишь танцевать? Вопрос развеивает мирную тишину. Стоящий рядом Чанбин докуривает, скидывает бычок в банку внизу и затем отпивает из оставленной на столе кружки. Веет смородиной. Хёнджин делает ещё две затяжки, копаясь в мыслях. - Музыки нет. Дома был граммофон. - Позови любого из музыкантов, тебе наиграют. - Я не люблю практиковаться при других. - Попроси отвернуться. Хёнджин с усмешкой выдыхает. Палец ударяет по сигарете, стряхивая пепел на землю. - Настроение не то. Надо разобраться с библиотекой. - Я сделал тебе подоконник. Он высохнет за ночь, утром приделаю. Ответа за этим не следует. Над клевером у крыльца кружит какое-то насекомое, разглядеть которое в сумерках не получается. Принц наблюдает за ним, после чего снова прикладывается к сигарете и, вытянув губы, выпускает тонкую струйку. Сверчки перекрикиваются с цикадами, листва за забором шелестит. - Почему ты поругался с сестрой? Чанбин удивлённо поворачивает голову. Этого вопроса он явно не ожидал. - Всё уже растрепали, а. Мы общаемся, всё нормально. - Тогда почему её не было на свадьбе? - Потому что она не одобряет то, что я с тобой сделал, и опять бы читала мне нотации. - То есть у вас это не семейная традиция – людей покупать? Чанбин вздыхает, при этом кисло усмехаясь. Какое-то время он молчит. - Не знаю даст это тебе что-нибудь или нет, но я тоже свои действия не одобряю. - Так и нахера ты это сделал тогда? – взмахивает сигаретой Хёнджин, ощущая замешательство. - Понравился ты мне. И я уже объяснял, почему пришлось так быстро всё делать. Боялся не успеть. - Нашёл бы себе другого танцора. - Мне не нужен другой. Мне ты нужен. - Есть парни красивее меня. И с характером получше. Их бы ты хотя бы узнать мог сначала, а потом уже под венец тащить. - Дело не только во внешности и характере. - С чего ты тогда взял, что это должен быть именно я? Чанбин делает ещё глоток и отставляет чашку. Ветер надувает его рубаху, в разрезе видно ключицы и линию груди. Тишина длится несколько секунд. - Когда я плавал на острова, то заходил там к гадалке. Очень старая мудрая женщина, её там всё поселение чуть ли не к богиням причисляло. Не особо я в это всё верю, но решил зайти к ней из интереса. Она сказала, что человека, с которым мне суждено связать жизнь, я почувствую сразу. Пойму по взгляду, по ощущениям внутри. И по трезубцу. - По трезубцу? – хмурится Хёнджин. – И как это связано? - Я тоже не понимал. А вот увидел тебя и понял. И глаза твои, и предчувствие, и трезубец в твоих волосах. Шпилька твоя в тот день. Какое-то время Хёнджин продолжает держать брови сведёнными от недоумения. Затем он промаргивается, складки разглаживаются. Он смотрит куда-то в пустоту среди крон покачивающихся деревьев. Перед банкетом он вставил в волосы чёрную шпильку с нефритовыми камнями и золотым трезубцем. Бред какой-то. - И ты… из-за этого? - Это был просто знак, я нигде этих грёбаных трезубцев больше не видел. И я реально почувствовал, я знал, что это должен быть ты. Я видел кучу мужчин по всему континенту. И только ты украл всё моё внимание. Когда мы говорили в саду, я уже чувствовал, что больше ни на кого смотреть не хочу. Я не мог тебя упустить. Я вообще про эту историю не собирался никому рассказывать. Принц изучает его взглядом, после чего смотрит на догорающую сигарету в своей руке. Сумасшествие. Какое-то предсказание ещё. Сделав последнюю короткую затяжку, он кидает бычок в банку. Наружу вырывается вздох. Он помнит, как сам заинтересовался Чанбином тогда, как искал его имя в списке. Но он и подумать не мог, чем это всё обернётся. Опять встаёт та же самая проблема. Если бы только не спешка, если бы не вынужденная свадьба, которая даже не зависела от него. Всё пошло неправильно. То, что ему не дали никакого выбора, никак не может оставить его в покое. Это ничем не может быть оправдано. - Тебе правда тут плохо? Со мной, - спустя какое-то время вновь подаёт голос Чанбин. Хёнджин серьёзно раздумывает над ответом. Он уже не может понять, что думает про Чанбина. Это всё слишком запутанно. Тот сделал ему больно своим поступком, пренебрёг его мнением. Это не прощается так просто, не перекрывается парой хороших поступков. Но объективно он ему ничего плохого не делает. Он всё терпит и сам по себе является достаточно умным и приятным человеком. Если бы только не тот проснувшийся эгоизм и спешка. Мысли опять идут по кругу. - Нет, - наконец, Хёнджин даёт ответ. – Здесь не плохо. Это не плохое место. Клан не плохой. Возможно, мне есть смысл находиться здесь, возможно, здесь от меня будет польза. Но то, что ты поступил, как сволочь, это не обсуждается. Это был чистый ублюдский эгоизм. - Согласен. Мне жаль, что я сделал тебе больно ради себя. Я хочу загладить свою вину. Я хочу, чтобы мы узнали друг друга нормально. Я хочу, чтобы ты нашёл себя здесь, я чувствую, что тебе подходит жизнь здесь, а не там. Даже сегодня у тебя так горели глаза. Потому что здесь ты можешь быть собой и создавать ту жизнь, какую хочешь ты. Ты слишком дикий, чтобы сидеть в клетке. - Из книжек таких слов понабрался? – насмешливо фыркает Хёнджин. - Может быть. Но это правда. И ты чувствуешь, что это правда. - Правда или нет, но я всё ещё злюсь и ты ещё получишь от меня. - От тебя я готов получить всё, что угодно, - кривит губой Чанбин. - Не пожалей об этих словах. - Я много о чём жалею, но только не об этом. Иногда приходится быть сволочью и разбираться с последствиями ради чего-то большего. Этому меня жизнь уже отлично научила. - Тоже мне философ нашёлся. Хмыкая, Хёнджин распрямляет плечи, приподнимает подбородок и заходит обратно в дом. Уверенность и непоколебимость определённо имеют свой шарм. Он не может это отрицать. Объективная сторона отлично их видит и впитывает, видит в Чанбине то, что зацепило ещё в первую встречу, но уязвлённая сторона продолжает непокорно брыкаться. Раненое животное будет сопротивляться до тех пор, пока что-то эту боль не перекроет.