Tame Me

Перьевая ручка опускается в стеклянный флакон, захватывая чернила. Кончик постукивает по краю, стряхивая лишние капли, после чего перемещается на бумагу, чуть поскрипывая и аккуратно выводя буквы. Взгляд сосредоточенно следит за каждой линией, пальцы крепко держат стержень. Губы плотно сжаты от старания и концентрации. Прохладный ветер посвистывает, залетая в оставленную щёлку в окне. Вскоре ставится аккуратная точка. Ладонь помахивает, пытаясь ускорить процесс высыхания. Тихий шёпот стелется по комнате во время внимательного перечитывания. «Напишите на листке какие книги вы бы хотели видеть в библиотеке и положите в коробку» Голова удовлетворённо кивает. Отодвинув табличку, Хёнджин принимается за нарезание бумаги на маленькие листки. Во время размышлений на тему того, что ещё такого можно сделать для улучшения библиотеки, он решил, что было бы неплохо узнать, что именно нужно людям. Тогда он сможет выбрать то, что точно будет читаться, когда в следующий раз поедет на базар. Возможно, многие хотят читать, например, именно романы, а в этот раз им просто их не хватило из-за большого спроса, значит, чтобы такого не повторялось, он сделает упор на них. Вообще люди вполне могут сами ездить на базар и покупать нужное за свои деньги, однако принц считает, что им нет нужды тратиться ради одного прочтения, если можно пользоваться библиотекой. У них не ведётся учёт и кажется странным строить в клане подобную строгую систему, так как здесь практически всё держится на доверии, учитывая, что даже дома не закрываются на ключ. Поэтому ему остаётся только верить в добросовестность людей и то, что они будут возвращать взятые книги на место, чтобы другие тоже могли их читать. Также он придерживается того, что образование должно быть бесплатным, так как это будет приносить пользу всему обществу. Людям незачем тратить деньги на книги, это должна быть их с Чанбином забота. К тому же, как он понимает, финансы здесь преимущественно общие. Каждый должен вносить определённый вклад, у мастеров есть конкретная квота того, что нужно изготовить на общую продажу, остальным же они могут торговать и зарабатывать деньги в свой кошелек, чтобы пользоваться ими в личных интересах. Общая же выручка, которой распоряжается Чанбин, уходит на нужды всех жителей. На них закупаются продукты и основные необходимы товары, содержится скот, поддерживается урожай. Так как библиотека – это общественное место, то и расходы на книги тоже должны покрываться общим бюджетом. Получившиеся листки вкладываются в коробку вместе с двумя карандашами. Хёнджин берёт скотч и приклеивает высохшую табличку на переднюю часть. Пригладив её пальцами, он подхватывает коробку и выходит из комнаты, хватая себя за правое плечо и вращая рукой. Меж лопаток что-то приятно хрустит. Ноги влетают в сапоги. Толкнув дверь, принц выходит на веранду и хмурится. Цвета округи непривычно приглушённые, воздух как будто потяжелел, запах пропитался сыростью. Он спускается по ступенькам и оказывается под графитовым небом. Плотно слипшиеся тучи намекают, что солнца сегодня никто не дождётся. Карканье ворон эхом проносится по поселению. Птицы летают на удивление низко, шустрые стрижи опускаются едва ли не до самых верхушек домов. Ветер подхватывает полы рубашки и отбрасывает их назад, надувает юбку, ветки деревьев скачут из стороны в сторону. Оказавшись на перекрёстке, Хёнджин с удивлением видит, что над кострищем появился натянутый на кольях брезент. Похоже, дождя действительно не избежать и местные начали готовиться к нему заранее. Воздух пропитан совершенно новыми незнакомыми нотами. Оказавшись в библиотеке, принц помещает коробку на первый стеллаж, перед этим вытащив из неё листки и карандаши. Те опускаются с правой стороны. Он бредёт по проходам, изучая полки. Язык недовольно цокает. Книга по древнему орнаменту лежит поверх своих соседей. Неужели так сложно вернуть всё на место? Правила жители клана соблюдают по большей части, но, видимо, всегда есть исключение. Томик возвращается в свою нишу, пальцы начинают со стуком задвигать все корешки до упора, выравнивая их. Правда пару секунд спустя в это вплетается более тонкое и частое постукивание. Поначалу Хёнджин этого не замечает, раздумывая над введением маркировки. Затем голова всё же поворачивается в сторону звука. По окну скользят тонкие угловатые капли. Причём частота их появления растёт с каждой секундой, становится слышно всплески, возникающие от ударов дождя по растениям. - Блин. Принц с досадой вздыхает. Почему он не мог выйти на пять минут раньше, чтобы вернуться как раз до начала дождя? Теперь придётся мокнуть. Можно было бы попробовать отсидеться в библиотеке, но стремительно чернеющее небо намекает на то, что тогда придётся провести здесь несколько часов. Очень похоже, что вскоре это перерастёт в полноценный ливень и в этом случае шлёпать по грязи будет вдвойне неприятно. Ногти нерешительно барабанят по подоконнику. Через пару секунд дверь всё-таки распахивается. Сняв рубашку, оставшийся в футболке Хёнджин накидывает её на голову и семенит по заблестевшей и начавшей размокать дороге. На перекрёстке ведущая к дому тропа чуть углублена по сравнению с основной улицей и потому в ней уже успела накопиться маленькая лужа, подпитывающаяся всем, что втекает в неё с выступов. Сапоги пускают брызги, принц чертыхается и одной рукой приподнимает юбку, совершенно забыв, что это не штаны, которые надёжно заправлены. Наконец, подошва приземляется на крыльцо. Хёнджин протяжно выдыхает, оказываясь на веранде, и стаскивает с головы изрядно вымокшую рубашку. Ладонь ощупывает поясницу – влажная. Юбка тоже вся в потемневших пятнах. Не насквозь, конечно, но одежда успела промокнуть. Хорошо хоть, что он не стал ждать и надеяться на лучшее. Над лесом гулко грохочет, дробь капель становится громче, шелестящий звон заполняет всю округу, с крыши стекают подрагивающие струи. Последнее, чего хочется в такую погоду, - это оказаться на улице. Сапоги скидываются в сторону. Хёнджин закрывает за собой дверь, шумно выдыхает и шагает к комнате, на ходу потряхивая рубашку. В доме слышно резкий шаркающий звук. Проходя по чуть прогибающейся половице, в щель чужой двери он видит, что Чанбин точит нож. Непонятно как, но он всегда умудряется найти себе какое-то занятие. Кажется, что он никогда просто так не сидит, только если выходит на перекур на террасу. Рубашка вешается на спинку кровати. Стянув с себя юбку, принц расправляет её по соседству и затем переодевается, доставая из шкафа свежую чёрную футболку взамен той, что слегка промокла. Да, она бы прекрасно высохла на теле, но липнущее ощущение всё равно неприятное. По коже пробегаются мурашки, повернувшись, Хёнджин вспоминает про окно с оставленной щелью, из которой промозгло задуло. Резьба внутри уже собрала в себя тонкий слой дождевой воды, по полу разлетелись капли. Закрыв створку, он зябко потирает предплечья и решает надеть кардиган. Из-за ливня температура значительно снизилась. Кровать просаживается. Принц раскидывает руки в стороны и прикрывает глаза, какое-то время лёжа на спине без движения. По крыше успокаивающе постукивает. Напоминает момент из детства, когда он случайно уронил мамину шкатулку с бисером, которым она любила расшивать декоративные полотенца в свободное время. Бусинки точно так же помчались по полу, весело подпрыгивая. Дробь по окну слегка отличается, она более гладкая, текучая. Дождь вызывает некое умиротворение. Появляется чувство такой странной защищённости, словно стены из летящей с неба воды укрывают дом надёжным коконом. Глаза открываются. Ногти скребут голову. Рука поднимается, держится в воздухе почти половину минуты, после чего летит обратно на постель. По стенам бродят тени словно из жидкого камня, сливающиеся из очертаний как качающихся веток, так и беснующихся капель, сносимых ветром. Хёнджин садится, подкладывает подушку под поясницу и возвращается к чтению очередного детектива, разглаживая ладонью чуть шершавый разворот. Раз уж в поселении ничем сейчас заняться нельзя, то можно и с чистой совестью посвятить это время чтению под музыку из бушующего ливня. Страницы переворачиваются. Очередная глава заканчивается, начинается новая, а на улице не перестаёт мерно громыхать, временами сверкают молнии. Нога закидывается на ногу, губа пожёвывается. Персонажи в истории оказались в таверне и от описания запахов у Хёнджина скрутился желудок, тут же захотелось что-нибудь пожевать. Вот бы сейчас булочку с корицей из королевской пекарни. Хочется чего-то именно сладкого, что-то из теста. Взгляд падает на лежащую на столе книгу рецептов. Отложив детектив, принц тянется, хватает её за уголок и валится обратно на кровать. Листы шелестят, глаза с голодом начинают рассматривать изображённые там десерты, рот наполняется слюной. Жалко, что нельзя перенести их в реальный мир. Хёнджин смотрит на все эти милые пирожные, фруктовые пироги, торты, вафли, разные булки и чуть ли не поскуливает себе под нос. Через пару мгновений он приподнимается, опираясь о локоть и сводя брови. Это же книга рецептов. По ней можно готовить. Ноготь подчёркивает строки, язык водится по нижней губе, глаза внимательно вчитываются. Вскоре наружу вырывается грузный унылый вздох. Эти написанные действия ему особо ничего не дают. Что значит «взбить белки»? Как понять, что тесто замешано? Как оно может отдыхать, если оно не человек? Как топить масло? Чем гасить соду и что это вообще за процесс такой? Принц раздосадовано падает на подушку. Он понятия не имеет, что из себя представляет готовка. Он научился заваривать чай, но на этом всё. Эти указания выглядят странно, почему там нет более детальных объяснений? Руки сами по себе разводятся в стороны, словно он разговаривает с невидимым собеседником. Наверное, потому что обычных людей учат этому с детства, а его с детства учили передавать указания прислуге. Какое-то время Хёнджин лежит, размышляя на эту тему. На самом деле, было бы неплохо заиметь такой навык. Вот захотелось ему что-то – он взял и приготовил. Не нужно на кого-то полагаться, не нужно от кого-то зависеть. Свисающая с кровати нога покачивается. Может попробовать? Как он научится, если не будет пробовать? Принц вновь открывает книгу. Пирожные, торты и булки – это явно что-то сложное, это нужно ещё и внутрь печки убирать, что-то там настаивать, катать, он, во-первых, не понимает, что от него требуют в некоторых пунктах, во-вторых, очень даже может намешать какой-то яд. Палец зажимает страницу. Блины выглядят достаточно просто. Вернее, проще остального. И ингредиентов там не очень много, и этапов тоже. Намешать какое-то там тесто, вылить, пожарить, жевать. Начинать нужно с самого простого. Идея интригует, заставляя сесть. Хёнджин наматывает висящую у лица прядь на палец, раздумывая. Попробовать-то можно, но всё-таки он привык учиться чему-то, получая какие-то подсказки со стороны, страховку. На пальце крутится обручальное кольцо. Мысль о том, чтобы попросить Чанбина о помощи, конечно, покалывает гордость. Однако если подумать, то что в этом такого уж постыдного? Принца учили обращаться за помощью и советом к тем, кто знает больше, чтобы впитать в себя новые знания и умения. Это может предотвратить серьёзные последствия, вызванные ошибками. Стыдиться нужно не незнания, а нежелания просвещаться. Нужный разворот зажимается, чтобы не потеряться. Хёнджин встаёт с кровати, поправляет волосы и выходит в прихожую. Он поворачивается и направляется к чужой спальне, коротко ударяя костяшкой по косяку и сразу же входя, ведь дверь здесь в любом случае всегда открыта. Чанбин, плетущий толстый канат из отдельных верёвок, поднимает голову. - Чем обязан такой чести, принц? - Ты умеешь готовить? - Готовить? – супруг вскидывает брови. – Ну, с голоду точно не помру. - Я хочу приготовить блины, научи меня. Хёнджин протягивает книгу и требовательно постукивает пальцем по странице. Захваченный врасплох Чанбин, совершенно не ожидавший подобных запросов, сначала смотрит на то, что ему показывают, затем возвращает взгляд обратно на принца. Губы растягиваются в ухмылке. - Ты и просишь меня научить тебя чему-то? Так вот чего дождь зарядил, вечером может и снег ещё пойдёт? - Ясно, иди на хер, сам разберусь. Закатив глаза и махнув рукой, Хёнджин разворачивается, направляясь на выход. Чанбин, посмеиваясь, подскакивает с кровати и следует за ним. - Да ладно тебе, принц, ты не можешь отрицать, что это что-то новенькое. Ты просишь меня учить тебя. - Между прочим, я тебя ни о чём не прошу. Это был приказ, - гордо хмыкает Хёнджин. - И я рад его исполнить, - Чанбин обходит его и забирает книгу. – Что тут надо? Молоко, яйца, мука, масло, сахар, соль. Нормально, ничего сверхъестественного. Надо сходить на склад. Но, может быть, я что-то за это получу? - Торговаться вздумал? - А что? – губы кривятся. – Равноценный обмен никто не отменял. На несколько секунд Хёнджин замолкает. Он выдерживает лукавый взгляд глубоких глаз. Мысли перебираются. - Что ты хочешь? - Угадай. - Даже не надейся на поцелуй. - Поцелуи разные бывают. Это может быть любой поцелуй на твоё усмотрение. Принц вновь задумывается. Это, конечно, немного похоже на наглость, учитывая, что Чанбин обещал выполнять всё, о чём он попросит, а условий об оплате не было. Но при этом появляется какой-то азарт, это кажется забавным. Великий вожак играется с ним, желая получить от него что-то приятное, желая его внимания. Ведь контроль в любом случае остаётся в его распоряжении, это он будет принимать решение. - Только если получится вкусно. Парашу сам будешь жрать. - Отлично. Пальцы щёлкают. Книга рецептов возвращается обратно в руки Хёнджина. В свою очередь Чанбин хватает корзину, стоящую в углу прихожей, стягивает куртку с крючка и влетает в сапоги. - Там же льёт. - Не сахарный – не растаю. Дверь открывается, впуская в дом запах мокрой земли и травы. Скользкий ветер облизывает лодыжки. Хёнджин, на какое-то время застыв на месте, проходит вперёд и выглядывает на веранду, ощущая, как футболка надувается, наполняясь прохладой. Чанбин уже исчез за плотной пеленой дождя, ручьями стекающего с крыши. Как ограждение, так и качающийся лес за ним размылись, трава заблестела, примявшись массивными каплями. Сумасшедший. Принц не настолько жесток, чтобы отправлять его шататься под ливнем, и мог бы подождать, однако Чанбина, похоже, таким не возьмёшь. Он вышел, даже не задумываясь, чтобы принести всё нужное для его блинов. Дурак. Пять минут спустя на кухонном столе красуется корзинка со всем нужным. Взяв тряпку, Хёнджин утирает успевшие попасть на продукты капли. Чанбин возвращается достаточно сухим, умело укрывшись под длинной курткой, однако два тонких колечка на его лбу всё равно завиваются. Он растапливает печь, чтобы плита успела как следует прогреться, после чего проводит по строке раскрытой на столе книги пальцем. - Надо взбить яйца и сахар. - И как это сделать? - Вообще вроде для этого есть специальная штука, но таких кулинарных изысков у меня нет, так что пойдут обычные палочки, - Чанбин достаёт столовые приборы из выдвижного ящика, после чего в шкафчике находит глубокую деревянную миску. – Вот сюда надо сначала разбить четыре яйца. Смотри. Развернув полотенце, в которое он уложил яйца, чтобы те не потрескались и не вытекли при переноске, вожак берёт одно и ударяет его о край миски. По скорлупе тут же бежит трещина. Взявшись за две половинки, он разводит их в стороны, позволяя жидкому содержимому вылиться на дно посуды. Стоящий рядом Хёнджин внимательно наблюдает за его действиями, запоминая всё и на каком-то автомате ощущая порыв притащить тетрадь, чтобы всё законспектировать, как его приучали делать во дворце при походе на какое-либо учебное мероприятие. - Пробуй. Чанбин пододвигает миску. Взяв яйцо из полотенца, Хёнджин нерешительно подносит его к деревянной кайме. Он пытается понять, как лучше его держать, после чего, определившись, осторожно стукает по краю. - Сильнее. Не бойся, дальше столешницы не вытечет. Принц ударяет ещё раз. Теперь уже скорлупа всё-таки трескается. Он торопливо перехватывает её и выливает яйцо в миску. Желток цепляется за острый край и растекается, маленький рыжеватый треугольник летит следом, вызывая панику. - Сука, оно упало туда. - Нестрашно, его легко достать. Абсолютно спокойный Чанбин берёт нож и без каких-либо проблем вытаскивает кусочек скорлупы кончиком лезвия. Увидев, что последствия не смертельны, Хёнджин чувствует больше уверенности в своих действиях. Оставшиеся два яйца он разбивает с первого раза, правда чуть не уронив последнее из-за скользкого белка, попавшего на пальцы. - Полторы столовых ложки сахара. - Я сам. Принц даже берётся за ложку и запускает её в стоящую на столе банку. Правда та получается с горкой и за два захода сахара выходит как минимум на две полных, но Чанбин никак это не комментирует, поняв, что тому в любом случае хочется чего-то сладкого. Насыпав нужное, Хёнджин замирает, смотрит в миску на начавший темнеть песочный холмик и затем на супруга. Ему так и не объяснили, что значит «взбить продукты». Он знает только про взбивание подушек. - Нужно это просто хорошо перемешать, чтобы сахар растворился. Вот так берёшь палочки и вертишь. Только миску придерживай, чтобы не улетела, можно её ещё наклонить. - Почему тогда они пишут «взбить», а не «перемешать»? Так же понятнее. - Не знаю. Может потому что это показывает, что нужно прямо до пузырей это всё довести, а не просто поводить чутка и оставить. - Людей только путают. - Ну уж извините, не я писал. Показав на своём примере, Чанбин вновь передвигает миску поближе к Хёнджину. Тот берётся за палочки и начинает водить ими по яичной жиже. Они звонко ударяются о стенки, вверх подлетает несколько капель. Брови хмурятся, челюсти сжимаются от сосредоточенности. Он понимает, что это не даёт того же эффекта и движения Чанбина выглядели по-другому. Тот не вмешивается, давая ему самому попробовать и разобраться, раз он не просит помощи. Ухватившись за палочки покрепче, принц начинает вертеть запястьем вместо того, чтобы просто водить рукой туда-сюда. Смесь начинает бултыхаться, сахар тает на глазах, белки перемешиваются с желтками, вскоре появляются пузыри. - Вот так, хорошо, - одобряет вожак. - Рука устала, - Хёнджин трясёт занывшей от усиленных движений кистью. - Не привык правой рукой работать, да? - Иди в жопу. - Разрешаешь? Хёнджин хлёстко шлёпает его по плечу. Чанбин на это лишь гогочет, закидывая голову, после чего вновь возвращается к книге, читая про следующий этап. - Надо подогреть молоко и масло заодно растопить заранее. Отрежь пока там где-то на две столовые ложки. - Как мне от брикета масла отмерить ложки? – недоумевает Хёнджин, смотря на свёрток. - На глаз. - Офигеть ты мне помог. - Не зацикливайся так, представь сколько масла поместится в две ложки и отрежь столько. Ничего не будет, если там на шматок больше или меньше окажется. - Тогда зачем вообще есть измерения? - Чтобы было на что ориентироваться. Чанбин наливает молоко в кастрюлю и отправляет её на успевшую прогреться плиту. За его спиной Хёнджин изучает углубление ложки и затем оценивающе смотрит на масло в развернутой упаковочной бумаге. Почему для него нет каких-то точных мер измерения? Такие пространственные указания могут ввести в заблуждение. Взяв нож и пару раз в сомнениях переставив его туда-сюда, принц всё-таки отрезает кусок, надеясь, что прикинул правильно. - Столько пойдёт? - Да, - супруг, кажется, совершенно не переживает по этому поводу и подставляет какой-то маленький сотейник, чтобы отправить масло к кастрюле. – Молоко быстро согреется, до кипения доводить не надо. - Когда ты успел научиться этому? - Не то чтобы я прям учился. Видел, как мама готовила или как Чанми, что-то запоминал. Да и в походах не всегда с собой личного повара потаскаешь, бывает такое, что ему немного так отрезают голову на поле боя, а жрать что-то надо. Здесь тоже если Минхо болеет, приходится помогать, вместе что-то придумывать, так постепенно и наловчился. - Тут просто в этой вашей кулинарии есть всякие термины и меры, которые я не понимаю, меня не обучали такому языку, - Хёнджин с нотой загруженности пролистывает книгу. – Так странно осознавать, что я не знаю того, что здесь, похоже, знают и умеют все. Я не думал, что всё настолько плохо. - Если кого-то из клана засунуть во дворец, мы тоже будем без понятия, как правильно себя вести, какие там у вас порядки, кто кому приходится в аристократической родословной. Это нормально, - Чанбин пожимает плечами. – Дворяне живут в своих условиях, мы в своих. У тебя не было нужды учиться готовить, поэтому ты и не умеешь. Было бы странно, если бы ты умел. - Это-то понятно, просто… - Главное, что ты хочешь учиться. Мой отец говорил, что генерал, который не изучает новые тактики и оружия, - это мёртвый генерал. Нельзя стоять на месте, нужно куда-то двигаться и осваивать незнакомые виды оружия, чтобы не отставать. То, что ты не боишься пробовать новое, - это показатель твоего живого ума и смелости. А ещё у нас молоко согрелось. Чанбин берётся за ручки кастрюли и начинает переливать содержимое в миску. Вытянутые глаза принца задумчиво рассматривают его профиль. Затем плечи словно смягчаются, опадая, Хёнджин ощущает, что в груди появляется больше лёгкости. Кажется, что глубоко внутри у него всё равно имелись опасения касательно того, что над ним будут подтрунивать из-за того, что он не знает вещи, которые здесь могут быть очевидными. Однако от слов Чанбина, который всегда говорит прямо, становится спокойнее. Он его не поучает, не контролирует каждое движение, не докапывается до мелких ошибок, не ставит себя выше. Признавать не хочется, но принц на самом деле ценит то, что тот показывает пример, а потом даёт ему самому что-то пробовать и смотреть, что из этого получится. Соль, заполнившая половину чайной ложки, летит в получившуюся смесь. Хёнджин вновь подхватывает палочки и начинает перемешивать молоко с яичной массой. Что-то в этом есть немного интересное. Он ощущает себя какой-то ведьмой из сказок, которая мешает что-то в своём котле. Особенно под постукивание по окну и свист ветра в маленьких трещинах. Пока на улице царит шторм, они защищены надёжными стенами и готовят первые в его жизни самодельные блины. Опыт совершенно новый, необычный. - Теперь надо добавить муку, - Чанбин берёт чашку и зачерпывает из мешка. – Я буду постепенно всыпать, а ты мешай хорошо, чтобы комков не было. Мука летит на поверхность желтоватой смеси. Хёнджин активно двигает палочками, пытаясь потопить её, и затем прижимает комочки к стенкам, когда понимает, что сами по себе они не распадаются. Рука вновь начинает ныть, не привыкшая к подобным действиям. - Устал? Давай я дальше. Переставь пока сотейник с маслом на подставку, только тряпкой ручку обмотай, а то обожжёшься. И потом сковороду поставь греться. - Деловой. Фыркнув, Хёнджин отдаёт ему миску, а сам отходит. Колено несильно прилетает по чужой заднице, однако Чанбин не обижается и лишь гулко посмеивается себе под нос. Он рад любому вниманию. Взявшись тряпкой за сотейник, принц переставляет его на круглую подставку из древесины, после чего вытаскивает из шкафчика массивную сковороду с чёрным дном, покрытым слоем гари. Немного подумав, он заранее вытаскивает большую тарелку, чтобы было куда складывать блины. Готовить он, может, и не умеет, но рассудительность никуда не делась. Он поворачивается к Чанбину, который, закончив с мукой, всыпает в тесто соду, выливает часть растопленного масла и снова всё перемешивает, затем перемещаясь с миской к плите. - Сам будешь или мне жарить? - Начинай. - Как скажешь, принц. Вытащенный половник помешивает жидкое тесто. Чанбин подносит ладонь к сковороде, проверяя идёт ли жар. Затем, зачерпнув немного желтоватой массы, утирает дно половника о кайму и выливает её на раскалившийся чугун. - Вот так вытирай, чтобы на столешницу не капало. В книге не написано, как надо, но я помню, что мама обычно делала так. Вернув половник обратно, Чанбин подхватывает сковороду за деревянную ручку, приподнимает её и начинает водить по сторонам. Тесто само растекается по поверхности, постепенно заполняя всё днище. - Вот это трюки, - Хёнджин с любопытством наблюдает за ним. – Откуда ты знаешь, сколько надо? - Да просто на глаз. Первый блин всегда чисто на пробу, потом уже можно решать меньше или больше налить. Сейчас вот нормально, может, немного поменьше надо будет, чтобы он тоньше был. - А сколько его жарить? - Минуты две, наверное. Надо проверять. Лопатки специальной у меня нет, но нож тоже пойдёт. - У тебя вообще что-то есть, кроме базовой посуды? – хмыкает принц. - Нет, зачем? Если я и готовлю, то что-то простое. Да и всё можно адаптировать под себя. Я в походах на раскалённых камнях яйца жарил и нормально. - Врёшь. - Я? – Чанбин с усмешкой поворачивается. – Я похож на сказочника? - Чанми ты про свадьбу наврал, - подчёркивает Хёнджин. - Это другое, так надо было, чтобы она с психу дом не разнесла. В походах мы как только не готовили. Как и что. Змею даже на костре жарили, там правда мяса две капли, одни кости, но и на том спасибо. - Фу. Вожак берёт со столешницы нож и поддевает им начавший затвердевать блин, покрывшийся маленькими дырочками. Он приподнимает его, проверяя нижнюю часть, и переворачивает, затем не боящимися жара пальцами расправляя по сковороде чуть скривившийся уголок. Пожаренная сторона окрасилась в золотистый цвет где-то темнее, где-то светлее. - Пахнет съедобно, - отмечает Хёнджин, принюхиваясь. - А то. Тут сложно напортачить, ничего особенного. Муторно просто всё это туда-сюда сейчас перекладывать. Ещё через пару минут готовый блин перекладывается на тарелку. Вторая сторона оказалась темнее, один краешек стал тёмно-коричневым. Чанбин показывает, как нужно выливать на него немного масла и размазывать его ложкой. После этого он меняется местами с Хёнджином, вставая по левую сторону от него. Тот, в свою очередь, с опаской косится на чуть дымящуюся сковороду. - Столько? – уточняет он, зачерпнув тесто половником. - Отлей немного. Столько хватит. Дно половника утирается о край миски. Причём Хёнджин делает это несколько раз, слишком переживая, что смесь зальёт столешницу. Поднеся половник к сковороде, он выливает содержимое, чуть дёргаясь, когда раскалённое дно начинает шипеть. Торопливо бросив половник обратно в миску, он хватается за нагревшуюся ручку и приподнимает сковороду, пытаясь двигать её по кругу, чтобы тесто растеклось. Управлять ею оказывается немного тяжелее, чем он думал, но более-менее всё расходится по кругу. Разве что в паре мест образовались маленькие выпуклости. - Нормально, пойдёт, - кивает Чанбин. - Такой жар отсюда, - принц выдыхает и делает шаг от печи. – Как в жару вообще можно готовить? - А делать нечего, приходится терпеть и готовить. - Понятно почему Минхо такой психованный всё время. - У него это врождённое, с этим бесполезно что-то делать. Эти ощущения тоже постепенно притупляются. У меня мать голыми руками еду переворачивала, её раскалённое масло вообще не брало как будто. - Так у тебя тоже врождённое тогда, ты вообще как будто боли не чувствуешь. - Чувствую, я ведь человек, - вожак кривит уголком губ. – Просто привык её игнорировать. Тут мальчишек когда учат драться, приучают и к боли. Ударили в морду – встал и рывком бросаешься в ответку. Пока будешь хныкать, тебя прирежут как свинью. Это потом уже можно себя пожалеть и поныть, когда шкура в безопасности. - Дикари, - Хёнджин издаёт беззлобный смешок. - Не без этого. Переворачивай. Пальцы обхватывают рукоятку. Принц пытается подцепить краешек загустевшего теста, однако случайно режет его. Чертыхнувшись себе под нос, он пробует снова, уже пытаясь держать остриё больше книзу. Подкинув поддетую складку, он умудряется довести нож до середины, после чего поднимает блин и, испугавшись того, что тот начал скользить, резко переворачивает. Четверть теста загибается. - Говно, а. - Нестрашно, надо поправить. Вот так, - Чанбин тянется и бесстрашно поддевает его пальцами, распрямляя. – Всё. Проблема решена. - Я пальцами к сковороде лезть не буду, - отложив нож, Хёнджин тут же отрицательно покачивает головой, боясь даже представить что будет, если его кожа случайно коснётся раскалённого чугуна. - Я буду, так что расслабься и не кипишуй так. Я на подхвате. Кухня наполняется ощутимым теплом. Хёнджин закатывает рукава кардигана, пока ждёт, гипнотизируя золотистый блин. В графитовой атмосфере, временами сотрясаемой раскатами грома за окном, потрескивают горящие в печи поленья. Наконец, нож подцепляет блин, чтобы приподнять его и дать оценить прожарку, после чего проходит дальше, поднимает его и перекидывает на поднесённую тарелку. Залив новую порцию теста на сковороду, Хёнджин смазывает своё творение маслом. - Не подгорел, отлично для первого раза, - даёт свою оценку Чанбин. – Пробуй. Взяв вилку и нож, Хёнджин отрезает себе небольшой треугольник, поблескивающий из-за масла. Он подносит его ко рту и тихо дует, не издавая ни звука. Как учили. - У нас экзамен по этикету? - Отвали, я не хочу пачкать руки. Подув ещё немного, Хёнджин отправляет блин в рот и осторожно жуёт, боясь почувствовать сырое тесто, комки или вообще что-то непонятное. Глаза округляются, брови подлетают. Он удивлённо смотрит на оставшийся блин на тарелке, затем на смесь в миске. Он совершенно не ожидал, что будет действительно вкусно. Он ведь не умеет готовить, это вообще своего рода эксперимент. На самом деле веры в себя практически не было, принц готовился к тому, что получится что-то, слабо балансирующее на уровне съедобного. - Вкусно? - Да… Стоящий рядом Чанбин увлечённо наблюдает за всеми изменениями на его лице. Он видит, как Хёнджин откусывает ещё, словно не веря, и начинает улыбаться, осознавая, что впервые в жизни что-то приготовил, так оно ещё и оказалось вполне себе неплохим. Губы вожака выгибаются в ответ, взгляд теплеет. Искренние и какие-то детские эмоции, полные восторга в отношении чего-то настолько банального для других, но настолько волшебного для него, человека, у которого кардинально поменялась жизнь, притягивающие и заразительные. Отложив вилку, Хёнджин поворачивает голову и хлопает глазами, поймав его взгляд. - Чего пялишься? - Ты такой милый, принц. На несколько секунд воцаряется пауза. Хёнджин застывает, растерявшись от неожиданности и продолжая смотреть в непоколебимые глубокие глаза. Затем он всё-таки насмешливо фыркает и отворачивает от себя его лицо, коснувшись ладонью щеки. - Иди отсюда. - Что, принц, неужели ты смущаешься? - Почему ты всегда называешь меня принцем? - Ты разве не принц? - Это просто звание. - Это не просто звание, - Чанбин коротко качает головой, какое-то время смотрит на него, после чего пожимает плечами. – Считается, что принц – это кто-то красивый, статный, изящный, начитанный, добрый, справедливый и величественный. Таких принцев мало, на самом деле, многие из них избалованные и самодовольные, ты и сам наверняка в курсе, ты видел их больше меня. А вот ты… ты настоящий принц внешне и внутренне. Твои статность и гордость не перечёркивают твою доброту и прилежность. Я очень горд, что мой муж – принц. Все называют тебя по имени, а я принцем. Потому что для меня ты особенный, принц. Ты для меня принц не на расстоянии, не просто какая-то фигура. - Интересные у тебя фетиши, конечно. После паузы Хёнджин шумно выдыхает через нос. Он давно заметил, что Чанбин никогда не зовёт его по имени, и уже как-то к этому привык, но не понимал причины. Сначала казалось, что так он словно подчёркивает, кто он есть, что он отличается от жителей клана, что здесь его статус – это просто буквы. Нож поддевает блин и переворачивает его, снова роняя чуть криво. Взяв вилку, Хёнджин сам поправляет его, чтобы лежал ровно. Мысли продолжают жужжать в голове. Он поворачивается. - Может мне тогда тоже тебя по прозвищу звать? - Прозвищу? – вскидывает брови Чанбин. - Ну да. Вожак? Лидер? Большой начальник? Альфач? Всеотец? Муженосец? Глава? О, головка, - Хёнджин щёлкает пальцами и смеётся, довольный собой. - Ты, конечно, сам в праве выбирать, но, может, что-то другое? – супруг прикрывает глаза, посмеиваясь и надеясь, что это не станет окончательным вариантом. - Что-то другое… Хёнджин втягивает в себя воздух сквозь зубы, задумываясь. Он смотрит в потолок, постукивая пальцем по губам, затем опускает взгляд обратно на ждущего Чанбина. Сознание перебирает варианты, анализирует человека перед собой. Затем в глазах загорается хитрый огонёк. Принц делает шаг вперёд и провокационно смотрит на него в упор. - Бин? - Бин? – вожак распахивает глаза. - Ага. Великий могущественный лидер, гроза бандитов, отважный воин Со Чанбин, а для меня послушный слабенький Бин, который не может мне перечить. Хёнджин тянет слова насмешливо, продолжая с озорством смотреть на него. Ведь последним слогом имени называют разве что маленьких детей, это вообще не принято, не распространено. Так он словно подчёркивает своё покровительство, ожидая возмущений и претензий. Однако Чанбин, кажется, заинтересовывается его идеей. - Тебе нравится такое, да? Что ты единственный, кому я так потакаю. Через мгновение Хёнджин подаётся вперёд. Губы оказываются у чужого уха. - А тебе разве не нравится, Бин? Горячий шёпот опаляет кожу. Отстранившись, он проверяет реакцию. Чанбин неотрывно смотрит на него, глубокие глаза словно полностью налились чернилами. Он улыбается, явно напрягшись, но не из-за чего-то негативного, а из-за того, что ему понравилось ощущение. Хёнджин не изменяет своему плану и продолжает его дразнить, подбираясь близко и прекрасно зная, что его не тронут без его согласия. - Всё нравится, принц. Раз это ты. Чанбин не тушуется. Его это определённо застало врасплох, но он сразу же втягивается. Взгляд глубоких глаз опускается вниз. Заметив это, Хёнджин со смешком отходит назад. Ну уж нет, на поцелуй он его не разведёт. Хотя, конечно, то, как жадно он на него посмотрел, заставило внутри что-то взволнованно всколыхнуться. Ему нравится реакция на себя. Потому что так вожак клана реагирует только на него. Поэтому дразнить его ещё интереснее. В голове всплывает их уговор. Хёнджин целует свои пальцы, после чего прижимает их к чужим губам. - За урок. В расчёте. Он поворачивается, чтобы переложить со сковороды блин, который наверняка уже потемнел в разы сильнее положенного. Вот только его перехватывают за запястье. Чанбин вновь прижимается к пальцам, передавшим ему непрямой поцелуй, после чего уже в своей манере касается губами и центра его ладони. - Это я сейчас чай нам заварю. - Дурак. Хёнджин цокает языком, однако несмотря на это приподнимает уголки губ, когда возвращается к плите. Блин перекладывается на тарелку, половник помешивает тесто. Признавать это всё ещё не хочется, но он сам начинает находить эти игры захватывающими. Что-то в этом есть такое, что вызывает искру. То, как Чанбин открыто выказывает симпатию, но при этом умеет не переходить через определённые рамки и доставлять дискомфорт, необычно. Хотя он и начал позволять себе двусмысленно шутить, грязи в этом не чувствуется. Каким-то образом он умудряется делать это так, чтобы не разбить своего уважения к нему. Это увлекательно. Хёнджину становится интересно как и то, как далеко он сможет зайти, так и то, какие реакции сможет получить. На приготовление блинов уходит ещё почти полчаса. Процесс и правда оказывается муторным, потому как приходится делать всё по одному, пока тесто доходит, не остаётся ничего, кроме как ждать. Утомившись под конец, Хёнджин велит супругу закончить, а сам падает на стул и начинает есть. Здесь, конечно, нет взбитых сливок и каких-то сиропов, нет йогуртов со свежими фруктами и растопленным шоколадом, к чему он привык при походах в кафе и пекарни. Тем не менее, особого вкуса придаёт то, что блины были домашние, он сделал их сам, лишь получив пару указаний и примеров со стороны. Принц гордится своим творением, он и не думал, что когда-то сможет сам что-то создать на кухне. В довесок к этому Чанбин достаёт маленький бочонок с мёдом, так что есть блины, макая в него, становится вдвойне приятнее. Остаток дня Хёнджин проводит за чтением книги, пару раз бегая на кухню за блинами и выходя на веранду для перекура. Дождь затихает ближе к вечеру, становится слышно, как посёлок начинает оживать. Доносятся обрывки голосов, кто-то жалуется на протекающую крышу, топор звонко рубит дрова, молоток стучит по гвоздям. Эта проблема, коснувшаяся нескольких домов, активно обсуждается за ужином. Часть мужчин проклинает ливень за внеплановый ремонт, часть за то, что пришлось торчать взаперти и не получилось выполнить какие-либо дела на улице. При этом некоторые, наоборот, радуются, что грядки полились сами, да и получилось без зазрения совести проспать несколько часов, лениво отдыхая. Также ужин окрашивается высушенными тыквенными семечками, которые, наконец, дошли до нужной стадии. Около столешницы помещается огромный мешок, в который все по очереди запускают руки, чтобы взять себе горстку. Разговоры становятся веселее. Вернувшись домой и подсушивая волосы полотенцем после купальни, Хёнджин продолжает вспоминать про эти семечки, жалея, что не набил себе карманы. Несмотря на хороший ужин рот всё равно требует чем-то похрустеть, хочется просто посидеть на воздухе и расслаблено что-то погрызть. Помучавшись от раздумий, принц спустя десять минут всё же расчёсывается и вскакивает с кровати, снова натягивая тёплый кардиган. До сна в любом случае остаётся ещё около трёх часов, он точно весь изведётся от этих мыслей. К тому же, он действительно немного подустал от сидения дома, а запах влажной почвы после дождя маняще свежий и едва ли не сладковатый. Хёнджин бредёт мимо горящих янтарём окон, улавливая обрывки разговоров от мужчин, сидящих на своих верандах, либо скамейках и за сигаретами обсуждающих какие-то личные дела. Зелень вокруг блестит и переливается из-за подсвеченных капель. Уханье совы гулко проносится среди деревьев за ограждением. Несмотря на давно закончившийся ужин кострище не пустует. У стойки находится Минхо, шинкующий капусту для утреннего салата. На скамье за его спиной сидит Джисон, перебирающий струны гитары. В конце же ряда попивает настойку хмурый с виду Донхёк, теребящий какой-то жёлтый платок, пристёгнутый к его поясу. Перекинувшись с ними парой слов, принц тоже решает не таскать семечки с собой, а садится на своё привычное место, раскладывая стол и под недовольным взглядом повара стаскивая себе чеплашку для мусора из ящика. Костёр, с которого для помывки убрали чан, умиротворяюще трещит и иногда плюётся вспыхивающими искрами. Мимо него проносятся мотыльки, на стол опускается какой-то зелёный жук, который уже через пару секунд снова поднимается в воздух и с жужжанием исчезает в ночи. Хёнджин пальцами счищает с семечки шелуху, зажимает её зубами, заставляя треснуть, забирает языком ядро и выбрасывает. Сырой ветер теребит ещё чуть влажные волосы, пуская прохладу по коже головы, однако тепло огня не даёт мёрзнуть. Принц запахивает кардиган поплотнее, закидывает ногу на ногу и продолжает грызть семечки, раздумывая над тем, какую одежду завтра застирать, а какая ещё относительно свежая. Простыню бы не помешало поменять, нужно спросить у Чанбина есть ли запасная. - Может хватит уже? Наливший себе очередную чашку настойки Донхёк вдруг рявкает, поворачиваясь к Джисону. Тот наигрывал мелодию, иногда что-то под неё напевая. - Хочу и играю. - Места другого нет, что ли? На мозги капаешь. - Мне тут удобно, чего пристал? – Джисон поглаживает гитару. – Сам тогда иди, раз не нравится. - Я тут отдыхаю сижу, а ты трынькаешь. - Это общее место, мне тут удобно. - А мне из-за тебя неудобно, - Донхёк раздражённо сужает глаза. - Так не сиди тогда. Я, что ли, виноват, что тебя девушка бросила? Не надо тут на меня психовать. Иди домой заливайся. - Тебя не спросил. - Я тоже тебя не спросил. Струны вновь перебираются. Чуть поёрзав, Джисон начинает заново играть прерванную мелодию, плавно втекающую в шелест листьев и треск поленьев танцующего на ветру костра. Посмотрев на мужчин, Хёнджин переводит взгляд обратно на блики, бегающие по траве, растущей у боковины столешницы, за которыми наблюдал. Он разгрызает три семечки и перебирает горстку пальцами, когда слышит удар по столу. - Да хорош! – кулак Донхёка заставляет кружку подскочить. – Как же заебала твоя гитара. - Так не слушай. - Я просил тебя перестать. - Не хочу я переставать, мне к ярмарке готовиться надо. Сам уходи, раз не нравится, - Джисон продолжает играть. - Я тебе сейчас эту блядскую гитару в жопу засуну. Злобно прошипев, Донхёк подрывается с места. Правда далеко уйти он не успевает. В паре миллиметров от его уха проносится крупный кухонный нож, с громким треском вбивающийся в колонну навеса позади. Кажется даже, что пара торчащих волосинок кружит в воздухе, перерубившись стремительно пролетевшим лезвием. - Тронешь его гитару – я твою печень с луком пожарю и свиньям скормлю, - повернувшийся Минхо прожигает застывшего мужчину взглядом, смотря на него из-под грозно сведённых бровей. – Хер не дорос на моей кухне командовать. Собрал свои сопли и пошёл на хуй отсюда, пока я за шкирку тебя не выкинул, алкаш. Какое-то время остолбеневший от такой реакции Донхёк продолжает молча смотреть на повара. Затем он промаргивается, сглатывает, обернувшись на торчащий из колонны нож, едва не отрезавший ему ухо, и, зачерпнув кружкой побольше настойки из бочонка, молча покидает кострище. Хёнджин, застывший с семечком на половине пути, поражённо наблюдает за ними, тоже почувствовав, как его сердце ухнуло из-за внезапности. Он уже привык к характеру Минхо и особо не обращает на него внимания, однако сейчас он понимает, что тот тоже опытный боец, как и остальные члены клана. Бросок ножа был идеально рассчитан и если бы надо было, то он бы определённо запустил его в того, кто на это напросился. - Знаешь, это было лишнее, - подаёт голос Джисон, когда повар выдирает свой инструмент из треснувшего дерева и промывает его у бочки. - Нехер меня бесить, задрал бухтеть под ухом. Лезвие вытирается тряпкой. Вернувшись к столешнице, Минхо нарезает остатки капусты, смахивает её с миски в большую кастрюлю, после чего открывает дверцу шкафчика. Он достаёт бутылку масла и, увидев, что жидкости там осталось лишь на самом дне, раздражённо выдыхает. Дверца захлопывается, повар идёт к дорожке, ведущей к выходу с кострища. - Ты куда? – Джисон оборачивается вслед за ним. - За маслом. - Помочь что-то принести? - Нет. Мне ещё надо приправы перебрать. Серебряные ленты пояса покачиваются у бёдер, затем исчезая в сумраке улицы. Хёнджин жуёт ядро тыквенного семечка, раздумывая над увиденным. Пальцы трутся, скидывая прилипшую шелуху. Он поворачивается налево к Джисону, сидящему через один стол от него. - Вот это ты его выдрессировал. - А? – тот удивлённо округляет и без того круглые глаза. – Никого я не дрессировал. - Он ему чуть череп не пробил за тебя. - Ой, да они вечно цапаются. Минхо не любит, когда бубнят. - Ага-ага, ещё скажи, что ты не подтёк чутка от того, как он за тебя заступился, - Хёнджин многозначительно играет бровями. - Я не… да это… ну, ладно, может немного, - Джисон улыбается, на пару секунд прикрывает глаза ладонью и отмахивается. - Так у вас что-то в итоге есть или? - У нас? Прикалываешься? Нет, конечно. - Почему «конечно»? Ты с него плывёшь, он за тебя ножом махает, чего не так-то? - Ну, махает, но это ничего не значит, - Джисон вздыхает и откидывается на спинку скамьи, водя ладонью по ребру гитары. - В смысле? Ты единственный человек, на которого эта поварёшка яда не говнит, ясное дело, что у него к тебе особое отношение, - недоумевает Хёнджин. - Особое-то особое, но я для него как младший брат просто. Вот он и печётся так. Типа… ну да, мы часто зависаем вместе, но в этом ничего такого нет. - С чего ты взял, что как младший брат? - А как ещё? Я его вечно развлекаю, играю в клоуна, чтобы он улыбался, он меня дураком всё называет. Там никаких намёков даже нет. - А, по-моему, намёков там столько, что удивительно, что кольцо на пальце у меня, а не у тебя, - усмехается принц. – Тебя он дураком называет, потому что ты веселишь его, а нас идиотами, потому что мы его бесим. Разница налицо. - Не знаю, - Джисон зарывается пальцами в лохматые волосы и вытягивает их. – Да и не бесите вы его. Он бы не стал тогда готовить на всех, а занялся бы чем-нибудь ещё. Он всегда старается что-то новое придумать, чтобы клан от одного и того же не уставал, что-то питательное, чтобы силы были. Забота у него такая, просто своеобразная. - Вы как вообще так сблизились? Как ты умудрился заработать себе место под солнцем, когда он такой кусачий? - Ну, я-то на него с самого начала посматривал, - музыкант начинает улыбаться и смотрит куда-то в сторону деревьев за ограждением. – Он ведь красивый безумно и, как бы, ты принц, да, ты тоже красивый, но я честно скажу, что он на другом уровне. - Спасибо, как бы я жил без этого уточнения? – цыкает Хёнджин, меняя положение ног и усаживаясь боком поудобнее. - Это мои предпочтения. В общем, чуть-чуть мы общались, он видел, как я играю, все дела. Но, мне кажется, всё очень изменилось, когда мы вместе застряли в лесу. Вообще ситуация полное говно была. На нас напали во время охоты, мы кое-как отбились, но Минхо всадили меч в ногу, в икру. Мы всё перевязали поплотнее, но идти с такой травмой было очень тяжело, только если медленно и с перерывами. А там уже вечер был, до клана километров двенадцать. И тут у нас своя очевидная политика: делай что хочешь, но в лесу ночью оставаться нельзя, это слишком большой риск. Дело даже не в бандитах, они тоже в курсе этого, всё из-за зверей. Днём-то риск есть всегда, нужно знать места, а ночью, когда ты мало что видишь, везде куча звуков из-за ночных животных, ветер, усталость – это самоубийство. Если сбиться с дороги, то можно и в болото угодить, и забрести на территорию какой-нибудь медведицы с медвежатами, тогда вообще шансов на спасение нет, - пальцы Джисона почти беззвучно касаются струн. – В общем, мы оба понимали, что дело очень дрянь, когда начало темнеть. Тогда он сказал мне, чтобы я уходил. Потому что я бы без проблем добрался домой в потёмках, я-то не был ранен, на обычной скорости хоть и поздновато, но дошёл бы. Поэтому он велел убираться, чтобы шкуру свою спасти, чтобы хотя бы один вернулся. Но как я, блин, мог его бросить? Конечно, не мог. Я понимал, что разумнее было бы так и сделать, что был очень большой шанс сдохнуть ночью в лесу, но вот нет, просто нет. Я остался. Он ругался, конечно, крыл меня на чём свет стоит, но я тоже баран, я упёрся и всё. Я собрал мох, чтобы сделать хоть какой-то лежак, развёл несколько маленьких костров вокруг, чтобы зверьё отпугивать, ну и мы устроились у сросшихся деревьев. Холод был адский, поздняя осень, так что в обнимку спали, чтобы не замёрзнуть насмерть. Честно: я так боялся, что у него заражение будет, что он под повязкой кровью истечёт, ещё что-то, что я каждые несколько минут прислушивался, чтобы понять дышит он или нет. Мне никогда так страшно не было, я тебе жопой клянусь. Видимо, лесные духи нас пожалели, Бог, леший, чёрт, хрен знает кто ещё, но с рассветом мы оба проснулись и поковыляли домой. - Охренеть, - тянет поражённый Хёнджин. – Вот это у вас приключения. Реально повезло, что вас волки не сожрали. - Вот-вот. От одного волка я бы отбился, а вот если бы их было несколько, то там можно сразу ложиться и молиться, - Джисон издаёт смешок, при этом качая головой и озабоченно вздыхая собственным далеко не самым приятным воспоминаниям. – В общем, через пару дней он пришёл ко мне и принёс испечённый пирог. В благодарность, что я его не бросил, потому что один в таком состоянии он вряд ли бы выжил. Ну, я и предложил вместе чай попить. Потом тарелку ему занёс обратно, позвал песню новую послушать, потом приходил к нему на тренировки и так как-то притёрлись. - Романтика, - посмеивается Хёнджин. – Но это очень забавно, что вы так сошлись, хотя разные по характеру. - Меня мама всегда учила смотреть дальше того, что люди показывают, - Джисон пожимает плечами. – Она говорила, что нужно не обижаться, а пытаться понять причину действий и слов. Поэтому я разговаривал с ним, рассказывал про себя, постепенно он начал сам про себя говорить что-то в ответ и я понял, что он не со зла это всё, не чтобы подгадить кому-то, просто характер такой, он привык постоянно защищаться, а лучшая защита – это нападение. Так что если создавать условия, где не от чего защищаться, то он и нападать не будет. - Это не ты у меня там томик по психологии из библиотеки прикарманил? - У меня свой томик в голове, - Джисон тыкает себя в висок. – В общем, такие дела. Всякое было. - Тогда я тем более не вижу смысла сомневаться. Абы кому не открываются. - Ты Чанбину тоже открылся, это что-то значит? - Я? С чего ты взял? – Хёнджин выпрямляется на скамье. - Сложно объяснить. Между вами атмосфера как будто легче стала. Раньше как будто стена была. А теперь вы и приходите вместе, и уходите, хотя раньше ты один старался ходить, в стороне держался. Вы и разговариваете за столом. - Я… я не замечал. - Ну вот, а я заметил. Притёрлись, а? - Притёрлись-то притёрлись, живём же вместе. Но это ничего не значит. - Да ну? Прям совсем ничего? – хитро щурится Джисон. - Чего прикопался? Не поубивали друг друга и ладно, - услышав шелест травы, Хёнджин оборачивается и видит, что Минхо возвращается с бутылкой масла и каким-то мешочком на бедре. – Ладно, пошёл я. Счастливо поворковать. - Ага, счастливо посупружиться. Семечко летит в хихикающего гитариста. Хёнджин набирает себе горстку в карман и, под строгим взглядом высыпав мусор в специальное ведро для пищевых отходов, прощается, шагая по центральной линии вдоль столов. В голове прокручиваются слова Джисона. В принципе, их с Чанбином взаимоотношения и вправду стали спокойнее. Привычнее, стало понятно, как тот себя ведёт и чем живёт, Хёнджин обзавёлся своей рутиной в его доме. В их доме. Однако никто из членов клана не подозревает обо всех нюансах, связывающих их двоих. Про это знают только они, только они играют в эту игру по сделкам и провокациям, изучая её правила и извлекая из неё собственную выгоду.