Tame Me

Кончик перьевой ручки висит над листом бумаги, застыв после первого номера. С каждой секундой вытекающая капля чернил бухнет всё сильнее. Вскоре она не выдерживает и под собственным весом летит вниз, расползаясь по белому полотну. Рука с места так и не сдвигается. Пятно остаётся незамеченным. Взгляд вытянутых глаз с расслабленными веками вперен в стену, ничего перед собой не видя. Рот приоткрыт. Неподалёку от дома встряхивают одеяло, но слух этого не выхватывает. Десять минут проходят в полной тишине. - Блин. Ресницы вздрагивают и Хёнджин выпрямляет спину, которая до болезненности скрючилась сама по себе, затем всё-таки замечая растёкшуюся кляксу. Ручка откладывается на черновик, испорченный лист бумаги сминается. Рядом лежит черновой вариант заполненного кроссворда, к которому он пытался придумать вопросы. Вот только выведя единицу, поставив рядом с ней точку и задумавшись, принц уплыл мыслями в совершенно другую сторону, потеряв фокус и забыв, где он находится. Раздаётся вздох. Пальцы зарываются в волосы, глаза прикрываются. Опёршись локтями о стол, он вновь замирает, пытаясь как-то собраться. В голове снова и снова прокручиваются чужие губы на своих. Тело Чанбина на своём, запах Чанбина, как будто впитавшийся в его кожу, пальцы Чанбина в своих волосах, ладони Чанбина на своей талии, дыхание Чанбина на своих губах, абсолютно чёрная глубина глаз Чанбина, полных желания и обожания. Больше ни о чём не получается думать. Хёнджин винит во всём алкоголь. Это всё из-за того, что он напился. Это из-за того, что он напился, он поддался своим… Глубокий вдох, щёки надуваются, медленный выдох. Голова покачивается. Вот что ломает его доводы. Если он остановится на том, что он на фоне опьянения поддался своим желаниям, то он признает, что у него такие желания были. И это порушит его картину мира. Он ведь просто специально издевался над Чанбином, всегда, с самого начала. Как так получилось, что вчера он сам уронил его на свою постель и сам разрешил поцеловать себя? Сам вцепился в него и просил продолжить. Стул со скрипом отодвигается, проскальзывая по половицам. Никакой кроссворд в таком состоянии не пропишется. Нужен воздух, нужно проветрить свой кипящий мозг. Подойдя к окну, Хёнджин с силой распахивает створку. Вороные волосы тут же подлетают на приятном сквозняке. Лицо обдаёт терпким нежным ароматом яблони, пускающей по заднему двору неровную тень. Постояв так с минуту, принц решает, что этого ему мало, и садится на подоконник, свешивая ноги на улицу. Подол юбки треплется летним ветром. Чуть погодя пальцы распускают волосы, расчёсывают их и собирают новый пучок, вонзая в него шпильку. Сознание продолжает усиленно работать. С одной стороны, хочется со всем этим разобраться. С другой стороны, боязно лезть. Хёнджин боится того, что может обнаружить в себе. Особенно когда всё-таки приходит к выводу, что был не так уж пьян вчера. Он прекрасно помнит всё, что происходило как на мальчишнике, так и после. Его и до дома-то несли только из-за капризов, ибо он не просто стоял на ногах, он ещё и танцевал. Алкоголь его раззадорил и сделал смелее. Но решения он принимал осознанно. Доносится звук активного смятия травы. Лёгкое поскрипывание. Шаги по протоптанной земляной тропе. Вскоре из-за угла дома появляется Чанбин, везущий перед собой тачку на одном колесе, в которой лежат четыре толстых бревна со свисающей на паутине трухой. Глубокие глаза поднимаются, боковым зрением выцепив в окне человека. - Проветриваешься? - У меня перерыв. Диафрагма чуть твердеет. Хёнджин напрягается, увидев супруга. В груди закручивается волнение, как было утром, когда нужно было вдвоём идти на завтрак. Он не знал, как ему смотреть на Чанбина. Благо тот ничего не сказал и вёл себя как обычно. Какой-то глупый страх того, что он поднимет тему произошедшего, заставляет пальцы холодеть. Как будто Хёнджин совершил какой-то проступок, как будто его поднимут на смех, ткнут тем, что происходило в его спальне. Однако Чанбин ничего не говорит и выглядит так же невозмутимо, как и всегда. Вывалив брёвна из тачки, он обхватывает одно и ставит его на широкий многолетний чурбак. Из сарая достаётся топор. Проверив лезвие, вожак начинает рубить дрова, с наработанной лёгкостью рассекая древесину умелыми движениями. При опускании рук рубаха натягивается на спине, очерчивая линии мышц на плечах и лопатках. Выглядит так просто, но так захватывающе. Хёнджин чувствует, как ладони покалывает. Те помнят ощущения от прикосновений к его телу. Язык проходится по губе, затем она задумчиво покусывается. Принц признаёт, что не испытывает какого-то отвращения или отторжения. Он помнит удовольствие. Наверное, это один из факторов, которые коробят его больше всего. Он заигрался так, что игра стала приносить ему удовольствие. Это нарушает его установки. Ведь так он как будто поддаётся, сдаётся. Как он упустил момент, когда в нём зародилось такое желание? Когда прикосновения Чанбина начали не настораживать его, а зажигать. Даже сейчас, вспоминая о том, что было, Хёнджин ощущает покалывание в животе, какой-то огонь в районе шеи и ушей. Сердце заметно ускоряется при воспроизведении ощущений от того, как Чанбин вжимал его в кровать, целуя снова и снова. Палец мимолётно проходит по начавшим зудеть губам. Хёнджин наблюдает за тем, как муж взмахивает топором и расщепляет полено на две части, падающие по разные стороны чурбака. Второй фактор, который его жрёт, это жирный вопрос в их отношениях. По сути, после случившегося вполне логично было бы считать, что они теперь, якобы, пара. Так было у Минхо с Джисоном. Но парадокс заключается в том, что они женаты. Это не даёт принцу покоя, это не укладывается в голове. То есть было бы глупо размышлять над тем, а означает ли это то, что у них закрутилось что-то, когда они буквально уже больше двух месяцев носят обручальные кольца. Они мужья. Но не в отношениях. Но мужья. Как это работает в их случае? Бульканье в мозгу нарастает. Боком опять встают условия, в которых началось их непростое знакомство. Означает ли произошедшее то, что теперь они на какой-то новой ступени? Считает ли Чанбин, что теперь может посягать на него физически? Как сам Хёнджин отреагирует на подобное? Что он сделает, если супруг решит его поцеловать? Оттолкнёт? Ответит? На этом моменте размышлений в очередной раз сталкиваются друг с другом два кита: то, что он ожидает от себя, и то, что он хочет сделать. Принц до какой-то трясучки не хочет признавать, что мысли о близости Чанбина мало того, что не отталкивают, так ещё и отзываются внутри неким предвкушением. Потому что тогда тот победит. Но значит ли это то, что Хёнджин проиграет? Вопрос хороший. Очередное полено раскалывается на части. Двор пропитался запахом свежей древесины, чуть отдающей смолью и земельным духом леса. Топор всаживается в чурбак. Утерев пот со лба, Чанбин собирает нарубленные дрова и за пару ходок складывает их под навес у стены дома. Стряхнув с рубахи налипшую труху и тонкие иголки древесины, он расчищает двор, подбирая щепки и отлетевшую кору, затем высыпая их в ведро. Пойдут на розжиг. Ковш вливает из бака воду в умывальник. Вожак моет руки, споласкивает лицо и утирается висящим на крючке полотенцем. Глаза переходят на наблюдающего за ним мужа. Чанбин подходит к окну и опирается правым локтем о подоконник, устраиваясь рядом с его ногой. - Чего надо? - Отдыхаю. Какое-то время Чанбин смотрит на него снизу-вверх, после чего кладёт голову на его бедро. Ладонь опускается на колено, поглаживая складку на юбке. - Я разрешал? - Пусть это будет предоплатой за завтрашний сюрприз. - Сюрприз? – вскидывает брови Хёнджин. - Да. Кое-что будет. - Какой же это сюрприз, если ты про него рассказал? - Ты же не знаешь, что это будет. - Выложишь дохлыми птицами моё имя? – принц фыркает. - А хочешь? - Я что, похож на кончелыгу? - Нет, так нет. Чанбин затихает. Он прикрывает глаза и расслабляет плечи, позволяя себе перекинуть часть веса на другого человека. Поначалу Хёнджин сидит немного скованно, не понимая, что делать и как себя вести. Внешнее абсолютно ровное самообладание поддерживается наработанной годами привычкой, когда внутри него всё как-то беспокойно трепыхается и нервно топчется. Как будто он какой-то подросток, не знающий, куда смотреть и что говорить после первых физических контактов. Он не знает, как на него реагировать, и уже не может толком разобрать то, какая реакция настоящая, а какая строится из упрямого желания стоять на своих принципах. Тем не менее, не чувствуя в супруге какого-то напора и попытки вывести его на откровения о вчерашнем, Хёнджин смягчается, выдыхая. Ему дают свободу выбора. От Чанбина идёт тепло. Видя его лежащим на своих ногах, принц испытывает больше контроля ситуации. Да и появляется какой-то уже относительно привычный комфорт. Это ведь Чанбин. Его можно не бояться. Он его послушается, если что. Это как всегда рождает в груди поражённый смешок. Грозный вожак клана слушается какого-то там принца, подставляет ему незащищённую спину и фактически находится у его ног, как верная сторожевая собака. Как же всё так получилось? Как они здесь оказались? Как всё пришло к тому, что есть сейчас? К тому, что рука Хёнджина не удерживается и зарывается в угольные волосы, вытягивая редкие завитки и касаясь ногтями горячей кожи головы. Чанбин улыбается. На его щеке проступают очертания ямочки. Принц ничего не может с собой поделать. Супруг кажется таким податливым, таким мягким и спокойным, что он невольно выскальзывает через пруты своей же выстроенной ограды. Он устал потрошить свои чувства и мысли, он с самого пробуждения разжёвывает произошедшее и пытается к чему-то прийти, но, возможно, будет лучше оставить всё, как есть. Было и было. Да, целовались. Да, обнимались. И что? Хёнджин не знает, как теперь вести себя и к какой из конфликтующих внутри сторон примкнуть, так что он решает вести себя так же, как и всегда. Что у них будет дальше? Что будет, то и будет. По ситуации будет смотреть. После принятия хоть какого-то решения становится проще. Получается полноценно выдохнуть и отпустить как себя, так и события прошлой ночи. В конце концов, ничего криминального не произошло. Произошло только открытие касательно своих импульсов, желаний и сменившихся приоритетов. Дав себе позволение прожить и отпустить их, Хёнджин относительно выравнивает своё душевное состояние и вскоре возвращается к кроссворду, полноценно переключая на него внимание. Это занятие по-прежнему ему нравится, не надоедает. Вырисовывание сеток клетками стало чем-то привычным и получается в разы быстрее, мозг подстроился под процесс. На следующий день становится ещё легче. Хёнджин словно убеждается, что всё в порядке, что ничего сверхъестественного не происходит, что ему не нужно ни с чем разбираться, не нужно ни о чём переживать. Какая-то его часть продолжает слегка тыкать его и нашёптывать, что правильно было бы всё же провести абсолютно откровенный разговор сначала с самим собой, а потом с Чанбином, но он всячески отмахивается от этой части. Потому что человеческая душа такова, что иногда встретиться в лесу с медведем кажется не таким страшным, как взглянуть в свои голые ничем не прикрытые глаза. Иногда нет ничего страшнее истины. Первая половина дня заполняется стандартными делами. Принц хозяйничает в библиотеке, обновляя букет и проводя уборку. Затем он проверят стоят ли книги на своих местах и переставляет то, что попало в неправильную категорию. Он отмечает, что поток чтения образовал определённый цикл, книги возвращаются и затем снова забираются кем-то другим, то есть, во-первых, имеется спрос, а, во-вторых, жители клана не присваивают их себе, совестливо возвращая. Может быть не всё, может быть пара человек забыла о томиках в своих домах, но по большей части система поддерживается. На некоторых книгах обнаруживаются свежие пятна то какого-то масла, то варенья, то капли от кофе и чая на страницах. Хёнджин понимает, что это, скорее всего, неисправимо. Есть люди неаккуратные, есть безответственные и легкомысленные. Он в каком-то смысле теперь работает с людьми, так что этот фактор остаётся лишь принять, пусть за книги и обидно. Он оттирает всё, как может, день за днём продолжая поддерживать порядок. Также в коробке закончились закладки, которые он сделал. Немного помозговав, принц решает, что делать новые нет смысла, но и оставлять пустоту не хочется. Поэтому около двух часов у него уходит на то, чтобы раздербанить сборник со всякими цитатами, нарезать их на полоски и сложить в коробку вместо закладок. Он меняет надпись, оповещая членов клана о том, что они могут наугад вытаскивать себе какую-то цитату, чтобы, возможно, вдохновиться на что-то или обдумать какую-то мудрую мысль. Уже во второй половине дня, когда зачинается путь к вечеру, а небо слепит глаза лазурной яркостью, Хёнджин находит себе совершенно новое занятие. Он всё никак не мог взяться за какое-нибудь ремесло, потому что появлялось то одно дело, то другое, то он был уставший после тренировки, то был слишком занят кроссвордом, то помогал с чем-нибудь в быту. Однако в этот раз он случайно пересекается с улыбчивым Чону, который обычно занимается всяким рукоделием, и тот сам предлагает ему попробовать повышивать с ним. Недолго думая, принц соглашается, хватаясь за возможность научиться чему-то новому. Работать с мелкими деталями оказывается максимально непривычным. Хёнджин возится с ниткой, пытаясь вдеть её в игольное ушко, радуется, как ребёнок, когда это наконец-то получается, роняет её, из-за чего та выскакивает, и ударяет кулаком по столу от досады. Ничего ещё не началось, а проблемы уже возникают. Чону на это лишь посмеивается и советует получше слюнявить её, за секунду вдевая свою и что-то вышивая на ткани. Принц пробует снова, после чего мучается с натягиванием ткани на пяльцы и всё-таки с трудом приступает к изучению того, что же такое стежки и как вообще управлять иглой. Благо Чону оказывается отличным терпеливым учителем и его способы преподавания явно отличаются от методов Минхо, который предпочитает пинком отправлять сразу в пучину событий. Рукоделец показывает, как надо закреплять нить, откуда лучше начинать, и даёт пару советов касательно того, в каком порядке будет удобнее вышивать что-то полноценное. Сначала Хёнджин просто заполняет кусок ткани одним и тем же цветом, привыкая к ощущениям и пытаясь уловить общий ритм работы. Затем Чону, указав на ошибки и порекомендовав делать стежки плотнее и натягивать нить снизу, даёт ему один из чёрных носовых платков, которые обычно расшивает для продажи, и предлагает самому что-то придумать и создать. Принц усиленно шевелит мозгами, прикидывая, что же такого можно сделать, чтобы это было не слишком сложным, но и представляло из себя хоть что-нибудь. Через четверть часа у него всё-таки рождается идея и он принимается за её воплощение, сосредоточенно нависнув над пяльцами. Если он что-то делает, то делает это со всей старательностью. Шея начинает хрустеть, ноги затекают, левая рука, держащая пяльцы, ноет от нестандартного напряжения мышц. Хёнджин пару раз протыкает себе пальцы, то слишком бездумно втыкая иглу и забывая о том, где находятся его подушечки, то натыкаясь на неё в попытке нашарить кончик, чтобы протянуть её снизу. Однако он упрямо продолжает вышивать, зажимая язык меж губ от концентрации и время от времени вытягивая руку, чтобы посмотреть на получающуюся композицию на расстоянии. В принципе, занятие достаточно увлекательное и дарит простор для фантазии. Нет каких-то строгих рамок и ограничений, с нитками и тканью можно делать всё, что угодно. Из мастерской принц выходит только под вечер, разминая поясницу и убрав своё великое произведение искусства в карман. На кострище бренчат плошки, Минхо начал готовить ужин. Всё же приятно видеть его на своём месте. Мингю из Улья тоже готовил вкусно, но картина с ним не клеилась, выглядела странно. Это кухня Минхо и без него она казалась неполноценной. Теперь же появляется ощущение, что всё правильно, всё хорошо, механизм клана вновь работает так, как надо. Небо по цвету напоминает сочный осенний пейзаж. Пылающие жёлтые оттенки перемешиваются с вкраплениями апельсинов и гранатов. Любуясь им, Хёнджин думает о том, что было бы просто отлично иметь какой-нибудь механизм, которым можно было бы это запечатлеть и сохранить навечно. Картины требуют времени и усилий, из-за длительности процесса они всё равно не передадут увиденную сцену точь-в-точь. А вот если бы какая-нибудь штука могла просто отразить увиденное и превратить это в рисунок на бумаге, то это было бы просто прекрасно. Жаль, что это слишком похоже на магию, чтобы быть правдой. Сапоги сворачивают с главной дороги на выученную до малейшего изгиба тропу. Хвойный шелест поглаживает слух. Эта лесная мелодия никогда не надоедает. Аккомпанемент из вечерних песнопений птиц лишь добавляет ей немного магии. По траве скользят завитки каких-то опилок. Огибая куст сирени и выходя к дому, Хёнджин видит на веранде Чанбина, будто бы ждущего его, откинувшись на перила. Точно, он ведь говорил про какой-то сюрприз. И если он имел в виду какую-то простынь, висящую на стене дома слева от двери, то он таким декором не впечатлён. - Это что за современное искусство? - Да так, приготовил тут тебе, - губы вожака изгибаются в ухмылке. - Кусок тряпки? Я в восторге. - Можем, конечно, оставить тряпку, если хочешь, но мне больше нравится вот это. Дождавшись, пока принц поднимется на крыльцо, Чанбин подходит к стене и после торжественной паузы на манер волшебника из бродячего цирка сдёргивает простынь. Оказывается, сплошной стены в их доме больше нет. В ней появилось квадратное окно, вот только без ручек и реек для скольжения. Потому что вставленное стекло представляет собой витраж из разноцветных кусочков, поблескивающих в закатных лучах. Хёнджин поражённо округляет глаза, смотря на такой крайне нестандартный для их простенького поселения элемент. - Витраж? - Ты вроде говорил, что тебе такие нравятся. - Ты его сам сделал? - Сынчоль помог. Я не работал со стеклом, так что он показал, как соединять куски друг с другом. Пока ты занимался своими делами, я прорубил окно и потом установил раму. Посмотри изнутри. Крайне удивлённый Хёнджин распахивает дверь и заглядывает в дом. Глаза расширяются ещё сильнее, рот приоткрывается. Скинув сапоги, он заходит внутрь. Бьющий через витраж свет уходящего дня разливается по половицам причудливыми цветными фигурами. Жёлтые ромбы, красные круги, синие многоугольники и несколько тёмно-зелёных треугольников. Оттенки насыщенные, очень сочные, вкусные. В лучах мерцают пылинки, монотонная деревянная прихожая словно накинула на себя какой-то волшебный тюль, украденный из недр католического храма. - Вау. Хёнджин шагает по помещению и заступает в зону витража. Цветные кусочки мозаики тут же растекаются по его юбке и рукам. Он вертит ладонями, ловя волшебный свет пальцами. На лице расцветает улыбка. Во дворце тоже были витражи, но они уже воспринимались как что-то само собой разумеющееся и преимущественно заполняли верхнюю часть окон под самыми потолками. А тут, в полутьме их ничем не примечательной прихожей, этот маленький уголок ярких цветов выглядит так удивительно и диковинно, что в груди зарождается детский восторг. - Ну как тебе, принц? – Чанбин стоит, прислонившись плечом к дверному косяку, и с не менее тёплой улыбкой наблюдает за ним. - Охренительно, - честно отвечает тот. - Да Господь с Вами, Ваше Величество, что за вульгарность? - Пошёл на хер. Переглянувшись, они оба хохочут. Продолжая улыбаться, Хёнджин подходит к окну поближе и выглядывает через него на улицу. Видно плохо, стекло непрозрачное, однако это его не портит. Главное, что выглядит красиво. Он вновь изучает то, как свет рисует на его коже разноцветные узоры. Зрелище и правда магическое, захватывающее. - Я лимонад сделал. Идём попьём, - Чанбин выходит обратно на веранду. - С чего вдруг столько подарков? Натворил что-то? - А мне нужен повод, чтобы радовать своего мужа? - Как-то всё подозрительно хорошо. - Так это хорошо, что хорошо. Выйдя следом за ним, Хёнджин садится на скамейку, занимая своё привычное место на самом краю у перил. На столике находится графин, в котором плавают листья мяты и несколько колец апельсина. Чанбин разливает лимонад по высоким стаканам. Принц вдыхает в себя свежий цитрусовый аромат и делает пару глотков. Родниковая вода холодная, почти ледяная, и отлично освежает. Чувствуется лёгкая сладость. - Знаешь, а я тебе тоже кое-что подготовил, - говорит он спустя минуту умиротворённого молчания. - Да ладно? Мне? – вскидывает брови Чанбин. – У тебя для меня подарок? - Представляешь и такое бывает. - Не представляю. И что ты мне приготовил? - Я тут пересёкся с Чону и взял у него пару уроков. Из кармана достаётся сложенный чёрный платок. Хёнджин отдаёт его немного подозрительному супругу, который определённо пребывает в крайней степени озадаченности. Он искренне не ожидал того, что когда-нибудь получит от него подарок, когда это была фактически его обязанность всячески ублажать мужа подношениями. Вожак разворачивает хлопковый квадрат. В окружении четырёх немного неравномерных голубых цветков с лепестками разного размера красуется такое же голубое слово: «Биндорас». После паузы голова медленно поворачивается. Хёнджин сжимает губы, пытаясь удержать спокойное выражение лица. Однако заметив его взгляд, он прыскает и начинает гоготать, лупя рукой по подлокотнику. - Знаешь, принц, ты не перестаёшь меня поражать. - Нравится? – Хёнджин довольно хихикает. – Красиво? - Безумно. Вижу, что старался, - Чанбин покачивает головой, тоже начиная посмеиваться. - Ага, все пальцы исколол. - В этом произведении есть какой-то глубокий смысл? - Глубокая истина. - Истина, а? Я ни на что не намекаю, принц, но ты явно не тот, кто должен обзывать меня пидорасом. Чья бы корова мычала. - А Сынмина молчала, ага, - Хёнджин кивает и пожимает плечами. – Так я и не обзываю. Говорю же: истина. Констатирую факт. - Я в восторге, - Чанбин складывает платок и убирает его во внутренний карман. – Теперь всегда будет со мной. Спасибо. - На здоровье. Гордый собой Хёнджин потягивает лимонад. Он и правда усиленно размышлял над своей вышивкой. Почему-то мысли ушли в сторону Чанбина. Делать что-то себе неинтересно. А так он попрактиковался и отдал это ему. На память. Возможно, потом он придумает что-то ещё более остроумное. Улыбка так и не сходит с губ. Вечер тёплый, спокойный, пропитан летом. Небо постепенно становится вишневым, кажется даже, что ещё немного и оно прольётся соком на мерно покачивающийся лес. Руке вдруг становится тепло. Ладонь Чанбина поддевает её, переплетая пальцы. Хёнджин с толикой удивления поворачивается к нему. Несколько секунд они лишь молча смотрят друг на друга. Ветер подбрасывает вороные пряди. - Нельзя? - Можно. Хёнджин отвечает после коротких раздумий. Не то чтобы в этом жесте есть что-то такое отягощающее, так что нет смысла его запрещать. Почувствовав скачок в груди, он отворачивается обратно к деревьям за ограждением впереди, пытаясь как-то откреститься от него. - Ты жалеешь о том, что было тогда? Всё-таки Чанбин решает обсудить этот вопрос. Мысли начинают метаться. Принц вновь чувствует, как закручивается улёгшаяся борьба. Он вполне может пойти на поводу у принципов и чётко подчеркнуть, что это ничего не значило, что ничего не изменилось, что ничего как будто не было. Но другой частью сознания он понимает даже слишком хорошо, что это ложь. Внутри него что-то изменилось и очень даже сильно. - Нет. - Тогда почему ты избегал меня утром? - Я напился, ладно? – Хёнджин вновь поворачивается и с вызовом смотрит в глубокие глаза, внимательно изучающие его. – Я напился и захотел над тобой поиздеваться. А ты повёлся. - Это ты теперь так издеваешься? - Да. - С полной самоотдачей? - Я всё делаю с полной самоотдачей, если ты не заметил. - Очень заметил, - Чанбин издаёт смешок и спустя пару тихих мгновений подаётся вперёд, придвигаясь ближе. – Это была шутка? Ты меня просто дразнил? - Да. Заметив, что супруг становится ближе, Хёнджин невольно опускает взгляд на его губы. Грохот в груди над диафрагмой нарастает. Кожу на ладонях начинает покалывать. Однако он не отстраняется. Он заглядывает в глубокие глаза с покачивающимся чёрным морем и понимает, что не может двигаться. Он даже не пытается его остановить, забываясь в накатывающих эмоциях. - Ты можешь сказать «нет», - голос Чанбина становится тише и ниже. – Или ты опять надо мной издеваешься? - Издеваюсь. Я всегда над тобой издеваюсь. - И как именно ты сейчас надо мной издеваешься? - Мне просто любопытно. Что ты сделаешь. Хёнджин, уставший от своих метаний из стороны в сторону и постоянных споров с самим собой, пускает всё на самотёк. Он позволяет всему этому происходить. Позволяет втянуть себя в это. Или же он сам втягивает Чанбина? Рамки размываются. Непонятно, кто с кем играет и кто ведёт счёт. Всё, что он сейчас понимает, - это то, что протестует только его принципиальное упрямое сознание, а вот в теле нет ни единого протеста. Поэтому когда Чанбин мягко прижимается к его губам, он не отталкивает его. От этого прикосновения кожу на рёбрах и бёдрах пробирает мурашками. Принц медленно двигает губами, отвечая на поцелуй. Его окутывает гладкий свежий запах мяты. Щёки греет тепло другого человека. Мысли растеклись по углам, им управляют только импульсы. Если в прошлый раз они с силой прижимались друг к другу, целуясь хаотично, жадно, поддаваясь переполошенным эмоциям и позывам, то сейчас они не торопятся и словно изучают свои ощущения, погружаются в них. Летний вечерний ветер прорезается сквозь их волосы, надувает рукава. Через минуту губы отстраняются, но Чанбин прижимается к нему лбом. - Я тебя не тороплю, принц. Если тебе нужно время, то делай всё в своём темпе. - Время на что? Это ничего не значит. - Вообще ничего? - Вообще ничего, - Хёнджин продолжает гнуть своё, при этом так и не отталкивая его от себя. - Всё так же, как и было? - Да. Ничего не изменилось. Я до сих пор тебя ненавижу. - Да? – Чанбин выдыхает со смешком, после чего чуть отодвигается и заглядывает в вытянутые глаза. – Прям ненавидишь? - Прям ненавижу. - Тогда я тоже тебя ненавижу, принц. Всей своей душой. Я даже не думал, что можно так сильно ненавидеть. Оказывается, можно. Через пару секунд Хёнджин фыркает и отстраняется. Он покачивает головой, пытаясь утихомирить заколотившееся сердце. Как же это глупо. Ему не неловко, нет, конечно, нет. Это у него презрение такое. Дурацкая игра слов была, абсолютно. Из графина в стакан наливается лимонад. Тем временем, Чанбин ставит локоть на спинку скамьи, подпирает голову и смотрит на него с довольной улыбкой. Вороные волосы подлетают и чуть колышутся, когда с прохладным порывом по траве пробегает рябь. Заметив его взгляд, Хёнджин цыкает и шлёпает его ладонью по бедру. - Хватит пялиться. - Я любуюсь. Во мне клокочет ненависть, говорю же. - Больше в тебе ничего не клокочет? - Ты точно хочешь знать ответ на этот вопрос? - Уже нет, лучше не отвечай. - Как скажешь, принц. Вопреки ожиданиям такого уж сильного диссонанса внутри не случается. Хёнджин не чувствует себя некомфортно, ему не хочется убежать и спрятаться, избавиться от всего, что было. Хотя споры с собой никуда так и не деваются. Неясность всё равно остаётся. Что между ними происходит? Что происходит в нём самом? Как он к этому относится? Правильно ли он поступает? Или он предаёт прошлого себя? Долго сидеть на двух стульях не получится. Он не может подпускать к себе Чанбина так близко и при этом продолжать списывать всё на то, что это у него такие игры мудрёные. Но принц не может найти в себе смелости назвать всё своими именами и расставить чёткие границы. Время от времени мысли возвращаются к этому. На следующий день Хёнджин сидит в своей комнате и практикует обшивку краёв ткани, которую ему показал Чону. Он хочет изучить то, как это можно сделать, набить себе руку и потом, может быть, как-то приукрасить свою одежду и внести в неё что-то от себя, добавить детали под свой вкус. Правда в моменты, когда сознание определяется с процессом и уже не так сильно зацикливается на нём, он продолжает мусолить аргументы двух сторон своего внутреннего конфликта. Тот прерывается, лишь когда по входной двери раздаётся стук. Отложив вышивку, Хёнджин слезает с кровати и выходит в прихожую, бросая нежный взгляд на рисунки витража на половицах. - Однако здравствуйте. - Не занят? – на пороге стоит Джисон. - Да нет, а что? - Короче, у меня есть дурацкая идея. Я хочу собрать Минхо букет. - Букет? – брови подскакивают. – Ты пил таблетки сегодня? - Да блин, - музыкант округляет глаза, делает шаг назад и машет руками. – Мне кажется, ему понравится. Нет, он сначала точно поговнит и спросит нахрена он ему, но это его обычная реакция на всё. Он так-то поглядывает иногда на цветы и, в принципе, что плохого? Поставит у себя, будут пахнуть. Просто хочу сделать что-то приятное для разнообразия. - Так, ладно, допустим, - Хёнджин потирает лоб, совершенно не представляя их повара в романтической обстановке такого рода. – А я тут при чём? - Ну, как бы, не очень хочется признавать это, учитывая, что я мастер гитары и вообще спец по холодному оружию, но моими граблями сейчас ни хера нормально не срежешь. - А, да, я забыл, что у тебя боевое ранение. - Я тоже забываю. Правда заканчивается это обычно чем-то пролитым и рассыпанным, но да ладно. Так что, протянешь другу руку помощи, так сказать? - Я тебе больше скажу: протяну даже две, - Хёнджин посмеивается и осторожно пожимает три пальца. - Отлично, я знал, что на тебя можно положиться. В конечном итоге, принц вооружается ножом и идёт с Джисоном грабить имеющиеся в поселении клумбы. Они на пару шевелят извилинами, решая, что именно включить в букет и как составить композицию. Сделав несколько кругов, они останавливаются на простом варианте, приходя к тому, что если набрать много разных цветов, то получится какая-то куча-мала, а это точно не будет смотреться красиво. Да и Минхо не из тех, кто любит что-то вычурное, вряд ли он оценит смесь из роз, тюльпанов, лилий, магнолий и прочих тривиальных растений. Его цветовая палитра более холодная, так что Хёнджин срезает несколько пухлых белых пионов и смешивает их с пастельно-голубыми гортензиями. Немного подумав, они находят ещё какое-то растение из множества крошечных белых цветов на зелёных стеблях и решают добавить ещё и его по бокам для цвета. Составление букета происходит на кухне дома вожаков, потому как это должно быть сюрпризом, а Минхо здесь точно случайно не появится. Хёнджин усердно складывает цветы, стараясь образовать некий рисунок, чтобы не было слишком много одного и того же растения в отдельной части. Стоящий рядом Джисон держит белую ленту, которую они стащили из мастерской, дверь которой была призывно распахнута. - Так что у вас там с Чанбином? – внезапно прозвучавший вопрос едва не роняет пион из руки принца. - Э… в смысле? - В прямом. У вас, ну… у вас что-то было? Вытянутые глаза поднимаются на Джисона. Тот невозмутимо ждёт ответа. Солнце, заглядывающее в окно, заставляет чуть пурпурные полосы на лице слегка поблескивать. - Что за вопросы у тебя такие? - А типа тебе в моих отношениях поковыряться можно, а мне в твоих нет? Музыкант многозначительно вскидывает подбородок. Хёнджин какое-то время молчит, накладывая пучки гортензии поверх пионов, однако затем признает, что звучит справедливо. - Не знаю я. - Как это не знаешь? - Вот так. Это… сложно это всё. - Ещё бы, ты думаешь мне легко было? – фыркает Джисон. - У вас другая ситуация. - Говно вопрос, вы так-то мужья. - Вот именно, - Хёнджин с чувством взмахивает рукой. – Это всё так криво и неправильно пошло, что теперь ни хрена непонятно. - Но у вас было что-то или нет? - Нет. Ну… ладно, мы целовались. - Так и в чём вопрос-то? – вскидывает брови Джисон. - В том, что это ничего не значит. Это просто… Я издевался над ним. Наверное. Не знаю. В этом и проблема, что я уже ничего не понимаю. Я не понимаю, как я должен себя чувствовать. - В смысле «должен»? Как ты себя чувствуешь, так ты себя чувствуешь. - Нет, это не то. Я… - Хёнджин вздыхает, ощущая, что не может обличить в слова весь тот комплексный хаос в своей голове. - Слушай. Я понимаю, что у вас очень необычная ситуация. Да чего греха таить, она ёбнутая была с самого начала. Но всё меняется, люди меняются, люди узнают друг друга. Ты сам себя накручиваешь и пытаешься сделать это сложным, когда оно на самом деле проще. В том плане, что я со своей стороны могу точно сказать, что ваши взаимодействия очень изменились, - Джисон опирается о стол. – Особенно в последние недели. Вы прям как-то спокойнее стали, что ли. Ты улыбаешься много, сам с Чанбином разговариваешь, да и на веранде я вас часто видел вместе. Про него я вообще молчу. Никогда его таким не видел. Улыбчивый стал, как будто подобрел даже, не выглядит таким загруженным. Не знаю замечал ты или нет, но ты теперь ему улыбаешься. Много. По тебе видно, что тебе с ним комфортно стало. - Стало-то стало. Но у меня такая параша из всего в голове, - признаётся Хёнджин. – Я сам не понимаю, чего мне надо. Как будет правильнее. - Правильнее будет делать не так, как правильнее, а как лучше для тебя самого. Башка только такие приколы выдаёт. Сами себя накручиваем. Поступай так, как чувствуешь. Если вам хорошо вместе, то какая разница что правильно, а что нет? Хёнджин ничего на это не отвечает. Пальцы придерживают стебли, не давая цветам расползаться в стороны. Мыслей стало лишь больше. Он поступает так, как чувствует, но и чувств тоже становится больше, они все переплетаются друг с другом, скручиваются. Вот только как понять какие чувства настоящие, а какие он себе внушает? И всё-таки что же будет более правильным из всех вариантов? С ответом он так и не находится. Проще опять пустить всё на самотёк. Посмотреть, что из этого выйдет.