Tame Me

Швабра с шелестом трёт потемневшие половицы, шкрябая поверхность и пытаясь вымыть из неё въевшиеся отходы, оседающие на стенках гортани кисловатым привкусом при каждом вдохе. В ведре булькает вода, по поверхности расползаются коричневые пятна, у каймы собираются пузыри, моющее средство даёт лёгкий цитрусовый аромат, но тот всё равно не может перебить собравшееся в амбаре соцветие из аммиака и тухлости. Врывающийся в распахнутые с обеих сторон двери сквозняк немного помогает, тем не менее, от каждого движения в воздух поднимаются новые ноты. Запястье утирает пот со лба. Каждые пять минут Хёнджин подходит к решётчатому окну, чтобы подышать. Глаза пощипывает от вони, последний загон драится из последних сил. Животных вывели пастись в поле, всё сено, протухшее и перемешавшееся с испражнениями, вынесли. Разобравшись с ним, Чанбин прикатил на телеге свежее и начал вилами раскладывать его по отчищенным площадкам. С рождением нескольких телят и поросят Сынмин оказался завален работой и потому нуждался в помощи. Два вожака, которые по стечению обстоятельств особенно прикипели к нему, сразу же согласились. Принц никогда не думал, что ему придётся копаться в дерьме. Работа явно неаристократичная, но, тем не менее, он всё равно не жалуется и прикладывает все усилия к тому, чтобы как следует вычистить амбар и создать комфорт для животных, которые кормят весь клан. Сначала он, конечно, был не очень доволен подобной перспективой, однако увидев то, как Чанбин перекладывает грязное сено, с которого на его сапоги буквально сыплются подсыхающие фекалии, решил, что орудовать шваброй не так уж и плохо. - И как они сами тут в этой вони живут? – Хёнджин приносит ведро свежей воды и вновь принимается за оттирание пола, дыша уже чуть легче, потому как самое ядрёное он смыл и теперь переходит к завершающему этапу, вылив в два раза больше средства для мытья. - Животные едят своё дерьмо и рвоту. Вряд ли их смутит запашок из задниц у своих морд, - усмехается Чанбин, поддевая вилами стог свежего сена, пахнущего полем. - Отвратительно. - Да ладно, не ты ли три дня назад за обе щёки уминал жареные кишки вместе со всеми? Как ты думаешь, что по этим кишкам проходило? - Всё, заткнись, - морщится принц. Супруг довольно крякает, раскидывая сено по загону. То приятно шуршит, постепенно помогая разбавить парящий под крышей запах. Через десять минут Хёнджин, наконец, заканчивает с отмыванием полов. Он с облегчением выдыхает, хрустит позвонками и идёт выливать ведро, затем промывая его и вешая на столбик ограждения для сушки. Когда он возвращается в амбар, Чанбин распределяет последний блок сена. После трамбовки половиц травяной подушкой резкая вонь заметно притупляется. По углам развешиваются букеты чабреца, что добавляет в воздух ароматной пряности. Остаются последние штрихи работы во дворе, где разобравшийся с новорождёнными животными Сынмин граблями собирал мусор. Чанбин переворачивает кормушки и поилки, которые они до этого драили. Те были покрыты слюной и прочими выделениями животных, наслаивавшимися и выступавшими в роли клея для перьев, сена, мёртвых насекомых, шерсти и всего прочего, что летает в области хлевов. Пока он расставляет их по своим местам, Хёнджин набирает чистую воду из бочки и ведром разливает её по поилкам. Ранее они уже помыли руки с мылом в умывальнике, так что, закончив с дополнительными заданиями, лишь споласкивают их прямо в чистой поилке, чтобы смыть новый слой пыли и освежиться. Спасительный ветер надувает одежду, принося облегчение. Волосы треплются, подлетая и опадая наискось. Закатав рукава рубашки, Хёнджин окунает руки почти до локтей. Он успел вспотеть, потому как физический труд буквально растапливает внутри настоящую печку, так что прохлада вызывает едва ли не райские ощущения на контрасте. Стоящий рядом Чанбин тоже остужается, устав от перетаскивания стогов туда-сюда. В голове щёлкает что-то детское. Кинув на него взгляд, принц чувствует позыв, которому не может противиться. Рука ударяет по воде под углом, вызывая плески, каплями оседающие на чужой рубахе. - Эй, - вожак вскидывает плечи, показывая на свою одежду. - Случайно, - отмахивается Хёнджин, однако через пару секунд вновь плещется в него водой. - Искупаться хочешь, принц? - Ты что, мне угрожаешь? Ты смеешь? Подбородок с вызовом вскидывается. Чанбин какое-то время смотрит на него, после чего дёргает уголком губ и продолжает водить в поилке ладонями, остывая. Конечно же, он не смеет и Хёнджин прекрасно это знает. Тот тоже наклоняется обратно, двигая пальцами и наблюдая за тем, как по ним скользит банановый свет солнца, просачивающийся сквозь поверхность. Впрочем, боковое зрение всё равно прощупывает ситуацию, пытаясь подловить момент. Когда вожак отвлекается на то, чтобы выковырять грязь из-под ногтя, принц рывком вытаскивает руку, окатывая чужое лицо каплями. - Ты доиграешься, - дёрнувшись, супруг хмурит брови. - В смысле? Что ты мне сделаешь? А, Бин? - Перестань. Тебе не пять лет. Я тоже плескану, потом не обижайся. - Ладно-ладно. Хёнджин поджимает губы и всем видом показывает, что имеет дело с занудой. Подушечки пальцев похлопывают по поверхности, издавая забавное бульканье. Поясница слегка ноет от наклонённого положения, но зато ему не жарко. Было бы озеро, неплохо бы вышло и окунуться. Кисти вращаются, ладони помешивают воду. Хитрая смешинка так и норовит соскользнуть с губ. Потому как через пару секунд рука загребает воду и с силой плещет в Чанбина, попадая не только на одежду, но и на лицо. - Ну всё. Заметив, что муж поворачивается, Хёнджин первый срывается с места и несётся по двору. Юбка подлетает сзади, надуваясь. На лице до одурения широкая улыбка. Немного гадкая, немного глупая. Но она искрится и светится из-за загоревшегося внутри озорства. Принц вбегает в амбар, проносится по нему и сворачивает, чтобы не выбежать на главную улицу, а заскочить за угол и оббежать его с боковой стороны, вновь возвращаясь на пространство между хлевами. Сердце колотится от чувства погони, правда это разительно отличается от того, что было во время побега от Минхо. Тогда меж рёбрами были зажаты страх и стремление спастись. Сейчас же в нём бушует какое-то бесконтрольное свободное веселье. Усталости после работы словно больше не существует. Отмахнувшись от веток калины, Хёнджин выбегает во двор и быстро оборачивается, чтобы проверить какое между ними расстояние. Вот только позади никого нет. Сапоги недоумённо останавливаются, делая ещё пару шагов по инерции. Он вертит головой, пытаясь найти супруга и понять, куда тот делся. Он ведь точно слышал за собой шаги несколько секунд назад. Растерявшись и озадачившись, принц решает сходить к зоне с кормушками, чтобы проверить там. Только он пересекает линию, образовавшуюся от закрытия и открытия ворот амбара на протяжении многих лет, как из-за створки стрелой выскакивает Чанбин, пугая его резкостью. Хёнджин едва ли успевает распахнуть глаза и отшатнуться назад. Его крепко обхватывают руками, лишая возможности даже приподнять собственные. - Доигрался, принц? Охотника вздумал провоцировать? Вожак криво ухмыляется. Он смотрит в дикие вытянутые глаза, находясь буквально в паре сантиметров от его лица. Хёнджин брыкается, пытаясь вырваться, однако разница сил никуда не делась и становится ясной как никогда. У него нет шансов. - Ну-ну, я охочусь на волков, думаешь, со своим мужем не справлюсь? - Нечестно. Ты прятался, - упрекает его Хёнджин. - А что, у нас были какие-то правила? На охоте правил нет, принц. Ты пытался убежать, а я тебя поймал. - И что? – брови провокационно вскидываются. – Мне испугаться? - Возможно. Чанбин замолкает. Несколько секунд они выдерживают взгляды друг друга. Затем тот подаётся вперёд и вытирает своё покрытое каплями лицо о плечо принца, который снова дёргается и морщится. - Отвали от меня. Всё, ладно, ты победил, намажь на хлеб и положи в карман. Отпусти. - За победу полагается награда. - А ты не охерел? - Разве это не справедливо? – Чанбин ухмыляется шире. – Я победил, ты проиграл. Причём ты сам это начал. Где мой моральный ущерб? - А если не будет награды, то что? – не сдаётся Хёнджин, воинственно смотря ему в глаза и при этом всё же испытывая задор от их новой игры. - Я и пальцем не двину, пока награду не получу. Ты меня знаешь, я без проблем так хоть весь день простою. Весь день с тобой в моих руках – звучит неплохо. Довольство на его лице буквально горит. Какое-то время Хёнджин упрямо сверлит его взглядом. Ещё одна попытка пошевелить руками проваливается. Силы в Чанбине немерено – приходится это признать. Он чувствует биение сердца в его груди. Оно отдаётся в собственной грудной клетке. Солнце подсвечивает скулу слева. На самом деле, эта его мощь каждый раз восхищает. Вожак словно был рождён для побед и иного результата не принимает. Это заслуживает уважения. - Ладно. Чего ты хочешь? - Ничего такого уж сложного. Поцелуй меня. Сам. - Как же ты обнаглел, - качает головой Хёнджин. - Ставки растут со временем. Со своими чувствами, находящимися в отчаянной борьбе с принципами, он так и не разобрался. Решение пустить всё на самотёк сохраняется. Тогда думать много не надо. Поэтому если Чанбин хочет урвать себе немного его физического внимания, то он не отказывается. Ведь это приятно. Вот только сам Хёнджин ничего не делает. Ведь тогда это будет означать то, что он сдаётся, он сам как будто просит этого. А в его голове получается своеобразное равновесие. Раз сам он не проявляет никаких чувств, то свои изначальные установки он не предаёт, поэтому отвечать Чанбину можно, но инициативу проявлять нельзя. Однако сейчас немного другая ситуация. Его попросили. Фактически, ему дали задачу, ведь он проиграл в игре, которую сам начал. Да и, честно говоря, цена получается достаточно справедливая, ведь ставки действительно должны расти, иначе пропадает интерес. После паузы Хёнджин двигается ближе и на пару секунд прижимается к чужим губам. Нос обдаёт мятой. - Доволен? - А ты? - Не дождёшься. Принц сохраняет невозмутимое и гордое выражение лица. Но Чанбин словно видит насквозь, видит в его глазах, что это не приносит ему дискомфорта, что он не против их поцелуев и не делает это через силу. Через мгновение вожак со смешком поднимает его и пару раз кружится на месте. Хёнджин пытается сдержаться, но это действие почему-то вызывает улыбку. Возможно, из-за обращённого на него взгляда, полного искреннего любования. Они продолжают смотреть друг на друга, как хруст гальки заставляет головы повернуться. За ними наблюдает Сынмин, про которого они совершенно забыли, пока гонялись по двору. Он молча моргает. С плеча сползла лямка растянутого комбинезона. Принц резко чувствует, как его щёки горят, как будто его застукали за чем-то непристойным, причём не кто-то там, а словно ребёнок, которому этого видеть не полагалось. Ему было неприятно на это смотреть? Они испортили ему впечатление? - Юбка красиво двигается, - выдаёт тот после паузы. - Юбка…? - Да. Когда поворачиваешься. - Тоже заметил, да? – Чанбин улыбается ему и приподнимает летящую ткань, отступая на шаг, чтобы её растянуть. – Мне тоже нравится на неё смотреть. Пребывающий в ступоре Хёнджин, ожидавший чего угодно, только не этого умозаключения, наконец, полноценно выдыхает. Глаза промаргиваются. Ему стало очень неловко из-за того, что их кто-то увидел. Как будто ему могли этим ткнуть, указать на то, как он поступает вразрез со своими изначальными планами. Однако понимая, что Сынмин, который обычно говорит о том, что думает, без фильтра, не акцентирует на этом никакого внимания, расслабляется и пытается сгладить ситуацию. - Тебе нравится юбка? Хочешь я тебе тоже куплю? Сынмин опускает взгляд и смотрит на свои ноги. Затем на одежду Хёнджина и снова на себя. Кажется, ему сложно представить на себе какой-то новый элемент. Его это озадачивает, он не привык так мыслить. - Не знаю. - Давай я на базаре посмотрю коричневую, ты же любишь коричневый. Померишь и если не понравится, то не будешь носить, я себе заберу, - предлагает принц. - Ладно. - Отлично, тогда договорились. - Ты закончил с уборкой? – Чанбин возвращается к главной цели их нахождения здесь. - Да. - Что-то ещё надо? - Корм смешать. - Сам сделаешь? Или помочь? - Сам, - отвечает Сынмин после небольшой задумчивой задержки. - Хорошо. Тогда иди займись кормом и потом отдыхай. Я отвезу мусор в овраг. - Ладно. Сынмин кивает, разворачивается и шагает в складское помещение, где хранятся инструменты и мешки с кормом. Вожак возвращает взгляд на Хёнджина, вновь начиная ухмыляться. Тот ловит это и шлёпает его по плечу. - Устроил тут. - Смущаешься, что ли? - Пошёл ты. Фыркнув, Хёнджин вскидывает голову и широко разворачивается, взмахивая волосами и заодно юбкой. Ситуация необычная. Ведь ему действительно было бы крайне неловко, если бы кто-то из клана застал его за таким нехарактерным действием и затем что-то сказал про это. Ткнул. Как будто это не вполне нормальное поведение для мужей. Их ситуация слишком особенная, в их взаимоотношениях слишком много определённых нюансов. Принца продолжает швырять из стороны в сторону, временами он сам себе противоречит. Все эти поцелуи и объятия, которые стали у них случаться, желанны и добровольны. Вот только он продолжает отрицать свою потребность в них. Это бонус. Просто бонус. Детальный разбор собственных отношений имеет последствия. Поэтому Хёнджин частенько сносит с него фокус на то, что уже ясно и понятно. Потому что так спокойнее. Вместо того, чтобы прояснять свою личную жизнь, ему нравится наблюдать за отношениями Минхо и Джисона, анализировать их, это кажется даже захватывающим. Есть что-то практически волшебное в том, как в поваре расцветает сторона, предназначенная лишь для одного человека. На кострище Джисон теперь нередко занимается перекладыванием горошин из одной тарелки в другую. С его рук сняли бинты и гипс, оставив лишь тонкий слой марли на левой ладони, от которой был буквально откушен кусок плоти и которая требовала больше времени для заживления. Остальное уже относительно срослось, поэтому он сосредотачивается на восстановлении подвижности и заново учится управлять своими пальцами. Он с усердием держит деревянные палочки и медленно двигает ими, захватывая по горошине за раз и пытаясь перенести её в тарелку неподалёку. Иногда те падают, иногда из руки валятся и палочки, когда ту сводит спазмом. Но музыкант продолжает практиковаться, твёрдо намереваясь вернуться в строй как можно быстрее. Что особенно зацепляет Хёнджина помимо его достойного уважения упорства, так это отношение Минхо. Тот иногда отвлекается от готовки и наблюдает за ним, ласково ерошит волосы и поглаживает по лопаткам, чтобы подбодрить и похвалить, когда у Джисона получается перенести несколько горошин подряд. Он, наверняка, больше всех знает, как сильно музыкант старается, чтобы восстановиться, как тяжело ему физически и морально учиться контролировать своё тело, пользоваться столовыми приборами, ухаживать за собой. Из бесстрашного воина ему пришлось опуститься почти до уровня беспомощного ребёнка, так что поддержка Минхо определённо много для него значит. Днём Джисон старается таскать какие-то вещи по поселению, чтобы вносить свою лепту в быт клана, помогает что-то переставлять в меру своих возможностей. Также он начал выходить на пробежки в огороженный пролесок между основным поселением и Ульем. Вечером же он сидит на кострище и поёт, снова радуя всех случайных слушателей своим необычайно звонким голосом. И Хёнджин очень удивляется, когда однажды замечает, что Минхо тихо ему подпевает, попутно занимаясь своими делами. Голос у него чуть более резкий, но всё равно приятный. Похоже, он выучил песни, которые ему нравятся, и, заметно расслабившись после прояснения отношений, начал давать себе послабления и позволять немного подпевать, если настроение располагает. Всё-таки как-то так вышло, что в их клане музыка имеет своё особое значение. Поддерживает духовность. Тёплым вечером на веранде дома Со по традиции зажигаются сигареты. Хёнджин затягивается, протяжно выдыхает и потягивается, чувствуя нытьё в мышцах после недавней тренировки. Когда он почти докуривает, в шелесте деревьев и стрекотании сверчков слух выцепляет звуки гитары. Замерев и прислушавшись, чтобы сориентироваться, принц встаёт со скамьи и подходит к перилам у окна с витражом. - Это от дома Минхёна? - Наверное, к нему пришёл Джису. Через неделю ярмарка. Выпустив дым, Чанбин стряхивает пепел с сигареты. В свою очередь, Хёнджин тянет шею, пытаясь рассмотреть что-нибудь. Их дом находится на краю и отделяется от предпоследнего участка в линии зарослями сирени. Сквозь небольшие прорези в ветках с определённого угла можно увидеть кусочки чужой веранды, иногда он замечает, как соседи смотрят на него и машут в знак приветствия. К тому же, по тропе между их участками можно пройти выше вглубь поселения и временами здесь появляются те, кто решает срезать дорогу от ворот до нужной точки в глубинной части. Однако сейчас никого не видно, кроме сидящих на ветках птиц, ковыряющихся в своих перьях и временами о чём-то чирикающих друг с другом. Мелодия тихая из-за расстояния, но всё равно достаточно красивая, неторопливая. Струны умело перебираются. Очень даже подходит для сопровождения тягучего тёплого вечера, укрытого лавандовым небом с проблесками смородины. Увидев, что сигарета потухла, Хёнджин выбрасывает бычок в мусорную банку и возвращается к перилам, вслушиваясь в музыку. Тело слегка покачивается в такт. На талию ложатся горячие ладони, заставляя выпрямиться. Принц поворачивает голову и лоб Чанбина прижимается к его виску. Он издаёт тихий смешок и чуть подталкивает его руками, призывая снова двигаться. Сам он тоже начинает неторопливо покачиваться, двигая бёдрами. - Что за медляк из ниоткуда? - Почему не потанцевать, если есть музыка? Спину окутывает идущим от супруга теплом. Немного погодя, Хёнджин поворачивает голову обратно к трепетающей на вечернем хвойном ветру сирени. Мелодия придаёт атмосфере некой сказочности, которая постепенно приобретает всё более томные ноты. Мужчины покачиваются на месте. Однако с изменением настроения Чанбин придвигается ближе. Теперь принц чувствует его крепкую грудь лопатками. Руки скользят, обвивая талию полностью. Уже через пару минут Хёнджин оказывается окутанным объятиями со спины. Раньше он бы запросил за это что-то крупное. Сейчас же он невольно размякает в надёжном захвате, даже не думая об этом и просто позволяя этому происходить. Возможно, пора признать, что у него есть как минимум одно физическое предпочтение. Он испытывает особый прилив покалывания каждый раз, как его обхватывают и прижимают к себе. Это заставляет сердце стучать быстрее. И, похоже, Чанбин это понял и начал пользоваться приобретёнными знаниями. Его подбородок опускается на плечо. Принц чувствует дыхание на своей коже, пускающее мурашки по спине и бёдрам. Они продолжают размеренно топтаться на месте. Где-то под самым крыльцом заливается цикада. Хёнджин рвано вдыхает и чуть выгибается в спине, когда к шее прижимаются губы. Совершенно новая волна ощущений пускает разряд по рёбрам. Волосы Чанбина щекочут щёку. Тот оставляет горячий поцелуй и затем чуть сдвигается вбок для следующего. Поясницу опаляет подрагивающим огнём, Хёнджин непроизвольно прикрывает глаза и стискивает зубы. Вожак неторопливо скользит губами по его коже. - Хватит, - наконец, выдыхает Хёнджин, когда от накрывающих его ощущений в коленях пробегает слабость, а мысли начинают сильно путаться; руки цепляются за чужие запястья. - Хватит, потому что тебе не нравится, или хватит, потому что тебе, наоборот, приятно? Низкий хрипловатый шёпот опаляет ухо. Это почти заставляет вздрогнуть. На секунду даже дыхание перехватывает и потому вместо ответа Хёнджин зажмуривается, втягивая в себя воздух через нос и сжимая губы плотнее. Сознание начинает плыть сильнее, низ живота полыхает и словно закручивается. Из захвата вырываться не хочется, принца удерживают лишь последние потрескивающие нити осознанности. Шорох травы и земли под подошвами заставляют остановиться. Уже через секунду спину обдаёт прохладой, потому как Чанбин отпускает его, ретируясь обратно в дальнюю часть веранды. Хёнджин едва успевает осознать это и впиться пальцами в перила, как из-за поворота показывается Доён, несущий какую-то коробку. Он коротко кивает ему и бредёт по тропе между домами, направляясь вглубь поселения. Грудную клетку потряхивает. Принцу приходится с усилием проморгаться, чтобы скинуть с себя пьянящую дымку. Наружу вырывается тихий протяжный выдох. Голова настолько затуманилась, что он забыл, где находится. На шее по-прежнему можно почувствовать жгущиеся точки от чужих поцелуев. Хёнджин даже не понял, как это произошло. Одно мгновение он слушал мелодию, а другое уже размякал в руках Чанбина. Тот начал оказывать на него какое-то слишком сильное влияние. И не то чтобы он делает это насильно. От его прикосновений тело само начинает творить что-то непонятное, заставляя гореть изнутри и терять связь с реальностью. Принц сосредотачивается на дыхании, чтобы как-то восстановиться и скинуть с себя эту дымку. Как будто поцелуев было мало. Контроль выскальзывает из его рук за считанные секунды, стоит только супругу прижаться поближе. Увидев, с каким остервенением Хёнджин держится за перила, смотря перед собой и явно не поворачиваясь осознанно, Чанбин сам покидает веранду, тихо прикрывая за собой дверь и ни на чём не настаивая. И слава Богу. Потому что несмотря на всё своё желание придерживаться принципов и сохранять определённые рамки, принц понимает, что, возможно, не нашёл бы сил сопротивляться. По крайней мере, до определённого уровня. Ощущения пугали тем, насколько сбивающими с ног и приятными они были. От каждого касания так и тянуло прикрыть глаза, поддаваясь. Обстановка накаляется. Хёнджин сопротивляется мыслям об их отношениях, но едва справляется с растущим влечением. Мозг снова пытается всё переосмыслить, затем закрывается, затем вновь прикасается к анализу, будто проверяя не обожжёт ли тот, и отпрыгивает назад. Чтобы вскоре опять попробовать приблизиться и что-то сделать. Метания продолжаются каждый день, прийти к чему-то не получается. Кажется, что шатающейся чаше весов всё не хватает решающей гири, которая бы решила, к какой стороне всё-таки склониться. И это мучает, отсутствие баланса нервирует. Поэтому Хёнджин хватается за каждую возможность перекрыть свои метания и сфокусироваться на каком-нибудь деле. - Нахер ты её так давишь, как будто это прыщ? Не видишь, что она размазывается и превращается в говно? Минхо цокает языком и отвешивает очередное замечание. Он печёт пирожные как для клана, так и на продажу, ради чего ему пришлось приплести к работе сразу несколько людей. Потому как для украшения и прослойки ему нужны нарезанные ягоды и фрукты, причём не разномастными кусочками, а половинками и пластами. Дело достаточно муторное и тонкое, мелкий материал выскакивает из пальцев, мнётся, что, в свою очередь, вызывает у повара негодование. - Ну не режется этот твой виноград нормально, что мне делать? – Хёнджин вздыхает, жалея, что попал под раздачу и очень завидуя Чанбину, который уехал по делам в другое поселение, так как с летним урожаем началась пора частых торговых сделок. - Муравью член приделать. Веди ножом вперёд вниз, чтобы сраное лезвие резало сраный виноград и скользило по нему. А ты давишь им вниз, вот у тебя всё и размазывается, как коровья лепёшка, включи свои царские мозги. - Да ладно виноград, а с малиной-то как? – подаёт голос Чан, который тоже мучается за соседним столом. – Она же мягкая и размазывается, даже если на неё подуть. - Нахер вы мне тут нужны, если мне всё равно надо всё за вас делать? Поставь её жопой вниз и режь аккуратно, не будет ничего размазываться, - Минхо закатывает глаза и хлопает тряпкой в его сторону. - Какая разница? Всё равно сожрётся всё, - бурчит себе под нос Ёнхо, мучающийся по соседству. - Чего ты там блеешь? - Ничего. Сам с собой разговариваю. - Меньше болтайте, больше делайте. Все, кто сегодня будут косячить, завтра займутся такой прекрасной вещью, как потрошение трёх вёдер рыбы. Над кострищем проносятся возмущённые охи и ворчание. Перспектива копаться в вонючих кишках не радует никого. Вторая половина лета оказывается загружена самой разной работой, которой ближе к урожайной осени станет лишь больше, потому как появится ещё и нужда делать заготовки на зиму. Мужчины вздыхают и время от времени что-то обсуждают, жалуясь друг другу на муторность и ждущие их после этого дела. Хозяйничающий у кухонной стойки Минхо, иногда поворачивающийся, чтобы проверить своих подопечных, замешивает огромные тазы с тестом, какими-то сиропами, джемами и кремами. Хёнджин разминает начинающие ныть пальцы. Суставы словно простреливает крошечными молниями, на ладони остаётся след от рукояти ножа. Он споласкивает руки в ведре, смывая с себя виноградный сок, заставляющий кожу скрипеть, моет свой инструмент, вытирает его досуха тряпкой и берёт новую гроздь зелёного винограда из корзины. Помогать в любом случае нужно, он понимает, что повар один не справится с таким огромным объёмом работы. Принц пытается прислушаться к замечаниям и вести ножом более осмысленно, соблюдая какую-то технику, а не пытаясь пробить виноград лезвием насквозь. Мысль о том, что в конце недели ещё нужно будет идти собирать ягоды, заставляет поморщиться. Работы в поселении и правда целая куча. Нет ни одного дня, когда все мужчины сидели бы на задницах ровно и просто попивали чай, о чём-то болтая. Ведь кроме них никто бытовыми делами не займётся. Так что Хёнджин старается к этому привыкнуть и попробовать себя в разных ролях, чтобы понемногу уметь делать всё и быть в состоянии помочь при надобности, а не постоянно просить учить его чему-то, что здесь умеет каждый житель. Поток мыслей разрезает зычный звенящий свист, эхом разносящийся по поселению. Хёнджин вздрагивает от неожиданности, едва не проезжаясь лезвием себе по пальцу. Он оборачивается в сторону ворот, откуда донёсся звук, не понимая, что это было. Сердце ухает, когда он поворачивает голову. Потому что абсолютно все находящиеся на кострище мужчины вскочили со своих мест и замерли с ножами наизготовку словно по какой-то беспрекословной команде, действуя, как единый натренированный организм. Даже Джисон крепко обхватил свой нож не до конца восстановившейся рукой, будто не чувствуя никакой боли. Лица у всех напряжённые, брови сведены. - Кто такой? Зачем приехал? Со стороны ворот доносится гулкий голос одного из стражников. С такого расстояния ответа не слышно. Принц понимает, что на территории клана появился кто-то, кого никто не ждал. Мужчины сдвигаются со своих мест и направляются поближе к месту действия, чтобы разузнать ситуацию. Недолго думая, Хёнджин тоже встаёт, проверяя свой нож в чехле. К его рукояти он привык больше, чем к кухонной, так что с ним он управляется увереннее. В груди покачиваются волнение и страх, однако несмотря на это он понимает, что не может позволить себе отсиживаться и прятаться. Ему нужно быть вместе со всеми и быть в курсе ситуации, особенно с учётом того, что главного вожака сейчас нет, а, значит, за главного он сам. - Почему без предупреждения? Голубей никто не получал. С приближением становится слышно неразборчивый голос снаружи. По крайней мере, нет возни и паники, в ограду не летят стрелы, значит, это, скорее всего, не атака. Хёнджин пробирается вперёд и выглядывает над плечом Ёнбока. Получив какой-то ответ, стражники тихо переговариваются и решают приоткрыть главные ворота для более детального разговора. В прорезе появляется мужчина в чёрном кафтане, надетом поверх белой рубашки с расшитым лилиями воротом. Большие глаза полны сдержанности и статности, на щеках видно лёгкие рубцы от старого акнэ. Шоколадные волосы аккуратно уложены в срединном проборе. - Кюхён? – брови Хёнджина подлетают, а диафрагма сжимается. – Кюхён, ты откуда здесь взялся? - Господин! – лицо младшего королевского советника сияет при взгляде на него. – Как же давно мы не виделись. - Пропустите его, - принц расталкивает мужчин, уверенно шагая вперёд и смотря на подозрительную охрану. – Я его знаю, всё нормально. Он из нашего дворца. Стражники переглядываются и после небольшой паузы кивают. Тяжёлые створки ворот распахиваются полностью, впуская советника в поселение. Увидев знакомое с детства лицо, Хёнджин испытывает особую радость и на эмоциях обнимает мужчину, который явно этого не ожидал. Из всех отцовских советников Кюхён всегда был к нему самым благосклонным и вёл себя не слишком уж напыщенно, больше напоминая ему родного дядю, чем часть прислуги высшего ранга. - У Вас всё хорошо, Господин? - Да, всё отлично. А ты как? Боже, как же я рад тебя здесь видеть. - Не вгоняйте меня в краску, мне уже несолидно, - мужчина издаёт скромный смешок. - Брось, ты в самом расцвете сил, - хлопнув его по плечу, Хёнджин словно опоминается и оборачивается. – Всё хорошо, ребят. Можете расходиться, это мой человек, ему можно доверять. Мужчины, по-прежнему стоявшие в боевой готовности и пристально наблюдавшие за неожиданным гостем, чтобы в случае чего броситься защищать члена своего клана, бросают взгляд на карету снаружи, которую уже осматривают стражники. Затем они всё-таки опускают оружие и отходят назад, начиная расходиться и переговариваться между собой, похоже, убедившись, что опасности нет. - У Вас тут неплохая защита, - подмечает Кюхён. - Да, обстоятельства такие, нужно быть настороже. Но всё нормально, это просто меры предосторожности. Что ты тут делаешь? Почему заранее не предупредил, надо было отправить голубя, чтобы тебя встретили. - Не было времени, Господин. Мне нужно с Вами поговорить, можем ли мы где-нибудь уединиться и спокойно всё обсудить? В больших сосредоточенных глазах Хёнджин замечает серьёзность. Радость от встречи с одним из немногих людей аристократических кругов, который вызывает у него положительные эмоции, начинает разжижаться горьковатой холодной тревогой и напряжением. Принц понимает, что тот приехал не разведать обстановку и не передать какой-нибудь гостинец из дома. Раз его отправили так срочно, что даже не получилось заранее направить сюда голубя с весточкой, чтобы к его визиту были готовы, значит, для этого должны быть какие-то серьёзные причины. Пальцы холодеют. - У Вас точно всё в порядке, молодой Господин? С Вами хорошо обращаются? – вновь уточняет Кюхён, когда они шагают по тропе к дому. - Не переживай, всё хорошо. У меня есть всё, что нужно. - Где Ваш муж? - Уехал по делам. Приедет вечером. - Он хорошо к Вам относится? Мы все очень беспокоимся об этом. - О, об этом точно не нужно беспокоиться, - Хёнджин дёргает уголком губ, на время выныривая из закручивающейся тревоги. – Он делает всё, о чём я прошу. - Безумно рад слышать, Господин, это огромное облегчение. Сапоги стучат по крыльцу. Видеть человека из дворца на пороге своего дома в клане до ужаса странно. Словно два мира сталкиваются. Хёнджин проходит внутрь и входит в кухню, ощущая давление на рёбра. Непонимание ситуации нервирует, он не знает, что именно может услышать, и боится этого. Кюхён, разувшись, ступает следом за ним, шустро водя глазами по убранству и изучая обстановку абсолютно новой среды. Он опускается на показанный стул. - Ты, наверное, устал с дороги? Выпей лимонад, освежишься, - Хёнджин достаёт из шкафчика две чашки и берётся за подготовленный утром графин. - Господин, позвольте я, - увидев, что он берётся что-то делать для него, советник сразу же подрывается с места. - Сиди-сиди, тут ничего сложного нет. Принц отмахивается, жестом прося его опуститься обратно на стул. Кюхён чувствует себя не в своей тарелке, видя, как принц фактически обслуживает его, человека ниже себя по статусу, выполняя работу прислуги. Немыслимое зрелище. Чашки ставятся на стол. Советник делает несколько глотков, стараясь не показывать мучавшую его жажду. - Благодарю Вас, Господин. - Да чего там, лимонад обычный, утром сделал, чтоб к вечеру как раз настоялся, так он вкуснее, - тот взмахивает рукой, тоже отпивает и выдерживает паузу, неопределённо постукивая ногтями по деревянной стенке. – Так и о чём ты хотел поговорить? - Не буду томить Вас, Господин, я всегда старался говорить с Вами прямо по Вашей же просьбе. Понимаете, мне очень жаль это сообщать, но у Вашего отца случился сердечный приступ. Выпитый лимонад словно застревает где-то в пищеводе, превращаясь в лёд. Хёнджин замирает, распахивая глаза и поначалу не произнося ни слова от накатившего шока. В груди всё будто каменеет, а затем начинает нещадно колотиться от вулканом взрывающихся эмоций. - Он что, он… - Живой, Господин, не переживайте, король жив, - тут же заверяет его советник, отчего Хёнджин опадает в плечах, выдыхая. - Боже, ты чего пугаешь так? - Простите меня. Жизни короля ничего не угрожает, его спасли и начали лечение. Однако проблема в том, что возникли осложнения. Его Величество частично парализовало на левую сторону. Ему положен постельный режим и уход, потому как ему тяжело передвигаться. Что также отразилось и на его речевом аппарате. Речь стала очень нечёткой, голос затих, что, как Вы, наверняка, понимаете, имеет очень негативное влияние на его деятельность в качестве правителя, - Кюхён складывает руки замком. – В таком состоянии король больше не может заниматься политической деятельностью и участвовать во встречах, заключать сделки. В связи с чем Вы, как старший сын королевской семьи, должны перенять на себя его полномочия, Господин. Вам срочно нужно вернуться домой и занять место короля. За окном шелестит трущаяся о стены яблоня. По кухне парит цитрусовый аромат лимонада. Хёнджин в упор смотрит на человека перед собой, приоткрыв рот и с трудом пытаясь как-то осознать услышанное. Мысли сталкиваются друг с другом, что-то трещит и падает, соображать адекватно получается плохо. - В смысле «вернуться»? Я… что? Я должен занять место короля? - Да, Господин. Согласно нашим законам, старший принц перенимает на себя полномочия короля в случае, если с тем что-то случается. - Но… - Хёнджин промаргивается и потерянно взмахивает руками. – Но я же больше не член королевской семьи. Я замужем. - Это не имеет значения. По крови и происхождению Вы по-прежнему являетесь полноправным наследником первой линии. - Но… так, ладно, - принц пытается собраться и успокоиться. – Когда? На какой срок? - Завтра Вы должны быть во дворце, Господин, это приказ Ваших родителей, - оповещает Кюхён. – Послезавтра утром Вы уже должны присутствовать вместо короля на банкете. Срок зависит от будущих обстоятельств. Место короля может занимать лишь мужчина, связанный узами брака. То есть если Вы, согласно брачному договору, не собираетесь становиться королём официально и жить во дворце до окончания срока правления, то тогда Вам нужно будет занимать этот пост до тех пор, пока Ваш брат не найдёт себе невесту, с которой они затем займут трон королевской четы вместо Вас. Как минимум, на это уйдёт полгода со всеми подготовками. В ушах звенит. Так громко и отчаянно, что черепные швы будто начинают расходиться. В глазах мелькает, Хёнджин с трудом вдыхает и не понимает, какие эмоции он должен испытывать, как должен себя вести. Что значит он должен завтра вернуться во дворец? На полгода? Какие ещё полгода? А Чанбин? А клан? Что происходит? - Подожди, это… - принц открывает рот, но не находит слов. - Господин, я думал, что Вы обрадуетесь поездке домой, - советник чуть хмурится, видя его реакцию. – Вы разве не хотите вернуться обратно? Вы сможете снова жить во дворце в Вашем родном комфорте, Вас все очень ждут. - Я… Хёнджин ошалело ведёт головой, соображая и переосмысляя услышанное. Это совершенно выбило его из колеи. Так же сильно, как когда-то новость о браке. Палец потирает обручальное кольцо. Что скажет Чанбин? А как он сам скажет ему об этом? Отпустит ли он его? В висках стучит. Получается, что как минимум полгода его не будет в клане. А что с его библиотекой? С кроссвордами? Ему ягоды в конце недели собирать, он договорился. И Сынмину они юбку не купили, он ведь хотел её померить. Взгляд снова падает на кольцо. Полгода без Чанбина. С которым они всё это время жили под одной крышей. В груди вдруг резко начинает ныть, да так, что ступни леденеют и словно трескаются. Мысль о том, что супруга, к которому, как оказалось, он прикипел больше, чем планировал, не будет рядом, вызывает противную болезненную горечь. Это неправильно. - Господин? – советник обеспокоенно подаётся вперёд, заглядывая в его застывшее в растерянной гримасе лицо. - А? Я… Бин, я поговорю с Бином, с Чанбином, когда он приедет. А сейчас… ты устал с дороги. Идём, я договорюсь о том, чтобы тебе выделили комнату до завтра, у нас есть свободный дом, он… неважно. Стул резко отодвигается, скользя по половицам и едва не впечатываясь в кухонные шкафчики. Хёнджин выстраивает вокруг своих мыслей ледяную стену, заставляя себя огородиться от эмоций и собраться. Лицо принимает холодное сосредоточенное выражение. Ему нужно позаботиться о госте и предоставить ему место. Для этого нужно поговорить с людьми из клана и всё устроить. На горячую голову такое не сделать, поэтому нужно сфокусироваться на своих обязанностях, не вынося свои проблемы на всеобщее обозрение. Тем не менее, факт того, что что-то случилось, уже становится известен всем, кто находится в клане. Во-первых, мужчины прекрасно понимают, что гонца так резко не пришлют без причины. Во-вторых, они видят отстранённость Хёнджина, которого уже успели неплохо изучить. Джисон пытается выведать у него подробности, однако принц просит ни о чём его не спрашивать. Почему-то он не хочет ничем делиться и просит Кюхёна тоже ни о чём не распространяться. Первым обо всём должен узнать Чанбин, это даже не обсуждается. Хёнджин решает вопрос с обустройством советника, рассказывает ему о том, где будет происходить ужин, и отправляет отдыхать. Его жизнь только обрела полноценные черты. Он только полностью освоился, обзавёлся своей рутиной, привык к местным людям и порядкам, нашёл своё дело. Он только вкусил свежесть неожиданно обретённой свободы, как у него снова всё отнимают буквально из рук. Хёнджин ощущает тотальный погром внутри, особенно с осознанием того, как все его принципы перевернулись с ног на голову. Он мечтал о том, чтобы уехать из клана обратно во дворец и в самом начале безумно обрадовался бы подобной возможности. Однако сейчас эта мысль заставляет его внутренности дрожать. Если бы это была неделя, принц бы и слова против не сказал. Но полгода? Как минимум? Полгода вне клана. Полгода без Чанбина. Пожар из принципов, смятения, потерянности и отчаяния внутри полыхает так, что рёбра слегка чернеют. Его жизнь уже второй раз выворачивают наизнанку. Хёнджин пытается собраться и что-то делать, заранее закидывает пару вещей в сундук, однако почувствовав, как у него сбивается дыхание от взгляда на него, бросает это дело. Он не может поверить в то, что едет во дворец. Он не может поверить в то, что возвращение во дворец его пугает. Он не может поверить в то, что мысль об отсутствии Чанбина заставляет его внутренние органы ныть. Но отрицать это уже не получается. Никак. За ужином Хёнджин не может заставить себя съесть больше ложки. Он сохраняет спокойное лицо, но всё, что он может, это пустым взглядом смотреть перед собой. Чанбин как назло задерживается. А, может, и не назло. С одной стороны, принц не хочет наступления этого момента, когда придётся говорить с ним о новых обстоятельствах. С другой стороны, хочется побыстрее всё это решить, потому что его кишки словно наматывает на вилы от волнения. За окном чернилами разливается поздний вечер. Ощущая кусающий до боли холод, Хёнджин сам затапливает в своей комнате камин. Муж его научил. Правда толку от огня нет. Разве что по стенам бегают янтарные вуали. Время ползёт до омерзения медленно. Принц не может найти себе места и наматывает круги по спальне, заламывая пальцы и дёргаясь от каждого шороха. Одновременно боясь и ожидая возвращения хозяина дома. Лёгкие покрываются инеем, когда входная дверь, наконец, открывается. Стоящий у кровати Хёнджин застывает, сердце пропускает удар и словно тоже останавливается в тревожном предчувствии. Вскоре по двери спальни стучат. - Да. Та открывается. Он стоит спиной, не решаясь повернуться. Кости в пальцах будто готовы разломиться пополам. - Привет. Мне сказали, что из королевства приехал гонец. Что-то случилось? Знакомый низкий голос Чанбина спокойный. Его так приятно слышать. Хёнджин когда-нибудь нормально задумывался о том, какой у него красивый голос? Глаза зажмуриваются. После паузы он с трудом заставляет себя повернуться. Он даже не пытается натянуть маску, которой прикрывался перед остальными. Только увидев Чанбина, он сразу же теряет все остатки собранности. Заметив состояние мужа, тот мгновенно напрягается и в два шага пересекает комнату. - Что случилось, принц? Говори со мной. - Я… у отца был приступ. Он жив, всё нормально, просто… не совсем нормально. Так получилось, что его парализовало. Он не может нормально говорить. А, значит, управлять и вести встречи, бизнес, - Хёнджин сглатывает и, помедлив, поднимает глаза. – Я должен вернуться, Бин. Занять место короля. Завтра. Чанбин молчит. Он смотрит на него, не двигаясь, и переваривая внезапную информацию. Обдумывая. Пытаясь осознать масштаб. - Надолго? - Полгода минимум. Пока мелкий не женится. На трон нельзя без брака. Поленья потрескивают в камине. Янтарный свет подрагивает, покачиваясь по стенам. Молчание такое громкое, что будто звенит под потолком. Почти четверть минуты никто из них не произносит ни слова. - Хорошо. Я соберу провизию в дорогу, - наконец, подаёт голос Чанбин. - Ты меня отпускаешь? – Хёнджин удивляется и будто бы даже расстраивается. - Принц, я ведь говорил тебе: ты здесь не заложник. Ты можешь уехать в любой момент, если сам этого захочешь. - Я делаю это не потому что хочу, Бин, я просто… - Я знаю, - твёрдо подчёркивает вожак, сохраняя непроницаемое лицо. – Это твоя обязанность, как сына и принца. Ты должен это сделать. Это единственное правильное решение. - Прости. - За что ты извиняешься, принц? Ответа не находится. Он не знает. Хёнджин опускает взгляд и молчит. Горло сковывает колючей ледяной проволокой. Какое-то время Чанбин смотрит на него, после чего разворачивается и шагает к двери. - Собери вещи, утром я отнесу их в карету. Тебе надо выспаться. При взгляде на его удаляющуюся спину и без того скрученные органы внутри сжимаются ещё сильнее. Хёнджину кажется, будто он его теряет. Будто тот уходит из его жизни. Отъезда во дворец не избежать, ему придётся жить без него срок, который сейчас кажется какой-то зяблой вечностью. И поэтому в груди загорается отчаянный порыв забрать с собой как можно больше от него. Сохранить Чанбина в себе, чтобы точно знать, что ничего не закончено, что это временно, что он всё равно будет с ним, будет рядом. И все принципы буквально вышвыриваются за границу его души, закапываются землёй. Плевать на принципы. Плевать на всё. У него опять отнимают выбор, принуждая делать что-то, поэтому он хочет хотя бы в последний раз перед этим сделать то, что хочет, а не то, что должен. - Займись со мной сексом. Голос принца заставляет Чанбина остановиться в дверном проёме. Он оборачивается, сводя брови. - Что? - Я хочу, чтобы мы с тобой занялись сексом. Как мужья. Хёнджин смотрит в глубокие глаза с небывалой решительностью. Ему уже не страшно это признавать. Хватит бегать от себя. Завтра такой возможности уже не будет. Он уже не будет рядом. Он останется один. Чанбин сверлит его пристальным взглядом, абсолютно не ожидав услышанного. Затем он кривит губы и кисло усмехается. - Принц. Не надо. Ты ничего мне не обязан. - Ты что, идиот? Я похож на какую-то, блять, благотворительность? – эти слова зажигают внутри возмущение и заставляют Хёнджина подорваться с места, подойти к нему и с силой обхватить лицо руками, поворачивая к себе, а затем всё же смягчаясь. – Я делаю это не для какого-то утешения. Я хочу, чтобы ты сделал меня своим, Бин. Полностью. Я хочу быть полностью твоим. Чанбин долго смотрит в его глаза. Внимательно, насквозь. Он размышляет, анализируя всё, что видит, всё, что он слышал. Ищет сомнение. Ищет потенциальное сожаление. Руки обхватывают принца. Подхватив Хёнджина, он идёт к кровати и аккуратно опускает его, тут же наклоняясь следом. Тот мгновенно притягивает супруга к себе, закидывая руки на плечи и, словно боясь, что тот передумает, обвивает его ещё и ногами. Хёнджин цепляется за возможность, наконец, выскользнуть из мучающих его мыслей, и с пылом целует Чанбина, едва позволяя им обоим рывками втягивать воздух. Больше никаких ограничений. Только полная свобода. Он хочет чувствовать себя единственным в этом мире, хочет чувствовать, что для Чанбина никого больше не существует и существовать не может. Только он. Только его принц. - Точно? Ты точно не пожалеешь? – впрочем, через несколько минут, уже когда накидка оказывается на полу, а ладони Хёнджина скользят по голой спине, Чанбин всё же отстраняется и заглядывает в его глаза, шумно дыша. - Ты сам пожалеешь, если не заткнёшься. Принц рывком прижимает его обратно, не собираясь тратить ни секунды. Он больше не хочет ни о чём думать. Ни об их отношениях, ни о том, что правильно, ни о том, что будет завтра, через неделю, через месяц. Он хочет лишь избавиться ото всех мыслей и нырнуть в свои эмоции с головой. Горячие влажные поцелуи размывают его сознание, распаляют тело, заставляют желать больше, ближе, сильнее. Под потрескивание огня и шелест яблони руки и губы Чанбина уносят его куда-то за пределы всех этих переживаний и сомнений. Хёнджин чувствует его везде. На себе, в себе, в голове, под кожей, в венах. И хочет ещё больше. Чанбин целует почти каждую точку на его теле, с обожанием смотрит на его изгибы, затем водя по ним руками, прижимает к себе, вжимает в кровать, кусает его, ловит губами стоны, жадно заглядывает в глаза, зарывается пальцами в волосы, сжимает бёдра. Хёнджин царапает его лопатки, оставляет на коже следы зубами и губами и сам отчаянно пытается полностью раствориться в нём, сделать так, чтобы со всех сторон его окружал Чанбин, чтобы всё его тело было в Чанбине и только в нём, чтобы оно принадлежало только ему. Чтобы и на Чанбине не осталось ни одного места, которого бы он не отметил собой. Все переживания выжимаются из тела. Так, что не остаётся ни мыслей, ни сил. Глубокой ночью, когда в хвойной прохладе леса временами ухают совы, а на кострище гаснет последний уголёк, Хёнджин засыпает в надёжно обхвативших его руках. Он утыкается лицом в шею Чанбина и позволяет себе отключиться, полностью отдаваясь усталости, наполненности и безопасности. Правда Чанбин глаз так и не смыкает. Он гладит вороные волосы и гладкую спину принца, ловит каждый его вдох, впитывает в себя его тепло, иногда прижимается губами ко лбу и старается не смотреть в окно, чтобы не увидеть первые лучи рассвета.