***
14 февраля 1877 года - Да нет же, Эрика, уверяю тебя, эта партия должна завершаться иначе, - Кристин нетерпеливо вздохнула и тряхнула головой. Она снова столкнулась с непробиваемой стеной упрямства своей подруги. Если мадмуазель Гарнье что-то вбила себе в голову, то попробуйте-ка переубедить эту упрямицу! Особенно когда дело касалось музыки. Никто не был в силах. Кроме, пожалуй, Даае. – Мне кажется, ты упорствуешь из принципа. Просто послушай и оцени сама. Если увести вот эту часть вверх в самом конце? Будет звучать не менее триумфально, но менее тревожно. Кристин посмотрела на испещренный заметками за последние два часа их совместных поисков нотный лист и взяла несколько финальных нот. - Видишь? По моим ощущениям, так будет лучше. Конечно, это твое детище и последнее слово остается за тобой, но я все же смею настоять на этом варианте исполнения, если тебе, конечно, интересно мое мнение, - маленькая безобидная манипуляция, по мнению Кристин, в этом случае была вполне допустима. Не то чтобы Даае действительно пыталась влиять на решения Эрики в их повседневном общении. Она отдавала себе отчет в сложности характера девушки и ценила независимость и ее зачастую особое, нетривиальное видение во многих вопросах. При всем при том, откровенно властная и несговорчивая в общении с другими людьми Гарнье, была всегда готова пойти на диалог с Кристин, выслушать ее мнение, а зачастую даже спросить совета, когда дело касалось музыки. Что немало раздражало окружающих, особенно сеньору Джудичелли, которая категорически не понимала и всячески не одобряла эту странную дружбу некой певички из хора с распорядительницей Гран Опера. Хотя, впрочем, мнение Карлотты в данной истории мало кого интересовало. Эрика задумчиво побарабанила по клапу рояля. Спорить с Кристин ей не хотелось. Да и музыкальное решение, предложенное девушкой, казалось действительно гармоничным и изящным. По крайне мере в исполнении Кристин. Хотя, чего греха таить, вся эта опера писалась именно под тембр Даае. Эрика неопределенно махнула рукой и вздохнула, дав тем самым подруге понять, что ее взяла. - Как ты решила ее назвать? - тут же живо поинтересовалась Кристин, подходя к девушке поближе и присаживаясь на краешек банкетки рядом. - «Музыка ночи»? «Фантом подземелий»? «Призрак оперы»? Пока, если честно, я окончательно не определилась, - откликнулась та, устало моргнув, и потерла натруженные за день глаза. – Но в чем я точно определилась так это в том, что ты должна исполнять главную партию, Кристин. Даае тихонько рассмеялась, тряхнув головой, тем самым пытаясь скрыть кольнувшую досаду. Быть примой? Исполнять главные партии? Конечно же, это было ее мечтой. А кто не мечтает блистать на сцене? Вместо того чтобы быть хористкой и петь третей солисткой слева, даже не появляясь на сцене. Но амбиции амбициями, а реальность диктовала свои условия, с которыми приходилось считаться. И в этой реальности несменяемая прима в Гран Опера была всего одна – Карлотта. Поэтому стоило ли тешить себя пустыми надеждами? Кристин покачала головой, словно в подтверждение своих неутешительных мыслей. Девушка вот уже почти три года жила в Гран Опера, посвящая всю себя музыке каждый божий день, ежечасно и ежеминутно. Если это были не репетиции, то очередные музыкальные эксперименты с подругой, новые уроки и поиски. Музыка была воздухом, который она жадно глотала с каждой исполненной нотой. Музыка становилась кровью, наполняющей сердце Кристин невероятным пульсирующим восторгом. После смерти отца, Густава Даае, девушка словно онемела. Все уроки, что давал ей гениальный скрипач и композитор, будто бы стёрлись из памяти, подернулись пеплом скорби и отчаяния в скорлупе тотального одиночества. Кристин потеряла вкус к жизни и с трудом заставляла себя вставать каждое утро. И только упорство мадам Жири, помощницы отца, и ее постоянные увещевания, что отец хотел бы для нее иного будущего, нежели увязания в самоуничижительном унынии, заставляли девушку раз за разом продолжать занятия. Ей было шестнадцать, когда его не стало. Время шло, но легче не становилось. Какие глупцы сказали, что время лечит? Ни капельки. Каждый последующий день был подобен предыдущему, воспоминания оседали гарью одиночества на гортани, обжигая горечью, не позволяя петь в полную силу. Но в какой-то момент мадам Жири получила предложение по работе – ее пригласили балетмейстером в Гран Опера. Женщина поставила Кристин перед фактом, что та едет с ней, ведь она уже похлопотала и устроила подопечную в хор новой блистательной Парижской оперы. Сейчас девушка уже с трудом может детально вспомнить ту форменную истерику, что она закатила мадам. Но уверена, что истерика вышла бурной. Да что там, просто грандиозной! Не то чтобы она была против проживания в опере и смены родных стен дома на северном побережье Франции на стены Гран Опера в Париже. В конечном счёте, родные стены не имели более смысла без присутствия в них родных людей. Но мысль о том, что теперь ей не избежать пения, не спрятаться от того, что заставляло сердце болезненно сжиматься каждый раз, вселяла истинный ужас. Ведь именно пение было связано с отцом, со всеми светлыми воспоминаниями, что Кристин старалась спрятать как можно глубже. Но в конечном итоге именно опера сумела связать ее с музыкой вновь, вернула ощущения и вкусы, заполнила зияющую пустоту в душе после пережитой утраты. А точнее это смогла сделать Эрика. Ангельского в характере Эрики было мало: ни ангельским терпением, ни ангельской кротостью она не отличалась. Но Кристин искренне считала ее своим Ангелом музыки, что послал отец. Конечно, не буквально, хотя, впрочем, кто знает? Вспоминая вечер их встречи, Даае может сказать одно – без этой девушки у нее не возникло бы желания петь вновь в полную силу, она не была бы способна справиться с отчаянием, поселившимся в ней после смерти единственного близкого человека. В тот вечер в оперной капелле девушку обуревали крайне тяжелые и мрачные мысли, которые могли привести к непоправимому. И если отец в тот момент и отправил поддержку и помощь своей дочери, то определенно в лице Эрики. После встречи в капелле они провели весь вечер вместе: Гарнье действительно исполнила несколько композиций своего авторства и предложила Кристин как-нибудь попробовать совместно порепетировать с имеющимся либретто, поскольку ее контральто совершенно не подходило к тональности произведения. Даае больше молчала и слушала, чувствуя, как музыка снова проникает в нее, но на удивление не вызывая прежней скорби. Какое-то время спустя после первого знакомства, девушки столкнулись уже на сцене театра. Эрика давала распоряжения по подготовке к ближайшей постановке, а Кристин присутствовала на финальной репетиции в составе хора. Они пересеклись взглядами. Кристин смутилась, впервые осознав, что ее новая знакомая оказалась патроном Гран Опера, а Эрика, улыбнувшись, совершила едва заметный ироничный книксен, тем самым вконец сконфузив певицу. Их утраты были настолько схожи и настолько одинаково пронзительны, что можно было подумать, что девушек объединяло некое общее прошлое. И в конечном итоге они действительно нашли утешение именно друг в друге, в теплом дружеском общении. А исцеление шаг за шагом происходило посредством музыки, что также тесно связала их незримыми узами. Эрика была музыкой, а Кристин стала ее голосом. Гарнье неотрывно наблюдала за подругой и невесомо перебирала клавиши рояля, словно пытаясь подобрать замысловатый аккорд или запомнить очередное арпеджио. Присутствие Кристин в ее кабинете всегда привносило искру жизни в строгое рабочее пространство. Эрика не любила излишеств и украшательств, придерживаясь для себя максимально лаконичного и строго стиля, как в одежде, так и в окружении. - Что? – прищурилась Кристин, перехватив этот пытливый взгляд. Подруга неопределенно качнула головой, смаргивая задумчивость. - Ничего. И ведь действительно. Что она могла ответить? Она и сама не то чтобы была способна что-либо толком объяснить. Да и как описать это необъяснимое разрастающееся чувство внутри? Глупости, ей Богу. Хотя порой случалось, что оно настолько овладевало Эрикой при одном только взгляде на Кристин, что дышать выходило с трудом. Будто бы сердце становилось совсем крохотным, чтобы быть способным вместить в себя красоту. Такое же чувство она испытывала, слушая великие музыкальные произведения, великолепие которых захлестывало с головой, заставляло замирать с каждой новой нотой, выворачивало обнаженную дрожащую в предвкушении очередного пассажа душу. Или же когда Кристин начинала петь. Эрика окрестила для себя это чувством прекрасного, иначе этого объяснить она не могла. Но она была уверена в одном - Кристин станет примой в этом театре. В ее опере. Во Дворце Гарнье, черт бы всех побрал! И ей совершенно не нравилась идея, что ведущих исполнителей приходилось согласовывать с кем бы то ни было ещё. - Ты же не задумала удушить Карлотту в темном закоулке оперных коридоров? – усмехнулась Кристин, заметив задумчивость подруги и легонько толкнув ее плечом. - Сдается мне, ты слишком погрузилась в оперу, над которой я работаю, моя дорогая Кристин, - парировала Эрика, изогнув бровь. – Давай лучше разберем еще одну композицию? Но не здесь. Девушка встала и протянула руку. Кристин удивленно посмотрела снизу вверх, но с готовностью приняла пронятую узкую ладонь, поднимаясь, и не выпуская ее из своей. - Ты говоришь загадками, Эрика. - Эта загадка придется тебе по душе, уверяю. Ты же с детства любишь различные удивительные истории, темные подземелья, мрачные сказки? К слову, я почитала скандинавские предания. Они жуткие! Как ты вообще могла слушать их в детстве? – Эрика двинулась в сторону выхода из кабинета, ведя за собой спутницу, по пути прихватив канделябр. - И что же ты прочитала? – заинтересовалась Даае. - «Старшую Эдду». Из всего мне понравилась только «Песнь Валькирий», если честно. - Но это древнеисландский эпос, не шведский, - рассмеялась Кристин. - Значит, напрасно читала. Еще я была на премьере «Кольца нибелунга» в Байройте в прошлом году. Вагнер, конечно, гениален, но пятнадцать часов скандинавского эпоса – это слишком даже для меня, - девушка начала спуск по винтовой лестнице, увлекая за собой подругу. – Я попыталась было не запутаться во всех именах богов и героев, но безуспешно. - Эрика, ты невозможна, - Кристин продолжала улыбаться, ощущая тепло в груди. - Когда я упоминала сказки, то имела ввиду милые вещи о феях, гномах и эльфах, а не о конце света и гибели богов. Подумать только, ведь все в театре считали Эрику Гарнье человеком с ледяным сердцем, некоторые порой даже отзывались о ней как о жестокосердной и бездушной, сталкиваясь с бесстрастностью и сдержанностью с ее стороны. И только с Даае она раскрывалась совсем иначе. Порой внутри Эрики будто бы разрастался ураган. Иногда он буквально сбивал с ног своей неистовостью – например, когда, прикрыв глаза, Эрика садилась за свой рояль и начинала играть новую композицию. Казалось, что весь мир переставал для нее существовать, и она соприкасалась с реальностью лишь кончиками пальцев, порхающими над клавишами. Очередной порыв, и ее не станет, раз и навсегда унесет из этого мира. А порой это было похоже на лёгкий, ласкающий бриз – когда, вот как сегодня утром, Эрика смотрела на Кристин. Они минули очередной этаж, спускаясь все глубже. Прежде Кристин не доводилось бывать в этой части театра. Должно быть, здесь располагались технические и складские помещения. Если остановиться и заглянуть в дверной проем, можно было обнаружить, что постройка на этих уровнях напоминала запутанную систему лабиринтов: пересекающихся коридоров, сообщающихся систем и залов. Но Эрика чувствовала себя здесь как дома – она присутствовала при создании или же лично проектировала каждый закуток оперы, каждый ход и шахту. Свернув еще несколько раз, они внезапно оказались на берегу подземного озера. Кристин ахнула, замерев рядом с бирюзовой, будто бы светящейся изнутри, водой. - Но как? Откуда? – пораженно выдохнула она, глядя на отражающиеся в зеркально-гладкой поверхности озера отсветы горящих факелов, закреплённых в держателях на стенах. Эрика довольно улыбнулась. Очевидно, что сюрприз, который она хотела устроить, удался. - Когда мы возводили оперу в какой-то момент один из притоков Сены все же начал подтапливать подвалы строения. Нужно было что-то придумать, иначе весь проект был обречен. Я изучила опыт других инженеров и архитекторов и приняла решение на свой страх и риск построить запруду и пустить реку вот в это озеро, что сейчас перед тобой. Мы на самом нижнем этаже оперы, - пояснила Гарнье, слегка склонившись над водой, словно в попытке рассмотреть что-то на дне. - А если спустить лодку и поплыть в конец озера? – поинтересовалась Кристин, завороженно глядя на пляшущие отсветы на поверхности и сгущающиеся тени над водой вдали. - Тогда ты доплывешь до Стикса и попадешь в царство Аида, - хмыкнула собеседница, запустив плоский камешек. Подпрыгнув несколько раз, тот ушел на дно, пустив по поверхности легкую рябь. - Как мрачно, - Кристин наиграно вздохнула, тоже бросив камень. Он сразу же тяжело булькнул и ушел под воду. - Что? Это ты у нас любительница сказок и историй. А теперь пой. - Что? – изумилась Даае столь внезапному переходу. - Спой для меня. Ты даже не представляешь, какая невероятная здесь акустика! Над нами семнадцать этажей постройки, а вода отлично отражает звуки. Просто попробуй взять пару нот! – пояснила Гарнье, хлопнув в ладоши. Звук действительно прозвучал так, словно они находились в огромном старинном храме или величественном органном зале. Кристин окинула взглядом высокий свод. В голове пронеслось, что это очень похоже на пещеру горного короля, которую упомянул Эдвард Григ в своей новой сюите «Пер Гюнт». Она глубоко вдохнула, затем плавно выдохнула, настраиваясь на исполнение. Обычно петь в присутствии Эрики не составляло для нее труда – в конечном счете, именно благодаря ей и регулярным совместным занятиям голос Кристин в полной мере обрел силу и раскрылся. Но сейчас по совершенно необъяснимой причине, девушка несколько нервничала. Сделав очередной глубокий вдох, Кристин запела:«Ко мне приходит вновь
Как сон маня.
Твой голос чувственный
Зовет меня.
Быть может это лишь
Игра теней?
Но знаю, Призрак оперы живет
В душе моей»
Чистый, высокий голос Даае устремился ввысь, теряясь в темноте свода залы. Она не случайно выбрала именно композицию из новой оперы Эрики, которую они обсуждали некоторое время назад. Почему-то казалось, что само место, его атмосфера загадочного и мрачного величия сами по себе рождали строки, что находили свой выход в арии. Кристин сейчас казалась Гарнье каким-то мороком, завораживающим видением, недосягаемым ангелом, голос которого был чем-то неземным, возносящим с собой к небесам. Пляшущие на лице исполнительницы отсветы привносили сюрреалистичность, а акустика помещения добавляла мощи и объемности ее голосу. Кристин повернулась к застывшей девушке, сияя от восторга. Она чувствовала, как все ее тело резонировало льющейся из нее музыке, каждой исполняемой ноте. - Эрика, спой со мной? Пожалуйста! - обратилась она, прервавшись и просяще вскинув брови. – Я хочу услышать, как эта композиция будет звучать в дуэте. - Но мой тембр не совсем подходит для исполнения этой партии, - начала было отнекиваться Эрика. - Глупости, - прервала ее Кристин. – У тебя замечательный, глубокий голос. Ну, давай же! Гарнье предпочитала писать и исполнять музыку, а не петь. Аккомпанировать Кристин она тоже предпочитала на рояле. Эрике всегда казалось, что ее голос был слишком низок для оперы и она искренне восхищалась тому, с какой легкостью Кристин берет, например, ноты третьей октавы. Но все же она не могла отказать подруге, поэтому после легкой заминки, все же вступила:«Мой ангел, я прошу,
Со мною спой.
О, как сильна моя
Власть над тобой.
Пусть от меня спешишь,
Ты прочь скорей.
Отныне, Призрак оперы живет
В душе твоей».
Ее голос был густым, грудным, бархатистым. Он будто бы обволакивал плотным дымным теплом.«Открыла ты в мечтах
Cвоих давно,
Что тайна и душа»
«В тебе одной», - подхватила Кристин.«И в лабиринтах, где
Лишь мрак ночей
Отныне Призрак оперы живет
В душе моей»
Их голоса сплелись в причудливую вязь глубин и высот, всколыхнувших тишину залы, рассказывающую историю немыслимой связи. Кристин никогда в моменты подобно этим, не могла оторвать глаз от Эрики – ее лицо сейчас было столь исполнено вдохновения, точно так же, как когда она садилась за инструмент. Та же полностью погрузилась в исполнение, прикрыв глаза, будто бы делясь чем-то сокровенным. И Даае поймала себя на мысли, что каждый раз в такие моменты, любуется подругой, отчего даже несколько смутилась. У Эрики была необычная красота, скорее напоминающая утонченное изящество стилета или рапиры – любоваться можно лишь издали, а если неаккуратно вертеть в руках, обязательно порежешься. Но она была определенно завораживающе притягательна, особенно сейчас – одухотворенная, затянутая в ножны черного строгого бархатного жакета, лаконично подчёркивающего фигуру. Даже тонкий шрам словно акцентировал эту бритвенную красоту, хотя Даае знала, что Эрика все же несколько стеснялась его, стараясь в беседах поворачиваться к собеседнику другой стороной лица. Хотя, по мнению Кристин, в подруге было великолепно все, каждая черта. Вот и сейчас свет от канделябра, что Эрика держала в руке, угольно вычерчивал ее профиль – острые скулы, прямой нос, волевой подбородок, тонкие губы, способные как сжиматься в жесткую линию, так и иронично изгибаться. Кристин тряхнула головой, разгоняя наваждение и почувствовав, как вспыхнули щеки. Что за мысли, в конце концов? «Пой, мой Ангел Музыки...» Эрика передала эстафету исполнения финальной части композиции Даае. И ввысь снова вознеслось хрустально-чистое, звенящее сопрано. Голос отразился, затерялся в сводах помещения, угаснув на пике исполнения. Складывалось ощущение, что воздух в зале все еще продолжал вибрировать после завершения Кристин своей партии. Гарнье в восхищении замерла, слушая это чарующее воплощение ее композиции в жизнь. То, что прежде звучало в голове девушки голосом Кристин, когда она сочиняла свою оперу, сейчас обрело кровь, плоть и пленительный голос в жизни. Она не находила слов, чтобы выразить все те чувства, коими преисполнилась. В то время, как внутри разрасталось то самое ощущение прекрасного, от которого сердце вдруг переполнялось нежностью и восторгом, а при одном только взгляде на Кристин, подступали удушающие слезы. Словно магнитом тянуло накрыть ладонью ее щеку и убедиться, что девушка осязаема. Откинуть выбившийся из прически локон волос, заправить его за ухо, задержав пальцы на изгибе шеи чуть дольше положенного. Что за неподобающие мысли! Эрика сжала свободную руку в кулак, впиваясь ногтями в ладонь, в попытке справится с навязчивой потребностью в прикосновении. Она словно боялась, что руки предательски смогут обрести свою жизнь и исполнить то, о чем мгновением ранее мечтала хозяйка. Кончики пальцев пульсировали от нереализованного желания и тоски по касаниям. Девушка напряженно выдохнула в попытке вынырнуть из пелены своих мечтаний. Кристин же словно не замечала, что творится с подругой. Она исполнила еще один вокализ, наслаждаясь и любуясь звуком своего голоса в зале. Объем, плотность звучания восхищали даже саму девушку. - Правда ведь, вышло волшебно? – сияя, обратилась Кристин к спутнице. - Безусловно, - Эрика также не смогла удержаться от улыбки, видя восторг подруги. – Ты блистательна. Кристин заливисто рассмеялась и начала кружиться, раскинув руки. Приблизившись к Гарнье, она протянула руку в ожидании ответного жеста: - Мадмуазель, позвольте пригласить Вас на импровизированный танец? Эрика удивленно вскинула брови, но затем коротко кивнула и с готовностью приняла руку спутницы, предварительно опустив канделябр на землю. Они оказались лицом к лицу. Должно быть, Эрику бросило в жар от пламени свечей, поскольку, мягко опустив ладонь на талию подруги, Гарнье ощутила, как кровь прилила к щекам. Лишь хуже стало от того, когда Кристин сделала еще один шаг навстречу и скользнула своей ладонью чуть выше кромки корсета, в районе ее лопаток – сердце ухнуло, будто бы пропустив удар, а затем зашлось, подскочив к горлу. Да и тонкие пальцы Кристин словно прожигали бархат ее жакета. Они закружились в размеренном вальсе. - Эрика, ты ведь прекрасный танцор. Отчего же ты так напряжена? – Кристин с любопытством взглянула в сосредоточенное лицо девушки. – Расслабься, вот так. Она с легким нажимом провела ладонью по спине, переместив руку на плечо подруги и переплела пальцы другой руки с ее. И где-то в этом движении Эрика потеряла дыхание. Запах Кристин, ее столь близкое, но недопустимое тепло – это становилось персональной мукой и сумасшествием. Они кружили в беззвучном вальсе, темп которому задавал лишь ритм сердца. Никогда еще близость совместного нахождения не была столь сокровенной. Будто бы магия места укрыла их от всего мира. Ни время, ни звуки не были властны над этим моментом. В какой-то момент ресницы Кристин дрогнули, и она подняла глаза, встретившись с мягким, выжидающим взглядом Эрики. И в этот момент Эрика осознала, что окончательно пропала. _____________________________________ [1] Самый низкий женский певческий голос с широким диапазоном грудного регистра. [2] Поклон с легким приседанием как знак приветствия. [3] Сборник древнеисландских песен о богах и героях скандинавской мифологии и истории, сохранившийся в древнеисландской рукописи второй половины XIII века. [4] Речь идет о тетралогии эпических опер Рихарда Вагнера, написанных в 1848—1874гг. Состоит из четырех частей: «Золото Рейна», «Валькирия», «Зигфрид», «Гибель богов». Премьера тетралогии состоялась в августе 1876 года на открытии театра в Байройте. [5] Общее время исполнения всех четырёх опер занимает более 15 часов. Самая короткая опера, «Золото Рейна», длится два с половиной часа, самая долгая, «Гибель богов», — более пяти. [6] Чтобы театр был устойчив, пришлось вырыть огромные подвалы. Верхние этажи этих подвалов до сих пор используются под складские и служебные помещения. Вся подземная часть здания была заключена в двойную бетонную оболочку, чтобы исключить протекание, а подземную реку, запрудили, устроив на самом нижнем, пятом уровне подвалов, подземное озеро. Воду из этого озера раньше использовали в гидравлических машинах для обслуживания декораций. [7] Высота здания Гран Опера от трюма до колосников составляет 17 этажей. [8] Первое исполнение драмы «Пер Гюнт» с музыкой Грига, куда входит и «В пещере горного короля», состоялось в городе Кристиании (Осло) 24 февраля 1876 года. [9] «The Phantom of the Opera», литературный перевод от Ksesha. [10] Искренне рекомендую для атмосферы послушать женский вариант кавера классической композиции «The Phantom of the Opera» https://www.youtube.com/watch?v=cf02T7XZ1T8 [11] Упражнение или этюд для голоса, не имеющий текста и исполняемый на одних гласных звуках.