Брут и его бешеный

— Вааааау! — восхищенно выдыхает Брут, подходя к окну. — Бляяя… — куда менее восхищенно тянет Бродяга, выглядывая из-за его плеча. Все за окном — поляна перед домом, деревья в саду, далекие соседские крыши и даже стоящая чуть на отшибе будочка туалета — белеет и искрится под солнцем. Видимо, ночью пришли заморозки, и собирающиеся еще с вечера облака щедро посыпали Окраины пушистым снегом. Вообще климат, даже на Окраинах, обычно довольно мягкий. Конечно, не постоянно поддерживаемые в Полисе плюс двадцать градусов, но все же ниже нуля температура опускается редко. Однако раз в пару лет, особенно холодными зимами, снег все же выпадает. Как правило, ненадолго, но успевая принести с собой определенные проблемы. Для Бродяги снег означает, главным образом, трудности в передвижении и трудности в охоте, а также постоянно мокрые ботинки. Поэтому изгой изучает открывшуюся ему картину с довольно кислой миной. Брут же смотрит на пейзаж за окном с почти детским восторгом. Бродяга переводит на него взгляд и немного смягчается, наблюдая, как вспыхивают зеленые глаза, отражая отблески солнца на сугробах снаружи. Брут напоминает кота, завороженного солнечными зайчиками. — Ты что, никогда снег не видел? — Вживую — нет. Только на картинках, — Брут не отводит восхищенного взгляда от окна. — Но вживую это гораздо красивее… Бродяга невольно улыбается и нежно приобнимает этого большого ребенка со спины. — Хочешь, выйдем погулять? Брут разворачивается в его руках и с надеждой заглядывает в лицо щенячьими глазами. — А можно?! — Конечно, — чуть снисходительно кивает Бродяга. — Только надо одеться теплее. Если замерзнешь, не говори, что я тебя не предупреждал. Для Бродяги «одеться теплее» означает надеть чуть менее дырявые носки и одну дополнительную кофту. Брут подходит к делу куда более основательно. Покопавшись в куче щедро предложенных Бродягой вещей, он надевает на себя двое носков, двое штанов, три кофты, куртку, шапку и в качестве финального штриха обматывается шарфом. Бродяга смотрит на его сборы, чуть посмеиваясь, но не торопя. Пару перчаток они по-братски делят пополам: Бруту для протеза перчатка не нужна, а Бродяга и одну соглашается надеть только после уговоров. Когда сборы наконец закончены, Бродяга торжественно распахивает дверь, пропуская Брута вперед. Тот выходит на крыльцо с некоторой опаской и осторожно делает несколько шагов, с интересом прислушиваясь, как хрустит под ногами снег. Потом аккуратно берет с перил горсточку снежных хлопьев и подносит к лицу, разглядывая. Тучи, принесшие ночную метель, давно разошлись, и в свете сияющего на хрустально чистом небе яркого солнца снежинки переливаются, как драгоценные камни. — Это волшебно… — почти шепотом произносит Брут. Бродяга наклоняется к его рукам и резко дует на горсть снега. Легкие пушистые снежинки срываются с ладоней и, кружась и сверкая на солнце, медленно оседают на землю. Брут, улыбаясь, следит за ними. — Идем, — Бродяга берет Брута за руку и начинает спускаться по скрипучим ступенькам. Во дворе снег лежит абсолютно нетронутой белой пеленой. Когда они наступают на нее, оказывается, что снега за ночь успело нападать довольно много, и ноги проваливаются в сугроб по середину голени. Пробираться сквозь снег нелегко, поэтому идут они довольно медленно. Брут, к тому же, то и дело останавливается, крутя головой и разглядывая, как снежное одеяние изменило уже успевший стать ему привычным облик Окраин. Бродяга терпеливо ждет, рассматривая, в свою очередь, не пейзаж, а самого Брута, который, упакованный в десять слоев одежды и замотанный в шарф, выглядит забавно и мило. Наконец они доходят до леса, и не признать его красоту не может даже Бродяга. Снег лежит на каждой веточке, из-за чего деревья кажутся немного пушистыми. Когда они проходят под низко склонившейся веткой, Бродяга подпрыгивает и дергает ее за кончик. Лежащий на ветке снег срывается вниз и засыпает ничего не подозревающего Брута. Тот жмурится и по-кошачьи отфыркивается. Поднимает глаза, провожает взглядом еще кружащиеся в воздухе снежинки и выдыхает: — Красиво… Бродяга смотрит на него, в дурацкой шапке, присыпанной снегом, с раскрасневшимися от морозца и прогулки щеками, со снежинками на длинных ресницах и сверкающими от радости глазами… — Знаешь, кто еще красивый? Брут в ответ смеется, а Бродяга шагает к нему, обнимает и целует горячие даже на морозе губы. Брут притягивает его ближе, зарываясь пальцами в волосы (шапку Бродяга надеть так и не удосужился), и сам подается навстречу, но запинается о что-то в снегу и падает в сугроб, утягивая за собой и Бродягу. Они барахтаются в снегу, не переставая целоваться. Облачка пара от их дыхания смешиваются и сливаются в одно. Бродяга предпринимает попытку запустить руки Бруту под куртку, но там все так основательно упаковано, что никакого эффекта это не производит. Тогда Бродяга меняет тактику, оттягивает шарф и кусает обнажившуюся шею. Брут ежится от попавшего за воротник снега, но не протестует, а наоборот откидывает голову, подставляясь под поцелуи и укусы. Бродяге от этого становится жарко, несмотря на забивающийся в рукава и ботинки холодный снег. Бродяга последовательно оставляет поцелуи на всех открытых участках кожи. Таковых, правда, немного: лицо, шея, если сдвинуть шарф, запястья. Левое запястье Бродяга слегка прикусывает, а потом влажно проводит по нему языком. Затем ловит правую — механическую — руку Брута, намереваясь сделать то же самое, но Брут его вдруг останавливает: — Ты что, не надо! — Почему? — Ну, я читал, что если на морозе лизнуть что-то железное, ты к этому прилипнешь. — Пффф, бред. Ты проверял? — Нет… — Ну вот и все, ни к чему я не прилипну. — Может, все-таки не надо? Бродяга решительно притягивает протез к себе. Кажется, теперь лизнуть железяку для него становится делом принципа. Брут вздыхает и сдается. Бродяга подносит металлическую руку к губам, медленно проводит по ней языком, хитро поглядывая на Брута из-под полуопущенных ресниц… и замирает. — Пляфть… Брут начинает неудержимо смеяться. Бродяга несколько раз дергается, пытаясь отлепиться, но безуспешно, поэтому ему остается лишь угрюмо сидеть с высунутым языком и смотреть на хохочущего Брута. — Сейчас… погоди… — Брут свободной рукой вытирает выступившие слезы, пытаясь успокоиться, — я попробую тебе помочь. Он делает несколько глубоких вдохов, давя новые приступы смеха, и склоняется к Бродяге. Выдыхает облачко пара, прикрывая рукой, чтоб оно не разлеталось, пытается согреть металл дыханием. Через некоторое время это срабатывает, и Бродяга наконец прячет уже порядком замерзший язык в рот. — Фпафибо, — хмуро говорит он, и Брут снова не удерживается от смешка. — Дурак ты, — он ладонями обнимает лицо Бродяги и целует его в нос, — за это и люблю.

***

Они гуляют еще около часа, кидаясь снежками, толкая друг друга в сугробы и целуясь. Потом, когда на небе снова начинают собираться облака, поворачивают назад. Домой они возвращаются уставшие, немного замерзшие, но довольные. Брут снимает ботинки, куртку, шапку и шарф и заваливается на матрасы, заявив, что дальше раздеваться ему лень. Бродяга устраивается рядом, обхватив Брута поперек груди и положив голову ему на плечо. За окном снова начинает падать снег. Брут обнимает своего волчонка и притягивает ближе, грея и греясь. Бродяга уютно прижимается к нему и задумчиво произносит: — Знаешь, когда ты рядом, зима нравится мне намного больше.