Мэргэн

Остаток дороги прошел в тишине. Дархан вернулся в строй, к Мэргэну больше не обращались, а он предпочитал обществу одиночество. Оказалось, к нему человек привыкает непростительно быстро. Спустя час вместе с Алтаем вернулся разведчик, и Октай объявил о близящемся привале. И не соврал, десяток вскоре остановился на поляне с несуразными деревьями. Чем дольше Мэргэн глядел на них, тем крепче делалось ощущение, что только что морщинистые стволы извивались в безудержном природном танце, но пришли они, люди, и лесные балагуры замерли, не успев завершить круг, а теперь притворяются обыкновенным лесом, храня в тайне свой секрет. На поляне царил полумрак. Мэргэн спешился, ослабил подпругу, снял уздечку и пустил Сергелен пастись с другими лошадьми. Воины без проволочек принялись за работу, каждый знал свое предназначение, ведь схема эта была отработана и не нуждалась в корректировках. Железная дисциплина – главный бич в руках народа Голубой степи, являлась залогом их побед. Мэргэн не понаслышке знал, как слажены монгольские рати, если держать их в узде. Двое ушли к ручью за водой, кривоносый шаман принялся разводить костёр. Мэргэн прислонил колчан к дереву, подумав пойти за ветками. Мысль оборвалась коротким свистом. Блеснул металл. В ствол, куда он только что облокотил лук с колчаном, с хищным гудением вонзился кинжал. Мэргэн обернулся посмотреть кто осмелился на такую дерзость. Метателем оказался грузный воин невысокого роста, но широкий в плечах. Он швырнул на землю оленью тушу и отряхнул ладони. Маленькие, глубоко посаженные глазки исподлобья смотрели на Мэргэна и на фоне грубых черт лица придавали своему обладателю сходство с обезьяной, которую Мэргэн видел в походе на чжурчжэней. – Хочешь жрать, помогай. Гаркнул неприятный ратник. Мэргэн вперил в наглеца острый взгляд. Зрительный поединок длился недолго, зачинщик не выдержал первый и опустил глаза, сделав вид, что продолжает работать. Мэргэн жестоко наказал бы выскочку, будь у него власть, но среди этих людей он был безродным чужаком, чей труп ничего бы не стоило прикопать где-нибудь лесу, к примеру вон в тех неприметных корнях. Выдернув из ствола нож, Мэргэн машинально прокрутил его меж пальцев и сел на землю. – Дерский ты. Да не во овыту. Сказал он невзначай, проверяя остроту клинка, кончик кольнул даже через перчатку, которых Мэргэн почти не снимал. Затем он принялся сноровисто разделывать тушу, отделяя шкуру от плоти. Обезьяноподобный ратник занялся тем же. Первым делом он отрезал животному голову, извлек сердце и легкие, демонстративно двигая тушей так, чтобы Мэргэну было не сподручно ее членить. Отделенные части охотник положил подле себя. Мэргэн не вмешивался, зная древнюю традицию. – Гафарить наущись снащала. – зло передразнил ратник, коверкая речь Мэргэна, и добавил уже обычно – Отдашь все оружие, когда мы закончим. – С хера какого? –спокойно поинтересовался Мэргэн. – Я не доверяю тебе. – Не войся, не трону. – Не бойся?! Я Ганбаатар, Гроза степей, я лучший охотник в своем курене! А кто ты такой, чтобы я тебя боялся?! Ганбаатар взъярился не на шутку, вспыхнул, как угли от масла. Хриплый смех Мэргэна согнал с ветвей крупную птицу. Несколько человек покосились на него. Воин мог бы перечислить все свои прозвища, рассказать почему их получил и от кого, но лишь смеялся. Ганбаатар насупился, как готовый к прыжку бык. – Зря смеёшься, Мэргэн. – Выл вы ты такше суров в схватках с урусами, – процедил Мэргэн, –давно овзавелся вы шрамами. Но твое хлевало чище шивота ноей ковылы. – Повтори! – Э, орлы, все в порядке? Раздался напряжённый голос. Это был Дархан, тот самый, чей неуемный братец подкормил Мэргэна на досуге. Он подошёл к мужчинам, отряхивая руки от пыли и своим появлением предотвратил драку. – Ганбаатар, оставь его. – Не указывай что мне делать, малой. – Зачем нам ссоры? Мэргэн, пошли с нами за ветками. Конфликтный охотник поджал губы, пряча их в жидкой бороденке, Мэргэн недобро улыбнулся, но под платком этого никто не увидел. Они обменялись ненавистными взглядами и Мэргэн понял, с этим Ганбаатаром возникнут проблемы. Алтай, узнав, что странник идет с ними, зачем-то обрадовался и энергично замахал рукой. – Правильно, а он пусть один сидит! Теперь, пока они ломали сухостой, сдержать его словесный поток стало Дархану не под силу, а Мэргэн не возражал. Кто же в здравом уме откажется от добровольной информации? Пока они работали, Алтай коротко рассказал о каждом члене их неполного десятка. – ...Октай добрый. Просто так никого не наказывает. Чагдаржав... Ну, старик с рогами и косой до жо-... – Алтай! –...кхм. до пояса. – поправился Алтай, увернувшись от братского подзатыльника, – то наш шаман. – Это я уше хонял. Прошелестел Мэргэн. – Ну да... Я его боюсь если честно. А который тебя донимал, это Ганбаатар, наш дядя. Он... такой. Алтай на миг помрачнел, будто вспомнив что-то плохое, но тотчас заулыбался опять. –...Наран и Нохой местные заводилы. Хулиганят, могут шутку выкинуть. А последний Джаргал, лучший меч отряда. После Дархана, конечно. Дархан устало вздохнул, но лицо его тронула улыбка. Ветки они втроём собрали быстро и принесли их в лагерь. Шаман сложил из них костер, и вскоре темная поляна озарилась красным заревом. Чагдаржав бросил в пламя несколько сочных кусков оленины и повязал на кривую ветку алую ленту, прошептав слова благодарности эдзенам. Окончив все приготовления, монголы расселись кругом. Джаргал разлил по котелкам густое варево. Пахло должно быть изумительно, воображение живо дорисовывало густой аромат. Мэргэн украдкой оглядел присутствующих. По правую руку от него сидел Нохой и ковырялся какой-то костью в зубах. Напротив бревно занял десятник в окружении пресловутого Ганбаатара и шамана. Они оба мрачно косились на него, особенно неприятно смотрел из-под бусин шаман. Мэргэн неуютно поморщился. – Ах ты сука! Нохой вскочил с места, хватаясь за ворот. Мимо него стремглав промчался Наран, разразившись лающим хохотом. Матерясь на все лады, Нохой запустил руку за шиворот и вытащил оттуда шевелящееся нечто. Нечто пискнуло и квакнуло, выскользнуло из рук воина и прыгнуло на Мэргэна. Тот в полете схватил лягушку и хотел бросить в костер, но... – Стой! Увернувшись от пинка Нохоя, Наран вмиг оказался рядом с Мэргэном и выхватил лягушку. – Живое же существо, а ты сразу убить хочешь! Ну что за народ такой, ну дикари! Наран чувственно харкнул себе под ноги, демонстрируя высшую степень негодования и бережно убрал лягушку за пазуху, перед этим поцеловав ее в спинку. – Ты ее трахни ещё. Посоветовал Джаргал. Десяток заржал, Мэргэн тоже ухмыльнулся и поинтересовался: – Зачен она теве? – От вас, изуверов, защищать. Нохой плюхнулся обратно, чуть не перевернув бревно и пообещал: – Я тебе её в жопу в следующий раз засуну и будет она у тебя там квакать, так и знай. Наран лишь рассмеялся. Когда все окончательно расселись, ратники стали разговаривать и шутить, обсуждая день, и уже хлебали кипяток из котелков, проливая жирный бульон на бороды. Мэргэн задумался по усталости, но из забвения его вывел скрежещущий голос шамана. – Почему назвавшийся Мэргэном не ест? Десяток замолчал и все взгляды обратились на Мэргэна. Не принять еду означало усомниться в добрых намерениях дающего, что было бы страшным оскорблением. В глазах шамана читалась ядовитая насмешка. "Думаешь, отравим?" будто бы спрашивал он. Но причина медлительности Мэргэна была вовсе не в страхе за жизнь. Хотели бы убить, не стали бы так изгаляться, он то знал. Молчание затянулось и решившись, странник медленно стащил платок. Удивленный шепот рябью прошёлся по отряду. Алтай испуганно выдохнул, Ганбаатар поморщился, Октай нахмурил брови, и только шаман остался непроницаем. – Эй, старина, где тебя так? Присвистнул Нохой, подвинувшись ближе. У него самого через морду пролегал огромный шрам, рассекающий бровь, но это не шло ни в какое сравнение с увечьями Мэргэна. Лицо его словно обглодали собаки: с левой стороны желтели не закрытые кожей зубы, которых сильно не доставало, как будто кто-то оторвал путнику кусок лица и забыл пришить обратно. Создавалось жуткое впечатление застывшей усмешки, неверное пламя безжалостно высвечивало каждую деталь. Справа безобразия было меньше. По крайней мере щека и половина губы остались целы. Ошметки рта отвисали вниз, поэтому рот Мэргэна всегда был приоткрыт. Но и это было ещё не всё, ведь заместо носа на лице его зияла чёрная дыра. Мэргэн машинально огладил бороду, чувствуя, как во рту образуется гадкая горечь. Зато дышать без платка сделалось свободнее. – А я думал почему ты говоришь так… ну как змея, странно. Это как? Прошептал Алтай. – Урусы. Просто ответил Мэргэн, махнув рукой, будто говорил о сущем пустяке. Но безразличие то было напускным. Воспоминания хлестнули его калёным железом, кровавым сгустком в глотке и тупым всеобъемлющим чувством обречённости. Пересвет тогда впервые показал ему, что значит проигрывать. Мэргэн ухмыльнулся, сгоняя подкравшийся со спины холодок, и помешав бульон, залил в себя пару ложек, глухо рыкнул, обжегшись, но все равно радуясь горячей пище. – Полон? Поинтересовался Дархан. Мэргэн кивнул. – Шесть дней. Так гы и сгноили до снерти. Свои вытащили. На слове "свои" сердце предательски ёкнуло. Где же теперь эти «свои». – А что с урусами стало? Полюбопытствовал Алтай. Мэргэн нехорошо осклабился. – Всех сошгли. Ни одной суки лухоглазой не оставили. Захотят кости сохрать в один курган – фо всей стефи не сыщщщут. Ох и долго он потом над воеводой тем куражился. За все ему отомстил, за кровь и страх, за позор и поражение. А потом привязал к хвосту лошадиному, его же коня взял и гонял по полю, теша сердечную злобу. А как излечился от гнева, живому еще врагу ножом голову отрезал. – Кто перед нашим войском то устоит, мы вон какие страхи переживем. Гордо подытожил Джаргал, указывая на Мэргэна. Тот кивнул. – Наше войско хришло сюда за золотом, девками и лошадьни. Если так не отдают, силой отверем. – Так выпьем, значит, за Субудая Багатура., который привел нас сюда за золотом, девками и лошадьми! Прогремел Октай, монголы стукнулись чашами, вразнобой говоря: "За Субэдэя!" – За Сувэдэя. Повторил Мэргэн, заливая в себя забористое пойло, даже не поморщившись. – За кагана Угэдея! Гремел Ганбаатар. Выпили и за него. Весь вечер монголы праздновали. Октай хотел было возразить, дабы не дать отряду напиться вдрызг, даже Ясу ненароком упомянул, но языкастые Нохой и Наран убедили его, что спасение Мэргэна от неминуемой голодной смерти это отличный повод для возлияния. Октай не проявил должной выдержки и сдался под напором толпы. Слабый Октай. Зато под градусом напряжение между монголами спало и остаток вечера прошёл спокойно. Бесконечно пили за Субэдэя, царевичей Гуюка, Бату, Хана всех Ханови много за кого ещё. Потом пели и выли волками, забыв обо всем человеческом. Глубокой ночью, когда костер прогорел, а выпивка кончилась, воины разбрелись кто куда. Мэргэн нашел место поодаль, у ствола векового дуба. Постелить бы попону, да разве ж найдешь сейчас лошадь во тьме, когда все расплывается в туман. Благо ночь была теплая. Мэргэн лег на спину, устремив взгляд в небо. Сквозь листву проглядывали звёзды, похожие на бесконечное стадо пасущихся оленей. Они кочевали и скакали по небу, высекая из копыт искры. Мэргэн бы долго наслаждался очарованием ночи, но его быстро утянуло в сон.