Мэргэн

Утром Тургэн уже не встал. Переохлаждённое тело, потеряв много крови, перестало подчиняться ему. Сотник запоздало подумал, что Алтай может просто оставить его здесь, на тропу они вышли, дальше дезертир ему не нужен. Но Волчонок об этом не догадывался. Как мог парень перевязал его раны, взвалил на себя и понёс. Боли сотник почти не ощущал, только иногда в боку кололо, а бедро заунывно болело. Время от времени он терял сознание, его бросало то в жар, то в холод, Тургэн совсем не помнил дорогу, метался в бреду, где несся он в даль на резвой кобыле, а с ним его воины, и степь загоралась от закатного неба. Потом картинка менялась, он обнимал ласковую Дуулму, но вдруг с ее лица слезала кожа, скалился призрачным ликом Сохор. Все они тянули к нему руки. Из видений сотника вывела настойчивая встряска. – Тургэн, – обеспокоенно шептал Алтай – Мы пришли! Сотник открыл глаза, обнаружив себя сидящим спиной к дереву. Он молча опустошил флягу, протянутую Алтаем, стало полегче, вытер бороду и взглянул туда, куда указывал юноша. И действительно сажень через пятнадцать деревья резко обрывались, и взгляд устремлялся в поля. Там, вдалеке, как стога сена, стояли юрты, испуская дым. – Еще немного осталось! Алтай смотрел на него преданным псом, радостный и замученный. Парень сам выглядел не ахти, глаза болезненно слезились, из носа текли сопли. Холодная ночь и хождение по лесу с сотником на плечах сделали свое дело, и Алтай едва держался на ногах, но все равно улыбался. – Хвала Тенгри. Выдавил Тургэн и ошарашил Алтая фразой: – Я дальше не хойду. Юноша удивлённо вытаращился на него. – Что? Ты бредишь что-ли? Осталось всего ничего! – Не в этон дело. – выдохнул сотник – Сан ходунай, какая судьва неня ждёт. – Мы не скажем кто ты. Обычный ратник Мэргэн, который потерялся в степи, кто тебя раскусит? – Тулга знает неня в лицо. Я слушил ему раньше. Ты сан знаешь что делают с дезертирани. Неня хривяжут к лошадян и разорвут на хотеху толве или снесут голову, хролив на зенлю кров и увив мою сулдэ. – Это все равно не конец! – не сдавался Алтай, кладя ладони сотнику на плечи – я что-нибудь придумаю. Что ты там говорил про дальний запад? Я помогу тебе уйти и забыть обо всем. Тенгри умеет прощать. Даже таких как ты! Сотник сипло рассмеялся. – Ты догрый. Это влохо для нонгола. Ладно, шучу я. Ты веги к своин, а я хосижу чутка и хойду огратно. – Куда ты пойдешь, на ногах не стоишь, у тебя раны гниют! – Ничего. Не хросто надо отдохнуть. Я и не в такон дерьне за свою шизнь повывал. Иди. Я вернусь, найду Сергелен и хойду на захад. – Там же Джаргал остался. – Не остался. В тех краях отряд кихчакских веглецов шастал. Прости уж. – Они-то там откуда. Так вот зачем ты лошадь свою отпустил... Тургэн лишь равнодушно развел руками. По-другому он поступить не мог. Кипчаки наверняка уже порезали Джаргала и угнали коней. – Ладно. – вздохнул наконец Алтай. – Только не уходи один, как найдешь лошадь, жди меня в степях, я разыщу тебя и помогу уйти. Главное обещай, что выживешь. – Вышиву. Кивнул Тургэн и постарался улыбнуться, задавив кашель. Все же что-то хорошее он сделал. Может, и правда зачтется? – Давай, не тяни. Махнул он рукой, Алтай поджал губы, Волчонок явно не был до конца уверен, что это все хорошая идея, но так обнадёживающе сотник кивнул, что тот поверил. Парень развернулся и побрел в сторону поля. Дойдя до края леса, он обернулся и крикнул: – Ты дойди! Обещай! – Овещаю. Прошептал Тургэн, размыто глядя ему в след. Когда тот был уже достаточно далеко, сотник натужно выдохнул и сполз на землю. Больше не нужно было притворяться. Голова закружилась. Он прикрыл глаза, вслушиваясь в птичье пение. Впервые за все время в этом проклятом лесу звучали их трели. Солнце прорезало тучи и его лучи поползли по земле. Сотник почувствовал себя как никогда хорошо. Утренняя атмосфера навевала светлые воспоминания. Перед глазами поплыли картины прошлого: как первый раз отец посадил его в седло, как потом уже сам он учил детей управляться с поводьями. Красавцы сыновья, одинаковые, как две звезды, тогда не поделили коня и смешно по-мальчишески ругались. А потом выросли и стали не разлей вода и смерть встретили в один день, на Калке-реке. А как хотелось бы сейчас раненому ратнику утонуть в тепле женских рук. Увидеть хотя бы раз перед смертью лица любимых женщин. Больше не было нужды бежать. Сотник давно понял, что никогда их больше не увидит. Не увидит и как Хулан будет мчаться в свой первый бой, как убьет первого врага. Тургэн сейчас жалел, что не взял её в отряд. Если бы дочь сражалась с ним плечом к плечу, её бы сотник точно не бросил. До последней капли крови бы стоял, не испугался бы самого Эрлиг-хана, выйди он с ним на поединок. Все бы сделал Тургэн ради нее. Холодный ветер забрался за ворот и с гулом пронесся меж деревьев. Тургэн бросил тоскливый взгляд в степь, в юртах наверняка горели теплые костры, где-то обязательно жарили мясо, а раскаленный жир с шипением лился на землю. Как далек от него этот мир, хотя кажется рукой подать. Желая укрыться от ветра, сотник нашел густой кустарник и попытался встать. Не удержавшись, он рухнул на землю. Надсадно крякнув, Тургэн пополз. Грязный и продрогший, он не дотянул совсем немного. До чего же холодно. Силы оставили дезертира, он подгреб под себя листья и свернулся на земле, сжимая в ладони красную лошадку. Он всегда знал итог. Кочевник никогда не пойдет в западные города, не станет торговцем, не променяет лук на счеты. Эта жизнь чужда ему, как чужда огню вода. Сохор оказался прав. Он должен был умереть в лесу вместе с ними. Жаль, что сотник понял это так поздно. И тогда они пришли. Все сразу: Сохор, Алтангэрэл, Бояр и множество других. Тургэн больше не пытался сбежать или оттолкнуть призрачные руки. Их прикосновения сделались тёплыми и даже горячими, сотник протянул дрожащие пальцы им навстречу, холод растаял, уступив место желанному жару. Мертвые теперь не пугали ратника, все разом они обняли его, и Тургэн отпустил всё, что держало его.