TYLD

Эммануэля нигде не было. Я осмотрелся еще раз, но нет – кроме нас с Книжником вообще никого. – Так можно было просто захотеть остановиться? Что за странные шутки?! – в сердцах выкрикнул синеглазый. – Только не говорите мне, что это нужно было делать искренне и во благо обществу – я пойду и повешусь! – Может быть просто это не было концом твоей истории? – пробормотал я, касаясь его плеча. – Да. А еще у меня в голове жуткая каша из воспоминаний, – констатирует он. – По крайней мере, я помнил ее девушкой, Грешник... А всё оказывается иначе. У него были жена и дети... Почему меня преследует совершенно иной навязчивый образ? Почему, Грешник? – Иногда память выдает желаемое за действительное, это вполне нормальное явление... – Нормальное? Да какое оно к черту нормальное?! – Вы крайние на приём? – спрашивает какая-то бабка, и только тогда до нас доходит осмотреться, где мы вообще находимся. Коридор, где мы стояли, отдаленно напоминал клинику. Оно-то и верно. На двери, у которой мы стоим, висит табличка с надписью "Психиатр". – Да, мы крайние, – поспешно отвечаю я бабке, и, видя, что перед нами никого нет, открываю дверь и заталкиваю Книжника в кабинет. Общение с психиатром должно пойти ему на пользу. – По одному, я же сказал, – скучающе зевнул парень, сидевший за столом и заполнявший какие– то бумаги, коими был завален весь стол. Молодой специалист, понятно. Вряд ли посоветует что–то толковое из-за отсутствия опыта, но, возможно, поможет мне подобрать ключи к состоянию Книжника через расспрос, если проведёт его правильно. – Мы ненадолго, – произнес я. – Можете не искать наших карточек, вы нас вскоре вообще не увидите. – Тогда хотя бы представьтесь... – несколько удручённо вздохнул кудрявый, поправив на носу очки в тонкой прямоугольной оправе. На столе стояла небольшая табличка с надписью "Сава Меднер". Предположим, что это его имя. – И это тоже ни к чему, доктор Меднер, – ответил я. – Да куда ты меня вообще притащил? – возмутился Книжник, до этого вникавший в происходящее. – Просто моему товарищу нужна помощь, – перебил его я. – Теперь мне, пожалуй, понятно, почему вы вдвоём, – Сава поднялся со своего места и открытой ладонью указал на свободный стул рядом со своим столом. – Присаживайтесь. А ваш друг пусть ложится на кушетку... Я полагаю, так ему будет легче расслабиться и поделиться своими мыслями. – Да не буду я ничего рассказывать! – выпалил синеглазый. – А кашу твою в голове на место кто поставит? Гегель? – не выдержал я. – Чтоб я еще знал, кто этот твой Гегель, – хмыкнул он, но на кушетку всё же лёг. Меднер, с лицом на манер "могло быть и хуже" придвинул стул к кушетке и спросил черноволосого, что же его беспокоит. Я всё же остался у дверей, наблюдая за происходящим. – Как минимум, провалы в памяти, как максимум, мой хозяин – кот герра Шрёдингера... Я живу достаточно долго, на мой взгляд... Но помню всё только какими-то урывками, которые создают ложные воспоминания... – Например? – Мой хозяин был мужчиной, но отчего– то я запомнил его, как женщину... – Может, вы что– то чувствовали к нему? Это бывает абсолютно нормальным... – А это здесь причём? Он был определенное время женщиной, но все эти временные отрезки напрочь перемешались в моей голове... – Интересно... Вы сказали, что он был некоторое время женщиной... Он был транс... – Да нет же, обычной полноценной женщиной, – перебил Меднера синеглазый. – То есть как? – Волшебный чай и всё такое... Впрочем, речь даже не об этом... Когда она умирала, я был рядом с ней... Но как выяснилось не так давно, он умер мужчиной, а не женщиной, а также у него было двое детей. Странно, что я не помнил этого, хотя проводил с ним практически всё своё время... – Может, вы просто не хотели этого помнить? – Так же, как и не хочу помнить его реинкарнацию? Безумного бога? – Бога? – глаза Савы заметно округлились. – Ох, ладно. Допустим, если и так, если вы нашли реинкарнацию своего хозяина, то почему же... – А вы бы хотели знать человека, отымевшего вас по самое «не хочу» против вашего желания? – Н-нет... – То-то и оно. Тем более, это уже не тот человек, которого я любил... – Так вы всё-таки что-то чувствовали к нему? Тогда почему же вы называете его хозяином? Чувства были односторонними? Он помыкал вами, как хотел? Вы были в рабстве? – Да нет же, олух... Он создал меня... Я должен быть благодарен ему за это... Впрочем, как выяснилось, он все равно не был настоящим. Настоящего создателя я убил своими руками... – За что? – Мы были словно близнецы... Правда, если близнецы могут любить разных людей, то мы были влюблены в одного... И он привязал меня к нему. Позже, из-за одного артефакта я повредился рассудком и приревновал его... Из-за чего и ввязался в бой с сомнительным финалом. – Артефакта? Вы говорите о какой-то онлайн-игре? – Да чем вы слушаете, док? Задницей? Я не говорил об играх. Если бы я говорил об играх, я так бы и сказал, что привет, я игроман, мне нужно избавиться от зависимости. – Мне просто сложно понять... Создатели, артефакты... Кто вы? – А не всё ли равно, док? Ваша ведь работа слушать и советовать, верно? – В-верно... – То-то и оно, – Книжник закрыл глаза и сложил на груди кисти рук, из-за чего стал немного похожим на незабвенный экспонат мавзолея. – Впрочем, может, вы не помните некоторых вещей из-за моральной травмы? Такие случаи уже не редкость... – Мг, из-за кареглазой моральной травмы скорее всего. Чёрт, док, давайте закроем эту тему. – Вам неприятно говорить об этом? – Можно сказать и так. – Причина в том, что ваш создатель превратился в некоего монстра? – Да вы гадалка, док. – Можно вы не будете язвить? Я просто пытаюсь вам помочь... Выйдите же на контакт. – Я что, привидение, чтобы на контакт выходить? – он приоткрыл один глаз. – А, ну да, ну да... – Ну да? – Я бы хотел показать вам, чтобы вы поняли, но... Не уверен, что выйдет. – Показать? – Я сейчас не в той форме, чтобы... Впрочем, не важно. – Не в той форме? – Эх... Дайте свою руку, док. Синеглазый берет его руку и кладет себе на живот, после чего слегка надавливает и... Рука Меднера оказывается внутри него. Доктор ошарашенно смотрит на свою руку, окруженную слабой дымкой краёв раны, и тут же выдергивает её. Рана тут же затягивается. – К-кто вы такие? – ошарашенно бормочет Сава. Его глаза бегают из стороны в сторону, видимо, он лихорадочно соображает, как сбежать от нас. Забавно. Док хватает своё пальто и собирается выбежать из кабинета. – Куда же вы, док?.. Комнату заполняет знакомое мерцание. Очутились мы в каком– то сером лесу. – Где? Где мы находимся? – выпалил Меднер, озираясь. – Куда вы забрали меня? – Чтоб я знал сам, – меланхолично вздохнул Книжник. Мы шли среди полумертвых издыхающих деревьев серого уставшего от жизни леса. Иногда я, зазевавшись, влетал лицом в тонкую сеть паутины, беззлобно чертыхаясь, снимал ее с волос. Впрочем, пауков на ней не было. Как и, собственно, другой живности. Лес был абсолютно тих, деревьям даже лень было шелестеть листьями. Мы вышли к темно-серому морю, едва заметно подернутому рябью волн. Они лениво ударялись о каменистый берег с продресью белого песка, принося с собой мелкий морской сор и оставляя серую, словно бы мыльную, грязную пену. Забыв о Книжнике и докторе, увлеченный невесть чем, я направился к самому прибою. Волны били бесшумно. Ни единого звука. Дохлая рыба. Определенно, здесь много дохлой рыбы разных сортов и мастей. Запах довольно мерзкий, но выглядела она гораздо хуже. В одном месте она была свалена безобразной кучей, так, чтобы волны не могли ее пересечь. За этой своеобразной стеной же располагалась модель какого-то города... Присмотревшись, я понял, что он построен из останков тех же рыб. В расход, видимо, пошло всё, что неизвестному строителю удавалось извлекать из тушек: плавники, хребты, хвосты, гнилое мясо, глаза... Из глаз были составлены окна какого-то здания, важного, по всей видимости. Рядом валялся ржавый от времени нож-бабочка с остатками чешуй на лезвии. И множество ржавых ключей. Сердце отчего-то ёкнуло. Я забыл, как выглядел мой. Не помню. – С вами всё в порядке? Я едва догнал вас, – услышал я голос Меднера, когда я наклонился за одним из них. – Да, абсолютно... Не знаю, что на меня нашло, – ответил я, даже не удосужившись обернуться, и покрутил в руках свой "трофей". Кажется, что он как-то странно светится, в отличие от остальных. – Книжник сказал, что собирается обследовать дом, – произнес доктор. – Поскольку мы не знаем этого места, я не думаю, что разделиться – хорошая идея. – Да-да, вы правы... Стоп. Какой дом? – я, недоумевая, повернулся к нему, и, мягко говоря, опешил. За спиной Савы возвышался наш с Ио особняк. – Э-это... – Что? – Там может быть опасно! – я схватил дока за руку и рванул в сторону столь знакомого дома, поскольку Книжник уже был на ступенях крыльца. Нельзя дать ему войти. Ничто, связанное с Иолантой, не может быть простым. – Я-а-а не мо-о-гу та-ак бы-ы-стро бе-е-жать, – сбивчиво, задыхаясь, произнес Меднер. – Ждите нас здесь, я должен остановить его, черт возьми! – крикнул я, отпуская его руку и продолжая бег. Только бы успеть. Тонкие пальцы Книжника смыкаются на холодном металле ручки. Я, как птица, взлетаю по ветхим деревянным ступеням. Рывок, и я, вцепившись в пончо синеглазого, роняю его на пол маленькой мансарды. Его пальцы срываются с ручки, дверь медленно, со скрипом, открывается. Со скрипом? Я посмотрел в открывшееся глазам нутро особняка. Такой же, как и в годы черной смерти... Я так и не починил его тогда. Не смог. Книжник подо мной заёрзал, пытаясь выбраться и напоминая о своём существовании вообще. Чёрт, я ведь грохнулся на него следом, когда... Синие глаза смотрят на меня с укором, отчего начинаю чувствовать себя величайшим мудаком на свете... Некстати вспомнился один из моих бесчисленных дней рождений и подаренная Иолантой майка с шифром "ты мудак". Значение этого шифра, кстати, долгое время было для меня загадкой, поскольку он был на русском... Правда, когда я узнал, оно вызвало у меня лишь улыбку – Ио была в своём репертуаре. Впрочем, я до сих пор ношу эту майку, пусть она уже и порядком вылиняла. Лежишь сейчас на Книжнике, и под его осуждающим взглядом понимаешь, что надпись-таки была адресована именно тебе. – Прости, – вздыхаю я, поднимаясь на ноги и затем помогая подняться ему. – Я просто не должен был позволить тебе войти туда одному. – Можно. Было. Сказать, – пробормотал он, развернувшись в другую сторону от распахнутой двери. Док, в это время дошедший до крыльца, что– то увлеченно конспектировал себе в блокнот. Книжник демонстративно кашлянул. – Я врач,  должен получать опыт по своей специальности отовсюду, откуда могу! – выпалил Сава, поспешно пряча орудие преступления против нашей ориентации в карман своего пальто. – И вообще приём ещё не окончен, и мой долг понять вас и помочь! – Да... Конечно... Клятву все давали, – отмахнулся я, понимая, что узнать, что он там писал в свои мемуары, мне явно не удастся, даже как коллеге. Чёртовы психиатры. Подул ветер, вновь привлекая моё внимание к двери. С неё уже порядком осыпалась белая краска... Дом явно пребывал в запустении долгое время. Помнится, мы с Ио продали его, когда переезд в город стал необходимостью. Что с ним было дальше, мне неизвестно. Я зажмурился и вошел в особняк. Надеюсь, здесь не будет каких-то оставленных Иолантой штучек... Во всяком случае, сейчас ничего не произошло. В доме всё осталось, как было. Даже не просто, как было, а так, как я запомнил это, попав сюда впервые.  Те же круги цветной плесени на ковре, те же полусгнившие доски, которые я впоследствии замучился менять, та же почти рассыпавшаяся люстра, стекляшки от которой валялись по всему полу... Та же лестница наверх. Мне определенно не нравится этот мир. Как будто бы кто-то копается в моей голове, вытягивая оттуда самые странные и почти забытые воспоминания. И тут мой взгляд упал на Ио, стоявшую в дверях. Я замер. Потер глаза. Нет, чёрт возьми, правда, Ио... Я подошел к ней и протянул руку. Она, сначала немного опешив, взяла её. Я притянул ее к себе... Отчего-то захотелось танцевать то подобие вальса, которое мы танцевали около двухсот лет назад, думая, как же там – на балах. Движения я помнил смутно, но что-то подсказывало мне их, словно я танцевал еще вчера. Шаг вперед, шаг в сторону, шаг назад, поворот... Словно бы ничего не было. Не было каких-то там трехсот лет, не было чумы, не было мегаполиса... Но эту, казалось бы, идиллию разрушил скрип половицы под нашими ногами. Я посмотрел на Ио, которую обнимал всё это время, и обнаружил, что обнимаю Книжника. Его лицо выражало какой-то обширный спектр эмоций, от праведного гнева и возмущения до полной растерянности, как в те моменты, когда хочешь что-то сказать и не знаешь, что именно. Я отпустил его, сделав шаг назад, и половица под моей ногой провалилась. Та самая половица. Темнота. Я очнулся в чьей-то квартире. На чем-то мягком, видимо, на кровати... Правая рука порядком затекла, словно бы была кем-то придавлена, а с левой стороны ощущалось чуть теплое дыхание. Зевнув, я осмотрелся. Комната была обставлена небогато, и некоторый бардак выдавал ее хозяина с головой – порядочной хозяйки здесь явно не было. Слева спал Книжник, уткнувшись носом мне в шею, а моя правая рука оказалось придавленной Савой, в наглую обхватившим ее. Кроме того, как громогласно сказать "доброе утро, дорогуши", ничего лучше мне в голову не пришло. Меднер вскрикнул и ко всем чертям свалился с кровати. Книжник продолжал довольно мило сопеть носом во сне. Впрочем, Господь с ним, он же жаловался на то, что не мог спать вовсе. Доктор шарил по полу, пытаясь найти свалившиеся вместе с ним очки. Зрелище было крайне забавным, особенно если учитывать шухер на его голове, устроенный и без того непослушными кудрявыми волосами. И всё же сидеть и глумиться над ним долго мне не позволила совесть, и я помог ему с поиском. Теперь шатен сидел на полу и пытался ликвидировать тот самый шухер. В конце концов, он в сердцах плюнул и уселся на край кровати. – О, это ж моя квартира, – констатировал он, осмотревшись и лишний раз протерев свои очки. – Это здорово... Ну, если бы мы вернулись обратно в мой рабочий кабинет, это было бы пределом мечтаний, но и на этом спасибо. – Вот как... Во всяком случае, теперь я тоже рад – по крайней мере не придется ни перед кем оправдываться, – вздохнул я. – Да... Пожалуй, так. На некоторое время комната погрузилась в тишину. – Вы живете один? – опасаясь показаться бестактным, спросил я. – Да... Так получилось, – тяжко вздохнул док, подойдя к окну. – Это сильно заметно? – Не так, чтобы бросалось в глаза, но вы, вероятно, тяжело переживаете расставание со своей возлюбленной. Что произошло, доктор Меднер? – А вы проницательны, – с горькой улыбкой ответил он. – Кстати, обстановка не формальная, так что можно на "ты". Просто Сава. – Николас, – произнес я. – Будем знакомы. – Вы из Европы? – Да... Последнее время жил в Берлине. – Вот как... – Уходишь от темы? – Да нет, – уныло сказал Сава. – Мне Алекс с богатенькой дочкой изменил. Затем он посмотрел на меня, и, наверняка потому, что на моем лице было явно нескрываемое удивление, добавил: – И у меня выросли рога. Рога Изобилия. Что? – Ты... Это... – Я думал, всем уже давно наплевать на такие отношения. – Не пойми меня неправильно, – стушевался я. – Мне уже за триста, я жил с девушкой почти душа в душу всё это время... – Не стоит оправдываться, – вздохнул шатен. – Хотя... Эмм... Так Книжник не парень? Я обернулся и посмотрел на брюнета, мирно дремавшего, возможно, первый раз за все это время. – Упаси Господь, – само собой вырвалось у меня. – Просто дерзнул предположить, – пожал плечами Меднер. – Танец в той старой гостиной выглядел так, будто вы вместе уже действительно сотку лет... За исключением ошалевшего от происходящего Книжника. Но ты выглядел безнадежно влюбленным, Николас. Уж я-то за годы практики по специальности хорошо различаю эмоции. – У меня были галлюцинации, – коротко отрезал я. – То место было... Как бы сказать лучше... Неприятным? Словно бы кто-то копался в моей голове. – А, так вот почему ты не хотел, чтобы мы заходили в дом... – Отчасти да... Мы жили с ней там, где-то в тысяча сто какие-то годы. Я не знал, что может быть там. Нам пришлось покинуть это место, и это было довольно давно. Знаешь, когда я зашел туда... – Что-то пошло не так? – Да. На месте Книжника я видел её. Хоть я путешествую средь миров не так уж долго, я осознал, что уже чертовски скучаю по ней... Всё бы отдал, чтобы вернуться. – Признаться... Расставание действительно сложно пережить. Рано или поздно тоска накрывает тебя с головой, иногда едва не замыкая тебя в клетку тяжелых мыслей. Особенно когда инициатор этого – ты сам, – вздыхает Сава и его взгляд падает на прикроватную тумбочку. – Что за... Он подходит к ней и берет в руки тонкую черную пластину мобильного телефона. Долго разглядывает. – Ума не приложу, что здесь делает телефон Алекса... Я прогнал его неделю назад... – Шутки Шедоузгона, – полусонно пробормотал Книжник, вслепую гладя меня по спине. – Этой недели, вероятно, еще не было... – Не понял, – ошарашенно сказал шатен, поправив некстати съехавшие с переносицы очки. – Не понял он... Знаешь, как в этом... Как его... Кино, во, – брюнет накрутил мой шарф себе на руку, и мне пришлось обратно откинуться спиной на кровать. – Ну, как в дешёвеньких психологических фильмах – путешествия во времени, вторые шансы и всё такое... – Э? – Сава выглядел так, будто бы собрался косплеить перегруженную задачами виндоус виста самой первой сборки. Затем он медленно вернулся к окну и посмотрел вниз. – Да... Алекс только что приехал... – И? Что ты делал в тот день? – уже более оживленно спросил Книжник, буквально мгновенно проснувшись и усевшись на кровати, поджав под себя ноги. – Что-что... Влез в телефон и потом разбил им Алексу нос, – печально вздохнул Меднер. – Когда хочешь сделать что-то важное, для начала сосчитай хотя бы до трех... Медленно... Вдумчиво, – синеглазый почесал нос и обернулся ко мне. – Утра, Грешник. – Ась? – теперь настала моя очередь зависать, поскольку я, откровенно говоря, уже не понимал, отпустило ли его, или же это была внеочередная придурь, которой он не вспомнит. – О чем ты?  – перебил мой вопрос док. – Хочешь сказку? Одна девочка однажды пришла в святилище богини перерождений и в лоб ей заявила: «эй, Шици, у меня тут возлюбленный скропостижнулся, давай, не халтурь, перерождай меня тоже, хочу романтики дохера». Богиня ей возразила, мол, чушь не неси, милочка, твой срок ещё не пришёл, но девка была надто упёртая. Перерождение было получено, да вот незадача: время циркуляции души между сосудами у них с возлюбленным было разным. – Я не понимаю, о чем ты, Книжник. – Но там же такая простая мораль! – возмущенно выпалил тот. – Когда собираешься что-то сделать, что влечёт последствия, нужно обождать! Вот обождал бы, и может и не разбил бы ему хлебало... – Э? – Ну подумаешь, взбрыкнул бы позже, за разговором и чаем, – пожал плечами брюнет. – Или ночью бы к кровати его пришил, как в пионерском лагере. Или... Да, впрочем, мало ли вариантов для мсти? – Да ты, оказывается, коварен, Книжник, – вздохнул я, покачав головой. – Но в любом случае можно было бы решить разговор так, чтобы твое чмо ушастое осталось при тебе. – Откуда ты... – прошептал Сава, охнув. В замке щелкнул ключ. – Сава? – послышался голос из коридора. – Сава бьен, – подавленно ответил Меднер. – Так ты дома? Я заезжал к тебе на работу, но тебя там уже не было. Всё в порядке? – Да, всё очень даже в порядке, – раздраженно ответил док, передернув плечами. – Мне не нравится твой тон, Сава... – в комнату, едва не ударившись лбом о дверной косяк, вошел довольно высокий парень. Мне показалось, что нас он даже не заметил. – Сколько раз я уже говорил оставлять обувь в коридоре? – Один, – ошарашенно ответил гость. – Что случилось? – Да ничего не случилось! – выпалил шатен, и в комнате воцарилась тишина. На мгновение мне показалось, что копна серых, похожих на волчью шерсть, волос гостя шевельнулась. Я протер глаза. Вроде как показалось. – Не вмешивайся, – лениво произнес Книжник у меня под боком. – Это их разборки. – Да я понимаю, – хмыкнул я. – Сава... – Да, ничего не произошло! – Меднер начал странно похихикивать, и от этого становилось жутко. – Шутка слишком сложная, поясни, – спокойно парировал высокий в зеленом плаще. – Это ты мне поясни! Поясни все эти миленькие переписочки в своем телефоне! И тут гость поднял уши. Э... Я еще раз протер глаза. Ну да, два уха чуть крупнее кошачьих. Видимо, они были прижаты к голове все это время... Ну ничего себе. – Какие такие... – кот почти насильно отбирает у Меднера свой телефон, недолго что-то в нём ищет и затем выдает: – На, хочешь, сам смотри, нет ничего... – Да вот же, я же видел! – Ничего не было, док, – синеглазый встает с кровати и направляется к ним. – Забудьте. Ничего не было. – Ничего... Не было, – как завороженный повторяет Сава. – Сава? – теперь уже обеспокоенно спрашивает ушастый. – Что с тобой? Он направляется к Меднеру, проходя Книжника насквозь, и тут же замирает. – Вот черт, – с тоской изрекает последний и добавляет: – Теперь и тебя забирать. – Что вы имеете в виду? – медленно оборачиваясь в его сторону, спрашивает кот. – О, в моих словах нет подтекста, Александр, – все еще стоя к нему спиной, отвечает синеглазый. – Кто вы? Откуда, черт возьми, вы знаете мое имя? – Узнаете со временем, – он меланхолично пожимает плечами. – Сейчас не время. – А я думаю, как раз самое. – Плохо думаете. Пожили бы еще в свое удовольствие. Не хочу говорить, сколько вам еще осталось. Но если поссоритесь с ним, – Книжник не глядя указывает на Меднера рукой, – недолго. Ну, понимаете, я просчитываю разные варианты исхода, все такое, бла-бла-бла... – То есть? Вы... Вы бог что ли? Или дьявол? – Пф, нет, дьяволят не существует, существуют только люди с премерзким характером, – хмыкает синеглазый. – А насчет бога... Может и так. А может и нет. Я не знаю, кто я, – с его губ срывается смешок. – А может вы вообще мой глюк, и это вас здесь нет. Некоторое время в комнате вновь висит тишина. – Идем, Грешник, они придут немного поздней, – вздыхает Книжник и все заволакивает туманом. Мы оказались на той самой плите, где первый раз столкнулись с памятью Книжника. Здесь по-прежнему было пусто и лишь суетящиеся под осколками искры излучали ровный синий свет. Меднера с нами не было, ровно как не было и того ушастого. – Что ты имел в виду, сказав, что они придут позже? – недоуменно спросил я. – О чем ты? – переспросил брюнет, обернувшись. – О докторе и его друге. – Каком ещё доке? – Книжник ехидно улыбается, будто бы придуривается. – Но... – Не помню никакого дока. И опять это странное место. Оно меня напрягает, пошли отсюда. И он действительно пошел. Причем довольно быстро, и пару раз я даже срывался на бег. Мне всё ещё не ясно, куда он спешит. – Да где же... – синеглазый остановился и в очередной раз осмотрелся по сторонам. – Я не хочу оставаться здесь! Он топнул ногой, и кусок плиты за его спиной отполз в сторону. – Ты бы это... Осторожней, – пробормотал я. – Да к черту эту осторожность, – плюнул он, усаживаясь на край оставшейся под нами плиты. Я сел рядом с ним и спросил: – Ты не боишься упасть? – Куда? Ниже – еще одна плита, не помру, – отмахнулся он. Я предпочел промолчать и уставиться вниз. Вы знаете, правда внизу была еще одна плита. От этого стало как– то грустно и повеяло безысходностью. Зато там был кто-то еще... Кто-то еще? Плитой ниже, так же на краю, как и мы, сидел человек. Сгорбленный и серый, словно бы заметаемый слоями пыли. На его голове покоилось зеленое стекло лётных очков, а остального было попросту не разглядеть. – Ты видел его раньше? – Кого? – словно бы сонно переспросил Книжник, и затем, глянув вниз, добавил: – Ах, этого... Видел. Он наказан. – Кем? – Да какая к черту разница? – Хотя бы за что... – А хрен его знает, я уже не помню... Он вояка. В его мире вечная война была вроде и все такое. Молодым помер, и не осознал собственной гибели. Шатался тут, понимаешь... Бредил чего-то, искал кого-то, пока не нарвался на... – Кого? Книжник недовольно поцокал языком и продолжил: – Не помню. И вообще не перебивай... Так вот, повздорили они тогда некисло, и до сих пор непрощенный мается. Та плита, где он сидит, окружена барьером, и он не увидит нас, даже если мы тут орать будем, как два полоумных. Ты хочешь поговорить с ним, что ли? – С чего ты взял? – Не хотел бы – даже не увидел бы его, чего уж там, – пожал плечами синеглазый. – Впрочем, да, мне теперь интересна его история, – вздохнул я. – Ну тогда я подожду тебя здесь, – хмыкнул брюнет и протянул мне какую-то флягу. – Думаю, это тебе понадобится... Затем он спихнул меня вниз. Полет был... Необычным? Я чувствовал себя Кэрроловской Алисой. Вскоре я пролетел сквозь какой-то туман и рухнул на плиту, подняв в воздух тучи пыли. Пыль попала в нос, и я волей-неволей расчихался. Сидящий мгновенно обернулся. – Слава Императору, что я не буду сидеть здесь один! – воскликнул он и уже тише добавил: – А тебя за что? – Я по собственному... Узник молча поднялся на ноги, подошел и подал мне руку. – Владислав. – Николас, – ответил я, – поднимаясь с его помощью. – Жаль, что вы не леди, – с какой-то тоской в голосе произнес он и посмотрел куда-то наверх. Его глаза были серыми, словно бы выцветшими от времени. Не без страха я вспомнил о своем зрении. – Сколь долго вы здесь? – спросил я, отряхиваясь. – Я потерял счет времени, – все так же меланхолично ответил узник. – Оно не имеет здесь веса. Я мог бы умереть во имя Императора, но все вышло как-то крайне глупо. Жизнь теперь не несет особого смысла... – Императора? – А, ты не поймешь, – Влад махнул рукой. – Видимо, никто уже не поймет. Я слишком далеко от своего мира... Слушай, у тебя есть что-нибудь с собой? – В смысле? – Выпить. Мне б амасека... Хотя и любое местное пойло сойдет. – Признаться, не знаю, что есть амасек, – я почесал в затылке и протянул ему флягу, – но здесь наверняка не пусто. Он с некоторым недоверием взял флягу. – Я видел ее раньше. Мы пили из нее с черным человеком после того, как повздорили с его хозяином. А затем я очнулся здесь... Он откупорил ее и добавил: – На этот раз пахнет иначе. Пока он пил, я дерзнул его поразглядывать. Со стороны выглядело наверняка странно, но, думаю, надолго я здесь не задержусь. Выглядел он так, словно бы находился здесь... Пару недель? Но во взгляде читалась такая усталость, будто бы он находился здесь целую вечность. Лицо его было покрыто мелкими шрамами, а на подбородке и скулах виднелась щетина. Блин, завидно. Я пробовал отращивать, да только вот из-за того, что я немного зомби у меня не растет. Обидно. Я бы хотел. Волосы его походили на старую солому, такие же желтовато-серые и взъерошенные. Над челкой покоились зеленые очки пилота. Он водил самолет? Или же это просто понт? Одет Владислав был в солдатскую шинель, какую-то кофту на манер свитера, скрывавшую горло, старые вылинявшие джинсы и берцы. – Оружие отобрали, – цокнул языком узник. – Особенно нож жалко... – А вы много помните о своей прошлой жизни? – Не особо... Урывками какими-то. Да и, впрочем, она не особо интересна... Вот сервитора одну помню... Даже у ней наверняка интереснее была. – Сервитора? – А, как же тебе объяснить-то... Ну, знаешь, они как люди... Только что механические. И не думают. Так, исполняют программы... А она была особенной... Л... – он замялся, а за единственной здесь дверью что-то заскреблось. – Ну вот, даже имя ее забыл. – Сожалею... – Да уж, я достоин разве что жалости, как бы мне не хотелось об этом думать. Веселье, веселье... Он потряс флягу. В ней плескалось явно на самом дне. Он допил остатки чего-то и вздохнул: – Надеюсь, сегодня получится уснуть. Я не спал уже так долго... А хотелось бы заснуть. Опционально – проснуться не здесь. – А почему... Не получается спать? – поинтересовался я из научного интереса. – Просто. Ложишься в пыль, закрываешь глаза... А дальше пустота. Ни звука. Каждый раз одно и то же. Ничего не происходит. – Совсем ничего? – Иногда за дверью кто-то скребется. Но дверь заперта... Я даже ломать пытался. – Вот как... «У тебя мало времени, Грешник», – прозвучал у меня в голове голос Книжника. – Так за что тебя сюда? – Пустяк какой-то. Я не знаю. – В смысле? – В прямом. Я просил прощения, но... Игнор. Игнор и еще раз Игнор... Возможно, я быстрее сдохну, чем выберусь отсюда... Впрочем, спасибо за пойло. – Не стоит благодарности... Что он ответил, расслышать я не успел – глаза заволокло туманом.