TYLD

Ты раз за разом совершал прыжки через междумирье, как тебе и советовал Торайтенген или то, что говорило сквозь него в тот день. Дверь за дверью, ты исследовал новые реальности, миры и вехи времени в поисках реинкарнаций Шарлотт, и иногда даже находил их, но это всё не то, всё было не то. Куда страннее было находить альтернативные версии себя же. Хотя, впрочем, версии, именуемой магом морока по имени Демиан, ты был несколько благодарен – благодаря его знаниям и, теперь уже разделенным с тобой, умениям ты смог хотя бы внешне исправить своё обожженное лицо и отсутствие правой руки, что никак не хотели залечиваться даже междумирьем. Впрочем, в моменты, когда ты прыжками злоупотреблял, игнорируя необходимость подпитки, переставали держаться и иллюзии морока, да и зрение твоё начинало тебя подводить. Раз за разом в междумирье ты натыкался на этого аристократишку. Каждый раз тебе было недосуг его слушать, хотя, кажется, каждое твоё появление вызывало у него неподдельный интерес. Ты беззлобно отбрехивался на любую его попытку начать диалог, а на попытки тебя задеть, видимо, в поисках способов обратить на себя внимание, отвечал колкостями. В некотором роде это стало для тебя привычным, и было таковым, пока в очередной заход ты не получил ожидаемого едкого приветствия. А затем нашел его в очень плохом состоянии, скрутившегося в позе эмбриона под чьим-то тяжелым драповым пальто. Ты присел на корточки рядом с ним и осмотрел повреждения. Несколько синяков на коленях и бедрах, без счета ссадин на плечах, шее и спине. В целом, по расположению всех травм тебе было несложно догадаться, что именно произошло с ним некоторое время назад. Ты уселся поудобнее на мраморный пол и подтащил его к себе, затем осторожно касаясь синяков на коленях, чтобы для начала залечить самые масштабные из «последствий». Он на мгновение пришел в сознание, вцепившись тонкими пальцами в твою рубашку и прижавшись к тебе всем телом. Ты как-то дежурно погладил его по голове, и он вновь отключился, позволив тебе продолжить залечивать его. Вообще так странно. Начерта ты вообще это делаешь? Ты ведь даже имени его не знаешь. Всё ещё. Когда ты перешёл к плечам, он обнял тебя, причём так, словно бы вообще не собирался отпускать, и с каждым прикосновением к нему ты начал чувствовать нечто невообразимое, ну или что-то, недоступное тебе ранее. Он словно бы обменивался с тобой энергией. Приторно сладкое, словно палёный кленовый сироп. С нотками горечи, как сожжённая карамель. С едва различимым привкусом мяты, что имеет тот вкус, что тебе никогда не описать словами, но заставляющий тебя привязаться к нехитрой специи. Чёрт, да кто он такой? – Почему ты, Странник?.. – Оставь его. Чей-то ещё голос прозвучал довольно громко, словно приказ, которому нельзя не подчиниться, и ты поднял голову. Чуть поодаль от вас стоял высокий человек в синей рубашке, перехваченной истрепанным плетеным поясом, черных джинсах и темно-синих, видавших виды, ботинках. Он скрестил руки на груди и надменно посмотрел на тебя. – Оставь его, он восстановится сам, – произнес незнакомец. – Он всего лишь хорошая иллюзия, созданная существом, запертым здесь. – Вот как? – ты бережно уложил несчастную жертву на пол, несмотря на его слабое сопротивление, и поднялся на ноги. – В таком случае это всё равно не дает тебе права приводить его в столь ужасное состояние. – А это уже мне решать, это МОЙ проводник, – хмыкнул долговязый. – Я не могу позволить тебе на него воздействовать. Особенно тебе. – Интересно, и чем же я удостоился такой чести быть «избранным»? – ты направился в его сторону и вскоре поравнялся с ним. Отсюда он уже не казался тебе настолько высоким, возможно, ты даже был выше него на пару сантиметров. Ну, или этот тип просто несколько сутулился. – Тем, что ты всё ещё не сосуд, а жалкий проводник, занявший место, ему не предназначенное, – всё так же надменно ответил он, повернув к тебе голову и прищурив свои ореховые, едва ли не оранжевые, глаза. – Знай своё место, аКайо. Ты всего лишь неудачная альтернатива. Делай своё дело, ради которого ДУАУО даровал тебе возможности, и не отсвечивай. – Сосуды, проводники, – произнёс ты. – Думаешь, мне это хоть сколько-то интересно? Мне важен момент, которым я живу. И конкретно сейчас я пытаюсь вернуть кое-что привычное. – Ты ошибка, аКайо, – он покачал головой, и его выцветшие каштановые волосы теперь немного закрывали ему обзор, случайно создав занадто длинную чёлку. – Ещё и умудрился уничтожить сосуд. Как ещё твой мирок не схлопнулся в тот же момент? – Он схлопнулся для меня лично, – огрызнулся ты. – И этого более чем достаточно. – А что ж он не схлопнулся вместе с тобой? Ты просто не представляешь, сколько проблем бы решились сами собой! – Ох, ну если я уничтожил свой «сосуд», то может мне и тебя прихватить? – ты замахнулся для того, чтобы отвесить этому нарциссу по крайней мере леща, но мир вокруг тебя словно бы на мгновение моргнул, и ты обнаружил себя в заброшенном здании, словно бы оставленном на середине процесса постройки. И тебя атаковал кто-то, отвратительно похожий на тебя самого. Пожалуй, это снова была не лучшая встреча с одним из своих двойников других миров. Эта версия тебя была объективно сильнее и опытнее касательно ведения боя, и ты стремительно терял свои позиции, в конце концов, оказавшись пригвождённым к бетонному полу тростью из красного дерева с рубиновой рукоятью. Ты закашлялся, а твой двойник, прочитав тебе какую-то нравоучительную тираду, в суть которой ты не смог вникнуть, как ни пытался, оставил тебя умирать, выдернув трость из твоей груди. Сомнительный конец сомнительного путешествия. Твоё сознание медленно угасало и ты, поддавшись, закрыл глаза. Так, чёрт возьми, глупо. Твой умирающий мозг услужливо начал подбрасывать тебе картинки, медленно сливавшиеся в твой последний сон; видимо, чтобы тебе не было настолько уныло. Ты словно бы осознал себя в каком-то узком коридоре, состоявшем из лестниц и небольших площадок, на одной из которых ты чётко увидел её. Шарлотт. Всё так же юна и прекрасна. В толпе обезличенных, склоняющих её к непотребству. Её сопротивление оканчивается ударом в лицо, после которого она тут же хватается за переносицу, а с кончика её носа капает кровь. Тебя переполняет ярость и жажда убийства, и ты, глухо рыкнув ей «беги», бросаешься в бой. Если и не убьёшь, то покалечишь обидчиков. Она бежит вверх, звенит ключами, захлопывает за собой дверь, а ярость окончательно застилает твой разум. Затем ты осознал себя в школе из тех миров, что временем поновее твоего. Словно бы тебе снова семнадцать. И ты стоишь возле доски, как ученик, что прибыл в класс посреди года. О, и снова она, за одной из дальних парт. Место рядом с ней свободно, и ты, недолго думая, подсаживаешься к ней, чтобы потом вновь следовать за ней всюду, вновь стать для неё стеной, за которой она сможет быть в безопасности. Сомнительные видения для умирающего сознания, на самом-то деле. Тебя выдернули из наваждения чьи-то осторожные прикосновения к твоему лицу, и ты инстинктивно повалил сидевшего возле тебя на пол. Рыжая. Хорошенькая. Мироздание явно над тобой сжалилось, если послало тебе еду с доставкой. При более длительном рассмотрении ты отметил сходство своей незадачливой жертвы с Шарлотт; девушка была практически точной её копией, разве что волосы были острижены в удлинённое каре, а у твоей Шарлотт они всегда были собраны в толстую косу. Из-за этого сходства тебе хотелось обладать ей ещё больше, и ты дал инстинктам волю, начав раздевать её, и буквально тут же поймал лицом пощёчину, в которую, судя по всему, было вложено столькосилы, сколько было возможным. Пощёчина, впрочем, вбила в твою голову мысль, что вполне вероятно, что у тебя снова начались беды со зрением и сейчас будет что-то в духе той ошибки со знахарем. Ты достал из кармана брюк ставшими для тебя уже привычными очки в грубой прямоугольной оправе, искренне надеясь на то, что ты умудрился не разбить их. Да ты сегодня чертова гадалка. Рыжий паренёк, лежавший под тобой, впрочем, затих и оставил попытки сопротивления, словно бы эти очки что-то действительно изменили. Ты в этом мире всё же застрял. Сил абсолютно недостаточно даже для того, чтобы попробовать выскочить хотя бы в междумирье. Радовало лишь то, что жить приходится не на улице.  Ты не знал, что в целом произошло, но счёл то предсмертное видение какой-то убогой «вводной» в качестве «подарка» от того долговязого ублюдка из междумирья, словно бы он мановением руки «вписал» тебя в мир, из которого ты не смог бы выбраться. Ну, или, во всяком случае, выбрался бы не скоро. В твоём распоряжении местная копия Шарлотт по имени Рома, и квартира, где это чудо с промытыми долговязым мозгами обитает. Лучше чем ничего, но тебе намертво перекрыли доступ к восполнению энергии. Тебе всё же нравились девушки, да и тот случай со знахарем ты предпочитал не вспоминать, списывая его на суровую необходимость для обеспечения возможности следующего прыжка через время и пространство. А здесь к тебе, словно нарочно, словно назло, привязали мальчишку. Который оказывает сопротивление даже на попытку поцеловать его. Ты вообще без понятия, как искать подход к этому дарованию. Долгие, невыносимо скучные дни в попытках выцапать хоть немного, хоть крупицу энергии, чтобы хотя бы не чувствовать себя настолько безнадёжно. Вероятно, тут ты и подохнешь долгой и мучительной смертью от истощения. Лучше бы твой двойник тогда добил тебя сразу. Этим вечером ты снова буквально провалился в сон, поскольку чувствовал себя безнадёжно уставшим, даже если и давеча пошёл на подлость, внаглую споив мальчишку и наконец-то получив от него хоть какую-то подпитку. Теперь ты устал если и не душевно, то морально.  Ты провалился в сон и тут же обнаружил себя вновь в междумирье. Какого чёрта. — Я позвал, — словно читая твои мысли, произнёс проводник этого мира, словно бы из ниоткуда проявляясь за твоей спиной. — Хреново выглядишь. — Да ты сама проницательность, — ты устало потел висок. — Что-то срочное? — Да так, не особо, — он прошёл немного вперёд и пожал плечами. — Могу чуть попозже, если тебе сейчас недосуг. Но предпочёл бы сейчас, пока в Шедоузгоне нет Авиера. Он мне такого своевольства не простит. — Так что именно ты хотел? Синеглазый обернулся и посмотрел на тебя так, словно ему ужасно неловко за то, что он собирается сказать. — Позволь ме покормить тебя, Странник. — С чего ты взял, что ты в моём вкусе? — осторожно, пытаясь не выдать своего замешательства, спросил ты. — Как будто бы у тебя есть выбор? — нервно спросил он в ответ. — Посмотри на себя, ты скоро ноги протянешь, тебе не хватает... А я вроде как тебе должен. — Ты ничего мне не должен, — ты покачал головой. — Не придумывай. — П... Пожалуйста, не отказывайся, — прошептал он, повернувшись к тебе окончательно. — Я знаю, что твоя природа не позволит тебе быть жестоким с жертвой, если тебя не попросят об обратном, иначе КПД такой охоты для тебя будет равен нулю. Я... — его голос начинал дрожать, и в нем не было уже и толики того надменного тона, что звучал, будто он делает тебе одолжение. — Покажи мне любовь, Странник. Я отдам всё, что захочешь. Ты вздохнул. Хера тут признания начались. Ты вновь окинул его взглядом. Выше тебя где-то на полголовы. Болезненно бледный, с тонкими, изящными чертами, черноволосый и вот эти его глаза, синие, что сапфировые бездны. Смотрит на тебя в упор, зараза. Ты мог бы назвать его по-своему красивым, разве что действительно не в твоём вкусе. С другой стороны, тебе тут предлагают не руку и сердце, а всего лишь кое-что без обязательств. Кое-что, что тебе светит явно не скоро, если ты планируешь успешно завершить квест с возвращением Шарлотт в Аркадию, да и в целом не подохнуть при этом. Ты подошёл к нему вплотную и произнёс: — Чем чёрт не шутит. После чего поцеловал его, и с удивлением отметил, что он не умеет. Ты оторвался на минуту, чтобы посмотреть в его широко распахнутые глаза и заметить едва различимый румянец. — Судя по твоему лицу, ты вообще сейчас не понимаешь, что происходит, — ты едва заметно улыбнулся, поскольку счёл это довольно забавным. — Записывай, это поцелуй, без этого совсем не то. Он оторопело кивнул и затем попытался поцеловать тебя в ответ. Неловко, почти что невинно. И ты машинально перетянул инициативу на себя. Стоит потратить на это немного времени, чтобы дать ему привыкнуть. Да и есть в этом что-то. Синеглазый прижимается к тебе всем телом, и ты проводишь ладонями по его плечам, а затем спине, замечая, как дымкой расползается его одеяние под твоими пальцами. Он коротко вздрагивает, когда ты касаешься его бёдер. М, вероятно с этого начинается его неприятный опыт. Тяжело будет вывести его на нужную эмоцию. — Я не сделаю тебе больно, ты же знаешь. Расслабься. Ты усаживаешься на холодный мрамор плиты, утягивая его за собой. Он несколько нерешительно опускается на колени, перекинув через тебя ногу. Ты тут же обхватываешь его за талию, прижимаешь к себе и легко целуешь его в шею, ближе к уху. Он сладко вздыхает и мягко обнимает тебя, и вот именно сейчас до тебя доходит, что в междумирье он выдернул тебя в чем мать родила. Сомнительный бонус. Ты обхватываешь ладонью оба ваших члена, его и свой собственный и начинаешь неспешно надрачивать. Он утыкается носом тебе в шею и тихо стонет; тебе нифига не привычно слышать в таком ключе довольно низкий голос и по твоей спине пробегают мурашки. Вдвойне хреново что тебя всё же это заводит. Втройне хреново с того, что ты чувствуешь энергетический отклик совсем иначе; словно бы его энергия сплетается с твоей воедино в горячий пряный глинтвейн с каждым последующим поцелуем всё больше и больше, так, что сейчас ты ощущаешь его как себя самого. Всплеск энергии после разрядки захлёстывает тебя с головой, и ты поддаёшься, когда он толкает тебя спиной на плиту и ложится на тебя сверху. — Это ведь ещё не всё, что ты можешь, Странник? — слышишь ты его шёпот рядом со своим ухом. — С чего в тебе вообще этот интерес, — вздыхаешь ты, переводя дух. Если не считать легкого ощущения тумана в башке, тебе сейчас как-то странно хорошо. — Можно было не ограничиваться, я не стал бы сопротивляться, — шепчет он, будто змей-искуситель, уходя от ответа. — Но в целом... Я, кажется, понимаю, почему ты не стал продолжать. Наверное, спасибо, если я понял тебя и твои действия правильно. — Ты только что предложил себя инкубу в качестве еды, и теперь еще и выражаешь ему благодарность? Ты странный. Что ж, в идеале, конечно, чтобы ты меня ещё и вернул туда, откуда призвал, — ты закрываешь глаза и слышишь его легкий смех. — Торопишься? — с каким-то деланым сожалением спрашивает он. — Просто хотелось бы найти тебя здесь в следующий раз в добром здравии, а не при смерти, как в прошлый, — беззлобно отвечаешь ты. — Если уж ты делаешь это в тайне, то не думаю, что у нас так уж и много времени на разговоры. — Что ж, в чём-то ты прав, — нехотя соглашается он. — Можно ещё один поцелуй напоследок? — Тогда назови себя. — Можешь звать меня Книжник, чтобы я был для тебя той самой книгой, что ты не сможешь прочесть, — выдыхает он и целует тебя словно действительно в последний раз. Ты проснулся в той же комнате, где и уснул вчера. Едва поднимающееся солнце бликами неприятно слепило глаза, а под боком спал Рома, как-то доверчиво прижавшись к твоему боку. Ты чувствовал себя беспросветно не выспавшимся, но в то же время достаточно полным сил для того чтобы продолжить своё странствие и стать хоть на пару шагов ближе к завершению квеста. И всё же, эта ночная чертовщина зародила в тебе сомнение в том, а так ли тебе действительно нужно то, что ты делаешь. Точнее, в твоей голове прочно засела та просьба. Покажи мне любовь, Странник. Теперь тебе даже несколько жаль впутывать во всё это мальчишку. Точнее, жаль, что ты, вероятно, настолько запутался в себе, что, будучи одержимым мыслью возможности снова найти Шарлотт и  вернуть всё на круги своя, ты утратил былые чувства. Ты больше не любишь. Это всё холодный расчёт на то, чтобы развернуть ход событий в Аркадии в иное русло и остаться в живых. Ты ведь пообещал вернуть её под страхом смерти. Снова потянулись беспросветно унылые дни беспросветно унылого бытия. В целом, у тебя теперь было достаточно сил для того, чтобы сбежать отсюда, но ты медлил. Убраться отсюда значило лишь одно: доломать и без того сломанную жизнь Ромы и в довесок снова поставить под удар Книжника. Причём часть вторая волновала тебя несколько больше. Затем твою голову посетила мысль о том, что именно эта реинкарнация Шарлотт неплохо подойдет для завершения плана, поскольку за исключением попыток получения с него энергии Рома выполнял всё, что тебе нужно, беспрекословно. Поэтому ты решил, что лучшим выходом будет не новый межпространственный скачок, а создание временной петли вокруг этой квартиры. Это исключало бы вероятность старения мальчишки, а также давало бы тебе достаточно времени для того, чтобы найти способ вернуться в Аркадию. Так ты и сделал, и в целом, практически успешно, разве что мальчишке снова повредило память, как будто ты сломал его предначертанную программу. Ты окрестил его Ронниром в честь того незадачливого знахаря, и в целом, далее тебе всё же улыбнулась удача — у тебя получилось «настроить» его на нужный тебе лад. Источником энергии он оказался всё же довольно слабым, но, во всяком случае, стабильным. Это давало тебе возможность по крайней мере спокойно поддерживать петлю и совершать небольшие «поисковые» скачки во времени и пространстве — во всяком случае, из каждого последующего мира тебя теперь выбрасывало в «родную» временную петлю без лишней затраты энергии. Ещё тебе начинало казаться, что до Роннира постепенно доходит, что ты его используешь, какие бы сладкие песни про любовь ты ни плёл. Тебе не хотелось думать об этом, и временами ты сбегал в ванную, чтобы погружаться в эту карманную реку, с головой уходя под воду и слушая течение воды, как когда-то давно ты делал в Аркадии. Ровно как и сейчас. Впрочем, твой покой побеспокоил какой-то стук, как только ты выключил воду. Сначала ты решил, что тебе показалось, и ты лег в ванную обратно, погружаясь в горячую воду с головой, оставляя снаружи лишь кончик носа. Вода заполняла уши, буквально отрезая тебя от внешнего мира, что позволяло расслабиться и не думать хотя бы пару минут. Так что повторный стук ты услышал не сразу. Словно бы откуда-то издалека, но, чёрт возьми, настойчиво. Полный негодования, ты поднялся из тёплых объятий своей чугунной обители спокойствия, стащил с батареи полотенце и, наспех обернувшись им, покинул ванную комнату. С волос капает. Роннир опять будет ворчать, что ты развёл в коридоре болото. Стучали в дверь. Ты выглянул в глазок и закономерно ничего за дверью не увидел. Что вообще ты хотел увидеть за дверью квартиры, отрезанной от всего временной петлёй, а? Но стучал точно не Роннир, ты обещал забрать его сам, поскольку без непосредственно тебя сюда не вернуться. Но кто? Ты опасливо приоткрыл дверь, оставив бесполезную цепочку-стопор. — А ты не очень гостеприимный, солнышко. Дверь была открыта тобой напрямую в междумирье. И на тебя, с присущей ему снисходительностью, смотрел не кто иной, как Книжник. — А у тебя прямо пунктуальность врождённая, рыбонька, — выдохнул ты. Какого чёрта ему от тебя нужно. — Сочту за комплимент, — он подмигнул тебе и добавил: — Ты дверь нормально откроешь, или это предложение сыграть в лимбо? — Смотря что именно ты здесь забыл. — Пошути ещё про то, что мне делать нехер, — язвительно отозвался незваный гость. — Но в целом да, нехер. Авиер занят новой игрушкой, что давеча припёр Пророк, следовательно, у меня полно времени на самоанализ и попытку восстановить хоть какие-то ветки своих воспоминаний. Ты вскинул бровь и молча снял цепочку с двери, разрешая ему зайти в квартиру. С каких пор он, помнящий всё, начал испытывать какие-то проблемы с памятью? — Спасибо, — Книжник кивнул тебе и намеревался сразу же уйти в комнату, но ты прижал его к двери тут же, как только закрыл её за ним. — В каком смысле восстановить и что тебе нужно конкретно от меня, — произнёс ты, глядя ему в глаза и явно заставляя его нервничать. — Выкладывай. — Конкретно от тебя — немного, — ответил он, отведя взгляд. — Я не могу понять, на самом ли деле я когда-то успел из интереса призвать тебя в Шедоузгон. — Это было, но лучше бы не было, — хмыкнул ты. — Что-то ещё? — Тогда всё-таки, что именно тебе помешало быть со мной понастойчивей? — Я... — О, нет, не говори ничего, ты ведь инкуб, тебе не с руки крутить шашни с... — Боже правый, да завали ты хлебало насчёт моей родословной, — выпалил ты. — Если утверждение некоторых твоих сомнительных воспоминаний было единственной твоей целью, то можешь возвращаться в междумирье, мне недосуг. — А так будет досуг? — и тут ты заметил, как его формы постепенно меняются, становятся более плавными, женскими. — Тебе же второй размер по душе? В коридоре воцарилось молчание. — Скажи мне, дорогой друг, — медленно, пытаясь осознать реальность происходящего, произнёс ты, — ты и в прошлый раз мог провернуть то же самое? — Нууу если бы в своё время был человеком, то, вероятно, не мог бы, — он пожал плечами. — А так — по ситуации. Хотя меня эта форма не очень устраивает. — Тогда зачем, а главное, нахуя, ты сейчас это делаешь? — Я привык добиваться того, что хочу, — выдохнул он. — Разве ты не понял? А, ну и на полшишечки хочу натворить хуйни, пока мне не стёрли память окончательно. Так сказать, напоследок. Ты в списке. И с этими словами он поцеловал тебя. Тори, ты хуйня. — Спасибо, я польщён, — хмуро произнёс ты, как только он разорвал поцелуй. — Но ты точно дверью не ошибся? Я тебе не спец по бедам с башкой. — Жаль, я думал, что если смогу с тобой расплатиться, то ты не откажешься хотя бы немного со мной пообщаться. Он смотрит на тебя выжидающе. Какого хера. — Ты не игнорил меня только когда мне было хреново, и когда я позвал тебя чтобы отдать должок, — выдохнул он. — Я был бы не против поговорить и просто так, но если тебе сейчас тоже не помешает в некотором роде помощь — я весь в твоей власти. Я так устал, Странник. А с тобой было... Хорошо? Не знаю. — Вернись в форму, в которой тебе было комфортно, — ты отпустил его и направился в комнату. Книжник ожидаемо вернулся к своему мужскому обличью, разве что сейчас на нём было не то дымное одеяние, в котором привык его видеть ты, а тяжелое синее пончо с малиновым кантом и капюшоном, простые брюки и плетёный пояс. — Я оставил сапоги в коридоре, — немного неловко произнёс он, остановившись в дверном проёме. — Полагаю, в комнату нельзя заходить в уличной обуви. — В комнату — без разницы, — хмыкнул ты. — На тахту — нельзя. Проходи, ложись. — Т-так сразу? — оторопело пробормотал он — Ты же вроде поговорить хотел? — флегматично ответил ты. — Ну так у меня найдётся пара-тройка вопросов. Ты сидел рядом с ним на тахте и массировал его спину, пока он говорил. А говорил он так, словно ему действительно не с кем, кроме тебя; из него будто лилось сплошным потоком всё: переживания, пережитое, нынешнее. Тебе лишь оставалось задавать наводящие вопросы и мысленно делать заметки об устройстве Шедоузгона, рыбомордых богах, иных мирах и прочем. Иногда, лишь стоило тебе вернуться к его плечам, он сбивался на тихие стоны, и ты позволял себе помучить его таким образом, сравнительно недолго, лишь чтобы собрать крупицы энергии про запас. Не те всплески, что тебе нужны для полноценной кормёжки, но информация, льющаяся сейчас из него, куда ценнее. Теперь ты знаешь, как действовать дальше. Как усыпить бдительность обитателей междумирья. Как уничтожить ветку развития твоего мира, ставящую под угрозу твоё существование. Когда беседа тебе всё же надоедает, ты переворачиваешь его на спину и тут же целуешь в губы; он коротко вздрагивает, но охотно отвечает тебе. Тобой всё же двигает голод, тебе сложно остановиться, когда ты знаешь, что можешь взять больше и не встретить сопротивления. Не разрывая поцелуя, ты раздеваешь его, и он обнимает тебя, прижимая к себе. Ты знаешь, что будет дальше. Он знает, что будет дальше. — Мне вовсе не жаль ни единого моего воспоминания, если мне всё же снова сотрут память, — вздыхает он, лёжа на тебе, как и в прошлый раз, когда всё закончилось. — Но мне будет чертовски жаль забыть тебя, Странник. — С чего бы вдруг? — беззлобно спрашиваешь ты, как-то машинально гладя его по голове. Произошедшее всё же не хотело укладываться в твоей голове никоим образом, тебе, чёрт возьми, снова было настолько хорошо, словно вы были единым целым, ты буквально чувствовал его как себя самого. И ему, кажется, это нравилось. — Ты удивительный, — коротко отвечает он. — Я хотел бы узнать тебя получше. Жаль, что вряд ли представится шанс. Не хочу уходить. Ты промолчал. В следующий раз, когда вы пересеклись в междумирье, он не узнал тебя, всё было словно с чистого листа. В тебе будто что-то сломалось. Восстанавливать его память ты всё же не счёл нужным.