***
— Поймите, мальчику нужно имя. — Зачем? Достаточно лишь фамилии… Всем худым телом замерев, Сашка прислонился сильнее к стене. Прижав ладонь ко рту, вглядывался в лицо удивленного месье Моро, в профиль матушки Аннет: — Он русский. — Au. Стук каблука прервал тишину. — Я полагаю, что Вам, как солдату, не надо объяснять возможные… Претензии. Ему нужен от них щит помимо кулаков. — Oui… Инспектор снова стукнул каблуком об пол. — Обещаете подумать? — серо-зеленые глаза Аннет потеплели. — Я уже. — И что же?.. Поведя широкими плечами, встряхнув густой шевелюрой, мужчина усмехнулся под ястребиный нос. Выдержал паузу. — «Но и царь Искандер, не жалея себя, начал страшный свой суд, нападавших рубя».***
— Искандер? В кабинете отчима всегда было белым-бело от дыма — щурясь, чтобы горькая завеса не щипала глаза, Сашка помялся с ноги на ногу, но все же шагнул внутрь, вглядываясь в чуть расплывчатые, но явно напряженные черты мужской фигуры: — Да, месье, это я… Сидящий на стуле Гийом, будто уже готовый всем крупным телом к прыжку, услышав действительно голос мальчишки, а не привидевшегося в рабочем бреду призрака, успокоено выдохнул и откинулся на деревянную спинку. — Чего шатаешься? Ночь на дворе… У него самого, кажется, ни в одном глазу не было, раз устроил на столе небольшой рабочий беспорядок: от края до края раскинулась подробная карта центральных районов Парижа, тут и там топорщились приклеенные бумажки с пометками, возвышались воткнутые в определенные точки иголочки с красными головками. Сашка, откровенно говоря, никакой логики в их расставлении не видел, но спросить даже при наличии явного интереса не решался, лишь в который раз пробежавшись глазами по любимому «квадрату». Остров Ситэ. Сорбонна. Лувр. Тюильри… — Искандер! Более громкий оклик заставил задумавшегося мальчика вздрогнуть, поёжиться даже, от чего Гийом нахмурился, перекусил сильнее зажатую меж губ сигарету, разглядывая приёмыша. — Ты что-то хотел? — Я… Сашка на мгновение прикусил губу. Осекшись, тут же сжал руки за спиной в замок, неосознанно практически сразу расцепляя и принимаясь стучать по тыльной стороне ладони привычный ритм — с большого по мизинец быстро, лихорадочно, едва вжимая до побелевшей кожи. Раз-два-три-четыре-пять. Раз-два-три-четыре… — Я пр-росто хотел спр-р-росить… Раз-два-три. Глубокий вдох. Глубокий выдох. Раз-два. Стенки шкафа не давят. Здесь их н е т. Есть только запах сигарет, аромат спиленного дерева, терпкий мускус самого простого мужского одеколона. Есть Гийом, с шумом выдохнувший очередное облако дыма, не сводящий внимательных темно-синих глаз с напряженного юношеского лица, словно подготовленный к атаке ястреб. Раз. — Что значит… М о ё имя?.. Почему вы выбр-рали е г о?.. Кончик сигареты тускло сверкнул в белой завесе. Несколько секунд мужчина молчал, выдерживая паузу, а потом, развернувшись, протянул руку к книжному шкафу и вытащил одну довольно тонкую книгу в темном переплете. Раскрыл на определенной странице, пока делал очередную затяжку, и, направив выдох в сторону от бумаги, стал негромко читать: — «Тотчас руки в сраженье пустил он умело, И в руках у него два меча заблестело. И мечам, чьи лучи так сверкали в пыли, Отказать в своей жизни враги не могли…» Гийом читал, как будто обо всем происходящем вокруг забыв — Сашка же, поддавшись чужому голосу и выработанному рефлексу, завороженный сел на табурет у стены и замер, боясь пошевелиться. — «Если в череп слона бил он жалом кинжала, Миг — и туша слона черным прахом лежала. Если б в реку он бросил свой пламенный гнев, То зажег бы и реку палящий посев. В гневе был он, что лев, разъяренный в погоне, И от этого льва мчались в ужасе кони». Как наяву перед Сашкой вставали картины: гул и пыл сражения, звон мечей и топот копыт, и в гуще битвы, как будто поверх других, сражается неистовый гигантский лев, позабыв об усталости и тревожащих ранах. Фантазии не надо было дополнительного толчка, чтобы дорисовать все остальное — мощные лапы, развивающаяся грива, острые когти и смертоносные зубы, обрушивающиеся на врагов… — «И смутившийся Дарий услышал слова: «Наши львы устрашились румийского льва. Да минует его, о владыка, пощада! Даже нашим слонам с ним бы не было слада. Прикажи всему войску — скорее, скорей! — На царя Искандера направить коней!» Опустив книгу, Гийом взглянул на замершего, будто в транс погрузившегося Сашку. Тихо усмехнулся, опять перекатил сигарету в другой уголок губ. — Хорошие стихи. Как литературное пособие по истории и руководство, каким человеком нужно стремиться быть… — Так он существовал?.. — Кто? — Искандер-р?.. Восторженные синие глаза, наполненные неподдельным интересом, воззрились на инспектора, и от чего-то тот смутился, повел плечами так, словно вспомнил что-то особенно цепляющее, тревожное, однако, долго властвовать этому порыву над собой не позволил, быстро вернув контроль. — Да. Это очень известный человек, и ты его не можешь не знать. Пользуясь тем, что расстояние меж ними не слишком большое, Гийом протянул руку и осторожно переложил книгу на мальчишеские колени. Тонкие пальцы, тут же вцепившись в обложку, прижали к груди ставший в мгновение ока драгоценным томик, который, что пока ему ещё неизвестно, юный Моро потом заучит наизусть. Но пока что — лишь держал в руках, не смея лишний раз дрогнуть грудной клеткой. — Его судьба многим не дает покоя, будоражит и восхищает, а на востоке его с трепетом зовут Искандер Зулькарнайн, что значит Двурогий — из-за шлема, так любимого им в походах. Гийом затянулся, закинул ногу на ногу, постукивая кончиками пальцев по столу. Сашка, затаив дыхание, раскрыл книгу на первой странице. С неё на него смотрел до боли знакомый по книжкам истории мозаичный профиль кудрявого воина в пылу битвы. — В миру его запомнили Александром Великим… Сигарета блеснула ярко-красным, как подбой алого плаща всадника. — Александром Македонским.