Соври мне ещё раз

Воздуха не осталось. В этой борьбе за жизнь, я явно была в проигрыше. Следует, принять эту участь как должное. Видимо, боги заранее уготовили мне подобный исход. Исман, мой мальчик, схватил меня двумя руками, утаскивая на самое дно. Сил на сопротивление, больше не осталось. Я шла ко дну. Сколько не старайся убежать, судьба все равно окажется быстрее. — Какого черта, Эвтида?! — Амен, в самый последний момент, перед тем как я уже начала терять сознание, вытащил меня на воздух. Эпистат, стоя в воде по самые бедра, в ужасе тряс моё тело, ожидая ответов. Его губы тряслись, а голос невольно подрагивал. Он кричал, пока я пыталась прокашляться. Мужчина, обхвативший меня двумя руками, бегал по моему лицу обеспокоенным взглядом. Значит, вовсе не он казнил всех моих близких. — Ты соображаешь, что творишь?! Где твоя голова вообще? — его голос вновь переходит на крик. Впервые, я вижу то, как он повышает голос, как в истерии пытается получить ответы. Едва Эпистат ослабил свой хват, я попыталась направиться к берегу. В голове полная неразбериха. Ужас, смешавшийся с паникой, не собирался отпускать меня на волю. Я всматривалась в воду, словно прямо сейчас из неё вновь появятся руки в язвах, а затем и сам Исман. — Ты слышишь, Эва?! Объяснись. — он со всей силы притянул меня обратно. А я, со всей силы, даю ему пощечину. Горячую, сильную пощечину, которую он согласился принять. Не пытаясь остановить, хотя я точно знаю, он мог предотвратить всё, ещё тогда, когда моя рука только поднялась вверх. Я замерла, ожидая реакции. Но он просто стоял и с тем же беспокойством глядел на меня. Только теперь, на его мраморно белой коже, виднелся четкий след моих пальцев. — Все беды, все смерти, вся эта боль, из-за того, что ты привез нас в Фивы. Ты с самого начала знал, какой исход ожидает каждого из нас, но, все равно, потешая свое самолюбие, ты, Амен, притащил нас сюда. — я кричала в ответ, словно это могло бы помочь справиться с мучительной скорбью. Перекрикивая ветер, мой голос срывался и пропадал. Вода шумела, как будто переживала мои чувства вместе со мной. — Ты знал, что все мы шезму и, что в итоге, накажешь каждого из нас по своему. В этом весь ты. — мои губы тряслись. За такие слова, высечки мало будет. Будь я на его месте и имея хоть крошку его власти, я бы не мешкаясь утопила того, кто сказал бы мне нечто подобное. Эпистат опустил руки, не зная как реагировать и что ответить, он молча наблюдал. Мы стояли в воде, хотя до берега рукой подать. Я задирала голову, всматриваясь в его виноватое лицо. — Что ты так смотришь, Амен?! Я тебе противна, только потому что шезму? Грязная, для такого как ты?! — горечь закрывшая разум, одолела меня. Я стукаю его в грудь, за все его лживые слова в мой адрес. Стукаю вновь, за всё презрение, которым он меня наградил. А потом ещё и ещё, пока его кожа не становится красной от воздействия. — Что я плохого тебе сделала, чтобы смотреть на меня вот так?! Ответь мне, в чем моя вина? За что наказываешь? — я вновь замахиваюсь, когда его теплые руки, прижимают меня к себе. Он накрывает мою голову ладонью, закрывая ото всех. Молчание. Я утыкаюсь лицом в его грудь, а руками обхватываю сильную спину. Как ребенок, задыхаясь в истерике, я плачусь тому, кто в силах оградить меня от боли. А затем, сделает ещё больнее. Амен поднял меня на руки, вынося из злополучной воды. Эпистат всю дорогу обратно, молча нес меня на руках. Он занес меня в свой дом, после чего опустил на ноги. Все внутри заныло от того, что его тепло вмиг покинуло меня. Сегодня, я слишком слаба, чтобы бороться с собой в одиночку. Он вновь хотел уйти. Страшась этого, нехотя, но я признала, что нуждаюсь в нём. Как же долго я пыталась примириться со своей тягой, которая в итоге одержала победу. — Грейся, Эва. — Эпистат развернулся, дабы покинуть обитель, оставив меня наедине со своими тараканами. Он избегал моего взгляда, думал, что виновен в моем шатком состоянии или же ему просто не нашлось чем мне ответить. Отчасти, так оно и было. Мужчина отворил дверь, когда я перехватила его ладонь. Быстро, не давая себе даже шанса на долгие раздумья, я собиралась остановить его куда бы он не стремился. Этой ночью, Амен нужен мне, как никогда раньше, как никто другой. Он замер, опустил взгляд вниз, рассматривая мои пальцы сжимающие его собственные. Мужчина в недоумении поднял голубые очи вверх. Что же я делаю? Целый рой ненужных мыслей, но голова давно опустела. Состояние, когда думаешь обо всём и ни о чем конкретном. Вот, я кричала на него, отчитывала, отталкивала, а сейчас призываю остаться. Я потянулась вверх, ухватившись рукой за его напряженную шею, притянула к себе ближе. Не сопротивляясь, он склонился ко мне, замешкавшись лишь на одно мгновение. Я нашла его губы своими. Нежные, мягкие, уже готовые губы, приоткрылись пропуская мой язык вовнутрь. Эпистат обхватил мою талию руками, прижал к себе до боли. Он сходит с ума? Или это очередной сон, который так никогда и не воплотится в реальность? Нет, нет, нет. Сейчас всё по настоящему. Вот он. Вот Эва. Девушка, которая целует его как в последний раз. Её неопытный, торопливый язык, который он с радушием принимает, обжигает кожу рта. Эпистат отвечает ей тем же. Он ласкает её пухлые губы, посасывая их тонкую кожу, после чего принимается за проворный язык, который накрывает своим. Этот глубокий, влажный поцелуй, сравнимый со вспышкой света в ночи, заберет всю её боль. Если бы он только был вправе разделить её горе, он бы забрал себе всё, без остатка. Вспоминая её потерянный взгляд, стоя в водах Нила, Эпистат без сомнения почувствовал, как ему самому воткнули нож в горло. Все её слова о нём, сплошная правда. Он знал. Он всё предвидел. Но думал ли он раньше, что это будущее так сильно скажется на нём самом? Он прижимает Эву к себе, но если она только попросит, он будет готов отпустить её. Грудь девушки прижимается к его телу, от чего он буквально изводит свои мысли. Амен сам не заметил как его охладевшие пальцы, сжимали кожу её бедер. Девушка обнимает его шею, стараясь почувствовать как можно ближе к себе. И пусть небеса поверят, она чувствует, как все его возбуждение стремилось ей навстречу. Амен уже давно спустил всех своих бешеных псов с удерживающих их нрав, поводков. Больше ему стыдиться нечего. Она шезму. Он охотник. И он безумно её желает. Мужчина уже видит, как на фоне облегающего платья, виднеются отвердевшие соски. Все в голове его слетело с катушек. То, как она выгибается, как горит в его руках, как вздымается её грудь. Что может сказать о ней больше, чем пылающее тело? Эпистат подталкивает её к кровати, направляя руками, дабы ненароком, она не нашла возможности ушибиться или пораниться. Он опускает её на холодные простыни, от чего девушка едва морщится. Эпистат даже не собирается отрываться от её раскрасневшихся губ, от пьяного языка, что так нежно ласкает его изнутри. Он навис сверху, невольно вспоминая в голове подобную сцену, которая приключилась с ними совсем недавно, когда он пытался придумать для неё подходящее наказание. Наказал он в итоге, самого себя. Девушка, как тогда, согнула ноги в коленях, касаясь его ягодиц с двух сторон. Её короткое платье вздернулось, открывая путь к белью. С губ Эвы сорвался нежный стон. Она глубоко дышала, словно вот-вот полностью лишится кислорода. Желаннее звука, Эпистат себе и представить не мог. Он опустился вниз, накрывая шею девушки мокрыми поцелуями, позволяя языку касаться её сладкой кожи. — Амен. — прошептала она, зарываясь ладонью в его светлые волосы, а другой царапая кожу на спине. Эва выгнулась, подставляя под его поцелуи голые из-под платья плечи. Он проходился языком, прежде чем начинал посасывать мягкую кожу на выпирающих ключицах. Его рука скользнула вверх, стягивая с одного плеча тоненькую лямку платья. Она уткнулась ладошками в его грузные плечи, взглянула в светлые глаза, словно в надежде увидеть подтверждение, что он не просто развлекается. Он, совсем немного улыбнулся, успокаивая её тревожные мысли. Амен её не обидит. Не посмеет. Сам себе не простит. Словно давая разрешение, она приподнялась, позволяя наконец лишить себя платья. Шелковая ткань полетела вниз, пока Эва, смущенная наготой, следили за реакцией Господина. Была ли на планете лучше похвала, чем его мутные от возбуждения глаза, рассматривающие совершенные очертания её груди. Он склонился, накрывая сосок мокрыми губами. Она задышала ещё быстрее, хватаясь вспотевшими ладонями за его шею и плечи. Эпистат провел языком вокруг ареола, другой ладонью зажимая твердый бугорок меж пальцев. Нежно, мягко, как сама Эва, он ласкал её грудь, стараясь сделать как можно приятнее. Он втягивает кожу, обхватывая сосок губами. Несмелые руки девушки изучали его тело с тем же интересом. Она провела ладонью по напряженному животу, очерчивая каждый кубик его пресса пальцами. А после, оставила свой поцелуй на его макушке. Пусть всё содрогнется в небытие, но этот поцелуй, значил гораздо больше всех предыдущих. Амен сам еле сдержал хриплый стон, когда опустил пальцы на взмокшее белье девушки. Она замерла, чувствуя горячие пальцы там, внизу. Хоть и через тонкое белье. Мужчина отодвинув мокрую ткань, провел пальцем по складкам половых губ, что в обилие смазки, отозвались спазмом на его тепло. Казалось, он сам кончит, не успев даже начать. — О боги. — прошептала Эва, закрывая свой рот ладонью. Она смущалась от каждого его действия, хотя в тайне, сама представляла, как однажды, Эпистат сотрет границы позволенного из её фантазий. Девушка закусила свой палец, стараясь даже не дышать. — Иди сюда. — он приманил её поцелуем, вновь таким глубоким, каким только могут быть воды Нила в которых она с дуру решила искупнуться. Отвлекая девушку игрой языков, Амен вновь опустил пальцы на её лоно. Эва хотела было прерваться, вновь начать контролировать процесс творящийся вне поля её зрения, но предвидящий это, Амен, пресек всё на корню. Он вжимал девушку в постель, выбивая весь страх из её головы. Пальцы Эпистата поднялись от влагалища к самому верху, затрагивая взбухший клитор. Эва прикусила его губу, изворачиваясь от предвкушения близости. Амен стал активнее стимулировать стенки фалангами пальцев, дабы она приняла его без лишней боли. Он чувствовал как мышцы её сокращаются, когда он надавливал пальцами вовнутрь. Эпистат мог бы прямо сейчас расширить её пальцами, разорвав девственную плеву, но он явно не мог себе этого позволить. Мужчина перевернул Эву на живот, поднял её ягодицы, чтобы она сумела удобнее выгнуться в пояснице. Теперь, он сам измывался от того как она далеко. Её хрупкое тело тряслось от страха и предвкушения одновременно. Такая робкая, что даже глаза не в силах поверить. — Расслабь мышцы, милая Неферут. — тихо произнес Амен, дотрагиваясь до низа её живота. Как бы она не старалась, напряжение снять ей никак не удастся. Мужчина спустил легкие брюки, увешанные золотыми украшениями, обнажая член. Он растирает смазку по горячей плоти, прежде чем провести им по нижним губам девушки. Она сжимает простынь до побелевших костяшек, а он, откидывает голову назад, стараясь запомнить эти ощущения на всю оставшуюся жизнь. Он трется об её мокрые складки, растирая жидкую слизь по всей длине пениса, а после, входит. Плавно. Не делая ей больно. Слишком узко. Слишком мокро. Слишком настолько, что он вот вот кончит. Ведет себя так, словно мелкий мальчишка, впервые увидевший женское тело. Но, как выяснил Эпистат, с Эвой у него все как впервые. Даже близость казалась ему совершенной новизной. Она стонет, больше не сдерживая осевший голос, пряча его в простынях. Выгибается навстречу, растягиваясь в пояснице, пока он аккуратно придерживает её бедра. Так незаметно, что сама кажется приноровилась и вошла во вкус. Глава охотников, давно потерявший любой разум, входит в неё, пальцами стимулируя выпирающий клитор. Её ноги подкашиваются. Её влагалище сужается, вокруг его твердой плоти. Он наклоняется к ней, целуя гладкую спину, закрытую копной вьющихся волос, которые Амен с удовольствием бы намотал на кулак. Но только не сегодня. Он даст ей время привыкнуть к этим новым для неё ощущениям, прежде чем показать мир утех во всей красе. В обыкновении, у Эпистата никогда не возникало подобных мыслей, но кажется теперь, он не сможет нормально работать, зная, что дома его ждет она. Или не ждет, но он сделает всё чтобы найти её. Кажется ещё чуть чуть и она потеряет голос, а он уже давно его потерял. Она дышит так громко, так глубоко. С каждым его толчком она все больше вздрагивает, а её ноги схватывают судороги. Чувствуя это дикое возбуждение, пронизывающее вены, он вынимает член, спуская сперму на её ягодицы. Эва, как и он сам, взмокшая от проявления любви, оседает на кровать. Её тело дрожит, будто холод парализовал каждую клетку. — Эва. — Эпистат запнулся, касаясь её поясницы. Его голова кружилась, он буквально не мог сложить слова в предложения. Что спрашивают после заветной близости? Обычно женщины сами липли к нему с вопросами, а тут она, которая даже на него не взглянет. — Ты хорошо себя чувствуешь? — он погладил её загорелую кожу, проведя от бедер и почти до самых плеч. Эва чуть перевернулась набок, прижала к себе смятое одеяло и казалось бы, задремала. Возможно, она просто не хотела отвечать, поэтому и притворилась спящей. Амен отправился в купальни. Лицо его впервые за множество веков озарялось безмятежной легкой улыбкой. И хотя, вроде бы, ничего не произошло, не поменялось, но для него, это значило слишком много. Этим он называл вовсе не секс, а близость. Эва сумела подпустить его к себе так близко, как другому никогда не приснится. Кто бы мог подумать, безразличный ко всему бог, лишенный всяких чувств, будет чувствовать так много к одной девушке. Которая, ко всему прочему, была шезму. Амен нагрел немного воды, дабы смыть с себя скопившийся пот и до сих пор стекающую по члену сперму. А затем вернулся к ней. Он стоял над спящей девушкой и не знал с чего начать. Её следовало бы обтереть, но как? Он ума не приложил. Окунув тряпку в небольшое деревянное ведро с водой, а затем отжав её, он принялся обмывать ей ноги. Не нарушая её границ, не задевая те части, которые могли бы смутить их обоих. Он знал, что она, словно дикая кошка пришедшая на водопой, от любого шороха, вновь сбежит. Он смыл с её ягодиц своё семя, оставляя кожу чистой. Амен ещё никогда не видел, чтобы Эва спала так безмятежно. Обычно, она постоянно видит сны, вертится, пытаясь улечься поудобнее, а сейчас, она даже не чувствует его рук на своем теле. Она почувствовала себя под защитой. Она доверила ему всё, что было у неё самой, этой ночью. Она доверила себя. А он, взамен, поступился своими принципами, гордостью и званием бога царственности и солнца, потому как сам спустился к темноте. И вот, на водопой, пришел он сам. Он тихо лег рядом, стараясь никак не мешать её сну. А она в это время, как летящий навстречу свету мотылек, прижалась к его боку. Она не спала. Лишь притворялась. Но ей до дрожи в коленках хотелось насладиться этой эфемерной близостью, которую в свитках на дорогих папирусах, называли любовью. Её крохотная ручка прижалась к его груди, пока Эпистат сдерживал громкое быстро дыхание, приложив ладонь к губам.

Сегодня, они уснут вместе, но уже завтра…