Соври мне ещё раз

Очнувшись, я схватилась за грудь, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце. Отдышаться было невозможно, будто я бежала по меньшей мере часа два, ещё и без остановок. Как страшно было бы остаться в этой черной яме навсегда. Я отдернула руку от Дии, словно вот вот могла обжечься. Неприятный выдался разговорчик, если его таковым можно назвать. — Выспалась, теперь вновь бессонница мучает, Эва? — как буря посреди ясного солнечного неба. Ноги подогнулись. Во рту пересохло. Казалось сердце вылетело и улетело на другой край Египта. Не сказать, что я шокирована его появлением здесь, но от этого легче, как-то, не становится. Я обернулась на голос, завидев самого «желанного» мужчину в «самый нужный» момент. Он стоял прислонившись спиной к стене и поедал меня взглядом. Злой, буквально в ярости, я ощущала весь его негатив на себе. Свет из крохотного оконца падал на лицо и тело охотника, вынуждая мраморную кожу переливаться. Поцелованный луной и звездами, он был слишком чист для обстановки вокруг него. Как пятно чернил на чистом папирусе, только в точности наоборот. Насколько можно быть самонадеянной, молясь о том, чтобы не встретить его сегодня, а в итоге оказаться напротив. Судьба наказывает меня за мои безрассудные действия. И о каком «выспалась» идет речь? Сначала в воде тонула, потом на песке валялась, сейчас среди трупов стою. Выспалась на славу! — Или назло мне делаешь? — он прервал тишину, своим грубым, холодным голосом. Амен даже не удивлен, что я вновь ошиваюсь где то ночью. Я, в принципе, тоже не удивлена. — Нет. Конечно нет. Разве имею право, Господин? — охрипшим голосом отозвалась я, замерев на месте. Все тело атрофировалось. Время текло так медленно, словно насмехалось надо мной. Глаза мужчины сверкнули. Красный блеск, как в одном из моих снов, яркой искрой врезался во тьму и погас. Дыхание перехватило. — Тогда бери нож и вскрой им тела. — он кинул к моим ногам острое лезвие, которое с грохотом проехалось по каменному полу, остановившись около ступней. Я вздрогнула. Потупив свой взгляд на тесак, лежавший совсем рядом, меня охватил жуткий озноб. — Что? — одними губами произнесла я, не веря услышанному. Мой язык приклеился к небу, что ни отодрать, ни слова вымолвить. — Что непонятно из сказанного? Это приказ. Выполняй. — Эпистат одним движением сдернул ткань, закрывающую трупы. Абсолютно голые тела с многочисленными зверскими увечьями, так и лежали на каменном столе. — Господин. — глаза наполнились жгучими слезами. Словно ребенок, которого отчитывает взрослый, меня неистово трясло от страха. Почему эти жуткие чувства стыда и паники я испытываю при нём так отчетливо. — Пробраться сюда не побоялась. Трупов не побоялась. Меня не побоялась. А сейчас, отчего то, вдруг, робеешь? — он стал наступать, пока я отступала в непроглядную тьму. — Возьми нож. И сделай, что велено. — буквально прорычал он, нависнув сверху. Я на мгновение представила, как острие входит в мягкую плоть, прорезая кровоточащее мясо, как внутри рвутся органы и хлыщет кровь. Меня затошнило. В желудке все ходило ходуном. Прикусив язык, я пыталась усмирить подступающую тошноту. Амен вынул из-за пазухи второй вытянутый клинок и всучил его мне в ладонь. Руки тряслись, я пыталась не обвивать рукоять, не касаться её, но он сильно сдавил мои пальцы, накрыв их своими. — Разрезай. — громко рявкнул он, потянув меня ближе к телам. Я уперлась, пока из глаз текли эти горестные слёзы. Я слишком слаба, чтобы противостоять ему. Как же так может быть, что во сне, мне виделся совершенно другой мужчина. Но на то и даны сны. Они никогда не воплотятся в реальность. — Где твое сердце? Где твое чертово сердце?! — почти что криком, провопила я, выронив тесак из рук. Он остановился, не выпуская меня. — Где твоя чертова совесть?! — он тряхнул меня, но едва ощутимо. Амен пьян? Сходит с ума? Или уже давно сошел? Он сам не понимает. Ведь ещё пару часов назад, он своими глазами, воочию, видел Эву совершенно другой. Хрупкой, нежной, подчиняющейся… Стонущей под ним так громко, что становится жарко. Или то, вновь был сон? Фантазия? Иллюзия? Пускай и так, но почему его это столь сильно гневало? Что с ним творится. Что он делает. Что он себе позволяет. А как поступает она? Приворожила его, подчинила его волю себе, заняла собой все его мысли, чтобы безнаказанно уходить от совершённых в здравии дурных поступков? Эпистат, в настоящем безвыходном лабиринте. Ведь вот, ещё совсем недавно, она спала рядом с ним, прижимаясь к мужской груди, а теперь стоит здесь. А может и не спала? Он уже сам не понимает где был и где была в этот момент она. И хоть бы капля сожаления промелькнула в её лисьих глазах. Но теперь в них только сплошная смесь из страха. Что она с ним делает? Амен сжал её плечи, прижал к ледяной стене, выбивая тем самым, оставшийся в легких девушки воздух. Она подняла свои круглые глаза на него, туго втягивая носом кислород. Вновь этот жалостливый вид, заставляющий его остановиться. Слёзы стекали вниз, когда пара капель упала прямо на его вытянутые руки. — Где. Твоя. Совесть? Совсем разума лишилась?! В моем поселении, перед моим носом. — он надавил пальцами на её хрупкие, содрогающиеся перед ним ключицы, хорошо видимые на худом теле. — Что, в слове моем засомневалась? Думала не исполню обещанное и таким способом от троих избавлюсь? — он так хотел услышать правду, что внутри самого трясло. Амен был в настоящем бешенстве, которое, как ему казалось, раньше он никогда не испытывал. Больше всего, его изводила сама мысль, что, то, увиденное ночью, было лишь плодом его раздумий. А теперь, глядя правде в глаза, он никак не мог принять этого. Ведь Эва не опустилась бы до такого, что после желанной близости, притворилась спящей, а затем, сама, ускользнула по своим делам. Он терял контроль. Терял свой статус, который выстраивал в окружении людей годами. Он перестает быть тем, кого уважают и слушаются. Потому что Эва, в очередной раз, сунулась туда, куда Амен перекрыл ей путь. — Выбери как казнить тебя будут. Хватит своеволия. — эпистат отошел от неё буквально на шаг. Её глаза округлились ещё больше. Брови взмыли вверх. — Снова смертью запугиваешь. — она горько усмехнулась, прикрыла глаза, позволяя слезам скатиться вниз. Как бы он не думал, её совесть, от чего то, мучается перед ним. Будто она предала, что то нечто ценное, но пока недосягаемое для неё самой. Эва смирилась. Он станет её погибелью. Я горела. Жар окутал все вокруг, иссушив все пролитые слёзы. — Любой исход, который выберешь, будет мне подарком. — я улыбнулась ему и оглянув нагие тела в последний раз, вышла в темный коридор. Мы скоро встретимся. Незачем прощаться. Потухшие факелы едва распространяли свет на множество громадных колонн. На душе было так тоскливо. Кошки скребли сердце. Крокодилы поедали разум. Он вышел следом. Запер дверь. — Любой исход значит. Как насчет утопления? — почему то, этот вопрос, вызвал целый ворох непонятных чувств. Конечно, смерть нельзя ждать, с ней нельзя смириться и невозможно быть к ней готовым. Но утопление? В голове тут же возник недавний эпизод из моей насыщенной жизни. Как воды Нила, хотели забрать меня себе. Как Исман тянул свои тонкие руки и пытался утащить на дно. Как Эпистат вытаскивает меня на воздух… Исфет… Не оборачиваясь и не отвечая на его вопрос, я буквально на ощупь брела по коридору, вслушиваясь в его шаги позади себя. Почему это он заговорил про утопление? Он не торопился, потому что прекрасно знал, что сумеет догнать. Темнота приняла меня также радушно как и теплый Нил. Полная темнота, что даже своих ладошек не видать. Сердце застучало. Шагов позади не слышно. Где он? — Зачем Сет к тебе явился? — каким то образом, Амен оказался впереди меня. Я уткнулась носом в его грудь. Когда он успел обогнать меня? Стоп. Что за чертовщина?! Сет? Во всем коридоре, как по щелчку пальцев, зажглись факелы. Я подпрыгнула на месте, жмуря глаза от обилия света. В голове крутились мысли и создавали целое цунами. Сет? Он знает его? Что их связывает? Почему он спросил? Он нас видел? Я подняла на него глаза, пока он выжидающе поедал меня своими. Тяжелый натиск его голубых очей не давал уйти от ответа. — В который из всех раз? — я начала перебирать возможные варианты ответов. Сказать правду, тоже самое, что могилу себе выкопать раньше времени. Эпистат приподнял одну бровь, видимо не ожидая, что у нас было больше одной встречи с самим богом ярости. — В последний. — выцедил он, плохо скрывая свое очередное негодование. Ревность ли?