Соври мне ещё раз

— Простите меня. За всё. — тихий голос Эвы, почти беззвучный на фоне его бешено колотящегося сердца. Как бы Эпистату в этот момент хотелось, чтобы всё вокруг оказалось сном. Очередным беспощадным сном, который потревожит спящего. Охотник сидел рядом и поддерживал голову девушки, едва поднимая её от пола. Кошмар воплотившийся в жизнь и обретший плоть, пугал Ливия ничуть не меньше, чем Амена. Забавно лишь одно: оба, повидали в своей жизни, вещи в разы ужаснее. Эпистат сам проводил пытки, выдирал зубы, разрезал плоть, пока человек ещё находился в сознании. А лекарь, пытался залечить раны, вплоть до раздробленных костей и торчащих наружу органов. Но видеть Эву, свою Эву, лежавшую на холодном полу. Со стрелой в центре груди, которую она держала окровавленной ладошкой… Было до одури невыносимо. Всё внутри измывалось, глумилось и насмехалось. Сет вновь обыграл охотника. Обманом, игрой в тени, заставил ранить то, что в какой то момент, стало для него важным. Хотя, что этих двоих, охотника и шезму, вообще связывало? Угрозы, тайны и ложь, в перемешку с безудержной всепоглощающей страстью, что воплощалась во снах. Эва умирала. Прямо перед ними. В руках Эпистата. Мучительно, медленно. Умирала такой смертью, которую старалась избежать. Её белоснежное платье, вымокшее насквозь, прилипло к телу, словно вымазанное медом. А вьющиеся локоны волос, точно нимб, окружали бледное лицо. — Нужно в мой храм. — твердо сказал Ливий, прощупав под ещё теплой кожей, острый металлический наконечник. Охотник, лишь на секунду поежился от мысли, что к ней прикасается кто то, помимо него. Эгоист. Собственник, но не безумец. Хотя и он, был лишен возможности коснуться её бархатной загорелой кожи. Она становилась его только во снах. Без вопросов и лишних язвительных присказок, подобно: «А тут, именитый лекарь из Пеллы, помочь не способен?», Амен был согласен на всё, чтобы тот не сказал. Губы эпистата, неведомо для него, содрогнулись при одном взгляде на длинную стрелу. Он впервые за всю свою многовековую жизнь, отчетливо ощутил необъяснимый страх, парализующий тело. Амен не простит себе эту потерю. Не простит потому что привязался? Или потому что она единственная, кто смог избежать его гнева и потому, вдруг, стала отличаться от всех подобных? Быть может он не хочет оставаться перед ней в долгу, за то, что она однажды воскресила его? Отставив эмоции, Эпистат вновь накинул на себя маску абсолютного безразличия, дабы принимать решения на трезвую голову. Он так отчаянно становился тем, кого ничто не сможет выбить из колеи, а тут, его буквально сбило с ног. Аккуратно подняв холодное тело девушки, мужчина видел, как кровь стекла по её груди вбок, а теперь, начала струиться ещё сильнее. Всё вышло из-под его контроля. Добравшись до храма, Ливий спешно принялся рыться в папирусах, скидывая стеклянные чаши и пробирки. Он перерывал кабинет, буквально откидывая попавшиеся под руку вещи в сторону. — Что ты там возишься. Знаешь ведь, что делать нужно. — Амен терял терпение. Он уложил Эву на каменную высокую столешницу, зажимая место, где стрела входит в грудь. Глубокий вырез её, до недавних пор, белоснежного платья, открывал вид на залитую кровью шею. — Раздень её. — пробурчал лекарь, продолжив заниматься начатым. Охотник вскипел. Он, за два счета, преодолел расстояние просторного зала и схватил Ливия за грудки. Стянув его льняную рубашку в кулаки, охотник потащил его к Эве. — Далай, что должен. — Эпистат прекрасно знал о способностях лекаря. Чего уж там. Он своими глазами видел на что способен Ливий и знал, кого он из себя представляет. Охотник знал Ливия больше, дольше и лучше, чем кто либо другой. До неприятного, сжимая ткань рубашки, она начала буквально трещать по швам. Они оба были на пределе. — Ты знаешь последствия. Знаешь на какую судьбу её обрекаешь. — вскрикнул лекарь, схватив Амена за плечи. Он смотрел прямо в голубые глаза напротив, которые от чего то, вдруг, взмолились. Глаза, которые лекарь обычно видит у родителей, что теряют больного ребенка, теперь посетили лицо охотника. Глаза, лишенные надежды на чудо. Ливий всё понял. Он отпустил Амена, взглянул на него, но теперь как будто бы более осознанно. Ему не нужно было слышать, чтобы понять, от чего, Эпистат ведет себя именно так. Непревзойденный, отстраненный от всех охотник, первое по величине божество, просит вернуть человека к жизни. Лекарь выпрямился, обошел каменную плиту, где лежала девушка, что ещё чуть чуть и перестанет дышать. Белая кожа, бледные посиневшие губы с которых текла кровь. Будь у Ливия выбор, он поступил бы также как и сейчас? Да. Он сделал бы это вновь, а потом ещё раз и ещё. Даже зная, что ждет Эву в будущем, Ливий без сомнений сделал бы так снова. Темные волосы мужчины коснулись плеч, когда он едва ощутимо провел головой полукруг. Пространство озаренное вспышкой и легким дуновением ветра. Лицо, мгновенно скрылось за маской белоснежного Ибиса. Загнутый острый клюв, скрыл темные глаза лекаря, обнажая его настоящую сущность. Сущность бога, что возвышался над смертью и дарил жизнь. Белые перья, на кончиках которых, виднелась золотая крошка. Бог Тот, дотронулся до стрелы, что в тот же миг осыпалась пеплом в его руках. После, он прикоснулся к коже, где зияла огромная дыра, дошедшая почти до сердца. Рана на глазах стала затягиваться, а кровь испаряться, точно Нил в период засухи. Кожа стянулась, оставляя в центре лишь белый шрам. Эпистат, не отрывая глаз, смотрел на мелькающую перед ним магию. До боли завораживающее зрелище. Лекарь нашептывал, что то себе под нос, склоняясь над Эвой. Лицо девушки вновь обрело румянец, а перепачканное кровью тело, снова девственно. Ливий отошел от столешницы, мотнул головой, как бы снимая с себя маску божества. Перья царской птицы разлетелись по сторонам, прежде чем исчезнуть полностью. Он с особой печалью глянул на Эву, улыбнулся своим мыслям. Кто бы знал, что судьба будет к ней столь жестока, ведь вмешательство божества в жизнь смертного, всегда несет непоправимый хаос. — Твоя очередь, Гор. Ты знаешь, что делать. — Ливий направился к выходу, по пути похлопав Амена по плечу. Эпистат беспомощной куклой нависал над Эвой, не чувствуя как бьется его сердце. Охотник прекрасно знал, что ему следует делать. Но одно дело знать, а другое делать. Ливий залечил её раны, но душу был способен вернуть лишь Амен, проникнув к Эве в голову. Эпистат дотронулся до её волос, с невиданным трепетом провел по вытянутой вдоль тела руки и коснулся пальцев. Теплых кончиков пальцев. Этого было достаточно, чтобы проникнуть в её сознание, без особого труда. — Гооо-оор. Я удивлен, видеть тебя здесь. — Сет поднялся с громадных каменных плит, к которым вела по меньшей мере дюжина ступеней. Там, на самом верху, лежала Эва, у ног которой, пару мгновений назад, подобно псу, царил Аш. Красноволосый мужчина развел руками в стороны и стал медленно спускаться вниз, к подножию, где стоял Амен. — На твоих руках столько крови шезму. А теперь, ты сам бродишь по чужой голове. — Бог ярости засмеялся, и смех его эхом разнесся по пустому залу. Комната похожая на одно из просторных помещений храма, отзывалась лишь бесконечным холодом. Амен прикрыл глаза, чувствуя как сила наполняет его могучее тело, как зрение становится острее и восприимчивее к свету, как пальцы вытягиваются, обретая форму когтей. Вены горячеют, а на лице появляется маска сокола. Что он делает? Наказывал Эву за то, что она шезму, а теперь, он занимается этим сам. Но он не испытывал сожаления. Сегодняшний день, от чего то вдруг, стал для него переломной точкой осмысления. Эва. Он пришел сюда за ней. Как тогда, пришел за ней в багровые воды Нила. Как пришел на помощь белыми перьями, что охраняли её в чужих сознаниях. Как много для него самого значило то, где он находится. Амен даже не думал, прежде чем оказаться в её голове. Боги, как и люди, иногда совершают импульсивные ошибки. Но когда ошибка повторяется дважды, это уже не ошибка. Это выбор. И его выбором стала Эва. У него из головы не выходила картинка, как его Неферут, умирает прямо в его божьих руках. Будь он только всесилен… — Не получилось моё сердце выудить, решил другим способом воспользоваться? — Амен кивнул в сторону бездыханной Эвы, на вершине. Сет забрал у него сердце, пусть и чужое. — Чем же она тебя охмурила, раз ты, аж сюда явился? — Сет мгновенно обретает свою вторую ипостась. Голову укрыла маска вытянутой собачьей морды, из-под которой виднелись красные жгучие волосы. Два бога, что увязли в бесконечную войну света и тьмы. — За Хатхор ты сюда не пришел. Твоя Хатхор умирала здесь гораздо дольше и мучительнее, — бог ярости вытянул руку около которой закружилась небольшая песчаная буря, образовывая длинный каменный посох. Хатхор. Как бы Амен не пытался отгонять воспоминания прошлого, они накрывали его волнами почти каждый день. Хатхор. И ведь он на самом деле не пришел за ней. — Не стану лгать. Эва прекрасна. Но одной красоты слишком мало, чтобы бродить по моему царству снов и видений. — Сет хищно ухмыльнулся, когда глаза на маске сверкнули алым. — Как умно. Воспользоваться лекарем, который исцеляет и дарит несколько лет жизни. — Аш покрутил посох в руках, наблюдая, как крепкая грудь Эпистата вздымается всё чаще. — О, так я прав. Выходит Эва всё равно умрет из за тебя? Сколько ей осталось? Год? Два? — Сет засмеялся. Громко, злобно. Амен одним взмахом руки откинул его в стену. Бог бури влетел в ограду, которая точно песочный замок посыпалась вниз. — Это моё царство. И здесь мы будем играть по моим правилам. — очутившись за спиной Гора, Сет без промедлений всунул свою руку в плоть противника. Амен сжался, ощущая как его кости внутри рушатся, пока черная когтистая лапа Аша копошится среди множества органов. Бог Неба схватил Сета за руку и отшвырнул в пол, где от удара, образовалась глубокая яма. — Где же твое сердце? — Сет, пытаясь скрыть удивление, вновь залился истеричным смехом. Грудь Эпистата сжалась. Боль пронизывающая тело от макушки и до самых пят. Он взглянул вверх. Эва, поднявшись на ноги, вытянула руку, точно потянулась к солнцу, которое хочет сорвать как спелый фрукт с цветущего древа. Вот только вместо фрукта, в её ладони было сердце, которое она, не жалея, сжимала пальцами. Она смотрела вниз, поглощая Амена чуждым ему взглядом. Её золотое платье струилось солнечным светом вниз, закрывая голые длинные ноги. Кровь стекала по её руке, но она всё сильнее вонзалась ногтями в трепещущий орган. Это сон. Видение. Иллюзия. Но почему тогда так больно? — Всё интереснее и интереснее. — прошептал Сет, прежде чем превратится в горстку горячего песка. В поле, где цветет лишь лаванда, покрывая голую землю фиолетовым ковром, царило солнце.