Соври мне ещё раз

— Нет. Раз начал, то продолжай. Не томи напрасно. — я была в нетерпении. Словно от меня что то ускользало, а я отчаянно хваталась за это руками. Как перед оглашением приговора, внутри всё замерло. Ливий глядел на меня, после, взял мои ладони. Мужчина разглядывал мои пальцы, что бережно покоились в его охладевших руках и был не в силах, что либо объяснять. Он поднял на меня взгляд, в точности цвета темного песка, полный искреннего сожаления. Лекарь чуть обернул голову, очерчивая полумесяц. Я старалась не дышать, чувствуя, как руки понемногу немеют. Его лицо, стало покрываться белыми перьями, а затем, словно маска, голову скрыло целиком. Я в ужасе смотрела на острый вытянутый птичий клюв, который загибался на конце. Ибис. Морда с черным носом и темными узкими глазками. Я прямо сейчас смотрела на божественную птицу. Стараясь, держать волю в кулаке, я едва отпрянула, но не отвернулась. Это же Ливий. Мой Ливий… Да, чтож это такое?! Что за божественная напасть. Ливий оказался богом. Один бог, другой бог, третий тоже богом окажется. Внутри поднялся трепет вперемешку с человеческим страхом. Разве бывает такое вне фресок и летописей, чтобы человек вот так просто мог принять другую ипостась? Я вытянула чуть содрогающуюся ладонь и накрыла клюв пальцами, проведя по всей длине. Ороговевшая кость, на ощупь гладкая и холодная. Никогда в жизни мне не доводилось трогать клюв крылатого существа. Птичьи глаза внимательно наблюдали за моими движениями и реакцией. Ужас и восхищение. Страх и предвкушение. Ливий тряхнул головой, развеяв перья в стороны, как невесомую пыль. — Выходит, не у одной меня, секретов полная котомка. — прошептала я, не веря в происходящее. Хотя, вряд ли после Сета, меня это сильно поразило. Скорее удивило, что Ливий не простой человек. Теперь понятно откуда у лекаря из Пеллы дар к лечению. Знал бы Исман, кем оказался тот на кого он равнялся… — Да. Но об этом не сейчас. Госпожа, понимаешь, стрела зашла слишком глубоко. Мне пришлось… — лекарь сморщился, протер уставшие красные глаза пальцами одной руки. — Нам пришлось прибегнуть к силе. И эта сила, она всегда накладывает отпечаток в жизни. — он вновь взял мои ладони в свои. — Эва, единственное, что нам оставалось, это дать тебе время. — прошептал он, подняв очи. Время. Я закусила щеку изнутри. Эта паника, как ледяная вода, в которой ты беспомощно идешь ко дну. — Сколько мне осталось? — кажется, я даже не моргала. Выходит верно то утверждение, что я от рук Эпистата погибну. Рано или поздно, так и будет. Рано или поздно. — Пять лет. — сказал он и внутри меня все рухнуло. Все разрушилось оставляя лишь опаленные руины. Я почувствовала, как мышцы моего лица ослабли, а лицо осунулось. Пять лет. Его голос эхом проносился от пят и до макушки. Ливий сжимал мои ладони, пытался что то сказать, объяснить, но всё сказанное им, сейчас было обычным сторонним шумом. Пять лет. Как диагноз с которым тебе придется смириться. Как бремя, которое утянет тебя под землю. — Я. Выйду на воздух. — вытянув из его рук свои, я стремительно покинула храм, сжимая платье в районе сердца. Все внутри кололо. Пять лет. Это же так мало… Боже, как же это мало. Это подарок небес или проклятье? Быть мне благодарной за то, что отныне живу в ожидании смерти? Или было бы лучше умереть сразу, когда того хотело поднебесье?

***

Его божественное чутье, привело прямо к ней. Девушка стояла в багровых водах священного Нила, почти по пояс и обреченно глядела вдаль. Она с каждой секундой отходила все дальше от берега, будто манимая волнами. Перед глазами Амена всплыли воспоминания, как он спасал тонущую девушку, и подобной истории, ему всем сердцем, хотелось бы избежать. О чем думала Эва? Как ей было тяжело? Как сильно болели её душа и сердце после услышанного? Ведь Амен знал наверняка, что Ливий не станет умалчивать о своем божественном вмешательстве. И о грядущих последствиях. — Не стоит. Течение сильное. — голос Эпистата смешался с беспристрастным шумом воды, что отчаянно вонзается в берег, оставляя после себя лишь исчезающую пену. Эва, даже не вздрогнула. Хрупкое тело девушки, словно окаменело и превратилось в статую. Безразличие. Оно бьет гораздо сильнее других чувств и потому, Эва хотела наградить Амена этим безразличием сполна. Девушка медленно обернулась к охотнику, когда буйный ветер завладел её волосами. Эпистат вздрогнул. Глаза, в корне отличавшиеся от тех, что он видел во сне, вырубили в его груди широкую дыру. В этих глазах ничего не осталось. Пустота. Разочарование и бесконечная боль. Не осталось той искры, которая блестела в её медных больших глазах с длинными черными ресницами. Его словно огрели булыжником по голове. Амен был не готов видеть полную противоположность тому, что лицезрел во сне. Он теперь вообще ни к чему не готов. — Почему хотел убить Сета? — холодный голос, заместо удара плеткой. Из всех возможных вопросов, почему она задала этот? Переживает за псину? Беспокоится за него? Амен стоял на берегу и не мог сдержаться от того, чтобы не сжать руки в кулаки. Почему же он хочет убить Сета? Почему хотел убить его, а на деле, убивает её? — Потому, что он отнял жизнь у дорогого мне человека. — Эпистат не стал врать. Хотя наверняка, мог бы придумать тысячу и одну историю о том, почему красноволосый странник ему неугоден. Но теперь, Амен и сам не понимал, эта ли истинная причина, по которой он хочет наконец разделаться с Сетом. Амен не понимал, за какого человека он борется теперь. — Хатхор.? — второй удар. Из его легких выбили воздух. Губы мужчины приоткрылись. Он смотрел на Эву как на собственного палача. Вопрос за вопросом. Всё больнее и больнее. Реакция охотника на услышанное, отвечала сама за себя. Эва отвернулась, пряча глаза как можно дальше, ведь своими догадками, она и свою шею в петлю засунула. Выходит все обернулось так, что Эва, расплачивается жизнью за чужую смерть? Как же глупо всё вышло. Девичье сердце обливалось кровью. Когда она успела так прикипеть к главарю охотников, что теперь, её изворачивает лишь от того, какую реакцию в нём вызывает чужое имя. Амен зашел в воду по самый пояс. Он пришел за ней. Вновь. Ему было по настоящему больно наблюдать, как Эва одиноко стоит в бурных водах, как пытается унять дрожь и подобравшиеся к глазам слезы. Ему было больно. Эпистат приблизился, но девушка лишь отступила на шаг, как дикая кошка готовая тут же сбежать. Эва была намерена закончить всё этим вечером. Под «всем» она и сама не имела понятия, что подразумевала. Но ей нанесли достаточно боли, чтобы своевольно оставаться рядом. Чтобы просто оставаться. — Ты убиваешь шезму назло Сету? Или есть иная причина? — она наградила его прямым оледенелым взглядом. Амен почти не ощущал холод воды, но отчетливо видел как кожа девушки покрылась мурашками. Как губы подрагивают. Как на легкой ткани, хорошо очерчена отвердевшая грудь. — Я сохраняю порядок. — нет, Амен ни черта не сохраняет. Вот, перед ним стоит его главное поражение и победа одновременно. Может ли он зваться охотником, если она ещё жива? — Порядок. Вот как ты это кличешь. — Эва усмехается, обхватывает плечи руками. Девушка тоже вдруг вспомнила сон, в котором они, точно также стояли в воде друг напротив друга. Хотелось ли ей вновь почувствовать тепло его рук? Громкое биение его сердца? Его обжигающие поцелуи… — Боги хотят сохранить порядок среди людей. Шезму, под покровительством Сета, сеют хаос и раздор. Потому, на всё воля небес. — Эву передернуло от сказанных им слов. Какова божья воля, если все её родные будут гнить глубоко под землей, а затем, также глубоко окажется и она сама. — Какие громкие слова. Воля небес.. кто ты, Амен? Лекарство или яд? — эта ночь обнажит всё, что могло скрыться в темноте. Эва уже давно стала догадываться, кто есть кто, в этом абсурдном спектакле под названием жизнь. Сет, бог пустынь и хаоса. Ливий, что оказался богом врачевания. Хатхор, богиня и по совместительству мертвая возлюбленная Эпистата… Доверит ли он ей свою правду? И какова эта правда на деле? — Думаю, ты в силах дать ответ на свой вопрос. Ты знаешь кто я. — и Эва знала. Эва прекрасно знала. И от осознания, становилось лишь хуже. Перед ней стоял охотник. Эпистат. Бог. Тот, с кем у неё никогда не будет желанного счастливого конца. У неё с ним ничего не может быть. Он, полная её противоположность. — Если ты тот, о ком я думаю, то от яда мне уже не оправиться. — Эва направилась к берегу. Амен было подумал о том, что лучше бы она кричала и колотила его грудь руками, чем вот так просто покидала его. Она обреченно шагала по песку, облепляемая волнами со всех сторон. Что ждет их впереди? Судьба все расставит по местам. Её плечи дрожали, но вовсе не от холода. А из глаз текли слёзы, но не от прохладного ветра. — Я скорее сам от яда умру, чем тебе погибнуть позволю. — когда девушка почти покинула заводь, охотник схватил её руку, стоя позади. По телу Эпистата стремительно стекали струйки воды, очерчивая каждый выточенный мускул и взбухшие вены. Его теплые пальцы, касались её ладони. Через мгновение пальцы сплелись в плотный узел. Эва на миг опешила. Она чуть обернулась и глядела на их руки. Какая буря царила в её голове, прямо сейчас.. А, Амен. Амен сходил с ума. Он уже давно не отдает отчет своей больной голове. Но когда он видит, как стремительно она его покидает, он бредит как малый, брошенный всеми ребенок. Нет, дело не в его эгоизме. Дело не в том, что он не сможет без неё. Амен сможет всё. Но без неё, ему просто напросто не хотелось. Отчаянность зашкалила. Эпистат без колебаний, притянул девушку к себе. Мокрые тела встретились. Сердца бьющиеся, как землетрясение, забились в унисон. Мужчина зарылся рукой в её мокрые волосы и требовательно прислонил к себе, накрывая женские губы своими. Пускай, реальность отличается от сновидения. Но так даже лучше.