***
Теперь Тэн здесь. Тэн сидит в нескольких метрах от него, а его глаза горят усталостью; волосы выкрашены в непривычный, словно тот самый снег из детства, цвет. Тэену на него смотреть не больно ни капли, совсем нет. Стало трудно дышать? Эй, очнись, вернись к реальности. Нет никакой разницы в том, что было ранее; сейчас они друг другу никто, так ведь? — Чи… Читта… — неуверенно пытается прочесть имя сонный, словно муха, преподаватель по черчению, лениво отмечая присутствующих. — Тэн. Здесь. Раздается недовольное хмыкание: — Что ж вы так пропускали много, молодой человек? — он поправляет съезжающие с носа очки. — Болел. Теперь выздоровел, — резко отвечает он, не получая ответа. Преподаватель начинает зачитывать имена по списку дальше. До Тэена, тем временем, доходит: это не галлюцинация. Конечно, он был в курсе, что Тэн поступил туда же, куда и он. Он был в курсе, что ребята иногда его, неуловимого, видели в коридорах. Тэен же, за три года обучения, ни разу. То ли он не покидал стены аудиторий, то ли не ходил на пары вовсе, но Ли его действительно ни разу не видел. И прямо сейчас… черт возьми, прямо сейчас он находится с ним в одном помещении. Лекцию он высидел в смешанных чувствах. Предмет Тэен любил, но о какой концентрации вообще может идти речь сейчас? Он чуть ли не выбежал из аудитории самым первым, как только занятие кончилось, вызывая ленивое недовольство у преподавателя, наспех застегивая куртку. — И куда мы? — не особо заинтересованно спрашивает Марк, когда Тэен чуть ли не вырывает его из лапок Хэчана и мчится с ним на улицу. Ноги приносят парней в курилку на заднем дворе университета. — Я увидел Тэна. На поточке. Они стояли поодаль от выхода из корпуса, чтобы случайно не заиметь непрошеных слушателей. Глаза Марка округляются, пока он одной рукой достает из заднего кармана сумки Тэена электронку. — Ты не перепутал? — младший затягивается. — Не перепутал. Препод проводил перекличку, назвал его по имени. Это точно он. Марк удивленно выпускает дым из губ: — А что ж ты тогда раньше его не замечал? — Понятия не имею. У нас только в этом году с дизайнерами совместные пары поставили, а, как он сам сказал, он долго болел. Ну, вот теперь жив-здоров. Счастье. Глаза Тэена отражали пустоту. Он забрал из рук друга сигарету, делая глубокую затяжку. — Чувак… ты как вообще? — Замечательно, — сердце разрывало от боли и воспоминаний. — Мне все равно. Ничего не чувствую. — Пиздишь же. — Пизжу, — и Марк устало вздыхает в ответ. Но усталость в его голосе забывается напрочь, когда наступает следующий день и когда он громко канючит на весь кафетерий: — Тэиль, бро, пожалуйста. По-жа-луй-ста. Снова столовка. Снова хочется спать. Снова провел ночь в чужой постели. Теплой, но чужой. В эту самую ночь Тэен был особенно груб; настолько, что даже такому хорошему мальчику, как Доен, пришлось умолять Ли быть помедленнее. А Тэен не мог быть медленнее. Не мог не вдалбливаться в чужое тело остервенело, в попытке вытрахать из Доена всю ту боль, что в нем самом была накоплена за все годы. Слушая чужие вздохи и стоны, Тэен не мог не думать о всех тех звуках, которые имели значение в прошлом и которые когда-то издавал другой человек. Человек, чье тело никогда не являлось чужим. Тэен не мог не бояться идти на поточную лекцию на следующей неделе. — И как ты это себе представляешь? «Юта, привет! Смотри, это Марк. Он младше тебя на пять лет, он видел тебя всего несколько раз, но он сохнет по тебе и плачет по тебе ночами. Хочешь с ним познакомиться?» — устало вздыхает Тэиль. — Да, примерно так, но ты мог бы описать меня более приятно. — Ты заслужил разве? Тэиль — мальчик серьезный. Он учится на пятом курсе экономического и настолько погружен в учебу, что в компании друзей его видели дай бог один раз в неделю. А вот сегодня Бог был милостив — Тэиль прямо сейчас сидел с ними в буфете, и, как выяснилось, он хорошо знает Юту. Того самого. — Тэиль! Это дело жизни и смерти. Я никогда не влюблялся ни в кого настолько сильно, и я тебе клянусь, если ты не познакомишь меня с ним нормально, совсем скоро я вспомню о всех своих дерьмовых навыках флирта и пойду прямо к нему. — Боже, блять, только не это, — фыркает Донхек. — Вот именно. Я не хочу перед ним опозориться, я просто хочу быть с ним, пожалуйста, Тэиль, ради нашей с ним будущей семьи? — умоляет Марк, вися на плече старшего. Джэхен и Джонни чуть ли не хрюкают от смеха, наблюдая за этой безумно смешной сценой. Тэен посмеивался; иногда Марк был таким нелепым. И только одному человеку здесь было не смешно. — Ладно. Я подумаю, как это осуществить. — Ребят, я отойду, — тихо говорит Хэчан, стараясь как можно более бесшумно встать из-за стола. …и только сейчас Тэен замечает холодную грусть в чужих глазах. — Боже! Тэиль, ты лучший бро на свете! — Марк хлопает в ладоши от радости, обнимая Тэиля. А еще совершенно не замечая чужого исчезновения. Донхек всегда был немного… эмоциональным. Удивляется ли Тэен, услышав знакомый плач в одной из кабинок мужского туалета в самом углу корпуса? Наверное, только если совсем немного, и лишь по той причине, что туалет абсолютно пуст в это время. — И когда ты ему признаешься? — Тэен. Отвали, — слабо слышится по ту сторону двери. — Донхек, выходи, я хочу как лучше. Как только слезы перестают катиться градом по чужому лицу, Тэен увлекает Хэчана за собой на улицу, наспех накинув на того свою куртку. Младший не отличался крепким здоровьем, а сегодня было слегка ветрено. Как только они вышли на задний двор, тот же самый, в котором вчера сам Ли плакался Марку, Хэчан сразу же кутается в пропахшую куревом белую куртку и, ослабев, присаживается на бордюр. Он прячет лицо в ладонях: — Я устал, Тэ. — Думаешь, молчанием сделаешь себе лучше? — вздыхает Тэен, затягиваясь никотином. — А какой мне толк говорить? Тэен, он видит во мне друга. Друга, блять, а не парня. Это не изменится, как ни крути, я ведь знаю это, — в голосе вновь слышатся слезы. — Он увлечен Ютой. До этого был увлечен Лукасом. Еще до этого — кем, мать вашу, угодно, но только не мной, — Донхек опускает взгляд вниз, морщась от холодного ветра. — Мне невыносимо все это слушать. Ли вновь тяжело вздыхает. И чем поможешь человеку, безответно влюбленному в полного придурка уже целых четыре года? — Слушай, да он может побесится и успокоится. Он же человек настроения. Может, как только Марк познакомится с этим японцем, его отпустит, сам ведь знаешь, это возможно, — предполагает он, пытаясь звучать обнадеживающе. По потухшему взгляду младшего было ясно, что не получилось. — И что, думаешь, тогда-то он меня заметит? — грустно усмехается младший. — Возможно. — Да нихуя. Сидя на грязном бордюре, Хэчан чувствовал себя как никогда разбитым. В этом с Тэеном они были абсолютно одинаковы.one
15 ноября 2023 г. в 22:33
Весна-весна-весна.
На душе весна. На улице же — промозглый декабрь, но какая разница, когда внутри тебя все расцветает и наполняется нежными красками?
— Хэй! — сзади доносится ласковый крик. Затем в спину что-то прилетает, быстро разлетаясь на кусочки.
Первый снег в задушевной Корее. На носу снежинка, на голове шапка, потому что иначе мама отругает, вокруг шеи — цветастый шарф. Тэен быстро оборачивается, и видит светящегося от счастья и детского веселья Тэна. Его щеки раскраснелись, на губах задорная улыбка; голые руки все в снегу.
— Ты что удумал? — с напускным раздражением ругается Тэен; на деле же не обидно ни капли.
— Лу-узер! — тот громко смеется, вновь нагибаясь и собираясь пульнуть снежок.
Тэен резко бежит в его сторону. Тэн вскрикивает и убегает куда-то в сторону двора. Красные, подрагивающие руки вылепливают наспех снежок. Он делает резкий поворот на сто восемьдесят, метко попадая прямо в голову Тэена. Однако карма неизбежна: на гололеде он с размаху падает прямо на пятую точку в тонких синих джинсах, шипя.
Ударился, бедный, сильно.
Тэен догоняет. Но вдруг — вот же незадача, а как же противоскользящие ботинки? — падает тоже, аккурат рядом с хулиганом. Ему удается сделать вид, что он сделал это случайно.
Увидев это, Тэн вновь заливается громким смехом, совершенно забывая о болящем копчике.
— Ну и лошня-я…
Тэен широко улыбается, смотря на него. Нога, на которую приземлился, неприятно отдает болью, но это абсолютно не важно, когда Тэн улыбается ему в ответ.
— Возьми. У тебя все руки околели, — произносит он, снимая с рук черные теплые перчатки.
Тэн трясет головой:
— Дурной совсем? Потом опять простынешь, не надо мне ничего.
— Давай напополам. Одну тебе, одну мне.
Он вздыхает. Руки болят от холода.
— Хорошо.
Домой они идут вместе, после того, как обеспокоенная мама Ли решает загнать их внутрь греться.