Декрет о лужайке

Часто я задаю себе вопрос, что я буду в раю делать, я — человек, а не ангел, если попаду в него? *** Начали вы о себе, а с себя съехали на жизнь… Что может быть общего между вами и жизнью? «Безотцовщина», А.П. Чехов

Кроули ехал обратно в Лондон в утренних сумерках, рискуя попасть в ужасные утренние пробки на подъезде к столице. Впрочем, вряд ли что-то могло рассердить его больше, чем всё, что последовало за возвращением Азирафаэля. Несмотря на то, что несостоявшийся начальник Рая выглядел абсолютно раздавленным и растерянным, а детеныш кряхтел и требовал еды, Кроули почти сразу смылся. Да, вот так вот сел в машину и уехал. Неумолимо и бескомпромиссно. Разве что занес в дом все пакеты с покупками, растопил камин и вскипятил чайник. Но всё это сделал молча, позволив тишине быть судьей их обстоятельств. За исключением того момента, когда Азирафаэль подумал, что бойлер — это некий господин, живущий в котельной, когда Кроули объяснял, что такое автоматический нагрев воды. Тогда Азирафаэль поблагодарил его и проводил к входной двери, куда Кроули устремился при первой же возможности. Вот и весь разговор. — Кроули, — окликнул ангел, когда тот уже вышел в холодную пустоту шотландской глубинки, — Спасибо. Мягко и четко, так, чтоб ему поверили. Кроули, глупо стоявший в очках в глухой темноте, лишь бессильно покачал головой. Чуть в отдалении какофонией квакали лягушки, сверчки благозвучно стрекотали. Природе поебать на страдания даже самых давних жителей Земли. — Если тебе удобно, ты бы мог… — словно собираясь с силами начал Азирафаэль, но замолк на полуслове. «Ну давай же, — думал Кроули, — попроси меня остаться.» Но ангел отвел взгляд, вновь натянув на себя грустно-покорное обличье. -… ты бы мог продать несколько книг, что лежат у меня на столе. Они довольно ценные. Если тебе не сложно. Со всеми этими покупками… — он указал рукой в сторону нагроможденных у входа пакетов с детскими вещами.- Я бы не хотел быть у тебя в долгу. — О, конечно нет, — мрачно ответил Кроули, поспешив скрыться в машине. Даже спустя несколько часов, думая об этих словах, Кроули со злостью вцепился в руль. — Продать книги, — повторил он, скалясь. Его драгоценные книги, которые он веками прятал от людского взора, из-за которых их вдвоем чуть не расплющило немецкими бомбами — продать ради этого новорожденного сгустка соплей, слёз и дерьма? Вообще, рождался ли этот ребенок? Есть ли у него пупок? За все те восемь часов, что они были вместе Кроули ни разу толком на него не взглянул. И правильно. Кроули глухо зарычал, вдавливая педаль газа в пол. Сколько раз он представлял себе возвращение Азирафаэля на Землю? Не просто на Землю, а к нему, к Кроули. Он представлял, как ангел будет объясняться, говорить, что был не прав, умолять Кроули взять его обратно, простить его и грустно хлопать ресницами. И Кроули простил бы его, конечно, хоть и не сразу. И тогда бы ангел заплакал от радости и никогда не повторял былых ошибок. Занавес и счастливый конец. Но вот он, Кроули, снова тащится хвостом за Азирафаэлем, стоило тому появиться перед ним и скорчить кислое личико. Он ведь и вернулся даже не ради Кроули, а из-за божественного сопляка. А то, что явился он к Кроули, так это понятно. Старина Кроули не откажет. Даже просить не пришлось, сам оседлал эту лошадку блаженного мазохизма и вновь поскакал по кругу. Кроули никогда не являлся целью и смыслом для ангела, только средством. Сколько раз это было? Ничего нового. И всё же новое было. Кроули добрался до Лондона к раннему утру, нарушив пару десятков правил дорожного движения, но не применяя магии. В магазине его встретила Мюриэль, которая в белоснежной ночнушке изучала «Путеводитель по Чехословакии». Кроули смог объяснить ей концепцию одежды для сна, но не самого сна. — Мистер Кроули! — с удивлением воскликнула она, — Уже вернулись? Как Мистер Азирафаэль? Как малыш? Кроули недовольно хмыкнул в ответ и, прихватив оставленный ранее на полке бокал с вином, мгновенно его осушил. — Я не могу постоянно за ним следовать, — сказал он себе под нос, но девушка услышала. Мюриэль отложила книгу и серьезно посмотрела демона, отчего тому стало не по себе. Созависимые отношения часто проявляются у персон, испытывающих эмоциональные проблемы с родителями. Зачастую, в поисках партнеров эти люди выбирают человека, проявляющего эмоциональную скупость, находящегося как будто вдалеке и избегающего откровенных разговоров, — уверенно проговорила Мюриэль, внимательно заглянув в глаза Кроули, — Такое поведение часто связано с фигурой отца. — У меня нет отца! — фыркнул Кроули с возмущением. Мюриэль пожала плечами, мол, делайте выводы сами. Кроули хмуро посмотрел на неё, а затем на стопку книг перед ней, среди которых наглой желтой обложкой отсвечивала «Психология для чайников». — В любом случае, вам полезно побыть по-отдельности, — улыбнулась Мюриэль, возвращаясь в привычный образ, — Уверена, такой умелый организатор и опытный знаток земной жизни как мистер Азирафаэль легко справится со всеми сложностями жизни с новорожденным, — подбодрила она Кроули, — Быть может, он и не всё знает, но быстро учится. В конце-концов, что самое страшное может случиться? Кроули уставился на Мюриэль, явно восприняв вопрос как вызов. — Люди так говорят, когда указывают на то, что боятся не стоит! — поспешила исправить ситуацию Мюриэль, но было уже поздно. Перед глазами Кроули поплыли сцены возможных трагедий, словно заготовленные в его голове заранее: наполненные дымом комнаты, где уже никто не кричит и ничего не просит, ошпаренные кипятком из старых труб руки, поглощенные огнем стены с отваливающимися полками. О чем он думал, когда поспешил уехать? А если их всё же отследили на пути к коттеджу и ангела вместе с его драгоценным кульком уже утащили обратно Наверх? Если только не сделали что-то ещё хуже? — Мне нужно срочно вернуться обратно, — еле выдавив слова из пересохшего горла, сказал Кроули, суетливо оглядываясь по сторонам. Мюриэль понимающе кивнула. — Вместе тесно, а врозь скучно, — сказала она поучительно. От нарастающей паники Кроули спасло только искреннее удивление, возникающее каждый раз, когда Мюриэль открывала рот. — «Поговорки, пословицы и крылатые выражения. Издательство Лондон Пресс, 1967 год.», — объяснила она. Кроули потряс головой, пытаясь собрать разбредшиеся в голове мысли. Наконец, его снова затянуло течением мыслей в беспорядочную тревогу. Мысль о том, что их последний разговор был таким ввергла его в ужас. Он закинул несколько книг со стола Азирафаэля в сумку, туда же отправил дурацкую чашку с крылышками. Напоследок он заглянул в комнату, которую облюбовал себе в последний год, пытаясь сообразить, что еще может пригодиться. В этот момент в зале магазина послышался стук, шум, а через несколько секунд зазвучали разные голоса. И один конкретный Голос. Кроули одновременно испытал злость и чувство облегчения. Если они здесь, то значит, что они не у Азирафаэля. — Где он, Кроули? — строго спросил Метатрон как только Кроули объявился в зале. За спиной Метатрона с особо неприятными выражениями лиц стояли Сандалфон и Уриель. Мюриэль вцепилась в книгу, едва заметными шагами двигаясь подальше от Сандалфона в сторону Кроули. — Кто? — улыбнулся Кроули, расхлябанно прислонившись к стене, — А, господин Перебежчик? Потеряли? Поищите по ближайшим кондитерским. Метатрон выдавил из себя маленькую улыбку, подходя к Кроули чуть ближе. — Подумай, Кроули, стоят ли твои юморески того, чтобы быть стертым из бытия? Кроули пожал плечами. — Это была бы большая услуга, но, увы, вне вашей юрисдикции, — Кроули потянулся, словно не так давно проснулся, — Статут о нормализации отношений между Раем и Адом, глава 15, параграф 7. Ухлопать демона может только Ад и по решению Суда. Мюриэль с уважением кивнула Кроули, но тут же сжалась под взглядом Метатрона. — Конечно, — кивнул тот, — А Ангела — только Рай. И это именно то, что произойдет с предателями. Кроули, державшийся до сих пор невозмутимо, едва заметно оскалился. — А суд? — уточнила Мюриэль скромно. Не ясно, руководила ли ей дерзость или искреннее любопытство, однако сказала она это напрасно. — О, мне не нужен суд, дорогая, — ласково и по-старчески тягуче произнес Метатрон, обращаясь к Мюриэль, — Я — глас Божий. — Это мы знаем. А где всё остальное? — усмехнулся Кроули, попытавшись отвлечь внимание Метатрона от юного ангела. Было поздно, и Метатрон медленно направился к Мюриэль. Та сжалась в размерах как мышь перед удавом, не в силах пошевелиться. Вся ее бравость исчезла. — А ты что же, Мюриэль? — спросил Метатрон, — Скажи, был ли здесь Азирафаэль? Я знаю, что был. Кроули активно замотал головой из-за спины Метатрона, но толку от этого не было. Мюриэль с отчаянием кивнула. — Очень хорошо. С ребенком? — Мюриэль, — тихо попросил Кроули. Девушка лишь потупила взгляд и снова кивнула. — Я знаю, что ты не можешь врать, — погладил её по плечу Метатрон, — ведь ты — ангел. Куда он направился? — Я не знаю, — еле слышно прошептала она. Метатрон, все еще державший ее за плечо, заглянул девушке в глаза. — Ты была здесь и слышала. Что ты хочешь мне сказать? Ты ведь что-то ты знаешь, верно? Кроули в отчаянии закрыл глаза, чувствуя, что снова и снова проигрывает в одну и ту же партию. Мюриэль зажмурилась, обнимая книгу как спасательный круг, и тихо сказала: — По оценкам международных рейтингов, — прошептала она, сглотнув, — Новая Зеландия — одно из лучших мест для того, чтобы воспитывать ребенка. Кроули раскрыл глаза, встретившись взглядом с Мюриэль. Его будто вытянули со дна и вдохнули обратно жизнь. Он поджал губы, чтоб не улыбнуться. Метатрон хмыкнул и убрал руку с плеча Мюриэль. — Хорошо, Мюриэль, продолжай работать. Он кивнул Сандалфону и Уриэль, которые направились к выходу. Перед тем как переступить порог, Метатрон остановился и торжествующе взглянул на Кроули. — Если всё же тебе захочется последовать за своим дружком, обращайся. Я уверен, мы сможем прекратить твои страдания без Статута и лишней бюрократии. Дверь захлопнулась, и Мюриэль громко выдохнула. — Спасибо, Мюриэль, — сказал Кроули, все еще уставившись на закрытую дверь, — Это отвлечет их на время. Мюриэль светилась как рождественская елка на Трафальгарской площади. — И никакого вранья! — сообщила она радостно. Несмотря на то, что Кроули был готов увидеть вместо коттеджа обгоревший остов, дом стоял как и прежде, в окнах горел свет, а из трубы даже шел тихий дымок. В вечерних сумерках домик выглядел как-то особенно уютно, и у Кроули отлегло. Последние часов семь, он петлял по дороге, сбрасывая, несуществующий хвост ангельской слежки и подбирая синонимы к слову «жалкий». И всё же вид скромного старого домика, в котором ютилась жизнь, заставила его невольно улыбнуться. Может быть, во Вселенной была какая-то из реальностей, где он мог бы вот так приходить домой, где его ждал бы Он. Может, мог он быть в другой реальности сотворен человеком, получающим всё, что ему причитается? Кроли помотал головой, пытаясь выбить из неё дурь, и поспешил внутрь. Внутри все было не так пасторально. Азирафаэль выглядел так, словно викторианский юноша, больной тифом, и одновременно страдающий не первый месяц от цинги моряк. Лицо было серое, под глазами мешки, а взгляд отчаянный. Нос был покрасневший, что значило либо то, что он плакал, либо то, что ребенок засадил ему в нос пяткой. На лацкане светлого пиджака было какое-то плохо вытертое пятно, ворот рубашки весь смялся. — Кроули! — радостно воскликнул ангел, подскочив с дивана в гостинной, всё так же прижимая к себе завернутого в пеленку ребенка. Ребенок пытался оторвать ворот рубашки, крепко сминая ткань в кулачке, — Как же хорошо, что ты вернулся! Радость на его измученном лице была искренней, и внутри Кроули что-то ёкнуло. А может и не так бесполезен этот ребенок, раз за полутора суток сумел сбить с ангела всю спесь? В следующие несколько секунд ангел спохватился и попытался пригладить волосы и поправить одежду, однако ситуацию это не изменило. Азирафаэль едва заметно смутился. Кроули всё же сохранил спокойно-оценивающее выражение лица и огляделся на раскиданные по комнате вещи. — О, прости за это, я совсем не успел убрать ничего, последние два часа она всё кричит и кричит. Без магии это просто невозможно… На последнем слове голос у ангела треснул. — Она? — переспросил демон, но Азирафаэль отвлекся, пытаясь как-то переложить ребенка на руках и отобрать измочаленный кусок воротника, что вызвало продолжительный вопль. — Ты её кормил? — подчеркнуто без интереса спросил Кроули, наблюдая за манипуляциями Азирафаэля. — Да, — с отчаянием ответил ангел. — Менял подгузник? — спросил Кроули, отметив, что никогда еще за 6000 лет не складывал эти слова вместе. — Да, — с отчаянием и брезгливостью ответил Азирафаэль. Он сглотнул, растерянно смотря то на Кроули, то на бардак вокруг. Загнанный в угол олень. Или зайчик. Это зрелище не доставляло Кроули никакого удовольствия, хотя должно было бы, если исходить из должностной инструкции. Он вздохнул и протянул руки. — Давай сюда, — сухо сказал Кроули. Азирафаэль на секунду отстранился, прижимая к себе ребенка, но почти сразу расслабился. Ангел заглянул в лицо ребенку и глаза у него вдруг заблестели мягким светом. Он прошептал что-то ребенку и, подойдя вплотную к Кроули, передал замотанный кулёк в его руки. Кроули с удивлением посмотрел на младенца, который оказался крупнее, чем он ожидал. Из складок ткани на него уставились большие голубые глаза. Ребенок молчал, внимательно разглядывая лицо Кроули. — Ты ей нравишься, — улыбнулся Азирафаэль. Кроули фыркнул. — Она просто увидела свое отражение в очках, — ответил он, однако, довольный тем, что мгновенно угомонил ребенка, — Иди поспи. — Ангелам не нужно спать, — вяло запротестовал Азирафаэль, видимо, пытаясь сохранить остатки достоинства. — Ангелам не нужно няньчить детей, но вот мы тут, — огрызнулся Кроули, коротко поднимая взгляд на ангела, — Там есть какая-то одежда в шкафу. Кажется, её на тебя стошнило. Обессилевший и пристыженный, Азирафаэль поплелся в спальню, вторую из двух жилых комнат в скромном коттедже. В течение пары минут ангел хлопал дверьми шкафа, скрипел кроватью, пока наконец не затих. Из комнаты послышался едва слышное сопение. — Неплохо ты его ушатала, — усмехнулся Кроули ребенку, — Уважаю. Девочка, а если верить Азирафаэлю в вопросах анатомии, то это была именно девочка, выпутала руку из складок пеленки и легонько шлепнула Кроули по губам. — Я понял, — ответил Кроули, шевеля губами под влажной детской ладонью. Только сейчас он внимательно рассмотрел младенца. Помимо голубых глаз, у него были еще и редкие тонкие рыжие волосины, нелепо торчащие на макушке. Кто бы не создал этого ребенка, он явно имел посредственные представления о том, как работают у людей рецессивные гены. Впрочем, кто бы говорил. Да и было этому новорожденному явно больше двух-трех месяцев, судя по тому как активно он крутил своей огромной головой-тыквиной и издавал какие-то птичьи звуки. Ребенок схватил его за нос, больно сжав кончик, однако тут же добрался до очков, потянув их на себя. Кроули поднял голову повыше, чтоб не остаться еще и без волос, и с интересом взглянул на ребенка. Младенец не моргая смотрел в его желтые глаза, и на секунду Кроули испугался, что тот заплачет. Но малыш только задрыгал ногами и руками, в одной из которых все еще были очки демона, и четко сказал «Уу!» — Я тебя не понимаю, — равнодушно сказал Кроули, — Но согласен. Ребенок принялся весело пружинить на руках у Кроули, двигая ногами и руками вверх и вниз. — Нет, — строго сказал Кроули, и ребенок внимательно уставился на него, — Никаких вечеринок. Ты идешь спать. Выяснилось, что спать ребенку было негде, так как на полу было холодно, а с дивана он рисковал переместиться снова на пол. Кроули, придерживая одной рукой ребенка, который тут же воспользовался моментом, чтоб схватить его за волосы, покопался в котельной и вытащил старую и пыльную, но крепкую корзину. — Моисей-стайл, — пояснил Кроули ребенку, отряхивая корзину от пыли. Он закинул в корзину шерстяное покрывало, пеленку и разместил по центру ребенка. Тот сначала недовольно запыхтел, но был тут же заткнут соской. Еще немного покряхтев, он замолк и, кажется, заснул. Кроули выключил верхний свет и удовлетворенно плюхнулся на диван. Действительно, могло ли быть так, что вместо всего того, что им с Азирафаэлем пришлось пережить, они могли бы уродиться простыми людьми с обычными людскими проблемами и желаниями? Ну вот, опять это «мы». Дурень ты Кроули, ей-богу. А будь Бог чуть благосклоннее к ним, позволила бы она им жить вместе человеческую жизнь, воспитывать детей, болеть и стареть? Если бы она им это позволила, то Кроули, наверное, был бы самым честным из христиан. А захотел ли Азирафаэль такой жизни? Кроули невесело улыбнулся своим мыслям, оглядевшись на раскиданные по всей комнате и кухне пакеты, салфетки, бутылки и посуду. Было бы очень кстати щелкнуть пальцами и магическим образом весь этот бардак расчистить. Люди так не могут. Но это ведь не большая плата за всё остальное, верно?