Декрет о лужайке

Азирафаэль не сразу понял, где находится, и какое-то время бездумно рассматривал массивные балки на низком потолке над ним. Прошла добрая минута, прежде, чем он вспомнил, где он и что произошло. Его тут же вдавила в матрас тяжесть осознания всего, что он наворотил за прошедшие два дня. Впрочем, подумал он, глубоко вдохнув и выдохнув, он всё еще тут, всё еще в своем ангельском обличии, а самое главное — рядом с ним Кроули. Так ведь? Азирафаэль напряженно прислушался. За окном в отдалении лениво перекрикивались птицы, шелестела трава и листья. На секунду ему показалось, что дом пустой. Стало страшно, и захотелось снова провалиться в сон. Он сцепил челюсть, напряженно вслушиваясь в звуки вокруг как загнанное животное, пытающееся распознать, откуда его могут настигнуть. За стеной послышался тихий скрип половиц, то ли из гостиной, то ли из кухни. Едва слышно звучал голос Кроули. Азирафаэль разобрал только отдельные слова: — …смазывать десна паштетом из кроличьих мозгов. Азирафаэль нахмурился, приподнявшись на локтях. -… с такими врачами и инквизиции никакой не надо, — снова послышался отрывок, потом пауза, что-то неразборчивое, -… надо разумно выбирать время, чтоб родиться. Так что все правильно сделала. Нет, это тебе не нужно. Азирафаэль улыбнулся, снова откидываясь назад и подставляя лицо холодным лучам осеннего солнца, выглядывающего то и дело сквозь серые облака. Они, видимо, были недалеко от моря, потому ветер гнал их по небу с неистовой скоростью. Перед тем как выйти в гостиную, Азирафаэль окинул себя взглядом в небольшом потертом трюмо. Излюбленные пиджак, жилет и рубашку пришлось снять, так как прекрасно себя чувствовавшая последние сто лет одежда была обезображена изрыгнутой из ребенка массой. Спрашивается, зачем было её изначально потреблять? Азирафаэль не был уверен, как поступают люди в таких случаях, по-видимому выбрасывают испорченную одежду и покупают новую — это объясняет безумное количество магазинов одежды в каждом городе. В стенном шкафу Азирафаэль нашел песочного цвета рубашку, которая — хвала Богу! — подошла ему по размеру, и светло бежевый шерстяной кардиган в рыжий ромбик. Штаны он оставил прежние. Несмотря на всю плачевность его положения, до джинсов он еще не опустился. Азирафаэль нашел Кроули на кухне. Тот как обычно был одет в черные узкие штаны и кофту, но почему-то был босиком. Ребенок висел под рукой у Кроули как тигр на ветке, активно и весьма довольно дрыгая ногами и руками и тараща глаза по сторонам. Кроули одной рукой разводил смесь, довольно ловко передвигаясь по кухне. Заметив Азирафаэля, он коротко осмотрел его с ног до головы, отчего ангелу стало не по себе — он был уверен, что новый «деревенский наряд» ему совсем не к лицу. Демон мгновенно напрягся всем телом, поспешно закручивая бутылочку. — Привет, — тихо сказал Азирафаэль, чувствуя, что нарушил спокойный ход жизни этих двоих. Кроули кивнул. Малыш удивленно вытаращил глаза на Азирафаэля будто никогда его не видел, и смотрел на него, не моргая. — Как спалось? — спросил демон сухо, будто из вежливости, что напрочь не походило на него. Азирафаэлю эта вежливость встала поперек горла. Он бы мог вскинуть руки, упасть Кроули в ноги и молить его о прощении, но едва ли этого театрального представления было достаточно, чтобы исправить то, что он сделал. Кроули был с ним холоден, и был прав. Азирафаэль это молча принимал. — Спасибо, хорошо, — так же вежливо ответил ангел, — Спасибо тебе за помощь. Он протянул руки к ребенку, и Кроули молча передал его ангелу вместе с бутылкой смеси. Кроули ненадолго задержал взгляд на младенце, затем на ангеле, словно пытаясь замедлить время, но уже через минуту засобирался, одеваясь. Он сказал что-то про пробки в щитке и трансформатор, зная, что Азирафаэль ничего не поймёт, и удалился. Азирафаэль остался один. Не совсем один, конечно. Малыш пытался засунуть пуговицу кардигана в рот, интенсивно слюнявя всё вокруг. — И что он тебе наговорил про паштет из мозгов кролика? — вздохнул Азирафаэль, вытянув на руках младенца перед собой. Тот сложил губы трубочкой и издал неприличный звук, обрызгав Азирафаэля слюнями. — Какая непристойность, — Азирафаэль вытер лицо ладонью, — Стоило оставить с демоном на несколько часов… Уложив ребенка спать в импровизированную ветхозаветную кроватку, Азирафаэль принялся ходить по дому в поисках того, что могло бы его отвлечь. Весь прошедший год, что он провел в стерильных стенах рая, он мечтал оказаться снова на Земле. Его хватило где-то на неделю, прежде чем он признался себе, что ему там всё противно, и он хочет назад. И дело было не только в абсолютно мерзейшем плане Метатрона по запуску Иисуса на Землю (будто тот хотел туда возвращаться после всего случившегося) и уничтожением земной жизни как таковой. С этим он мог бороться или просто саботировать. Было кое-что более значимое: ему было холодно и пусто. Он хотел снова оказаться рядом с Кроули, снова болтать и смеяться, пробовать разнообразную еду, слушать пение птиц. И вот он здесь, где всё еще не может ни прикоснуться к Кроули, ни даже беспечно поговорить. Разве что какая-то человеческая еда здесь могла найтись. Хотя бы кофе или какао? Теплый, чуть горковатый, но все же сладкий и насыщенный напиток — это ли не лучшее утешение в момент уныния? А ведь уныние — грех серьезный, не то что чревоугодие. Пусть и недолгая, но доступная радость. Эта мысль чуть его приободрила. Азирафаэль слишком бодро встал, сам себя укорил за такую заинтересованность в мирском, и блуждающе зашел на кухню. Он открыл дверцу одного из кухонных шкафов, та тихо скрипнула. Пустота, если не считать паутину в углу. Он открыл еще несколько дверец, встречая в глубине полок лишь неприветливые и пыльные сервизы. Наконец, в последней полке в самом углу притаилась какая-то коробка с выцветшими красными буквами на этикетке. Азирафаэль, чуть притаив дыхание, вытащил её и с надеждой прочитал надпись. — Клюквенный… кисель? Лицо его исказило отвращение к всему сущему. Он зашвырнул увесистую коробку обратно в шкаф и обессиленно рухнул на диван в гостиной. Ни Кроули, ни какао. Остались лишь птицы. Где-то в отдалении громкое «арр-рааа» провопила кайра, после чего рассмеялась человеческим голосом. Азирафаэль уронил голову на руки и тяжело вздохнул. Так дело не пойдёт. Нет, конечно, Азирафаэль не думал, что при его появлении, Кроули тут же простит его и всё будет как раньше. Просто он думал, что будет сильнее. Что сможет со стойкостью переносить остракизм до тех пор, пока не искупит свою вину. Но он, как обычно, оказался слаб и слишком мягок. Если Бог дает тяжелейшие испытания своим сильнейшим войнам, то Азирафаэль к ним явно никогда не относился. Он лег на диван, разглядывая мирно сопящего в корзинке ребенка до тех пор, пока не провалился в тревожное забытье. Кроули вернулся только вечером, уже после заката, и преимущественно только потому, что переживал, что Азирафаэль спалит дом, пытаясь самостоятельно разжечь камин. Или так он себе это объяснял, проведя мучительно много времени в ближайшем гипермаркете, где изучил состав всех вариаций стиральных порошков. Кто бы не проектировал это помещение, он явно вдохновлялся чистилищем. Ни времени, ни света, люди бессмысленно бродят вдоль стен, погруженные в собственные мысли. И всё же так ему было проще, чем постоянно одергивать себя при взгляде на Азирафаэля. Особенно после того как тот нацепил этот дурацкий свитер, который был ему так к лицу. В доме было темно. Азирафаэль и ребенок сидели на полу перед камином, единственным источником света. В камине скромно, но уверенно играл языками огонь, вызывая неподдельный интерес у обоих. Кроули ни к месту вспомнил, как они еще в первобытные времена сидели вокруг костра вдвоем с Азирафаэлем где-то в пустыне Гоби. Кроули мысленно залепил себе пощечину. Сколько можно? Ангел и младенец одновременно обернулись на вошедшего, и Азирафаэль скромно, почти застенчиво улыбнулся. Мол, разве не здорово? Огонь и темнота гипнотически действовали на всех присутствующих. Ребенок вновь уставился на огонь, почти не шевелясь. — Я привёз кое-что по мелочи и порошок. Для твоей одежды и её пелёнок, — прервал тишину Кроули и сразу почувствовал себя глупым и мелочным. Азирафаэль вопросительно поднял брови. — Стирать, — пояснил Кроули. Азирафаэль протянул «а-а-а, понятно», из чего было ясно, что ничего ему не понятно. — Там есть инструкция, — пояснил демон, тоже невольно на несколько секунд уставившись на огонь. Возникла пауза, Кроули не мог вынуть из своей головы ни единого слова, чтобы не выглядеть глупее, чем сейчас. Он отвел взгляд, засунул руки в карманы. Надо было уходить и не позориться. Шестичасовой путь до Лондона — примерно то время, за которое Кроули мог прокричать в воздух все проклятия, которые он мог придумать в свой адрес и в адрес божественного «замысла». Азирафаэль заметил, что Кроули посматривает на выход, и томное оцепенение с него тут же слетело. Он слегка неуклюже поднялся с пола, прижимая к груди младенца. — Я хотел сказать тебе «спасибо» ещё раз… — начал он, явно дебатируя сам с собой о том, как верно произнести следующие слова, — Я знаю, что ты не обязан мне помогать после того, — он сделал паузу и крепко сжал губы, словно сказанное напомнило ему что-то, о чем стоило молчать, — после того, что произошло… Азирафаэль шумно выдохнул, посмотрел в сторону, зачем-то потряс свободной ладонью. Это было похоже на медленное четвертование, но Кроули молчал, ожидая последующих слов. — Тем важнее твоя помощь мне…нам, — он прижал сильнее к груди ребенка, который выглядывал через плечо ангела, снова уставившись на камин. — Если ты хочешь, — продолжил Азирафаэль, но осекся, — если у тебя есть такая возможность, ты бы мог остаться еще на ночь? Кроули был рад, что не снял очки, потому что вряд ли бы смог скрыть то, как дрогнули его веки. Он покачал головой, вздыхая. Тут, конечно, без шансов. — Я знаю, ты очень рискуешь, находясь здесь, — затараторил Азирафаэль, но Кроули его перебил. Он, наконец, прошел из коридора в гостиную и тоже встал поближе к огню. Азирафаэль заметил это и легко улыбнулся. — Не так сильно как ты, — серьезно ответил он. Кроули только сейчас понял, что не рассказал о появлении ангельского десанта в его магазине. Ладно, как-нибудь позже, — В конце-концов, это не я утащил дитя Бога, которое нужно для Второго Пришествия. Азирафаэль закатил глаза, словно Кроули отчитывал его за неверно сложенные за обеденным столом салфетки. Кроули непонимающе покосился на ангела. — Может быть, не всё так просто, — загадочно сообщил ангел, — Понимаешь? — Не понимаю, — уверенно ответил Кроули. Азирафаэль разочарованно вздохнул и энергично принялся объяснять, размахивая свободной рукой. Ребенка при этом потряхивало. Заметив это, Азирафаэль благоразумно поместил малыша в корзину чуть в отдалении от камина, присел на диван и начал заново. Кроули сел рядом, с недоверием разглядывая почти что искрящегося ангела. — Когда я был Там, — Азирафаэль указал пальцем в ветхий потолок, — я никак не мог смириться с тем, что там нет… ничего, — уклончиво сказал он. — Там холодно, пусто. Они не знают, что такое настоящая любовь и вера. Они знают только то, как надо верить и любить, словно по инструкции. Кроули помотал головой. Это было похоже на плохое признание в чем-то, что он не готов был слышать. — К чему ты клонишь? Азирафаэль нахмурился. — Ты знаешь, что я никогда почти ничего не прошу, — Кроули подавился смешком, но ангел строго посмотрел на него, — У Бога. Кроули этого не знал, но легко мог поверить. Он кивнул: «продолжай». — И я думал каждый день, каждый час о том, что моё место не Там, — он снова кивнул наверх, — а здесь. «О том, что ты был прав», — была бы более корректная формулировка, но Кроули не перебивал, видя, как тяжело ангелу даются слова. Азирафаэль сперва протянул руку в сторону Кроули, но тут же коротко отдернул её и сжал в кулак, как если бы ему по этой ладони ударили. Это все можно было бы не заметить, если бы Кроули отвлекся хоть на секунду, но он заметил. — И тогда, — не останавливаясь продолжил ангел, — я всё же решил попросить. Азирафаэль, все еще сидя рядом, чуть повернулся корпусом к Кроули, задевая его ногу коленом. — Я встал на колени, — сообщил Азирафаэль серьезно, — как это делают люди. Кроули сцепил челюсть, пытаясь понять, зачем это всё ему надо знать. Он шумно выдохнул, не в силах оторвать взгляда от Азирафаэля, чьи светлые волосы мерцали золотистым отблеском в свете огня. — Я сложил руки, — ангел сомкнул ладони лодочкой, а затем раскрыл их как распустившийся бутон, — и я просил-просил, Боже, пожалуйста, укажи мне путь, что мне делать? — голос Азирафаэля трепетал, почти переходя в шепот, — Скажи мне, как мне быть? Кроули напрягся, чувствуя, что заглядывает совсем глубоко. Ему стало не по себе, и он попытался пошутить: — Ну же, ты сейчас на нас благодать снищешь, а это для демонов вредно. Но Азирафаэль не услышал сказанных слов, а только закрыл глаза, замерев на несколько секунд в такой позе. В камине трещали поленья, на улице экзальтированно стрекотали кузнечики, сопел младенец. Кроули словно задержал дыхание, ожидая, пока Азирафаэль прервет молчание. Наконец, ангел опустил руки и открыл глаза, обращая взгляд на Кроули. — Сначала я подумал, что меня не услышали, — сказал он тихо, — Но через день я нашел в своем кабинете её. Азирафаэль посмотрел на корзинку со спящим ребенком. — Что, если это не дитя Бога, созданное для Второго пришествия? Что, если это дитя, созданное для нас? Кроули глухо простонал, закрыв лицо руками и откинувшись на спинку дивана. Азирафаэль невольно отпрянул. — Нам не нужен был ребенок, чтобы быть вместе, — прохрипел он бессильно в ладони, но Азирафаэль его прекрасно услышал. Кроули сел, снова выпрямившись, и повернулся к Азирафаэлю, который сокрушенно наблюдал за ним. — Но самое главное, что ты снова веришь в того, кому на тебя наплевать, — закончил Кроули прежде, чем Азирафаэль успел что-то сказать. Ангел поник, рассматривая свои ладони. — Я иду вперед — и нет Его, назад — и не нахожу Его, — пробормотал Азирафаэль, коротко поглядывая на Кроули, — Но Он знает путь мой; пусть испытает меня, — выйду… — … как золото, — закончил Кроули вместе с ангелом. Демон хмыкнул. Странно. Ангел с удивлением посмотрел на Кроули, ведь прекрасно знал, что тот ни в жизни не касался религиозных книг. — Забавно. Один священник мне сказал эту фразу пару дней назад, — пояснил Кроули, улыбнувшись, но тут же прикусил язык. Азирафаэль прищурился. — Священник? — уточнил он. Кроули понял, что загнал себя в угол. Он мог бы начать врать, но казалось, что Азирафаэль этого не заслуживает. — Священник, — спокойно подтвердил Кроули, — В церкви. Кроули наблюдал, как эмоции на лице Азирафаэля сменялись от сомнения к тревоге. Кроули стало неловко за то, что он заставил по своей неосторожности ангела переживать. — Что ты делал в церкви, Кроули? — тихо спросил Азирафаэль, пытаясь заглянуть Кроули в глаза сквозь темные стекла очков. Кроули хмыкнул и пожал плечами. Не самый достойный его поступок. Он был пьян и расстроен, вот уже много месяцев подряд с того момента как гнев сменился на отчаяние. В общем, он не планировал стирать себя с лица мироздания, когда явился в церковь той ночью. Скорее просто покричать на Бога, испытать неприятное жжение от святой земли под ногами, подобраться к Создателю чуть ближе. Выпустить пар, так сказать. Но войдя внутрь, Кроули не смог вымолвить ни слова. Он стоял в середине прохода между пустыми рядами скамеек, чувствуя словно по ногам до коленей впиваются иглы. На него смотрели сотни святых и ангелов, будь они все, кроме парочки, прокляты. Господни любимчики. Не то, что он. С ним даже разговора-то и не было. Пинком под зад за неудачный вопрос. Но и этого недостаточно — в наказание тысячи лет мук только ради того, чтобы выяснить, что единственное хорошее в тебе, любовь, нахуй никому не сдалась. Он показал куполу церкви неприличный жест, и только тогда заметил в отдалении небольшую купель с переливающейся на лунном свету водой. Он даже забыл ненадолго о сковывающей ноги боли и медленно двинулся к алтарю. Если пока всё его существование было сплошной неудачей, то может быть в небытие он будет более удачлив? — Я был пьяным, — наконец произнес Кроули только, чтобы прервать затянувшуюся паузу, — И я ничего не сделал. Откуда-то вышел священник и спросил, может ли мне чем-то помочь. Азирафаэль взял его руки в свои, отчего Кроули чуть вздрогнул. Ангел смотрел вниз и Кроули испугался, что слишком расстроил его. — Я сказал, что церковь — это цирк, что Бога не существует, а если и существовал бы, то это была бы главная мразь на свете, — пожал плечами Кроули, — а тот мне сказал эту фразу. И, может быть, еще что-то, но я ушел. Азирафаэль молчал, все еще сжимая в ладонях руки Кроули, так крепко, что стало немного больно. — Прости меня, — произнес он, наконец, поднимая на демона глаза, — Я не знал, что тебе… — он сглотнул, растерянно бегая взглядом по лицу Кроули, — Если сможешь, прости меня, милый. Азирафаэль упал головой на связку их рук, сжимая их еще крепче. Если бы руки Кроули были свободны, он погладил бы ангела по его светлой глупой голове. — Я тебя простил как только увидел тебя в этом грёбаном магазине, — проворчал Кроули, высвобождая руку. Азирафаэль отпустил его, и тоже выпрямился. Конечно, он начал плакать, но так бесшумно и незаметно, что каким-то образом это было еще более жалким зрелищем. Кроули растерянно погладил его по кудрям. — Вот и что они с тобой натворили? — говорил он скорее ради того, чтобы не слышать два слышные всхлипы Азирафаэля, — Был такой счастливый ангел, а теперь что? Не бойся, всё будет в порядке. Азирафаэль вытер слезы носовым платком и попытался привести себя в порядок. Глаза его припухли, кончик носа покраснел, но Кроули отчего-то показалось, что никого прекраснее он не видел. — Я ничего не боюсь, — серьезно сказал ангел, беря Кроули за руки. Кроули улыбнулся ему, но внутри него всё скрутило: как долго они смогут прожить так вдалеке от всех нависших угроз? И в Новую Зеландию теперь не уедешь. — Прям ничего? — шутливо произнес Кроули, скрывая настигшее его волнение. — Разве что ты меня не захочешь снова поцеловать, — ответил Азирафаэль всё так же серьезно, имея наглость мягко и внимательно смотреть на Кроули своими голубыми глазами. — Придется этот страх проработать, — улыбнулся Кроули, пододвигаясь ближе к ангелу. Чуть подумав, он снял очки и отложил их в сторону. Азирафаэль улыбнулся, заглядывая ему в глаза. Кроули медленно и осторожно дотронулся щеки Азирафаэля, прежде чем коснуться губами его губ. Все опасения, обиды, волнения растворились, как туман на солнце. Азирафаэль подался чуть вперед — нежный, податливый, он будто приноравливался к поцелую. Эта неловкость и неспешность была Кроули дороже всего на свете. Азирафаэль робко попытался углубить поцелуй, прильнув к Кроули чуть ближе, но тот отстранился. — Не спеши, ангел, — сказал Кроули, переводя дыхание и вглядываясь в блестящие глаза напротив, — Я хочу, чтобы ты осознавал, что делаешь. Азирафаэль облизал влажные губы, рассеянно и чуть расстроенно осмотрев полутемную комнату. Он никак не мог прийти в себя, напоминая тот тип людей, которые впадают в зависимость, попробовав наркотик лишь раз. Кстати, о дурных привычках. Кроули заискивающе улыбнулся. — Я кое-что тебе привёз, — сообщил он, резво соскочив с дивана и оказавшись в два шага в коридоре рядом с покупками. Он пошуршал пакетами и выудил из них два пакетика поменьше, победно ими потрясая. Азирафаэль прищурился, пытаясь разглядеть содержимое пакетов, и тут же просиял. — Какао?! — воскликнул он, подскакивая с дивана, однако, тут же зажал рот рукой. В корзинке закряхтел ребенок, но почти сразу угомонился. — И pain au chocolat! — шепотом прокричал Кроули, готовый рассмеяться, наблюдая за детским восторгом ангела. Тот широко улыбнулся Кроули, абсолютно счастливый. Дело было, конечно, не только в булочке с шоколадом. Кроули заботливо сварил Азирафаэлю какао, налив его в любимую кружку ангела. Они снова разместились у камина на диване, подвинувшись друг к другу чуть ближе, чем было удобно. Азирафаэль чуть склонил голову, поглядывая то на Кроули, то на камин, то на спящего ребенка. Он отпил какао, глубоко вдохнув сладкий пар от напитка, и положил голову на плечо Кроули. Кроули думал, что он хочет задать ангелу тысячу вопросов о том, что произошло, и что они будут делать дальше. Но он молчал, потому что эта тишина была лучше любого разговора. Благоговейную тишину вновь нарушал лишь шелест травы и дикие крики кайр в отдалении. — Только птицы подвели, — неожиданно сказал Азирафаэль, цыкнув зубом. Кроули нахмурился: — Ты о чем? — Уже не важно, — улыбнулся ангел, устраиваясь рядом поудобнее.