Десять лет назад.
В этом донельзя отвратном помещении стены сверкали мерзко-белоснежной плиткой, и повсюду были разбросаны поблескивающие медицинские инструменты, покорно ожидающие своего применения. Колбы с неизвестными жидкостями украшали практически каждый стеллаж. А в тех сосудах, что побольше, дела обстояли чуть более странно: неизведанные зародыши, по всей видимости, неких мутировавших животных. Здесь же располагалось несколько клеток, прутья которых были обвиты колючей проволокой, а при намеренном прикосновении к ним заключённого било мощным электрическим разрядом. Для подопытных, разумеется. Порой они могли опрометчиво проявлять непокорность, но быстро память к ним возвращалась, и они понимали, у кого на цепи должны смиренно сидеть. Нетрудно догадаться — самая настоящая лаборатория для экспериментов над людьми. Ранее людьми. Ведь те, кто попадал сюда, выходили уже не человеком, а оружием. Профилем хорошо законспирированного объекта выходило исследование мутаций, экспериментов над физической оболочкой и зверских опытов над созданием существ с нечеловеческими способностями. Малолетняя девочка, распятая на больничной кушетке. Ребёнок, туго связанный ремнями, которые напрочь обездвижили абсолютно каждую конечность. Дитё находилось в сознании, но малолетнему разуму не являлось возможным описать картину происходящего. Детская наивность и нерушимая вера в то, что ей помогут. Помогут вспомнить где она, кто она и что произошло с ней. В дверях помещения показался владелец обители. Высокий, по-настоящему статный мужчина с доброй, словно отцовской улыбкой. Так и не скажешь сразу, что учинителем всех этих зверств явился он. Мари улыбнулась в ответ, вложив в свои эмоции всю свою ребяческую доверчивость. Он выступал в её глазах спасителем — развяжет, напоит и все происходящее обязательно разъяснит. Тот переломный момент, когда слово «надежда» перестало иметь всякий смысл в жизни совсем ещё маленького ребёнка — стоящий над ней мужчина, спешно натягивающий на морщинистые ладони перчатки, а затем и скальпель в его руках. — Ввозите, — краткий приказ с уст мужчины, и до Мари донесся шелест колёсиков каталки. Обзор не позволял увидеть всего, но было понятно, что к ней подкатили ещё одного несчастного. Он или она, зачем и для чего? На эти вопросы девочка найдёт ответы много позже. Заботливой рукой врач поднёс к её лицу кислородную маску, и размышления Мари прервались крепким искусственным сном. Хирург начинал творить. Времени на работу отведено достаточно, алгоритм отработан постоянной практикой, операция проходила без единого недочёта. Размеренный хруст распиливаемых рёбер, багровые кляксы крови, поднимавшиеся выше локтей. Ритмичные сокращения бьющегося органа в теле ещё живого донора, необычное сердце, покрытое красными полосами и рунами. Мужчина упивался безумным наслаждением, нанося точные и безызъянные разрезы. Несколько таких, и вот, орган наконец освобождён от оков глупого носителя. С пустой дыркой в груди тот скоропостижно скончался, и его финальная роль была сыграна. Хирург замер, впитывая долгожданный момент и наслаждаясь ощущением живого органа в своих руках. Через мгновение его предстоит отдать новому владельцу, и пусть тот окажется разумнее. В то время, как врач доставал сердце донора, ассистенты вскрывали грудную клетку ребенка и вынимали подлежащий замене орган. В сердце заключена сущность эспера. Не так давно сделанное открытие, предназначенное лишь для узких кругов, успело найти многократное подтверждение. Стоит позволить себе лишь несколько манипуляций, и на место неудобного эспера придёт другой, с теми же возможностями, но куда более покорный. Трансплантация органа прошла успешно. Ребёнок, все ещё находящийся под наркозом, смиренно лежал на кушетке, а окружающие его ассистенты скрупулёзно накладывали швы на маленькое тельце. Некоторые из них оторвались от своего занятия, когда услышали приказ главного о том, что необходимо скорее утилизировать тело. Руководящий операцией человек стоял над девочкой, довольно осматривая проведенную им работу. К Мари постепенно возвращались рефлексы, и некоторые из них были весьма неадекватны для обычного наблюдателя, но заведующий этим уже привык к подобным выходкам своих подопытных. Он лично взялся за контроль послеоперационного периода девочки, и твердо решил, что направит все силы для восстановления её привычных физиологических функций, ведь теперь настолько ценную рабочую единицу терять было просто недопустимо. К девочке возвращалось сознание. В груди пульсировало от ноющей боли. Ощупывая свежую бинтовую повязку, она не могла понять, что же с ней сделали. Сердце щемило, казалось, разрывало грудную клетку, орган отстукивал какой-то чужой, незнакомый ритм. Запах свежей крови плотно засел у неё в носоглотке. Мари лишь тихонько всхлипывала, чувствуя метаморфозные изменения в своем теле, ощущения, коих ранее она никогда не испытывала. Открыв одну из камер, находившихся в том же помещении, что и сам операционный стол, Мари на кушетке перенесли в неё, оставляя в заточении. Обездоленная девочка схватилась за прутья, и куски проволоки впились в её ручки. Из тонкой кожи выступили небольшие кровоподтёки, а сама она страдальчески и с искренним непониманием происходящего вцепилась глазами в лицо доктора, пытаясь найти ответы. Мужчина подошёл к камере и, убирая девичьи ладони с решетки, с искренней улыбкой прошептал ей, заверяя её лишь в хорошем: — Не переживай. Ты поправишься и станешь сильнее, словно настоящий супергерой! Девочку эти слова мало успокоили. Немощное тельце, забившееся в самый дальний уголок камеры. Тихие всхлипы, доносящиеся эхом до неё самой и полная потеря адекватно мыслить — сознание балансировало на грани. Тремор конечностей усмирить не удавалось, и в попытках чем-то занять руки, она рвала волосы на себе, заплетая с вырванных клочков косички — думала, что когда домой вернётся — сделает для своей любимой куклы парик.***
В настоящее Мари вернул голос врача, который стоял перед ней и слегка потряхивал её за костлявое плечо. Убедившись, что Мари слышит его, он взглянул ей в глаза и аккуратным касанием пальца вытер слезу, вот-вот готовую скатиться, и обратился к ней: — Ты должна хранить эти воспоминания, а не вздрагивать от одной мысли про них. Это твоя история. — Пожилой мужчина протянул ей толстую папку, и все так же привычно одарил её теплой улыбкой. — Скоро меня здесь не будет. Говорят, человек чувствует смерть, когда она на пороге. Я верю в тебя. Всегда верил, — с этими словами доктор похлопал Мари по плечу, после чего вложил в руку девушки коробок спичек и поспешил удалиться, оставляя Мари наедине с переданными ей документами. Дрожащими руками девушка закрыла дверь в палату с внутренней стороны и принялась за изучение содержимого папки.***
Наблюдение за подопытным. Заметки.
Вильгельм Август Рот.
День первый. Спустя неделю с момента трансплантации сердца состояние организма стабилизировалось. Артериальное давление слегка повышено, пульс в норме. Повышенная агрессивность пациента и попытки нанесения себе увечий. День четвертый. Вспышки активности способности носят случайный характер, враждебной направленности не наблюдается. Общее физическое состояние пациента в относительной норме. Стабильно. День седьмой. Неумышленное нападение на персонал. Значительной степени возгорание помещения. Пациент урона от собственной способности получать не может. Несколько человек из исследовательского персонала ранены, ожоги третьей степени. Один погиб в результате ожога четвертой степени. Остался лишь обугленный труп. Потенциал пациента огромен. Возможность нанесения самоурона исключена. День двенадцатый. Эксперименты идут полным ходом и весьма успешно. Пациент способен частично контролировать способность. Нарушений в работоспособности организма не наблюдается. Агрессивное поведение, умышленная попытка нападения на персонал лаборатории. Два охранника получили ожоги незначительной степени. День семнадцатый. Регулярные физические тренировки пациента на износ. Контроль над способностью ныне имеет полный. Попыток нападения более не предпринималось. Ведётся работа со специалистом-психиатром. День двадцать седьмой. Профессиональная физическая подготовка пациента проходит успешно. Возможности пациента превзошли все ожидания. Но и неприятные новости имеются. Необратимый сбой в работе способности вследствие незначительного повреждения. Мягкая степень стеноза аортального клапана у предыдущего носителя способности. Отныне может быть активирована только после прямого физического контакта с огнём. День тридцать первый. Прошло чуть более месяца после успешной пересадки сердца-носителя способности. Дублирование способности завершено. Эсперы с пересаженной способностью слабее обычных, но преимущество их заключено в идеальном контроле собственных сил. Проделана значительных масштабов работа. Пациент полностью здоров. День тридцать третий. Продолжается наблюдение за пациентом. Отклонений в ходе использования способности не замечено. Активные тренировки. Организм полностью восстановлен. Сегодня ко мне наведался мой приятель — Огай Мори. Выразил огромное восхищение касаемо моих разработок и проделанной работы. Настырно интересовался, в какую сумму выйдет приобрести новоиспечённого эспера. Сказал, что подумаю. Уверен, что товар вызовет бум на рынке, поэтому стоит извлечь максимум прибыли.***
Слез больше не осталось. Хлопнув папкой, девушка на ватных ногах скатилась по стенке, и теперь подпирала собой входную дверь. Плотно сжимала кулаки, со всех сил держала свою слабость в себе. Кусала губы до крови. Впивалась в кожу зубами во избежании вырывавшихся криков. Знала, что всегда была лишь оружием в чужих руках. Прекрасно знала. Но каждый раз ядовитые воспоминания разъедали голову сильнее чего-либо. Просидела так около получаса в попытках забыться, чем-то заглушить никак не уходящие, напрочь разрывающие изнутри мысли. Настырный стук в дверь отвлек. Паника и ужас. И спички в руке, явившиеся в этот момент спасением. Миг — и от прежней толстой папки с подробными письменными и фотографическими отчётами осталась лишь сажа, которую девушка все ещё беспрестанно трясущейся ногой смахнула под больничную койку. Стучавший, так и не дождавшись ответа, выбил ногой запертую дверь. Мари сидела напротив, на полу, откинув голову на кровать. Она предстала ему даже не скучающей, а словно какой-то опустевшей. Девушка кивнула головой в сторону зашедшего Гоголя, ожидая, когда тот заговорит. Николай обиженно скривился, такая отстранённость его порядком задела. Вальяжно скрестив ноги, присев на единственный в комнате стул, эспер наклонился к Мари. — Не стоит так кривить мордочку, ты на удивление здорова, как крепкая кобылица. На тебе ещё пахать и пахать, — потешаясь, бросил Гоголь. Девушка не повела и бровью, вновь только погрузилась в себя. Мужчина знал девушку не так долго, но уже заметил неприятную тенденцию — искренне парировала она не ему, а Достоевскому. — Так-так-так, дай взглянуть, — деловыми движениями открывая переданное ему врачом личное дело Мари, Гоголь рассмеялся, обращая свой взгляд к девушке, и вновь заговорил, — так тебе двадцать два годика, надо же, совсем дитё, — цокая, недовольно произнес Гоголь. В очередной раз пробежавшись глазами по медицинскому заключению, мужчина, не желая заканчивать донимать Мари, покачал головой и обратился к напрочь игнорирующей его девушке: — По-моему, тут ма-а-а-ленькая помарка. В этой писанине отмечено, что в головушке твоей патологий не выявлено. Сдается мне, что-то напутали. Может исправить? — последняя фраза вышла весьма двусмысленной, и рассмеявшись со своих же слов, Гоголь присел на корточки перед Мари и помахал рукой перед ее лицом. Реакции вновь не последовало. Посчитав это дело безрезультатным, Николай все же решил отстать от девушки, напоследок объявив то, зачем собственно и пришел: — Ну и играй в молчанку. Мы оставляем тебя до даты твоей так называемой поставки, а через три дня пеняй на себя. Отправишься вместе с Фёдором прямо в указанное тобой место. Он лично изъявил желание проверить подлинность твоих слов. Мы даже поспорили на бутылку бурбона, и свой голос я отдал в твою пользу. Смотри не подведи, — откланявшись, Гоголь поспешил удалиться. Мари предстояло три дня ожидания, три дня форы и возможности перебрать в голове встревоженные старым знакомым воспоминания. Но в тоже время и три дня одиночества — когда голоса в её голове некому было заглушить, девушке казалось, что она что-то упускает, не может найти успокоения, не может смириться.***
На утро Достоевский наконец-то пришёл за ней, расслабленный, смотрел с привычной ухмылкой, сомневаясь, что этот день они проведут с пользой. Но мужчину это мало волновало, ведь в случае её лжесвидетельства он быстро избавится от ненужной помехи. — У тебя пять минут, — Фёдор положил на прикроватную тумбу аккуратно сложенный костюм и быстрым шагом направился за дверь. Маленьким приключением он выдергивал девушку из мрачной рефлексии. По заявлениям Мари, поставка должна была произойти за городом, на заброшенной стройке. Заполнивший легкие весенний воздух свободы ударил в голову, перед глазами заплясали мушки, девушка пошатнулась, на негнущихся ногах следуя за Достоевским в машину. — А если сбегу? — удобнее располагаясь на кожаном сиденье авто, обратилась к Фёдору девушка. — Попробуй, если осмелишься, — отстранённо, даже не бросив взгляда на сидящую рядом, произнес мужчина. Всю оставшуюся поездку те провели в абсолютном молчании.***
Достоевский скучал. Уже измерил шагами ангар, и вышло у него ровно триста семьдесят. После снял и повертел в руках любимую шапку, смахнул несуществующие пылинки — всем этим он развлекался четверть часа. В нем начало накапливаться быстро растущее раздражение, и выплеснуть его он намеревался на виновницу конфуза. Мари всё это время ссутулившись сидела на ящике и смиренно ждала прибытия поставщиков. В своей информации она не сомневалась, или старательно убеждала себя в этом. Всюду была пыль, нетронутая пыль, а значит она не опоздала, поставки ещё не было, значит покупатели попросту опаздывают и стоит подождать. Вопросом оставалось лишь то, насколько у Достоевского хватит терпения. — Думаю, ты осознаешь, что я не планирую сидеть тут до начала следующего дня? Солгавший должен иметь смелость признаться, Мари, ты ведь помнишь об этом? Срок был просрочен уже на полчаса. Девушка отвела глаза, но ответила уже изрядно заскучавшему мужчине: — Помню, но не понимаю, какое это имеет отношение к нашей ситуации. Звук подъехавшей машины прервал их диалог. Мари ликующе посмотрела на Достоевского и затаилась в тени у парадного входа. Сам мужчина не спеша взошел на высокий выступ, занимая самую удобную точку обзора. На входе в помещение виднелось четверо крепких мужчин, в руках у каждого было по паре чёрных кейсов. «Оружие» — догадался Достоевский. Эти лица ему были незнакомы, но в вошедших за ними Фёдор опознал подчинённых влиятельной фигуры одного из крупнейших оружейных баронов Йокогамы — низших по статусу рабочих Портовой Мафии. Кейсы неторопливо открывали, а эспер с жадным блеском в глазах разглядывал содержимое: различной степени поражения модифицированное химическое оружие, всевозможные лимонки и лазерные пушки. С пустыми руками Достоевский точно не уйдёт. Когда все приготовления были закончены, покупатель, по-видимому, главный из подведомственных солдат, с удовлетворением осмотрел товар и дал добро на сделку. С грохотом поставив толстый чемодан с наличными на стол, солдаты мафии принялись за погрузку кейсов с оружием в свой грузовик, но их прервал низкий мужской голос: — Столь быстро уходите? — Фёдор вышел из тени, а за ним и неизвестное солдатам лицо — хрупкая черноволосая девушка. Оказавшись под прицелом у огромного количества винтовок, Достоевский, с недоброй улыбкой, вновь заговорил, но теперь его речь была обращена к Мари: — Вот так невезение. Хотят убить нас. Самое время продемонстрировать свои таланты. — Ты идиот? Моя способность активируется только при соприкосновении с огнём, — уже изрядно паникующая девушка оглядела напряжённым взглядом солдат, оцепивших их в круг и вот-вот готовых нажать на спусковой крючок. — У тебя в кармане спички. Ох, понимаю, ты надеялась долго их прятать, но по-моему, сейчас они тебе особенно пригодились бы, — не желая как-либо решать ситуацию самостоятельно, высокомерным тоном произнес Фёдор. Все произошло в долю секунды. Убегающие продавцы оружия, громкий залп винтовок, отскочивший в сторону Достоевский и отталкиваемая им в противоположную от него сторону Мари. Использовав запрятанные спички, девушка с их помощью мгновенно активировала способность, и в момент все тела ранее стрелявших осыпались на пол лишь черной копотью. Всепоглощающая способность в секунду уносила жизни тех, кто посмел встать на пути у его обладателя. Плоть превращалась в сажу, и от тела не оставалось ничего, кроме ещё тлеющего праха. Но и её использование приносило эсперу немалый дискомфорт. Обессиленная Мари упала бессознательным телом на каменный пол. Достоевский, все это время стоявший в стороне, довольно ухмылялся, и по рации приказал своим людям погрузить кейсы с деньгами и оружием в уже поджидавший за задним углом здания грузовик, а девушку обратно в машину. Наблюдая, как водитель укладывает девушку на заднее сиденье, Фёдор сел следующим, бросив коробок спичек обратно в карман пиджака Мари.***
Яркие закатные лучи окрасили обитель девушки в багровый цвет, своим мерцанием пробуждая её. Голова невероятно раскалывалась после такого масштабного использования способности, а каждая кость в теле отдавала неприятной болью. Оглядев комнату сонным взглядом, Мари заметила в дверном проёме знакомый силуэт, вероятно, все это время контролировавший её состояние. Обозначив, что девушка пришла в сознание, он приблизился к ней, и нервно покручивая в руках навес над кроватью, произнес: — Что-ж, я весьма удивлен, что твоя информация оказалась не такой уж и бестолковой, — с равнодушной маской на лице произнёс Фёдор. — Не такой уж и бестолковой? Забавно, что ты не можешь даже признать своих ошибочных ожиданий насчёт меня, — слова в голове сбивались в кучу, а формулировать мысль давалось нелегко, — всегда пожалуйста. — Ты здесь для того, чтобы исполнять чьи-то ожидания? — цинично ухмыльнувшись, произнес тот. Размеренными шагами направился к выходу из комнаты, оставляя Мари наедине с собственными помыслами. «Да. Где бы не находилась — только по этой причине. И существую лишь для этого»,— пронеслось в голове у девушки, и та шла на поводу у собственных терзаний, лишь с болью улыбаясь.