***
Полгода назад.
— Акутагава, я не уверена, что справлюсь с этим заданием. Мори возлагает на меня слишком большие надежды, — Мари обратилась к эсперу, которого босс приставил к девушке для тренировок перед миссией. Безжалостный убийца, готовый перерезать любого, кто встанет на пути организации. Невероятно вспыльчивый, нетерпимый к любому проявлению слабости человек, теперь оглядывал девушку ненавидящим взглядом. Но было в нем ещё кое-что кроме ненависти — отвращение. Отвращение и неприязнь. Активировав способность, тот цепкими, острыми лезвиями дара откинул девушку к бетонной стене, заставляя сплюнуть кровь. Жилы способности обвили шею Мари, с каждым её движением сдавливая тонкую плоть всё сильнее, и стремительно вознеслись наверх. — Как ты смеешь сомневаться в выборе босса? Я не одобряю твоей кандидатуры по той причине, что ты жалкая и убогая тварь, не способная даже выполнить малейшее из наших тренировок. Даже сейчас ты не делаешь ничего, что помогло бы тебе выбраться, — эспер сорвался на крик. Крик отчаянный и искренний, открывший Мари его истинное отношение к ней, — ты ничтожество, недостойное исполнять план босса, твоя способность — лишь случайное стечение обстоятельств, и ты недостойна быть её носителем! С этими словами Рюноске деактивировал способность, заставив девушку с грохотом свалиться на пол и лишь тихо простонать от разъедающей боли, вызванной падением с такой высоты. Тот направился к выходу с помещения, но возле двери остановился и вновь подошёл к неподвижному телу Мари. Схватив искалеченную девушку за ворот рубашки, тот заставил её взглянуть на себя. Влепив той ещё пару пощечин, размазывая выступившую на лице кровь, напоследок бросил: — Ты здесь никто. Ничтожное подобие эспера. Ставлю на то, что сгниёшь при исполнении миссии в первый же день, а после с позором будешь лежать в сырой земле, — Акутагава брезгливо отбросил голову девушки обратно на бетон, спровоцировав у той очередной всхлип, вызванный новым ударом, и поспешил удалиться. — Это мы ещё посмотрим, — вслед прохрипела девушка, откашлявшись кровью.***
Настоящее время.
— Смотрю, ты времени зря не теряешь. Стоит на секунду отвернуться, а ты уже всё разнюхиваешь. Думаю, стоит избавиться от тебя здесь и сейчас, — вернул Мари в настоящее уже хорошо знакомый ей надменный тон. — Разнюхиваю? Я помогала Николаю с накопившейся работой. Вероятно, тебе не знакомо понятие помощи, отсюда такая реакция? — защищаясь от словесных нападок Достоевского, грубо выплюнула Мари, поравнявшись взглядом с Фёдором. — Мы, кстати, весьма продуктивненько провели время, — демонстрируя кровавую улыбку, произнес еле подвижный Гоголь, и даже такое состояние не мешало ему разбрасываться шуточками. — Будешь говорить, когда к тебе обратятся, — заткнул его Достоевский, собирая разбросанные по столу бумаги в стопку, — ты, — он остановил взор на Мари, — за мной. Девушка наблюдала за выходящим вон Достоевским и мысленно пришла к выводу, что могло быть и хуже. Придвинув графин с водой ближе к Николаю, предположив, что ему она ещё потребуется, девушка бросила на мужчину извиняющийся взгляд и поспешила догнать Фёдора, захватив с собой его ушанку и на ходу примеряя её на себе — решила разозлить демона ещё больше. — Смотрю, тебе мало было тех пыток, коль ты так безрассудно суешь свой нос в дела, которые тебя не касаются. Хочешь вернуться к началу? — заговорил Достоевский после затяжного молчания — Я уже объяснила причину, по которой я в них, как ты утверждаешь, полезла. Ты видел Гоголя? Он был не в состоянии работать, а я протянула руку помощи, — в голосе девушки слышалась издёвка, а вылетающие смешки, ставшие следствием выпитого ей алкоголя, изрядно выводили Фёдора из себя. — А ты… — Достоевский потянулся к её голове, дабы забрать свою шапку, –… ты в состоянии? — попытка вернуть принадлежащую ему вещицу не увенчалась успехом. Девушка, словно нарочно пытаясь растратить остатки самообладания Фёдора, уворачивалась от его лап, мотая головой из стороны в сторону. Тот, не снимая с лица безразличной маски, продолжил: — Понятно. Уборщица нашла в медкабинете под койкой весьма странный пепел. Похоже, что кто-то нарочно смел его под кровать, чтоб замести следы. Что жгла и откуда те спички? Девушка замялась. Изобразив, будто она вспоминает, дала себе время придумать убедительное оправдание, которое не показалось бы подозрительным. Но голова кипела настолько, что мыслить с каждым мгновением становилось все тяжелее. События сегодняшнего дня итак невероятно давили на девушку — настолько, что хотелось уснуть на тысячу лет. Или просто не существовать. Или не осознавать, что существуешь. И желание это было очень болезненным. Тяготило. Ещё и выпитый алкоголь мешал смести мысли в кучу. Собравшись, та ответила, придав лицу серьезный вид: — Спички украла с кухни, но вижу ты не против, раз великодушно вернул мне их. А что жгла, даже и не обратила внимания. Проверяла способность. — У тебя талант к вранью, но хватит ли лишь его, чтобы победить? — с насмешкой произнёс мужчина, а лицо его, освещаемое слабо горящими лампадами, украшала уже ставшая неотъемлемой его частью ухмылка. Тени плясали на бледной коже, искажая гримасу настолько, что вместо привычной злоречивой улыбки теперь виднелась искренняя и благодушная. — Я не стремлюсь никого победить и ни с кем не веду сражения! — Мари обратила свой взор на Фёдора, нагло рассматривающего её лицо, и сняла шапку с головы, намереваясь ту вернуть. В ответ получила лишь краткое: — Оставь. Тебе идёт.***
Достоевский сидел в помещении, насквозь пропитанном резким запахом табака и алкоголя. Обыкновенный кабак. Толпы пьяных тел, то и дело завязывающих очередную драку. Визги и крики, засевшие в ушах у Фёдора, который не являлся любителем подобных заведений. Выражаясь точнее, питал к ним ненависть. Испытывал презрение, рассматривая, как люди проживают свои ничтожные жизни за несчитанным количеством выпитых бутылок. Находят успокоение в очередной стопке, пытаясь бежать от насущных проблем. Только бежать некуда. Лишь собственноручно роют себе яму, с которой такой челяди шанса выбраться уже не прибудет. Фёдор разглядывал толпу, выискивая взглядом причину своего прибытия сюда. Тот был частым гостем этаких пристанищ. Внимательно осмотрев каждый столик, знакомого лица так и не обнаружил и решил немного пройтись. Заказав на баре обычной воды, принялся неторопливыми шагами изучать сей зал, задевая плечом пьяниц, то и дело отзывавшихся на его толчки всеми оскорблениями, что только приходили на язык. Надо же, на стене напротив даже красовалась его фотография с заголовком «в розыске». Определенно, в таких местах и следует развешивать подобную макулатуру. Подойдя поближе к своеобразному объявлению, тот принялся вычитывать, какую же награду дают за его головушку. — Гляди-ка, надумал сдаться? — послышался голос за спиной, на который Достоевский не спешил отзываться, а лишь молча давил хитрую ухмылку. Обернувшись, заметил перед собой того, к кому собственно и пожаловал. Привычное невинное выражение лица и растрёпанные волосы в сочетании с едким запахом перегара вызвали у Фёдора лишь сочувствующий смешок. — Дазай. Столь неожиданная встреча, — прикрыв глаза, произнёс Достоевский, — взгляни, оказывается, я тут званный гость, — посмеиваясь, тот сорвал со стены объявление о розыске и покрутил его в руках. — Я заметил. Может, мне тоже стоит поучаствовать в борьбе за такую награду? Твою голову весьма дорого оценили, — отпив с горла, сказал Осаму, устраиваясь за свободным столиком и жестом приглашая Достоевского составить ему компанию. Тот садиться не спешил, брезгуя от одного только взгляда на запачканную мебель, но всё же, отряхиваясь, осторожно занял место за столом. — Столь приятно находиться в компании давнего приятеля. Может, стоит собираться почаще? — усмехнулся Достоевский, потирая голову и не обнаруживая на ней привычного головного убора. — Наша золушка обронила шапочку? — Кстати, о шапочке, — Достоевский откашлялся, доставая из внутреннего кармана пальто фотографию и демонстрируя её Дазаю, — что скажешь? Улыбка мгновенно сошла с лица Осаму, когда тот лицезрел изображённую на фотоснимке Мари Ёнэхару. Ту самую девочку, которую видел ещё при своей службе в мафии, хотя ту тщательно скрывали от чужих глаз. Ту самую, которую просил не отправлять на эту жестокую миссию, узнав о планах Мори, и даже после вступления в агентство всячески пытался отговорить своего бывшего босса не вести измученную душу на верную погибель. И все же, она сейчас там. Только непонятно, зачем за этим вопросом Фёдор пришел к своему заклятому врагу, с которым ведёт холодную войну вот уже на протяжении нескольких лет. — Симпатичная, — произнёс Осаму, внимательно разглядывая фотографию в руках Фёдора, — что, решил посоветоваться со старым приятелем насчёт новой пассии? Показывать взволнованность было нельзя — Достоевский искусно считывал даже малейшую эмоцию, даже самое незначительное движение мышц лица. Распознавал за доли секунды. Разумеется, аналитических способностей у демона не отнимать. Но в подавляющем большинстве случаев самая честная реакция проявляется первой, и Дазай уже совершил неисправимую ошибку. Фёдор уже успел распознать его первую мимическую реакцию — ту, которая возникла у Дазая ещё до проявления сознательного контроля над своими эмоциями. Просчитался. Вновь соперник на шаг впереди, и кто знает, чем обернется его просчёт. — Я услышал достаточно. Благодарю, — с этими словами Достоевский спрятал фотографию обратно в карман, и с победным, зловещим ликом направился к выходу с бара, комкая в руках объявление о розыске.***
Мари стояла перед зеркалом туалетного столика, разглядывая себя в отражении. Заметила, как близка возможность потерять себя. И опасалась этого больше всего. А как не потерять себя, когда твой привычный уклад жизни стремительно меняется, а вокруг лишь хаос и тревога? Когда каждую минуту своего пребывания здесь отыгрываешь лишь роль, свой заученный сценический образ? Девушка без доли сомнения открыла ящик столика и достала тот самый револьвер, что вручил ей Достоевский после игры. Кажется, там оставалась ещё одна пуля. Несколько раз покрутив оружейный барабан, девушка ещё раз взглянула на себя в зеркало. Отчаяние. Гложущие мысли расщепляли голову на маленькие кусочки. Всё стиралось. На душе давно только незримая пустота. Приставила дуло к виску, вглядываясь в свои опустошенные глаза, рассматривающие её сквозь зеркало. Даже в них нет прежнего света — тьма стремительно селилась в каждом уголке тела. Решила дать себе один шанс. Нажала на курок. Упала на колени. Результат её не удовлетворил — в дрожащих руках со злостью смыкала невыстреливший револьвер. Даже тот, охолощенный, подвёл. С радостью бы совершила ещё пару выстрелов — гляди и повезло бы. Но шанс был один.