Питерская серость.

      — Игорь, я дома! Я купил батон, сыра плавленного и яйца, еще взял молока.       Разувшись и повесив пальто на крючок... который тут же падает с грохотом на пол, отчего куртки явно испачкались. Глубоко вздохнув, Дима перевешивает упавшую одежду на напольную вешалку, а рейл поднимает на пуф.       — кажется, я просил её прикрутить?       — Не было, я бы запомнил.. — майор, даже не повернув голову в сторону пришедшего, стоял посреди комнаты, уткнувшись в доску расследований. Он бегал глазами по карте и тексту, пытаясь найти недостающую часть.       — Так и стоишь? Игореш, я брал тебе выходной, чтобы ты отдохнул и набрался сил, а ты что? Вот не ценишь ты моей помощи, и все тут.. — Дубин выдохнул, словно мать, отчитывающая ребенка, и ушел на кухню. Тихо порадовался маленькой победе, когда услышал тяжелые шаги за спиной. — что, извиняться пришел?       Гром молчит, подходя сзади. Он кладет голову на плечо, руками приобнимает за талию и внимательно наблюдает, как Дима разбирает пакет. Ну, блондин изменил бы сам себе, если бы не купил возлюбленному какую-то вкусняшку. Игорь может говорить что угодно, что он весь из себя злой, но то, с какой скоростью он точит всякие сладости, достойно похвалы.       Например, как сейчас. Строящий из себя обиженку, офицер демонстративно раскрывает творожную массу со сгущенкой, откусывает и показательно делает довольную моську. Майор несколько секунд смотрит на сырок, а сырок на него. Искра, буря, безумие, Гром чуть наклоняется и вытягивает шею, выхватывая еду зубами. Он убирает оставшуюся обертку, целиком пряча его в "самом надежном месте"       — где же мой сырок.. хм, даже не знаю.. куда же он пропал... — с наигранным интересом мычит Дима, подпирая голову рукой. Косо взглянув на любимого, он уже не может сдержать улыбку и желание превратить расчесанные примятые волосы в ежиную спину — на тебя невозможно обижаться, и ты этим нагло пользуешься.       — Я? Я – никогда.. — усмехается старший. У Дубина из рук выскальзывает упаковка плавленного сыра, которую он ловит на полпути — брось, а то уронишь.       Они еще немного пихаются на кухне, после чего уходят в спальню. В свое время блондин настоял на том, чтобы Игорь спал не черт знает как на диване, а как нормальный человек – на кровати с любимым петербуржцем. Дима тут вообще знатно навел свои порядки – ввел режим уборки, заставил перевешивать грушу и ставить нормальную мебель. Все началось с того, что Гром просто чихнул..       Игорь бухается на кровать, залезая на свою половину. Раздается жалобное "мяу".       — Дима, какого хрена.. — ворчит Гром, приподнимая одеяло. Он просто смотрит на испуганного трехцветного кота с биркой на ухе, после чего переводит взгляд на офицера, который застыл на застегивании пуговиц милой голубой пижамы       — это котик.. ну.. он сидел в коробке в подъезде и.. — оправдываясь Дубин был похож на виноватого котика, который пытался пояснить свою маленьковость       — Не продолжай, я уже понял. Вот я на тебя не ругаюсь только потому что ты добрый и свою доброту всем раздаешь.       Бурча, Игорь дожидается, пока парень наденет пижаму по-нормальному, и даже ту дебильную шапку, которая с утра лежала где-то в заднице, если не во рту Грома. Дима ложится рядом, читает книгу, как это делает всегда. Пусть он и знает, что второму это не нравится.       Брюнет носом тыкается куда-то в плечо, щурясь из-за света, слепо рыщет по тумбочке, где находит выключатель и оставляет кромешную темноту в комнате. Дубин намек понял, убрав чтиво до лучших времен. Он поворачивается боком, зарываясь носом в темные волосы, хихикает от дыхания в грудь, которое немного щекотало.       — Сладких снов, Игореш — тихо шепчет Дима, проводя по этой копне. Он знает, что Гром его уже не слышит. Кот рядом урчит, умостившись на подушке.