Вопреки всЕМУ

Лиз.   Осознание того, что я беременна, меня попросту шокировало. Когда тест отчетливо показал две полоски, я сидела неподвижно, кажется, целую вечность. И только затекшие ноги вернули в реальность.    Надо же… Я беременна. Еще полгода назад эта новость вызвала бы во мне эмоции неподдельного счастья. Сейчас же… даже несмотря на то, что с отцом будущего малыша или будущей малышки, мы не вместе, я знаю — это достойный человек, как бы там ни было.   Аборт я исключила сразу. У меня проблемы по-женски, так что пойти на подобный шаг я просто не смогу. Как раз полгода назад на очередном приеме у гинеколога, меня огорошили новостью, что забеременеть мне будет крайне сложно из-за индивидуальных особенностей. Диагноз врачей тогда прозвучал как приговор. Чувствовала себя какой-то неполноценной. Стив особо не поддерживал. Он говорил, что мы еще слишком молоды, что у нас все впереди.    А что получилось в итоге?    Стив ушел восвояси, а я каким-то чудесным образом с моим диагнозом смогла залететь от мужчины, с которым провела всего два дня. И как его теперь забыть? Если всю жизнь ребенок будет напоминать о нем…   Да, это стопроцентно ребенок Ходжа. Со Стивом у нас до расставания уже давненько ничего не было. Так что я уверена. И это значит только одно — рожать я буду в любом случае. Только вполне возможно, рожать исключительно для себя.    Но Бейкер должен знать. Я считаю глупым и неправильным скрывать этот факт от человека, непосредственно тоже участвовавшим в зачатии. Он имеет моральное право знать, что у него будет ребенок. Мой отец узнал о моем существовании незадолго до моего совершеннолетия. Совершенно случайно. Родители поссорились, расстались, мама узнала, что беременна мной и решила не рассказывать отцу. И я до сих пор не могу ее за это простить… она украла у меня папу, а отца лишила возможности качать на руках своего ребенка, кормить, возить в коляске, провожать в школу, смотреть выступления в школьном театре. Сейчас мы в ускоренном режиме нагоняем все года, которые провели друг без друга, из-за маминой глупости. Папа давно женился, но детьми так и не обзавелся, а мама воспитала меня одна. Кто знает, что бы было, расскажи тогда мама, много лет назад, обо мне. Может, все бы было по-другому…   Вот именно по этой причине я стою сейчас перед входом в Бейкер индастриз. Миссис Уайт разрешила мне прийти на час позже. Конечно, учитывая, что я весь прошлый месяц работала практически без выходных, вообще отпуск заслужила. Впрочем, скоро я в него и уйду. В декретный. Надо будет как-нибудь грамотно решить этот вопрос. Поначалу, наверное, будет тяжело, а потом я вполне могу перейти на удаленку на какое-то время, пока малыш не пойдет в сад.   Достаю пропуск, который Ходж дал мне в тот день, на помолвке Макгратов, когда был пьян. Телефонами мы так и не обменялись, а этот пропуск дает мне право зайти в его офис без предварительных записей и еще каких-то бюрократических издержек. Показываю его на входе, прохожу через турникет.    — Вы не подскажете, где кабинет мистера Бейкера? Давно у него не была, забыла, — спрашиваю на ресепшене, включив все свое обаяние. — На двадцать втором этаже. Из лифта прямо, вы увидите.  — Благодарю. Хорошего дня.   Захожу в лифт, нажимаю нужную кнопку. И, пока он поднимается, а я стою в этой маленькой, плавно едущей вверх, хромированной комнатке с большим зеркалом, ощущаю нарастающее и просто какое-то дикое волнение, наравне с паникой. Что он скажет, как отреагирует. Мы не виделись и не общались месяц. И тут я со своей потрясающей новостью. Пошлет меня куда подальше. А может быть, наоборот, обрадуется. Кто знает…   Громкий сигнал оповещает, что я на месте. Двери лифта открываются и передо мной встает картина стильного и богато обустроенного помещения. Что для меня необычно, так это деревья в горшках вдоль всего коридора непосредственно тянущиеся до самого кабинета с табличкой генерального директора. Выдыхаю, подношу кулак к массивной двери, чтобы постучать, и вдруг слышу доносящиеся из-за нее звуки. Ну какие звуки, стоны конечно. Писклявые и какие-то… фальшивые.   «Смотри, у меня же есть одна давалка, моя секретарша, она не ломается.»   Ну все понятно. На что я надеялась? Что он сидит и ждет меня, стоя у окна? Мы просто трахнулись. Просто хорошо провели выходные. Он уже наверняка меня забыл, а сейчас по обыкновению жарит свою секретаршу, которая «не ломается».   Черт знает что мною движет, но я просто дергаю за ручку. Которая, к слову, легко поддается.   Ходж, со спущенными до колен брюками. На столе перед ним блондинка с тугим пучком, в застегнутой под горлышко блузке, с задранной юбкой, ее ноги обвиты вокруг его талии. Она неестественно стонет, запрокинув голову, он движется быстро и резко. Так, что ее огромная ненатуральная грудь подскакивает при каждом толчке, будто сейчас выпрыгнет из заточения и два упругих мячика поскачут по полу.   — Выпишу тебе премию. — Стараюсь… угодить… начальству, — прерывисто, задыхаясь, сообщает офисная подстилка, закусывая губы.    Ходж матерится и замирает.   — Вы бы хоть двери научились закрывать.   Резкий поворот головы, оба с широко раскрытыми глазами, смотрят прямо на меня.   — Я бы уже давно выписала вам премию, так стонать и извиваться не каждая может. Какое неблагодарное у вас начальство.   Во мне просыпается стерва и змея, да.    — Лиз? Что ты тут делаешь? — Ходж натягивает брюки, застегивает ширинку. — Есть важный разговор. — Мистер Бейкер? Вы же сказали, никто сюда не зайдет, — покрасневшая то ли от возбуждения, то ли от стыда секретарша, сползает со стола, поправляя юбку. — У меня вип-пропуск. У тебя такого нет? Как жаль… видимо, стараться нужно усерднее, — брызжу ядом, знаю, но такое уж у меня настроение. — Я и забыл, что давал тебе такой.  — Хорошо, что не выбросила. Сначала очень хотелось, — прищуриваюсь, смотрю прямо ему в глаза, сверкая искрами.  — Мистер Бейкер… — Андреа, выйди. — Но… — Проваливай, тебе с первого раза непонятно?   Названная Андреа вылетает из кабинета, бросив напоследок яростный взгляд.    — Грубо. Я бы на ее месте тебе по морде заехала. И прости, что не дала кончить. — А хотелось бы? — Что? — непонимающе хмурю брови. — Быть на ее месте. — Нет, спасибо. Такая участь — точно не моя заветная мечта. И со мной ты бы кончил в любом случае.   Ходж смеется, отходит к бару, наливает себе виски.    — Будешь? — Нет. Кстати, секретарша — блондинка. Длинные волосы, большая грудь. Совпадение? — У Кэтрин грудь настоящая.  — Ты болен, Бейкер, — закатываю глаза. — Зачем ты здесь? — тихо спрашивает Ходж, подходя ближе. — Мне нужно сказать тебе что-то очень важное. Просто так я бы никогда не пришла. — Вот как. Ну говори.   Вскидываю голову. Я на каблуках, поэтому разница в росте не такая большая. И, смотря на его губы, чувствую какое-то приятное головокружение.   Замираем. Ходж подается вперед. Наши лица, наши губы сближаются, меня тут же окутывает его поистине мужской запах, но... я вовремя беру себя в руки и, медленно выдохнув сквозь почти сомкнутые губы, выпрямляюсь.   — Я... — в горле пересыхает, сглатываю вязкую слюну. — Я беременна.   Ну вот и все, я это сказала. Слова звучат как гром среди ясного неба. Я не смотрю на Ходжа, потому что боюсь, что увижу в его глазах страх или презрение. Или хуже того — отторжение. Отворачиваю голову в сторону, смотря куда угодно, только не на него, пытаюсь успокоиться. Как бы я ни храбрилась, какой бы сильной ни была, гормоны и волнение делают свое дело.   — Поздравляю. Причем тут я?   Когда я сюда ехала, то отдавала себе отчёт в том, что, рассказав о своей беременности, я однозначно спровоцирую этим сомнения и недоверие. Да, у нас был секс, незащищенный. Но откуда Ходжу знать, был ли у меня еще кто-то после него или даже во время. Мы по сути друг другу никто.    — Ты отец, Ходж. Я что, приехала бы к тебе сказать о своей беременности не от тебя?  — У тебя же был парень или жених, кто там, когда мы познакомились. Ты не думаешь, что от него? — Нет. Не спрашивай, почему я так уверена, просто вероятность его отцовства равна нулю.   Вот сейчас я в полной мере осознаю, в какой ситуации нахожусь. В дерьмовой. Я в какой-то прострации, словно я здесь и одновременно меня тут нет. Его голос звучит отдаленно, я больше слышу шум в ушах и чувствую биение своего сердца. Но после замечаю, как Ходж разворачивается и идет на выход, не сказав ни слова. А я просто стою и смотрю в одну точку.   Мне приходят мысли о том, что он просто уехал. Я даже в какой-то мере хочу этого. Ведь так проще — буду винить во всем его. Сделал мне ребенка, узнал об этом и сбежал.    Делаю глубокий вдох, разворачиваюсь, открываю дверь и… натыкаюсь на мужскую грудь. Ходж щурится, сканируя мое задумчивое лицо.   — Ты думала, я сбегу? — спрашивает с жесткой интонацией. — Мне все равно, — пожимаю плечами. — Я должна была поставить тебя в известность. Это все. Требовать от тебя я ничего не собираюсь. — Если это действительно мой ребенок, я от него не отказываюсь. — Брось, Ходж, мне правда ничего от тебя не нужно… — Я договорюсь со знакомым врачом, мы сделаем ДНК-тест. Надеюсь, ты не против? Только так я смогу убедиться в том, что этот ребёнок — мой.   Этот вариант развития событий я тоже предполагала. Обидно ли мне? Нет. Для него это тоже неожиданно, как и для меня. Тем более, я не планирую связывать свою жизнь с человеком только потому, что он стал отцом моего ребёнка из-за незащищенного секса.    — Хорошо, Ходж. Мне скрывать нечего, а ты имеешь на это право. — Я позвоню тебе завтра утром. Номер?   После обмена номерами, я выхожу из кабинета и почему-то чувствую себя дурно. Не могу понять, в чём дело. Голова кружится, будто с карусели слезла. И тошнота подкатывает к горлу. Меня уже откровенно мутит. Превозмогая себя, вызываю лифт, спускаюсь на первый этаж и подхожу к той же женщине за ресепшен, при этом стараясь сдержать позывы. Боюсь, что содержимое моего желудка сейчас окажется на полу.   — Где у вас туалет? — спрашиваю сотрудницу. — Прямо по коридору. Эй, девушка, он только для персонала!   Я бегу и уже не слышу, что именно она выкрикивает мне вслед. Поспешно закрыв за собой дверь, падаю на колени и открываю крышку унитаза. Слёзы льются из глаз, а в желудке появляется неприятная горечь. Сегодня я не успела как следует позавтракать, потому что есть не хотелось, и кофе наспех — единственное, что было на данный момент в моем организме.   Склоняюсь над унитазом, и новый спазм уже не захватывает меня врасплох. Меня рвет секунд двадцать, не меньше. Чувствую ужасную слабость, так, что ноги дрожат. Уперев руки по краям, опускаюсь на корточки. Мне ужасно неловко, но я ничего не могу с собой поделать. Мне всё ещё дурно. Тошнота то вроде отступает, то снова накатывает. Новый спазм и, снова склонившись, я понимаю, что из меня уже ничего не выходит. Остаюсь в туалете еще на какое-то время на всякий случай и жду, пока меня отпустит.    Через десять минут выхожу на свежий воздух, дышу глубоко, с закрытыми глазами. Если именно так проявляется токсикоз, то я просто в ужасе, это же сколько мне так мучиться. Дрожащими руками вынимаю телефон из сумочки, чтобы вызвать такси. Понимаю, что мне снова плохо, меня ведет. И в следующую секунду ощущаю на себе чьи-то руки. Моргаю несколько раз, пытаясь сфокусироваться.   — Лиз? Господи, что с тобой? Ты такая бледная!    Хоть и с трудом, но понимаю, что это Николас. А что он тут делает? Проходил мимо?   — Тебе плохо? — Угу. Голова кружится, и… кажется, я сейчас упаду в обморок.   Ник подхватывает меня на руки, куда-то несет. Через минуту оказываюсь в машине, он опускает переднее сиденье, чтобы я смогла положить голову.    — Мистер Бейкер, возникли неотложные дела, никак не могу сегодня приехать. Да. Завтра в это же время, хорошо. До встречи. И прошу прощения, дела действительно важные.   Что он говорит? Мистер Бейкер? Какие у них дела еще?    — Потерпи немного, сейчас доедем до больницы, — он взволнованно на меня смотрит, убирает с колен мою сумочку, кидает ее на заднее сиденье, а она оказывается не закрыта и все ее содержимое высыпается на пол. В том числе и тест, который я сделала утром и зачем-то взяла с собой. — Ох. Так вот в чем дело. Мы быстро, обещаю.    Заводит мотор, срываясь с места, одновременно снова набирая кому-то по телефону, а я в это время погружаюсь в сон.   ***   Двери кабинета открываются, оттуда выходит пухленькая медсестра. — Тейлор, — называет мою фамилию. — Это я, — поднимаюсь с места и нервно одергиваю жакет. — Проходите. Доктор уже ждет.   Медсестра захлопывает дверь, и тело начинает мелко дрожать от страха. Тошнота прошла, во многом благодаря Нику, он быстро довез меня до ближайшей клиники и вынес из машины на руках. Я все еще находилась в состоянии дремы, поэтому скорее ощущала это, чем видела. Окончательно проснулась только уже сидя на диване в приемной, опершись на мужское плечо.   — Я могу пойти вместе с тобой, — произносит Ник уверенным голосом.   Чтобы что? Ну нет. Ситуация и так абсурдная.   — Николас, спасибо тебе большое, но я сама.  — Хорошо, я понимаю. Буду ждать тебя тут, — садится обратно на диван, одаривая меня очаровательной улыбкой.   Осторожно прохожу в кабинету и сажусь на стул. С силой вдавливаю ногти в сумочку, которая лежит у меня на коленях, оставляя на ней отчетливые следы. Врач, женщина лет сорока пяти, с короткой стрижкой и в очках в стильной оправе, что-то заполняет в журнале, но спустя буквально минуту отрывается, спрашивает фамилию и, кивнув, отправляет раздеваться.   В кабинете холодно и неуютно, пахнет медикаментами. Не люблю эту атмосферу. Угнетает. Забираюсь на высокое кресло и прикрываю глаза. Слишком много событий для одного обычного утра.   Гинеколог проводит ручной осмотр и молчит, после просит перебраться на кушетку, где проверяет уже на аппарате УЗИ. Несколько минут она всматривается в экран и хмурится. Хмурюсь и я, потому что совершенно не понимаю, почему она так долго молчит и что означают эти черно-белые пятна, что я вижу.   — Срок маленький, около четырех недель.   Внутри меня растет паника, смешанная с радостью, умилением и чем-то еще... Очень-очень странным и пока мне непонятным.   — Это плодное яйцо, оно успешно прикрепилось к стенке матки и удачно развивается, — вежливо оповещает меня женщина в белом халате. — Когда у вас была последняя менструация?   Заглядываю в приложение в телефоне и называю дату.    Все-таки беременна. У меня внутри зарождается новая жизнь.    — Понимаете, мне недавно поставили диагноз, поликистоз яичников, —  я вдруг испугалась. Крошечная точка на экране монитора, казалось, билась в ритме моего сердца. — Я ведь пила назначенные таблетки. Мне сказали, что ближайший год я точно не забеременею. Это невозможно.   Паника окончательно накрывает. Становится трудно дышать. Господи, да я только сейчас все осознаю! Смотрю в монитор и глаз оторвать не могу.   — Когда был последний незащищенный половой акт, мисс Тейлор? — аккуратно подбирается врач, открывая какую-то таблицу. — Я не помню дату! Чуть больше месяца назад. Но он не делал это в меня… — выдыхаю, прикрывая глаза. — Я поняла. Видите ли, не обязательно эякуляция должна быть внутрь женщины, беременность может наступить и от ППА. Не только в сперме находятся сперматозоиды, какое-то количество есть и в предъэякуляте.    Сколько сложных слов, мамочки. Но суть я улавливаю.   — Давно вы пьете препараты? — Вот как выписали, так и пью, полгода, — вытираюсь от липкого геля и застегиваю джинсы. — Мисс Тейлор, — женщина переходит на задушевный тон, поворачивается ко мне и кладет руку на плечо. — Я вас поздравляю, в вашем случае произошло чудо. — Это опасно? Для ребенка. — Нет. Но нужно будет наблюдать за вами тщательней. Или вы хотите сделать аборт? — заглядывает мне в глаза.   Я смотрю в ее такое участливое лицо, понимаю, что это она спрашивает вообще у всех, это ее работа, но мне вдруг так невыносимо это слышать, что я готова разрыдаться и броситься ей на шею. Внутри у меня все переворачивается! Я не знаю, что делать! Но будущий малыш ведь не виноват, что его родители дураки. И, раз так случилось, значит такова судьба.    — Нет, — отвечаю твердо.   Женщина-врач едва слышно выдохнула.   — Тогда давайте позовем счастливого отца, — улыбается. — Он…   В эту же секунду раздается короткий стук в дверь. В кабинет заходит Ник. Видит мое потерянное лицо и бросается ко мне.   — Лиз? Все хорошо? — накрывает мои ладони своими. — Да, просто… — Ничего хорошего. Истощение организма. Вон какая худая, а у нее внутри уже целый человек растет. Надо хорошо питаться, много времени проводить на свежем воздухе и, конечно, отдыхать, — тараторит врач, а я просто в прострации какой-то. Кому она это все рассказывает? — И тошнить будет не так сильно. Следите за своей женой. У нее начался особый жизненный период.  — Но он мне не… — Хорошо, я все понял, — зачем-то отвечает Ник. — Вы могли бы написать все назначения на листочке, я все равно ничего не запомню сейчас? — Да, конечно.   Она кивает, я тяжело поднимаюсь с банкетки, как будто бы уже ношу девятимесячный живот, беру Николаса под локоть и выхожу в коридор.   — Что это было? Зачем ты вошел? — Лучше бы было, скажи ты правду? Ребенок от одного, а приезжает с другим? — Выглядит странно… — Вот именно. А так — стандартная ситуация.    Он… прав. Ни к чему мне лишние сплетни.   — Давай дождемся назначения и поедем обедать.  — Я не хочу, Ник… — Ничего не хочу слышать. Тебе доктор сказал хорошо кушать. Отговорки не принимаются, — говорит твердо, даже чуть присаживается, чтобы наши лица были на одном уровне. — Заодно и поболтаем.   ***   Николас везет меня в какой-то вкусный, по его словам, ресторан. Я вижу, как напрягаются его скулы, взгляд неотрывно смотрит вперед. Иногда он спрашивает, тепло ли мне, удобно ли. Получив утвердительный ответ, снова замолкает и крутит руль. Складывается ощущение, что сейчас он борется сам с собой и сам же себе проигрывает какую-то схватку.   Минут через двадцать мы оказываемся на месте, в ресторане правильного питания. Заказываю суп и тост. Ник просит съесть рыбу или мясо, но я отказываюсь, потому что в памяти еще свежи утренние позывы.   — Ну, рассказывай, — дождавшись, когда официант отойдет, обращается ко мне Николас. — Какой срок? — Сказали, четыре недели.  — Мама знает? — Никто не знает, кроме тебя. Я и сама узнала только утром. — Твой жених значит тоже пока не в курсе? — Бывший. Он бывший. И ребенок не от него. Прошу, не задавай пока никаких вопросов.  — Ладно. Каблуки стоит сменить на более удобную обувь, — резко меняет тему разговора. — Почему?  — Не помню, прочитал где-то, кажется, что-то со спиной связано. — Эм… ну, я впервые беременна, не знаю, что да как. Спрошу у врача в следующий раз. — Ты лучше ешь. Ты должна теперь хорошо питаться, ради своего здоровья и здоровья своего сына. — Почему ты думаешь, что у меня будет сын? — хмурю брови, откровенно опешив от его слов. — Не знаю. Просто мне так кажется.     ***     На следующее утро просыпаюсь с трудом, разбуженная настойчивой трелью мобильного. Номер незнакомый, но я понимаю, что это Ходж и сердце почему-то колотится гораздо чаще обычного. Снимаю трубку и слышу в динамике именно его голос.   — Доброе утро. Я заеду за тобой через полчаса, — произносит довольно бодро. — Сбрось пожалуйста адрес. — Хорошо. Эта процедура натощак или мне можно позавтракать? — Завтракай.  — До встречи.   Я кладу трубку. Не понимаю, о чем еще можно разговаривать, да и собраться не помешает. Умываюсь, чищу зубы, наношу ежедневный макияж, закалываю волосы на затылке, надеваю обтягивающее бежевое платье, тренч ему в тон. Завтракать не буду, в меня сейчас ничего не лезет. Да и вчера так наелась в ресторане. Николас все-таки уговорил попробовать его рыбу, она оказалась безумно вкусной, и он заказал мне вторую порцию.   Ровно через полчаса выхожу из подъезда, обнаружив, что Ходж уже на месте, стоит, облокотившись на дверь машины и курит.   — Ты куришь? — обращаюсь без приветствия. — Только когда нервничаю. Вышел, чтобы не заполнять салон авто табачным дымом. Тебе наверняка это вредно. — Вредно, — подтверждаю. Но его вот такая мимолетная забота поражает. — Спасибо.   Ходж кивает и открывает дверь автомобиля, протягивая свою руку. Его ладонь теплая и шероховатая, и, прикасаясь к нему впервые за долгое время, я ощущаю разливающееся по телу тепло. Какие-то странные реакции.   — Ты живешь одна? — спрашивает, трогаясь с места.   Я сижу рядом на переднем сидении и украдкой посматриваю на него. У него красивый профиль. Ровные, очень мужские и очень правильные черты лица.   — Да, одна, — отвечаю ему. — Чуть больше месяца. До этого мы с бывшим жили здесь вместе. — Да, верно. Ты же рассказывала. — Ты не обязан это помнить.   На какое-то время мы погружаемся в воцарившееся молчание. Сказать особо нечего, да и нервы. Уверена, Ходж тоже волнуется. Это видно по его напряженному выражению лица и слишком сильному сжатию руля.   — Мы едем в клинику моего знакомого, — поясняет чуть позже. — Он сказал, что для определения отцовства достаточно моего био образца и твоей венозной крови. Срок выполнения около трёх дней. — Я же сказала, что согласна на всё, Ходж. Все в порядке.   Бейкер останавливается на светофоре и чуть поворачивает голову вправо, когда я украдкой за ним наблюдаю. Наши взгляды встречаются. От того, что он застал меня врасплох, вжимаюсь в сиденье и не могу пошевелиться. Его пронзительный взгляд заставляет кровь усиленно разгоняться по венам. Всю последующую дорогу в сторону клиники я еду, уткнувшись в дисплей телефона. От греха подальше.   Первым в кабинет проходит Ходж, где берут его образец. Я вчера прочитала, что это может быть что угодно: слюна, волосы и даже окурки. После того, как Бейкер выходит из кабинета, медсестра вызывает меня.   Назад мы едем в полной тишине. Ходж о чем-то думает, а говорить первой я не хочу. Да и не о чем.   — Если ты утверждаешь, что ребенок мой, значит ты забеременела с первого раза? Наутро я тогда в тебя не кончал. — Врач сказала, что внутрь — не обязательно. Но я думаю, что да, с первого раза. — Да мы просто чертовы счастливчики, — хмыкает, поворачивая в сторону моей улицы. — Я тебе уже говорила, мне ничего от тебя не нужно. — Ну нет уж, я не восемнадцатилетний пацан, который сбежал бы от ответственности. Трахаться без презерватива значит мозгов хватило, а о последствиях кто думать будет? — В этом есть и моя вина. Нечего ложиться под первого встречного. — Так бывает. — Так со мной не бывает, Бейкер, — вспыхиваю, как спичка и быстро открываю дверцу автомобиля.   Сердце колотится как сумасшедшее и яркий румянец заливает щеки.    — Если бы не залетела, не пришла бы, да? — спрашивает, выбираясь из машины следом.   Я стою к нему спиной и усиленно пытаюсь найти в сумочке ключи от квартиры. Неужели я потеряла их? Боже, где они могут быть?! Я точно помню, что бросала во внутренний карман. Еще тошнота опять подкатывает.   — Нет, не пришла бы, — отвечаю, повернувшись к Ходжу лицом.    В этот момент он нагло берет меня за подбородок и прикасается своими губами к моим. Я настолько поражена, что просто-напросто замираю и какое-то время не двигаюсь. И когда Ходж проводит языком по нижней губе и я остро ощущаю вкус табака, меня словно отрезвляет. Влепив ему пощечину, резко отстраняюсь.   — Не смей так бесцеремонно хватать меня, Бейкер. Уйми свое раздутое эго. Не все готовы распластаться перед тобой и отсасывать по первому требованию.    Он злится и крепко сжимает челюсти, так сильно, что на них ходят желваки. Наверняка, хочет что-то сказать, но видя, как я, придерживая ладонью рот, отворачиваюсь и открываю дверь своей квартиры, заявляет:   — Блин, у тебя это, как оно? Токсикоз? — Нет, меня тошнит от тебя.   Одновременно с тем, как захлопывается массивная дверь, слышу его негромкое: — Сучка.