Вопреки всЕМУ

Ходж.   — Там есть цветовой код. «Айвори» отличается от «ваниль». А клиентка заказывала именно «ваниль». Вы там что, вообще без меня ничего не можете?   Смотрю на свою беременную женщину, улыбаюсь. Стоит в шелковом длинном светлом халате, волосы распущенные, пытается справиться с соковыжималкой и при этом контролировать рабочий процесс.    — Ах, они на вид одинаковые? Ну раз вы такие умные, сами будете огребать, — скидывает вызов, бросает телефон на столешницу.   Мы живем втроем: я, Лиз и ее животик. У нас уже четвертый месяц, сейчас ранняя весна, погода начинает налаживаться, уже довольно тепло. Лучи солнца путаются в ее волнистых волосах, Лиз о чем-то думает, прикусывает нижнюю губу, тыкает кнопки соковыжималки и грызет морковку.    — А у тебя халатик айвори или ваниль? — Подхожу, целую в висок, чуть отодвигая в сторону, сам включаю аппарат, выжимая яблочно-морковный сок. — Напрашиваешься, Бейкер, — обожаю вот это ее притворно-грозное лицо. — Да стоило тогда два дня отгула взять, так они там уже цвета перепутали. Ходж, что ты делаешь? — А как это называется?   Беру из рук Лиз стакан с соком, целую губы, у них вкус яблока и моркови, сладкие такие. Она вся у меня безумно сладкая. Отодвигаю в сторону халат, провожу по обнаженному бедру пальцами, возбуждаясь моментально.   Целую шею, развязывая халат, кидаю его на пол. Лиз обнажена, грудь с беременностью стала больше, совсем небольшой выпирающий животик. Провожу пальцами по внутренней стороне бедра, она уже мокрая, возбудимая такая стала, гормоны шалят не по-детски. А мне в кайф.   — Ходж? — Да, малышка? — Еще так поласкай. — Моя ненасытная львица.   Касаюсь клитора, потираю его, знаю, как она любит, при этом нежно посасываю затвердевший сосок. Член уже стоит колом, оттягиваю домашние брюки, провожу по нему несколько раз. Физиология, как ни крути, утреннее пробуждение, так что в штанах очень тесно.    Лиз цепляется за столешницу, раздвигает ноги шире, волосы падают на ее лицо, а она пристально на меня смотрит, наблюдая, рвано дыша, такая красивая и соблазнительная. Тут же выгибается дугой, когда я переключаю свое внимание на второй сосок, не отпуская, впрочем, первый. Я сжимаю его двумя пальцами, тру, выкручиваю.   Чувствую, как по ее телу идет сладкая судорога, она чуть придерживает живот, я продлеваю ее удовольствие, не отрывая ладони от промежности. И только когда дыхание Лиз более-менее приходит в норму, на миг отстраняюсь.   — Иди ко мне.   Подхватываю под попку, ртом впиваюсь в кожу на шее. Веду языком вокруг ушной раковины, Лиз дрожит крупной дрожью в моих руках. Самого уже колотит, член подрагивает, так хочу оказаться внутри ее горячего тела. В глазах моей девушки туман, волосы разлетаются по плечам, рот приоткрыт, вспоминаю, как она этим ртом вытворяет разные умопомрачительные вещи.    — Давай уже, — стискивает мою талию коленями.    Мало кто вспыхивал в моих руках с такой отзывчивостью, как Лиз. Она просто огненная. Темпераментно мы сходимся на все миллион процентов.    Она стонет, не таясь, не прячась, изгибается, вороша пальцами мои волосы, пока я стягиваю с себя брюки.    — Я стала просто какой-то нимфоманкой, постоянно тебя хочу, — выдает она, двигаясь ближе к краю, нащупывая мой член ладонью. Находит, обхватывает его крепко, проводит вверх-вниз. — Я совершенно не против. — Еще бы ты был против, — разводит колени шире, приглашая меня не медлить, и снова сжимает член пальцами.   Вхожу медленно, смакуя каждый сантиметр, нависаю над ней, кладу два пальца на нижнюю губу, и она тут же обхватывает их. Обожаю этот рот, дерзкий язычок и острые зубки, которыми она ласково прикусывает кончики моих пальцев. Снова провожу по губам, делая их влажными, беру за подбородок и целую. Глубоко, жадно.   Лиз вскрикивает от моих более резких проникновений, звонко и сладко. Упирается руками в столешницу, чтобы лучше фиксироваться, запрокидывает голову. Нереально сексуальная и такая развратная в своем удовольствии.   Я целую ее шею, плечи, острые ключицы, вожу языком по груди, оставляя влажные следы. Опускаю руку вниз, заставляя раздвинуть колени шире, лаская твердую горошинку клитора.    — Ооо черт… еще.   Так горячо и яростно выпалила, что я не смог сдержаться, прижимая ее сильнее и целую, словно завтра конец света. Ее мягкие губы, шелковые волосы, горячее дыхание. Все сводит с ума. Я беру ее за ногу, закидываю себе на бедро, и, не переставая теребить клитор, вхожу максимально глубоко, двигаюсь быстро, зная, что за этим последует. Лиз улыбается, подбрасывая бедра, и замирает, сжавшись изо всех сил, продлевая свое удовольствие.    Провожу ладонью по влажной спине, даю ей минуту, чтобы прочувствовать все и прийти в себя, выхожу, чуть отстраняюсь и вдруг Лиз сползает со столешницы. Опускается на колени, замирает на полу и смотрит расширенными зрачками снизу вверх.   — Лиз, не надо, не стой на твердом… — Просто заткнись, — быстро шепчет она.   Она проводит пальцами по всей длине, по выпуклым венам и мельком облизывает губы, а после вбирает головку в рот.   Как же хорошо, чтоб меня!   Желание спорить и вообще разговаривать быстро пропадает, стоит ей снова обхватить мой член губами. С вопросами действительно можно повременить. Откидываю голову назад, хватая воздух, умоляя себя продержаться еще немного. Может, мне удастся, если я не буду смотреть.   А как не смотреть?!  Я не могу. Восхитительный вид.   Голая, на коленях, с растрепанными волосами и прикрытыми веками, румяная, Лиз глухо стонет, как будто сама испытывает ту же лавину эмоций, которая вот-вот накроет меня. Вибрации ее стонов подводят меня к краю, а когда она поднимает взгляд…   Это становится последней каплей.   Я убираю руки с ее волос, чтобы не принуждать к тому, что, возможно, ей не хочется. Но это же моя львица, она не делает вполсилы. Не сводя с меня глаз, даже не моргая, пока я кончаю ей в рот, видя отражения своего удовольствия в ее туманном взоре. Прикрыв глаза, глотает все до последней капли.   После я поднимаю ее, притягиваю к себе, обнимаю. Она водит руками по моему лицу, волосам, смотрит захмелевшим от желания взглядом и улыбается припухшими губами.   — Не представляешь, какой ты красивый, когда кончаешь.   Я давлюсь собственным вдохом и кашляю.   Язык не слушается от эмоций, от такого неожиданного комплимента. Не привык я. А Лиз совершенно спокойно говорит такого рода вещи.   — Это ты красивая, — все-таки выдыхаю, целуя ее нос, щеки, лоб. — Вот такая, довольная и счастливая, очень красивая.   Лиз лучисто улыбается.   — Я тосты сделала, поешь, — кивает на стол. — В душ пока схожу.   Удаляется, виляя своей привлекательной попкой. Засматриваюсь.   Натягиваю брюки, сажусь за стол, наливаю чашку кофе. Как только беру тост, звонит телефон. Это Макграт. Давно с ним не виделись. Оно и понятно — женатый человек теперь.   — Да, дружище? Привет. — Доброе утро, Ходж. Занят? — Завтракаю. — Приятного аппетита. У меня новости. — Я весь внимание, — надкусываю хрустящий хлеб. — Я скоро стану отцом.   Еда застревает в горле, откашливаюсь.    — Ходж? Ты чего? — Все в порядке. Просто слишком неожиданная новость. — Ты же помнишь?.. После того, как мы нашли  Кэт в той заброшке? — Помню конечно. Такое сложно забыть, — это чистая правда, тот день был жутким. — Ну вот. Мы узнали месяц назад, не хотели говорить. Если честно, Кэт и сейчас мне запретила рассказывать, но у меня нет сил держать это в себе, хотел поделиться с лучшим другом. Я так счастлив, Бейкер!   А я в шоке.    — Я очень рад за вас, друг! Ты — счастливчик. — Ты тоже счастливчик, Ходж. Дети — это чудо.   Легко тебе говорить, Леон. У тебя любовь, жена, семья. А у меня… случайность. Я не жалею ни о чем, и с Лиз очень хорошо, она потрясающая, у нас будет замечательный малыш, я уверен. Но все равно сердце больно колет в груди, легким не хватает воздуха.   А что я хотел, собственно? Рано или поздно они бы завели ребенка. Просто я не был готов к этой новости. Наверное, к такому никогда не можешь быть готовым.    Кэтрин… она сейчас могла бы быть моей женой и носить моего ребенка. Если бы… да если бы я не был долбоебом. Я думал, что отпускаю свои чувства к ней. Особенно последнее время, я не думал о ней, не вспоминал ничего, выдирал из головы и сердца как только мог. Сейчас Леон снова невольно напомнил мне о моей ошибке, обо всем, что случилось и открыл этот ящик Пандоры. Боюсь, что никогда не смогу забыть Кэтрин. Слишком глубоко она под кожей.   Она жила в моем сердце и никуда не уходила. Незримо присутствовала в моей жизни до сих пор. Сам виноват. Нужно было работать над этим, а не пытаться уговорить себя быть счастливым с дырой в груди.   Попрощавшись с Макгратом и еще раз его поздравив, доел свой завтрак и, убирая кружку в ящик, натыкаюсь на другую, совсем простую на вид, но, если налить в нее горячую воду, появляется надпись «Я люблю тебя». Такая безделушка, но очень для меня дорогая. Это кружка от Кэтрин. Только она у меня и осталась. И эта уже никому не нужная надпись на ней.      Лиз.     — Ты чего застыл?    Выхожу из душа и замечаю Ходжа в руках с его кружкой. Задумчивый, посудомойка открыта, вода из крана течет. Подхожу, все выключаю, закрываю. Как мы только съехались, Ходж сразу сказал, чтобы я не трогала эту кружку. Только ее. Мне это кажется странным, у него столько дорогих вещей в квартире, а он просит не трогать обычную белую кружку.    — Мне на работу нужно пораньше, — Ходж говорит, нахмурившись. — Я поеду. Тебя водитель отвезет, ладно? — Эм… ладно. Что-то случилось? — Нет, все в порядке.    Уходит в комнату, через несколько минут, уже одетый для работы, пересекает столовую, берет ключи, целует меня в лоб и покидает квартиру.   И что это было?!   ***   В час у нас всегда обеденный перерыв. Ходж заезжает за мной и мы идем в ресторан через дорогу. Когда у него много работы, он заранее предупреждает и я беру контейнер из дома. И вот уже почти час, а ни машины, ни звонка от Бейкера нет. Что-то явно не так. Утром после того, как я вышла из душа, что-то словно изменилось. Он изменился. Стал какой-то отстраненный. Я поняла это по его движениям, бегающему взгляду.    Решаю больше не ждать и звоню ему сама. Скидывает. Однако, следом сразу приходит сообщение в мессенджере.   «Много работы сегодня, прости, что не предупредил, не получится пообедать.»   Да что с ним такое?!    Аппетит тут же пропадает. Не люблю находиться в подвешенном состоянии.    — Тук-тук, можно?   Поворачиваюсь к двери, там стоит Ник с какими-то бумагами в руках.   — Да, входи. — Мама просила тебе передать, — протягивает мне эти самые бумаги, подходя к столу. — Она спешила, а я как раз хотел справиться о твоем самочувствии.  — Спасибо, Ник, все хорошо, — говорю откровенно. — А ты всегда такой? — Какой? — Милый.  — Только с тобой. Уже обед. Ты ждешь Ходжа? — резко меняет тему. — Нет. Сегодня у него много работы. — А ты взяла с собой еду? — нахмурившись. — Нет. Я не голодна, — кладу папку с бумагами на стол, нервно поправляя лежащие на нем предметы. — Я же вижу, ты расстроена. Пойдем. — Куда? — спрашиваю удивленно. — Сегодня я угощу тебя обедом. — Ник, я правда не голодна. Нет аппетита. — Тебе нужно хорошо питаться, — встает уже за моей спиной и отодвигает офисный стул. — Возражения не принимаются.   Мы выходим на парковку, садимся в машину Николаса и куда-то едем. Я сначала хотела все же выяснить, куда мы, но плюнула на это. Я ему доверяю.   Спустя минут пятнадцать мы приезжаем в милое кафе, располагающееся в уютном дворике.   — Здесь самый вкусный чай с кардамоном во всем городе, — произнес, улыбнувшись. — Ты его любишь. А здесь в него добавляют лепестки роз, получается просто волшебно.    Я улыбнулась, смотря на мужчину. Уже не первый раз я отмечаю про себя, что Ник, как ангел-хранитель, появляется в самое нужное время, словно знает, когда. Или чувствует.   Мы занимаем столик под цветущей яблоней, настолько красивой и ароматной, что я на миг забываю обо всех своих проблемах.    После того, как заказываем тот самый чай, который, к слову, и правда безумно вкусный, Ник ненадолго отпускает официанта и сам дает мне изучить меню.   — Здесь нет изысков, все довольно простое, но пальчики оближешь, — обводит глазами помещение. — Советую попробовать медальоны из говядины под клюквенным соусом и салат с рукколой и креветками.  — У меня аллергия на креветки. — Ого, неожиданно. Сильная? — До сыпи и удушья. В общем, приятного мало. — Жуть какая, сочувствую, — Ник вдруг дотрагивается до моих пальцев, лежащих на меню и меня теплом окутывает. С этих самых кончиков и до пяток. — Только на креветки? — Да. Ну и на всяких козлов, — стараюсь не подать вида, что сижу тут и растекаюсь. — Но на них другая реакция.   Николас смеется, а я снова ловлю себя на мысли, как с ним легко и спокойно.    — На козлов у меня тоже аллергия, пищевая. Я их не перевариваю.   Теперь смеюсь я. Градус моего настроения с Ником меняется на все сто восемьдесят, как у него это получается?!   — Ты сегодня по-другому накрасилась?  — Нет, вроде бы. А что? — Очень красивая, — заявляет невозмутимо и глядя прямо в глаза.   Он всегда делает это так легко и просто. Словно говорит очевидные вещи, типа: «Ты брюнетка» или «Ты в голубом платье». От этого его комплименты кажутся искренними и очень смущающими. Кажется, я краснею. Он замечает, но ничего не говорит, лишь улыбается, довольный моей реакцией.   К нам подходит официант, и мы делаем заказ.   — Я буду греческий. И твои медальоны, слишком уж аппетитно ты их мне рекламировал.   Следующие полчаса мы едим, оживленно беседуем. Николас очень умный человек, он может поддержать буквально любую тему. Умные мужчины всегда были моей слабостью, ведь я считаю самым сексуальным в мужчине именно мозг. А если он еще хорош собой и атлетично сложен — это прекрасное дополнение.    — Боже мой, я же сейчас опоздаю на работу, перерыв почти закончен, — восклицаю, когда нам приносят десерт.  — Не переживай, я договорился с мамой. Так как ты ее лучший работник, сегодня можешь отдыхать. — Николас! Так нельзя. Что за привилегии? Я такой же работник, как все остальные. — Спорить с тобой бесполезно, поэтому просто прими это, Лиз. — Но Ник… — Хорошо же сидим. И в твоем положении нужны исключительно положительные эмоции, — подмигивает. — Ешь пирожное.   Просидев еще пару часов, я прошу все-таки завезти меня на работу под конец, не могу я пользоваться этим особым положением.    — Ты звони, когда тебе что-то нужно. Серьезно, Лиз. Я всегда готов тебя выслушать и помочь. — Спасибо, Ник. И за обед. Было хорошо.   Я выхожу из машины, Ник задерживает меня прикосновением к запястью, я поворачиваюсь и он целует мою руку. Эфирно, так… невесомо. Я даже сказать ничего не могу, он снова улыбается своей потрясающей улыбкой, треплет меня по щеке и желает хорошего вечера.   В полной прострации плетусь в офис, провожу оставшиеся рабочие часы и в таком же состоянии еду домой. С водителем. Ходж опять задерживается…   ***   В субботу днем, когда Ходж уходит на очередную рабочую встречу, я решаю пройтись по магазинам. Давно себя не баловала, да и витамины закончились, есть повод выйти из дома.    Делаю фото в трусиках в примерочной. Красные прозрачные шортики отлично смотрятся на попе, и я фоткаю себя сзади, а вот черные шелковые стринги — спереди. Купить я собираюсь намного больше, конечно, тем более с его безлимитной картой мне разрешено все, но Ходжу для дразнилки хватит и парочки. «Какие?» — пишу лаконично, отправив ему обе фотки в мессенджер. Несмотря на разгар рабочего дня, ответ приходит моментально. Х: Вы ошиблись номером. Л: О, действительно. Прости. Я собиралась посоветоваться с Ником. Х: Я тебя выпорю, честное слово. Л: Мне нельзя, я беременна. Х: Ой, не скромничай. Действительно, наш секс в последнее время, даже в беременность, сложно назвать скромным. А все потому, что я вполне хорошо себя чувствую и мы живем полноценной интимной жизнью. Что радует нас обоих.  А подразнить и выбесить Бейкера — это мой ритуал. К тому же, я до сих пор не понимаю, что с ним происходит эти два дня. Он отмахивается, говоря о проблемах на работе. А я копаюсь в себе. Дурацкая привычка, но я ничего не могу с собой поделать. Х: Если отправишь эти фото Уайту, мне придется его убить. О, неужели айсберг начинает таять? Л: Ты меня шантажируешь? Х: Ты меня вынуждаешь. Л: Ладно, пришли фото своего члена, и эти трусики будут только для тебя. Х: Только эти? Вообще-то, все. Л: Не наглей, Бейкер. Х: И кто кого шантажирует? Л: Это ведь риторический вопрос? Х: Естественно. Честно, я думала, он не поддастся, но едва я откладываю мобильный и примеряю боди, пиликает сообщение. Говорят, мужское тело лишено эстетики, намного приятнее любоваться женскими формами и изгибам, но меня бросает в жар, едва я вижу на экране фото от Ходжа. Он сжимает себя пальцами, держа в руках твердый напряженный член. Замечаю, что он в брюках, только ширинка расстегнута. Еще в кадре часы на запястье и манжет рубашки с запонкой. Он правда на работе и возбужден. И сделал для меня фотку.  Охренеть. Я ликую. Может, зря я опять себя накручиваю?  Снимаю короткое видео, как провожу языком по губам.  Л: Уговорил. Эти трусики только для тебя. Х: Все твои трусики для меня, львенок. П.С. Бери и красные, и черные. Л: Мне тоже двое нравятся. Еще твоя эрекция очень нравится. Х: Да, мне тоже. Но только не на деловой встрече. Л: Оу, я тебя отвлекла? Мне жаль. Х: Не ври. Тебе не жаль ни капли. Л: Да. Прости. Мне так даже приятнее. Ты фоткал прямо во время переговоров? Х: Нет. Вышел в уборную. Л: Как мило. Спасибо. Х: Ты бессовестная засранка. Знаешь об этом? Л: Знаю. А еще знаю, что тебе это нравится. Х: Как хорошо ты меня знаешь. Видимо, пока недостаточно. Но я решаю пока отпустить эту ситуацию, потому что наша переписка и его фото разбавляют то напряжение, которое царит последние сутки. Закупившись в бутике нижнего белья, направляюсь в отдел для будущих мам, может что-то присмотрю для себя или для малыша. И отвлекусь заодно. Снуя между стеллажами с огромным количеством детских вещей, игрушек и погремушек, замечаю знакомое лицо. Всматриваюсь и понимаю, что это никто иной, как Кэтрин. В мамском отделе. И что она здесь делает? — Привет, — подхожу к ней сбоку, чтобы не напугать ненароком. — Какая неожиданная встреча. — Лиз! Привет, как ты? Давно не виделись, — обнимает меня за плечи. — Да вот, решила пошопиться, забежала в этот отдел, смотрю, знакомый профиль, а это ты, — стараюсь незаметно опустить глаза вниз, на ее живот, но Кэт так внимательно на меня смотрит и лучисто улыбается, что отвести от нее взгляд не получается. — Подарок кому-то присматриваешь? — Я? Нет. Я для себя. На разведку, так сказать, ну и прицениться, интересно. — А ты?.. — О, мы с Леоном ждем ребенка.  — Ух ты, я поздравляю тебя! Будем ходить пузатыми вместе? Так здорово! — я обнимаю ее, искренне, у нее семья, прекрасный муж, я очень рада за них с Леоном. — Спасибо, милая. Я не хотела никому не говорить, у меня первая беременность трагично закончилась, поэтому эта новость для нас с мужем была как что-то сокровенное, знаешь…но ты меня поймала на месте преступления, что теперь скрываться, — смеется. — Да еще Леон, три месяца держался, вчера все-таки рассказал лучшему другу о моем положении, не мог больше. — Лучшему другу это?… — Ходжу, конечно. Он тебе не рассказывал? По твоему искреннему удивлению могу сделать вывод, что нет. Партизан. Кэтрин продолжает смеяться, а у меня в голове картинка вырисовывается. Вчера Ходж узнал о беременности Кэтрин, вчера же он резко изменился, на работе задерживается. Все понятно. Страдает. Чувство какое-то… не знаю. Я как будто хочу пробить невидимую стену. Бьюсь, бьюсь, а по ту сторону — пустота.  Обидно. И больно. Я не удивляюсь этим эмоциям, не пытаюсь врать самой себе. Уже не в первый раз замечаю, что у меня есть чувства к Бейкеру. Не желание, не возбуждение, не надобность быть с ним из-за ребенка, а совершенно другое. Меня это пугает. Я ведь не планировала так сразу влюбляться в него. Но... Хочешь насмешить Бога — расскажи о своих планах. — Ты не голодна? Может посидим где-нибудь, перекусим? — возвращает меня на землю Кэтрин. — Давай, — соглашаюсь из вежливости, потому что настроения поболтать за чашкой кофе нет совершенно. Чуть больше часа мы проводим за ланчем в кафе неподалеку. Кэтрин много рассказывает о себе, об их отношениях с Леоном, как они начинались, намеренно не касаясь Ходжа, ограничиваясь только общими фразами и поддерживая разговор о беременности и трудностях, с которыми мы сталкиваемся, находясь на этом сроке. Она довольно простая, легкая в общении и веселая девушка. Но она так не похожа на меня… ни внешне, ни по характеру. Даже странно, как мы обе оказались женщинами одного и того же мужчины. Она — по любви. А я… по случайности? После десерта за Кэтрин приезжает Леон. Он тепло приветствует меня, целует жену, оплачивает наш счет.  — Давай подвезем тебя, — предлагает Макграт. — Доставим в целости и сохранности. — Спасибо вам большое, я прогуляюсь, еще нужно Ходжу чилийского лосося купить, а магазин как раз тут неподалеку, — вру безбожно, выдумывая на ходу причины, чтобы не ехать с ними и не смотреть на идеальные трепетные отношения. Не сегодня. — Пусть закажет. — Он не доверяет свежие продукты курьерам. Только чтобы я видела. — С каких пор он стал таким избирательным? — Перестань, Леон, Ходж уже почти семейный человек, изменился. Ага, если бы. — Спасибо вам, ребят, правда.  — Приезжайте в гости, а то совсем редко видимся.  — Обязательно. Пока. Машина отъезжает, а я возвращаюсь в кафе, иду в уборную и запираюсь в кабинке. Гормоны шалят и эмоции зашкаливают, держаться больше нет сил, поэтому я даю волю слезам.  Не знаю, сколько я провожу времени в таком состоянии, но когда выхожу из заведения, на улице льет как из ведра. Зонт я, конечно, не взяла. Ходж звонит, я не беру трубку, видеть его не хочу. Надо вызывать такси, но домой я тоже не хочу. Рычу от досады, уже собираясь все же открыть приложение, как вдруг совершенно невзначай вспоминаю одного замечательного человека, который говорил, что всегда готов меня выслушать и помочь. И которому я стопроцентно доверяю. Ник обещает приехать как можно быстрее, даже не спрашивая, зачем и что случилось. Просто спросил адрес и все. Я снова захожу в кафе, чтобы не мерзнуть и когда вижу его машину у входа, благодарю администратора и выбегаю на улицу. — Ник, ты приехал! — восклицаю, садясь на переднее.  — Ты чего выбежала? Я даже среагировать не успел. Под дождь попала. Я бы тебя забрал.  — Ничего, я же быстро. — Не промокла? — Нет, не успела, — улыбаюсь наверное впервые за последний час. — Спасибо, что ты здесь. — Не благодари за такое. Я же говорил, можешь звонить в любое время дня и ночи. Ты как себя чувствуешь? — Физически хорошо. — А морально? Что случилось? — Крайне дерьмовый день.  — Понял. Поедем покатаемся?  — Звучит идеально. Ник включает обогрев сидений и тихую спокойную музыку. Заводит мотор, и мы выезжаем на шоссе. Неоновые вывески мигают разноцветными огнями, витрины магазинов пестрят разнообразием товаров. Сплошь только высотки, они сливаются в одну серо-голубую массу. Я задумываюсь, и не сразу замечаю, что мы подъезжаем к набережной. Дождь идет уже не так сильно, я отмираю, когда слышу хлопок водительской двери. Ник куда-то ушел? Зачем? Сижу так пару минут, переключая треки на магнитоле, и вдруг дверь открывается и первое, что я вижу — это огромный букет цветов. Следом за ним появляется улыбающееся лицо Николаса, и тут же салон заполняет божественный аромат.  — Держи, — протягивает мне цветы. — Не грусти, тебе намного больше идет улыбка.  — Боже мой, Ник, он такой большой, — я так улыбаюсь, что, кажется, треснет челюсть. — Спасибо! Так красиво и так много! — Не за что.  А теперь рассказывай, — поворачивается ко мне, когда я располагаю букет на коленях, он еле на них помещается. — Ходж? — Ох… все так сложно. Мне кажется, по нам плачет психотерапевт. Он бы летал на Мальдивы каждые полгода, будь мы с Ходжем на терапии. — Я побуду твоим терапевтом, безвозмездно, прошу заметить, — подмигивает и снова улыбается так по-доброму. Я дарю ему ответную улыбку и плотину словно прорывает. Мне очень нужно было кому-то выговориться.  — Ходж очень переменчивый человек. У нас было все просто прекрасно, даже идеально, можно сказать, а пару дней назад его как подменили. Я узнала причину и мне от этого очень больно, — опускаю голову и заламываю пальцы. — Не буду рассказывать подробности, но там все печально, у него столько тараканов в голове. Он из-за них страдает, а я как будто тону. Кажется, что в этих отношениях только я хочу, чтобы у нас все было хорошо. Не знаю, сколько я еще смогу пытаться вытянуть его из трясины, при этом не потеряв себя. Я и так на многое закрываю глаза. Ходж заработал себе много баллов, но растерял их в одно мгновение. Ни видеть, ни слышать его сейчас не хочу. — А как же ребенок?  — А ребенок ни при чем, что его родители идиоты. — Ну, ты на себя не наговаривай. А вот с определением для Ходжа я согласен. — Вы, мужчины, совсем не понимаете, что нужно женщинам? Что ваши поступки могут ранить, делать больно? — Если бы мужчины понимали женщин, мир стал бы идеальным. Вам с Ходжем нужно поговорить. Объясни ему ситуацию и расскажи, что тебе неприятно. Может он даже не видит в этом ничего такого, а ты себя уже накрутила. — Да нет… Там действительно все тяжело.  — Но попытаться стоит. Ради ребенка. Кстати, не узнали еще, кто у вас будет? — Нет, на следующей неделе УЗИ. — Там мальчик, я все также настаиваю, — тянется к моему лицу, убирая прядь со лба. Этот жест такой простой и такой… милый. На секунду я теряюсь.  — Ник, прости, что отняла у тебя время. Тебя наверняка кто-то ждет дома, а тут я со своим нытьем. — Никто меня не ждет, — теперь его очередь опускать взгляд. — Огромный пустой дом. У меня тоже все сложно на самом дне … — Да? У тебя? Не верится. Ты же такой… такой… — Вот как-то так, — проговаривает быстро, не дает мне даже эпитет подходящий подобрать.  — Расскажешь? И тут он поднимает голову и говорит мне прямо в глаза, уверенно и четко.  — Как ты думаешь, можно влюбиться в человека, просто однажды увидев его? С первого взгляда. Буквально. И понять в секунду, что это именно то, что тебе нужно?  — Не знаю, Ник. Мне кажется, все индивидуально. У меня не было, но я не исключаю, что это возможно. — У меня именно такая история. С первой минуты, как увидел ее, влюбился. Как пацан. Как в пресловутом любовном романе. Она такая красивая и не похожая ни на кого. — Как ты описываешь… А ты ей говорил об этом!? Может, у нее кто-то есть. — Нет, — чуть отводит взгляд в сторону, но быстро возвращает. — И у нее точно кто-то есть. — Оу. Это сложно, — теряюсь. Странно разговаривать об этом с человеком, которого так давно знаешь, а оказывается, в душе у него творится бардак. Да и в жизни полная неразбериха. — Но тебе все равно стоит поговорить с ней. Рассказать о своих чувствах. Так ты хотя бы не будешь в неведении. Да и, я уверена, станет легче. — Я подумаю, как ей это преподнести, — улыбается. — Психолог из меня так себе. — Брось, ты здорово справляешься. — Тогда с тебя за сеанс терапии. Прости, но безвозмездно не могу, я все-таки беременна, на ребенка потребуется много средств, — решаю сменить градус на шуточный, а то в воздухе висит какое-то легкое напряжение. — Чеки принимаешь? — Николас смеется, достает бумажник и шуточно расписывается на вымышленной бумажке. — Конечно, — зеваю, это получается непроизвольно, но видимо сегодняшний стресс дает о себе знать.  — Ты засыпаешь, Лиз. Я совсем тебя измучил. — Нет-нет, я просто сегодня устала. Все в порядке. — Давай я отвезу тебя домой. — Нет, не хочу домой, — мотаю головой. — Отвези меня в какой-нибудь отель. — Ты с ума что ли сошла?! Какой отель?! В конце концов, у меня дом, там полно комнат. Для тебя уж точно я выделю самую лучшую. — Нет, я не могу так, Ник, ну как это будет выглядеть?!  — Нормально это будет выглядеть, — он трогается с места, включает печку и опускает мое сиденье. — Ты приляг удобнее, поспи пока, давай я цветы на заднее уберу. Сдаюсь. Если честно, не хочу больше ничего решать. Просто хочу спокойствия. Зеваю, отворачиваюсь к окну, подпираю щеку ладонью и устраиваюсь как можно удобнее в этой позе. Кажется, что проходит совсем немного времени, я просыпаюсь от того, что меня кто-то поднимает на руки. Резко открываю глаза и передо мной возникает никто иной, как Ходж Бейкер.  — Что ты делаешь? — если честно, я в ярости. Как он тут вообще оказался? — Несу свою женщину домой, разве непонятно? — Поставь меня.  — Не хочу. — Поставь меня на землю, Бейкер. Иначе я закричу. Ты знаешь, я могу.  Вижу на его лице смесь разных эмоций. От раздражения до какого-то смирения. Чуть ли из ноздрей пар не выпуская, колеблясь, но все же опускает меня на землю.  — Невыносимая женщина. — У тебя учусь. Поворачиваюсь и вижу машину Николаса и его самого, опирающегося на капот.  — Ник? Объяснишь? — Я позвонил ему. Не мог иначе. У меня дома ты чувствовала бы себя не в своей тарелке, а в отель я бы тебя однозначно не повез. — Очень благородно, браво, Уайт, — это Ходж брызгает ядом. — Пойдем домой, Лиз. — Я сама буду решать, куда мне идти, ты мне кто? Муж, отец, брат? — теперь брызгаю ядом я. — Я отец твоего ребенка! — Ах ты вспомнил!  — Никогда не забывал. — Лиз, все в порядке? — обеспокоенно спрашивает Николас. — Я уже жалею, что отвез тебя к нему. — Просто заткнись и езжай уже по своим делам, — продолжает язвить Бейкер. — Не лезь в наши отношения. — Хоть бы поблагодарил человека, если б не он, я бы не приехала вообще сегодня.  С каждой секундой обстановка становится все напряженнее. Искры так и летят со всех сторон. Я ощущаю себя загнанным в угол мышонком, среди двух опасных хищников, которые вот-вот подерутся за испуганную жертву. — Спасибо, Николас.  — Спасибо за все, Ник. Правда. Было чудесно. — Обращайся. Ты же знаешь. — Позволь, я заберу цветы? — киваю на машину. — Конечно, они твои. Ник открывает мне заднюю дверь, я нагибаюсь и забираю свой букет. — Вы еще поцелуйтесь при мне на прощание. Что за пиздец? Ты охренел что ли? — Ходж! — А ты хочешь посмотреть, как твой благодетель по роже получит? Я могу это устроить, — заявляет уверенно, потирая подбородок, а в его глазах загорается какой-то больной азарт. Он ничего не знает, зато выводы свои сделать успел. Как же раздражает! — Ходж! Перестань угрожать Нику, — кидаю ему грозно. — Перестань вести себя, как ревнивый муж.  — Ты не берешь трубку, проводишь время с каким-то мужиком, который дарит тебе цветы. Ты нормальная вообще? — Николас просто подвез меня, когда я попала под дождь, и все. А цветы — чтобы поднять настроение. К тому же, — поднимаю руку вверх. — Обручального кольца на пальце я не наблюдаю, значит имею на это право! Тебя не должно это волновать. Меня понесло, остановить уже невозможно. — А еще ты просто от меня беременная. И мы живем вместе. И меня это охренеть как волнует! Придушить хочу, гадину… — рычит он, наклоняясь так, чтобы наши глаза были на одном уровне. — Это месть, да? За эти два дня? Вот интересно он устраивает мне сцену ревности, когда сам пылает чувствами к бывшей. Уму непостижимо. — Какая месть? Ты не в себе, Ходж. Бейкер стоит грозовой тучей, сложив руки на груди, давит своей тяжёлой энергетикой, сейчас на его лице нет привычной дерзкой ухмылки. Вид у него такой, словно он еле себя сдерживает, чтобы не накинуться на Николаса. Только сейчас замечаю, что он, в чем был дома, в том и пришел, ещё и с влажными волосами после душа. — Пожалуй, я действительно поеду, — восклицает Ник, выводя нас всех из этого конфликта. — Лиз, если что, ты знаешь. Бейкер, еще увидимся. — Обязательно. Как только дверь авто хлопает, сообщая, что водитель сел за руль, Ходж активируется, небрежно хватает букет и пытается вырвать его из моих рук. — Э, нет! Только попробуй, — встаю напротив него, не давая совершить намеренное. — Не ты мне его дарил, чтобы так просто брать и выкидывать. — Ты достойна куда более лучших цветов, а не этого пошарканного веника. — Достойна, недостойна, но ты же их не купил, — упрекаю его. Неожиданно для меня, он разворачивается и уходит, хлопая дверью так сильно, что я дергаюсь.  Но не успеваю больше ни о чем даже подумать, как Ходж вылетает обратно. — Заебало все!  Он ураганом подлетает ко мне, поднимает вверх, придерживая за попу так, что наши лица оказываются друг напротив друга. Букет от Ника просто падает на землю. Ходж со мной на руках доходит до лифта и нажимает на кнопку. Я так удивлена, что не могу нормально соображать. Не успеваю пискнуть, как его губы вгрызаются в мои. Меня пробирает крупная дрожь, пальцы рук немеют, а губы открываются сами по себе. Хватаюсь за его плечи и царапаю, ощущая томление внизу живота. — Какая же ты стерва… — хрипло цедит он, всего на мгновение оторвавшись, чтобы набрать в легкие воздуха. — Но ты моя стерва, не его. Только моя.